Авдеев В. А. У истоков советско-германского сотрудничества

Современная научная мысль. 2014. №6. С. 80-89

Ключевые слова: Версальская система, Антанта, Рапалло, разведка Франции, советско-германские отношения, советско-германское военное сотрудничество

На материалах французской разведки в статье освещены отдельные аспекты становления военно-технического сотрудничества Советской России и Германии в начале 1920-х годов, вскрыты причины его активизации. Автор оценивает степень достоверности разведывательных данных, их влияние на политику стран Антанты.

Avdeev, V. A. In the Sources of Soviet-German Cooperation: The Secret of the Red Army Contacts and Eyes Reichswehr French Diplomat and Intelligence

[80]

Keywords: Versailles system, the Entente, Rapallo, exploration France, the SovietGerman relations, the Soviet-German military cooperation

On materials of French intelligence in the article highlights some aspects of the emergence of military-technical cooperation of Soviet Russia and Germany in the early 1920s, revealed the reasons for its activation. The author evaluates the reliability of intelligence, their influence on the policy of the Entente.

11 ноября 1918 года сражения Первой мировой войны завершились на всех фронтах. Главный виновник этой кровавой бойни — Германия капитулировала. В Версале близ Парижа начались мирные переговоры победителей с побежденными. 19 февраля 1919 года был заключен чрезвычайно унизительный для Германии мирный договор, известный под именем Версальского. Страна оказалась в международной изоляции. Казалось, что выхода из этого положения не было, но он нашелся в виде постепенного сближения с Советской Россией. Во время Генуэзской конференции в апреле 1922 г. произошло международно-правовое оформление отношений Германии и Советской России. В маленьком итальянском городке Рапалло был подписан первый равноправный договор между странами, вошедший в историю как Рапалльский.

То, что заключение 16 апреля 1922 года Рапалльского договора вызвало своего рода шок среди победителей в Первой мировой войне, не подлежит сомнению. Имея информацию о том, что такое соглашение готовится, ей не придавали значения (о чем ниже). Уже 18 апреля Антанта выступила с резким протестом против договора между Германией и Россией – ведь все хитросплетения политики Д. Ллойд-Джорджа и Л. Барту, создававшиеся на проходившей в это время (с 10 апреля) Генуэзской конференции пошли прахом. В результате акции народного комиссара по иностранным делам Георгия Чичерина и германского министра иностранных дел Вальтера Ратенау ситуация изменилась самым существенным образом.

Ближайшим результатом подписания соглашения в Рапалло стала не только ликвидация международной изоляции Германии и Советской России, но и развитие всестороннего сотрудничества между ними, в том числе, конечно, в военной сфере. Вот это-то и напугало столпов политики Антанты. Ллойд-Джордж писал в те дни: «Величайшая опасность в данный момент заключается, по моему мнению, в том, что Германия может связать свою судьбу с большевиками и поставить все свои материальные и интеллектуальные ресурсы, весь свой огромный организаторский талант на службу революционным фанатикам, чьей мечтой является завоевание мира для большевизма силой оружия. Такая опасность не химера»{1}. Как известно, пожар мировой революции более всего хотели

[81]

раздуть Л. Д. Троцкий и его сторонники, но отнюдь не В. И. Ленин, а тем более не И. В. Сталин. Для последнего построение социализма в одной стране со временем вообще стало самым главным. Но также теперь известно, что у страха глаза велики, а вся власть в Советской России медленно, но неуклонно перетекала в руки Генерального секретаря ВКП (б).

Здесь необходимо отметить, что и до Рапалло побежденную Германию здорово побаивались. И было отчего. Еще до вступления Версальского договора в законную силу (10 января 1920 года; подписан 28 июня 1919 года), она всевозможными методами и способами пыталась сохранить свой военный потенциал. И это ей до некоторой степени удавалось. Так, к примеру, по данным русского генерала — эмигранта В. Драгомирова, вместо разрешенных Версальским договором 84 000 винтовок и 18 000 карабинов немцами было укрыто не менее 2 млн. единиц этого оружия{2}.

