Skip to main content

«Это то, что наболело, что просится наружу». Письма И. В. Сталину. 1941–1942 гг.

Публ. подг. И. А. Кондакова // Исторический архив. 2005. №2. С. 4-37.

Ты не знаешь мой сын, что такое война.
Это вовсе не дымное поле сраженья,
Это даже не смерть и отвага. Она
В каждой капле находит свое отраженье{*}.

В фонде документов Политбюро ЦК ВКП (б) за 1940-е гг., хранящихся в Архиве Президента Российской Федерации (АП РФ), есть раздел «Война с Германией: письма отдельных лиц». Под твердыми бордовыми обложками сброшюрованы разноцветные и разноформатные листки – письма с войны…

За истекшие 60 лет со дня окончания Великой Отечественной войны подобных документов издано немало. Публикуемые ниже отличаются от многих и многих таких же только тем, что они, пришедшие с переднего края или из глубокого тыла, навсегда остались в архиве Политбюро, на них сохранились пометы членов Государственного Комитета Обороны СССР и Ставки Верховного Главнокомандующего.

Адресатом публикуемых писем был И.В.Сталин. Как можно судить по имеющимся резолюциям, они были им прочитаны. Некоторые письма обращены к Политбюро ЦК ВКП(б) или к определенным его членам – К. Е. Ворошилову, Г. М. Маленкову, В. М. Молотову.

Тематика писем поддается систематизации: это письма-соображения об изменении тактики ведения войны и применении новинок военной техники; письма с театра боевых действий, анализирующие причины неудач или успехов; письма-предложения, часть которых была реализована в ходе войны; письма-рассказы о положении дел в тылу, и, наконец, письма-просьбы, проекты, крик души.

Со всех писем, приходивших в адрес Политбюро ЦК ВКП(б), кроме напечатанных на машинке или написанных очень разборчивым почерком, снимали машинописные копии. В примечаниях к каждому письму оговорен этот факт и приведены все резолюции и пометы, имеющиеся на документе.

Однако, как мне представляется, публикуемые письма особенно интересны не столько содержащейся в них информацией или подлинными резолюциями членов Политбюро, сколько тем, что это живые голоса людей, «варившихся» в адском котле войны – на фронте и в тылу. Примечательно принесенное течением военного времени изменение тона этих писем, которые все вместе и составляли Глас народа. С 1941 по 1945 гг. авторы их писали в Кремль неизменно уважительно, с чувством своей правоты, с надеждой, что их предложения послужат делу Победы, но постепенно их интонация менялась, появлялся некоторый оттенок снисходительности, как к высокопоставленным, но все же тыловикам, настоящих тягот войны не знавшим…

[4]

Общих слов и патетических предисловий к письмам выигравших эту войну фронтовиков и тружеников тыла писать не стану. Хотела бы просто посвятить эту публикацию своим родителям и всем, прошедшим через эти испытания.

Письма публикуются с сохранением стилистики оригиналов. Подчеркивания и другие пометы, сделанные в текстах, также сохранены. Сокращения раскрыты в квадратных скобках. Сведения о ряде лиц выявить не удалось.

Публикацию подготовила кандидат филологических наук И. А. Кондакова.

№1
Письмо военкома 173-й стрелковой дивизии т. И. Инчишкина

3 ноября 1941 г.

Народному комиссару обороны товарищу И. В. СТАЛИНУ

Обращаюсь к Вам, товарищ СТАЛИН, как мне кажется, по важному вопросу организационного строительства Красной Армии – с предложением ввести красноармейскую книжку{1}.

Будучи в рядах дивизии, части которой некоторое время находились в окружении, а затем вели арвергардные бои, я имел возможность наблюдать, в каком порядке происходит у нас отход частей Красной Армии. Особенно показательным в этом отношении был, пожалуй, Брянский фронт, где я не встретил даже попытки с чьей бы то ни было стороны прекратить хаос и установить порядок среди отходящих частей. Автомашины, обозы непрерывным и беспорядочным потоком шли на восток. Бойцы отдельными разрозненными группами по большакам и проселочным дорогам шли в том же направлении. Когда заградительному отряду и другим частям нашей дивизии пришлось приводить в порядок эту беспорядочно бегущую толпу вооруженных людей, то мы обнаружили, что многие бойцы свободно переходят из одной части в другую, составляя бродячую группу людей, искусственно подымающую текучесть в личном составе частей Красной Армии. Наблюдая эту картину, я пришел к выводу, что при существующих у нас порядках многие бойцы могут беспрепятственно и безнаказанно в течение всей войны переходить из одной части в другую и вместо того, чтобы воевать, околачиваться в тылу и вносить расстройство в его работу.

В момент отступления отдельные бойцы или группы бойцов, объясняя свое движение, обычно говорят, что они идут из окружения и ищут свою часть. Но даже при нормальных переходах частей наблюдаются группы бойцов, отставших от своих частей, которые обычно оправдывают свое отставание болезнью, потертостью ног или просто усталостью, при этом они также ходят и ищут свою часть.