Но если с традиционным вооружением что-то удавалось скрыть, то с новейшими его видами дело обстояло сложнее. Пожалуй, в первую очередь это касалось авиации. Уже с начала перемирия союзники потребовали от Германии выдать 1700 истребителей и бомбардировщиков. Мирный договор предусматривал также демобилизацию и роспуск в 2 месячный срок всего личного состава авиации, запрещение ввоза и производства самолетов в течение 6 месяцев. Затем, по требованию союзных контрольных комиссий, этот срок был продлен еще на 6 месяцев — до января 1921 года. Правда, Германии разрешено было разрабатывать опытные образцы самолетов в строго определенном количестве и предъявлять их союзническим контрольным комиссиям. Но, разумеется, это совсем не устраивало Германию и, прежде всего, ее военные круги. Соответственно, в военно-техническом сотрудничестве с Советской Россией руководство Рейхсвера видело возможность обойти целый ряд ограничений Версальского договора.

Однако была и другая сторона советско-германских контактов, которая до сих пор не нашла должного отражения в отечественной историографии. Появление на географической карте Восточной Европы возрожденного польского государства вовсе не устраивало Германию. Так, после начала советско-польской войны 1920 года в управлении генерального штаба Рейхсвера был подготовлен документ, озаглавленный «Оценка обстановки», в котором, в частности, говорилось: «Нынешнее польское государство – это творение Антанты. Оно должно заменить давление бывшей России на немецкий фронт. Борьба Советской России против Польши касается не только ее, но прежде всего, Антанту – Францию и Англию. Рухнет Польша – заколеблется все здание Версальского договора. Из этого становится совершенно ясно, что у Германии нет никакого интереса оказывать Польше какую бы то ни было помощь в ее борьбе против России. Наоборот, нам будет очень приятно, если Польша прекратит свое существование. Но, с другой стороны, мы должны принять необходимые меры и

[82]

не допустить, чтобы после разгрома Польши большевизм захлестнул Германию…»{3}.

Таковы, на наш взгляд, основные побудительные причины активизации в начале 20-х годов всевозможных контактов немцев с Советской Россией.

Начало прямых переговоров о сотрудничестве между командованием РККА и Рейхсвера, по данным начальника Разведупра Я. К. Берзина, относилась к 1922 году{4}. Более точными сведениями, по его словам, это учреждение не располагало. Зато такими сведениями обладала другая спецслужба. А именно французская. В этой связи, не будет неожиданным утверждение, что конфиденциальные контакты двух стран по какому-либо важному вопросу совместных действий в той или иной области всегда являются пристальным объектом внимания спецслужб третьих стран.

Французские дипломаты и разведчики много потрудились, чтобы выяснить характер и содержание советско-германских контактов в военной области. Изучение деловой переписки французского МИД и 2-го Бюро с маршалом Ф. Фошем и Р. Пуанкаре, отложившейся в фондах Российского Государственного Военного Архива, позволяет рассмотреть некоторые аспекты этих отношений глазами французов и в то же время получить новую информацию о секретных контактах немцев с советскими военными. В свете этого будет легче понять некоторые зигзаги политики Парижа на Востоке Европы.

Любое проявление сотрудничества Германии и Советской России в военной области, будь это приезд германских инженеров в различные районы России, доставка в Петроград химических продуктов для изготовления пороха, ремонт немецкими специалистами в военном порту Кронштадта советских канонерских лодок, а уж тем более конфиденциальный обмен представителями обеих стран – фиксировалось все. Причем эта информация немедленно доводилось до сведения высшего политического и военного руководства Франции.

В частности, большое беспокойство вызвал у французов текст «тайной военной конвенции», якобы заключенной 3 апреля 1922 года между Германией и Советской Россией, и опубликованный 29 апреля 1922 года в «Рижском курьере», затем перепечатанный в лондонской «Таймс» 6 мая и парижской «Эклер» 11 мая того же года. Однако, еще раньше, по данным французской разведки, он появился в польской печати. В числе подписантов конвенции указывались генерал Г. фон Сект, адмирал Бенке, подполковник Шарф, майор Петер, а с советской стороны – бывший генерал Ф. Ф. Новицкий, бывший капитан генштаба Степанов (Калакидский){5}.

Наделавший много шума текст, по предписанию министра иностранных дел был тщательно изучен во французском посольстве в Берлине как дипломатами, так и разведчиками на предмет, «Является ли реальной недавно опубликованная в «Таймс» и «Эклер» германо-русская военная конвенция». 16 июня 1922 года

[83]

посол Франции в Берлине, отвечая на запрос своего МИД, сообщил: «Изучение сведений, полученных от наилучших источников, приводит к заключению о том, что в настоящее время нет никакой военной конвенции, подписанной между берлинским правительством и московским, ни между их генштабами, но что подготовительное изучение подобных соглашений продолжается в обеих столицах между офицерами двух армий»{6}. Что касается самого текста псевдоконвенции, то в ответной телеграмме делалось такое общее заключение: «Документ достаточно технически грамотен, чтобы иметь соблазн видеть в нем дело рук специалистов, располагающих широкой информацией о военном положении России. На первый взгляд можно колебаться между авторством польского генштаба, который желает встревожить общественное мнение союзников, и Генштабами Германии и России, заинтересованными один и другой в том, чтобы дать реальное представление об истинном характере их переговоров. Одна деталь, мне кажется, способной отбросить Германию: упоминание их офицеров-специалистов, руководящих новым военным заводом в Афганистане. Угрозы в адрес Индии принимаются слишком всерьез английским общественным мнением, чтобы офицер германского Генштаба сам допустил такую неловкость, используя такой способ запугивания»{7}. Отсюда видно, что французская разведка, в отличие от Берзина, обладала исчерпывающими сведениями о контактах советских и германских военных.

Интересно в этой связи разведдонесение от хорошо информированного источника, пришедшее в Париж из Дании. Оно проливает свет на миссию генерала Бауэра и адмирала Хинце в Россию. В известной публикации В. Дьякова и Т. Бушуевой «Фашистский меч ковался в России» об этой миссии не говорится ни слова{8}. Но что же представляла из себя эта миссия? В вышеупомянутом разведдонесении сообщалось: «Вследствие предложений о союзе, сделанном Россией Германии, и до того, как дать окончательный ответ, германское правительство решило направить в Россию военных и морских специалистов, чтобы изучить обстановку на месте»{9}.

Отправленные в Россию с этой целью эмиссары свое деятельности не афишировали. Причем если генерал Бауэр путешествовал под собственным именем, то Хинце под псевдонимом Кузнецов и другими. Адмирал оставался в России весь апрель месяц и до середины мая. Нетрудно заметить, что германские представители прибыли в Советскую Россию еще до заключения договора в Рапалло.

В поездке по стране Бауэра сопровождал А. И. Верховский, бывший военный министр при А. Ф. Керенском. Германский генерал посетил все арсеналы, советские военные заводы, артиллерийские и авиационные парки, радиостанции. Он присутствовал на военных парадах в Москве, Киеве, Полтаве, Харькове,

[84]

Подольске и других крупных городах. Ему были открыты отделы Генштаба РККА, сообщались любые сведения, которые он запрашивал.

В свою очередь Хинце, сопровождаемый командующим советским флотом, бывшим адмиралом А. В. Нимитцем, посетил все порты Балтики, Каспийского и Черного морей – Кронштадт, Баку, Мариуполь, Николаев, Одессу, Севастополь, Феодосию, Керчь, Астрахань, Азов-на-Дону, Новороссийск и даже только что очищенный турками, Батум.

Бауэр и Хинце, каждый по своей специальности, высказали ряд замечаний и пожеланий по состоянию Красной Армии и Красного Флота председателю Реввоенсовета Л. Д. Троцкому.

По всей видимости, французскому агенту или агентам удалось ознакомиться с письменными материалами, составленными на этот счет немцами, либо же их информатор находился среди лиц, окружавших председателя Реввоенсовета (где было ГПУ?).