Мы собирали разрозненные группы бойцов различных дивизий и объединяли их в отдельные подразделения или вливали в существующие. Но через некоторое время ряды этих подразделений редели, и как только наступало время вступления в бой подразделения многие из этих бойцов опять шли «искать» свою часть. Такое явление получает особое распространение еще и потому, что у нас плохо поставлено заграждение в тылу. Однако, даже хорошо поставленная работа заградительных частей еще не решает этого вопроса. Дело в том, что наши порядки не препятствуют, а содействуют указанной выше легальной форме дезертирства. Боец может указать любую часть, которую он ищет, причем проверить его будет очень

[5]

трудно, ибо у него нет никакого удостоверения или красноармейской книжки, по которой можно было бы установить, к какой части он относится. Занявшись этим вопросом, я ознакомился, как в этом отношении дело обстоит у нашего врага – немецкой армии. У пленных и захваченных нами документов убитых мы обычно находили солдатскую книжку, которая собою заменяет паспорт. В этой книжке отмечены основные сведения о данном солдате – имя, фамилия, год и место рождения, рост и, наконец, полк, в состав которого он входит. Установлено, что если солдат немецкой армии переходит в другой полк (после ранения, расформирования или слияния части), то в этом случае делается соответствующая пометка в его книжке. При такой системе исключается возможность самовольного перехода из одной в другую часть. Опыт показывает, что в интересах борьбы с самовольным переходом красноармейцев из одной в другую часть и успешной борьбы с дезертирством необходимо:
1. Ввести красноармейские книжки.
2. Разработать порядок возможного перехода из одной в другую часть Красной Армии.
3. Добиться полного уничтожения самовольного перехода бойцов из одной в другую часть и ликвидировать толпы блуждающих по тылам вооруженных людей.

Военком 173[-й] сд{a} И. Анчишкин

На документе имеются выделенные в публикуемом тексте отчеркивания и подчеркивания синим карандашом и две резолюции простым карандашом: «Т[ов. Маленкову]{2}»; «Разослать: т. Щаденко{3}, т. Хрулеву{4}. 7 ноября 1941 г.».

АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 463. Л. 67–69. Подлинник. Машинопись. Подпись – автограф.

№2
Письмо т. Величко Наркому обороны тов. Сталину И. В.

6 ноября 1941 г.

В настоящее время громадное значение имеет борьба наших пехотинцев с вражескими танками. В этих условиях необходимо максимально повысить заинтересованность пехотинцев в этой борьбе. Для этого весьма целесообразно было бы введение специальной системы поощрительных мер по типу того, как это сделано для санитаров, переносящих с поля боя раненых красноармейцев.

Например, при борьбе с помощью бутылок и гранат:
за один уничтоженный танк – медаль,
за три – орден Красной Звезды,
за пять – орден Красного Знамени,
за десять – орден Ленина,
за двадцать – Герой Советского Союза и т. д.

На документе имеется резолюция синим карандашом: «Т[ов]. Маленкову.
И.».

[6]

АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 463. Л. 106. Автограф фиолетовыми чернилами на серой оберточной бумаге.

№3
Письмо профессора МГУ Б. С. Матвеева
{5}

23 ноября 1941 г.

Глубокоуважаемый Иосиф Виссарионович

Считаю своим долгом обратить Ваше внимание на тяжелое положение с кадрами молодых ученых, долженствующих заменить нас, старых профессоров. Всему миру была известна сила и мощь нашей молодой советской смены ученых, изобретателей, музыкантов, артистов и других специалистов. В первые дни войны вся молодежь ушла на фронт по мобилизации, либо в ополчение, либо добровольцами. Наиболее яркие, честные сыны Родины ушли, в лабораториях университетов, вузов и институтов остались старики и женщины. Уже сейчас, через пять месяцев войны, известно, что многие не вернутся.

Воспитание молодого советского ученого, могущего самостоятельно работать и руководить научно-исследовательской работою молодежи, требует очень длительного срока, в среднем на это нужно 10 лет (5 лет вуза, 3 года аспирантуры, 2–3 года стажа самостоятельной научно-педагогической работы). На подготовку молодых кадров ученых потрачены громадные государственные средства.

Следовательно, быстро восстановить убыль молодых ученых нельзя. Надо принять меры к сохранению молодой смены ученых для будущей созидательной работы. Надо вернуть с фронта сохранившихся в живых молодых советских ученых, зарекомендовавших себя своими научными трудами и уже квалифицированных учеными степенями кандидатов и докторов наук. Для государства выгоднее снять с фронта некоторое число малоквалифицированных лейтенантов, но зато сохранить молодую советскую, пролетарскую смену ученых. У нас, старых носителей советской науки и культуры, уже не хватит сил снова вырастить ту молодую поросль ученых, которыми мы обросли за годы советской власти перед войною. Уходить же из жизни, оставляя за собою пустые места, это значит обесценить все свое жизненное поприще.