Генерал Бауэр в своем рапорте отметил как достоинства, так и недостатки Красной Армии. Он, в частности, указал, что для исправления последних необходимо командирование в Советскую Россию германских офицеров для сотрудничества с советскими командирами и разработки плана реформ. По мнению германского генерала, Красную Армию желательно сократить на треть – до 1 200 000 вместо 1 800 000, чтобы она была лучшего состава. Кроме того, он озвучил идею, носившуюся в соответствующих германских кругах, о развитии советской военной промышленности с помощью германской тяжелой индустрии, которая могла бы построить соответствующие заводы в России. Соответственно, по его мнению, Германия следовало направить сюда необходимых для этого военных инженеров и техников.

В свою очередь Хинце подверг советский флот резкой критике, отметив, что он практически не существует, ибо его корабельный состав не представляет никакой ценности. И только береговые укрепления Кронштадта и Севастополя он признал более или менее удовлетворительными. Германский адмирал заявил, что советские судостроительные заводы следует развивать с помощью германских капиталов, а советский флот необходимо немедленно направить на судоремонтные заводы или в России, или в Германии. Кроме того, он предлагал модернизировать и значительно расширить советский флот. Состояние советской авиации Хинтце нашел удовлетворительным, так как в ее развитие были вложены значительные средства.

Интересно, что оба немецких представителя «согласились выдвинуть в качестве одного из условий Союза уступку территории русского заселения Германии ( в частности на Украине), и, в первую очередь, для германских ветеранов войны, особенно из Стальной дивизии (212-я пехотная дивизия — Авт.). Все эти немцы немедленно натурализуются в России, а Советы смогут

[85]

мобилизовать их в нужный момент»{10}. То же предполагалось сделать и для военных моряков.

Наряду со всем этим, Хинце предложил ввести в планируемый альянс Турцию, как этого хотела Москва. Он добавил, что Анатолия могла бы стать прекрасным плацдармом для подготовки армии без того, чтобы Европа могла об этом легко узнать. Во время совещания в Реввоенсовете, где выступили со своими докладами Бауэр и Хинце, и обеда, устроенного в их честь, Л. Троцкий «положительно отнесся к этим идеям и заявил, что готов направиться в Анкару для того, чтобы лично обсудить эти планы»{11}. Во всяком случае, как зафиксировала французская разведка, в Анкару Троцкий ездил. На совещании помимо Троцкого присутствовали: Н. И. Подвойский, И. П. Смилга, В. К. Блюхер, С. С. Каменев, адмирал А. В. Нимитц, А. А. Брусилов, А. А. Балтийский, П. П. Лебедев, С. М. Буденный, С. И. Аралов и М. В. Фрунзе.

Не исключено, что именно миссия Бауэра – Хинце была решающей в рамках налаживания прямых связей между руководством РККА (Л. Д. Троцкий, С. С. Каменев, П. П. Лебедев) и Рейхсвера (Сект), ибо очень скоро предварительное секретное соглашение о военно-техническом сотрудничестве между двумя армиями было подписано (29 июля 1922 года).

В этот же период времени французы установили прибытие в Москву в командировку в советский Генштаб капитана Коха из министерства Рейхсвера, а также визит в Москву начальника разведки по России майора А. Д. Шуберта.

В начале мая 1922 года в Берлин прибыла советская военная миссия в составе бывшего генерала царской армии А.А. Свечина, уже тогда известного военного теоретика, и пяти командиров (тоже бывших офицеров). В ее задачу входило изучение всех вопросов, связанных с возможным сотрудничеством между Рейхсвером и Красной Армией. Подробности этих взаимных визитов пока в деталях неизвестны, но одно можно сказать с уверенностью – Рейхсвер относился к делу серьезно и основательно.

Главным вопросом, который продолжал беспокоить Антанту, в целом, и Францию — в частности, была проблема советско-германского военного союза. Не ограниченного военно-технического сотрудничества, а именно союза. С этой целью было запрошено французское посольство в Варшаве. Почему это так беспокоило Париж, видно из вышеприведенного высказывания генерала Секта. В самом деле, Польша была опорой Версальской системы на востоке Европы, и в случае заключения советско-германского союза, а генерал Бауэр предлагал вообще союз трех, положение тогдашней Польши – союзницы Франции – было бы весьма сложным.

В этой связи определенный интерес представляет письмо французского посланника в Польше Н. Панафьена председателю совета министров и министру иностранных дел от 3 июля 1922 года, посвященное возможному заключению

[86]

договора о военном союзе между Германией и РСФСР. Из этого документа выясняются любопытные вещи. Информацией о ведущихся переговорах Германии и Советской России о заключении военного договора снабжали Париж поляки. И она считалась вполне достоверной. Шарль Ру — посол Франции в Италии, указывал, в частности, что «от того же источника я узнал до открытия Генуэзской конференции о заключении соглашения, подписанного в Рапалло, но не придал этому большего значения»{12}. То есть о возможности советско-германского соглашения знали заранее, но не могли и помыслить, чтобы немцы подписали с большевиками такой договор, каким был Рапалльский. Отсюда и столь болезненная реакция на него Антанты.

Судя по тексту рассматриваемого документа, французские верхи были весьма озабочены возможностью возникновения военного конфликта между Польшей и ее западным и восточным соседями в 1922 году. Панафьен рассматривал даже предполагаемый сценарий этого столкновения. Он писал: «Германская армия, сконцентрированная на польских границах, представляет собой весьма большую опасность, чтобы правительство Варшавы позволило ей действовать, а силы, которые следует использовать против наступления Красной Армии, тем самым были бы серьезно ослаблены. Но я был бы удивлен, если бы немцы намеревались наступать на Варшаву. Они поддержали бы акцию большевиков, но последним в таком случае были бы доверены не только инициатива, но и главные усилия»{13}.

Однако Панафьен считал, что этот конфликт возможен не ранее лета 1923 года, а пока что Красная Армия на это не способна, так как она, по его словам, «сегодня представляет собой громадную неоднородную массу, значительной части которой не хватает вооружения, дисциплины и боевого духа». Только через год, когда советское правительство «сможет с помощью германских специалистов наладить нормальное производство военной техники, укрепить дисциплину и обучение своей армии», «может возникнуть угроза, если внешние обстоятельства будут аналогичны сегодняшним»{14}.

Естественно, что Красная Армия и ее боевые возможности в этой связи весьма интересовали высшее политическое руководство Франции. Среди выявленных документов обращает на себя внимание письмо французского посла в Риге Иль де Мартеля председателю министров и министру иностранных дел Франции Р. Пуанкаре. На основе обобщения оценок, сделанных бывшими офицерами царской и белой армий, как находящихся в Советской России, так и оказавшихся в эмиграции, Мартель предложил анализ состояния Красной Армии. Основное внимание уделялось ее численности, качеству командного состава, моральному духу личного состава, материальному обеспечению и вооружению.

Весьма интересная оценка дана им высшему военному руководству. Мартель так оценивал его: «Верховное командование Красной Армии является

[87]

наиболее надежным элементом. В значительной степени состоит из офицеров бывшей русской армии, движимых личными амбициями: Тухачевский, Верховский и т. д., имеющих склонность к военным приключениям, почти как кондотьеры. Оно, без сомненья, будет слепо следовать за правительством комиссаров в любом предприятии, которое даст удовлетворение их юношескому пылу и продлит положение смуты, которое в течение восьми лет делает из России Эльдорадо для атаманов, главарей банд и вождей разного уровня»{15}.

В целом, Мартель приходил к выводу, что Красная Армия, «если и представляет угрозу, то только с точки зрения ее количественного состава». Отсюда он делал и другое заключение: «Большевики еще располагают количественно большими силами, способными сокрушить мелкие соседние государства поодиночке, но они не способны на серьезные действия против объединенных государств, особенно если к ним присоединить Польшу…»{16}.

Итак, выявленные документы позволяют, на наш взгляд, прийти к следующим выводам. Советско-германские переговоры по военной линии отслеживались французскими дипломатами и разведчиками. Больше всего Париж интересовал вопрос, будет ли заключена военная конвенция или даже полноценный договор о военном союзе между Германией и Советской Россией, ибо в этом усматривалась угроза Польше и вообще всей Версальской системе.

В переговорах о военном сотрудничестве активную роль играли старые русские офицеры и генералы Генерального штаба («военспецы» по терминологии того времени). Удельный вес их в составе советских военных миссий, приезжавших в Германию, был достаточно велик.

Польская разведка имела серьезные агентурные позиции в дипломатических органах военного управления Советской России. Изучение донесений польской агентуры в Москве более позднего времени это только подтверждает. Поэтому сетования по поводу «мифических» обвинений, предъявлявшихся в разные периоды времени ВЧК, ГПУ, ОГПУ, НКВД к довольно большому кругу лиц в шпионаже, думается, принять на веру было бы не совсем правильно.

С другой стороны, Иностранный отдел того же ГПУ мог быть участником розыгрыша карты «военная конвенция», но ее же могла разыграть и польская «Двуйка» т.е. разведка. Задачей ГПУ было запугать поляков союзом с Германией и мощью Красной Армии; польская же разведка стремилась воздействовать на общественное мнение Западной Европы угрозой «красного милитаризма», дабы был предлог потребовать от нее помощи против Советской России.

Как бы там ни было, советско-германское сотрудничество с этого времени стало важной составляющей двусторонних отношений. Одним из главных его результатов стало, в итоге, создание ряда секретных советско-германских центров на территории СССР, а также укрепление советской военной промышленности.

[88]

Литература и источники:

1. Джордж Ллойд. Правда о мирных договорах. — Т. 1. — М., 1957. — С. 350.

2. Драгомиров В. Скрытая военная подготовка Германии // Военный сборник. — Белград, 1921. — С. 53.

3. Carsten F. L. Reihswer and Politic 1918-1933. — Köln, Bonn, 1965. S. 44 // Ермаченков С. РККА и Рейхсвер: Основные аспекты взаимоотношений в рапалльский период (1922-1933). Дисс. … канд. ист. наук. — М., 1997. — С. 33.

4. См.: Рижский курьер. — 1922. — № 397.

5. РГВА. Ф. 198К. Оп. 17. Д. 407. Л. 83.

6. Дьяков Ю. Л., Бушуева Т. С. Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество. 1922-1933. Неизвестные документы. — М., 1992.

7. РГВА Ф.198К. Оп. 17. Д.407.

Авдеев Валерий Александрович — кандидат исторических наук, старший научный сотрудник Института военной истории Министерства обороны Российской Федерации. Россия, Москва.

Avdeev, Valery А. — Ph.D. in History, senior researcher at the Institute of Military History of the Ministry of Defence of the Russian Federation. Russia, Moscow.

[89]

Примечания:

{1} Джордж Ллойд. Правда о мирных договорах. — Т. 1. — М., 1957. — С. 350.

{2} Драгомиров В. Скрытая военная подготовка Германии // Военный сборник. — Белград, 1921. — С. 53.

{3} Carsten F. L. Reihswer and Politic 1918-1933. — Köln, Bonn, 1965. S. 44 // Ермаченков С. РККА и Рейхсвер: Основные аспекты взаимоотношений в рапалльский период (1922-1933). Дисс. … канд. ист. наук. — М., 1997. — С. 33.

{4} Там же.

{5} См.: Рижский курьер. — 1922. — № 397.

{6} РГВА. Ф. 198К. Оп. 17. Д. 407. Л. 83.

{7} Там же.

{8} Дьяков Ю. Л., Бушуева Т. С. Фашистский меч ковался в СССР: Красная Армия и рейхсвер. Тайное сотрудничество. 1922-1933. Неизвестные документы. — М., 1992.

{9} РГВА Ф. 198К. Оп. 17. Д. 407. Л. 139.

{10} Там же. Л. 140.

{11} Там же.

{12} Там же. Л. 185.

{13} Там же. Л. 187.

{14} Там же. Л. 187-188.

{15} Там же. Л. 190.

{16} Там же. Л. 193.

Post Views: 1 260