Я уже потерял многих учеников: 1) убит мой ассистент МГУ И. С. Лагойко, кандидат биологических наук, прекрасный партиец, хороший ученый; 2) убит кончивший аспирантуру В. Модестов, кандидат биологических наук, яркий комсомолец, горячий исследователь Арктики; 3) убит аспирант А. Савилов, первый в СССР биолог-водолаз; 4) тревожные сведения, но не проверенные документально имеются о ряде других учеников (И. А. Садов, А. Я. Белогуров, А. С. Нархов, С. Г. Соин). От большой школы учеников остаются одни осколки.

Поэтому обращаюсь к Вам, тов. СТАЛИН, с просьбою дать распоряжение о возвращении с фронта моих учеников, могущих в будущем сохранить в старейшем в СССР Московском ордена Ленина государственном университете им. М. В. Ломоносова преемственность научной школы наших корифеев науки в области зоологии и дарвинизма (М. А. Мензбира{6}, П. П. Сушкина{7}, А. Н. Северцова{8}). Кафтановский Георгий Михайлович, единственный из биологов в СССР сталинский стипендиат на кандидатскую степень. Только в июне 1941 года кончил аспирантуру и защитил блестяще кандидатскую диссертацию, посвященную изучению

[7]

промысловых птиц на птичьих базарах Арктики. Диссертация представляет громадную монографию, по отзывам специалистов соответствующей докторской диссертации. Кроме того, он является автором более 12 научных работ. Это вдумчивый, талантливый исследователь, пробивающий новые пути в советской науке. На фронте он выполняет обязанности простого младшего лейтенанта пехоты. Находится под Москвою в 3-й роте 115-го стрелкового полка. Полевая почта №1407;

Сергеев Алексей Михайлович, доцент биологического факультета Государственного московского университета, единственный из зоологов за все годы советской власти за свою диссертацию при окончании аспирантуры в 1940 году получил степень доктора биологических наук. Он объединяет в себе редкое сочетание трех качеств: 1) талантливого ученого-исследователя, 2) прекрасного преподавателя, 3) блестящего руководителя и организатора научно-исследовательской работы студентов. А. М. Сергеев, имея 29 лет от роду, автор более 20 печатных работ, автор раздела о промысловых птицах в издании Академии наук «Фауна СССР». В армии он простой младший лейтенант пехоты. Был на Киевском фронте в августе месяце, на Курсах по усовершенствованию командного состава. Боюсь, что мое ходатайство уже запоздало, т.к. не имею о нем вестей с 26 августа. Адрес: 28-я полевая почта, КУКС{b}, рота 2-я или 6-я;

Банников Андрей Григорьевич, весною кончил Московский университет, научный сотрудник Академии наук СССР, получил первую премию за студенческие исследовательские работы. Автор около 10 научных печатных работ. Молодой подающий большие надежды ученый. Призван в истребительный батальон Ленинского райкома ВКП(б) г. Москвы.

Профессор Московского ордена Ленина госуд[арственного] университета, заведывающий{c} кафедрою зоологии и сравни[тельной] анатомии позвоночных биологического факультета, орденоносец.

Б. Матвеев

Проф. Борис Степанович Матвеев,
Москва 9, ул. Герцена,
д. 6, кв.21, тел. К-0-40-13.

На документе имеются две резолюции: простым карандашом «т. Мехлису{9}. Иосиф»; синими чернилами «Тов. Маленкову. По-моему, с фронта не отзывать. Л. Мехлис. 30.XI».

АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 463. Л. 127–127об. Подлинник. Машинопись. Подпись – автограф.

[8]

№4
Письмо бухгалтера фабрики «Дукат» С. И. Иванова

20 декабря 1941 г.

Председателю Государственного Комитета Обороны СССР товарищу И. В. Сталину

Война с гитлеровской Германией показала всему миру, на чьей стороне правда.

Обещавший покорить Страну Советов в два месяца, завоевать хлеб, нефть и жилище для дальнейшей агрессии на остальные демократические страны, после 6ти месяцев войны, благодаря ВАШЕМУ мудрому руководству, коварный враг отброшен Красной Армией от Ростова, Тихвина, Тулы, Москвы, Калинина и других наших городов.

Враг поспешно отступает, теряя вооружение и живую силу.

Во всем цивилизованном мире с восхищением и нескрываемым изумлением следят за этой титанической борьбой на нашей земле.

Гитлеровская армия и армии гитлеровских холуев, чувствуя на себе всю мощь ударов Красной Армии, разлагаются физически и морально. Советский народ и его союзники верят в нашу скорую победу над псами-рыцарями, верят ВАШЕМУ руководству.

Наша Красная Армия как никогда, как нигде спаяна с народами СССР. Каждый боец, командир и политработник – наши родные, дорогие братья.

Но война с зазнавшимся противником, вооруженным в изобилии современной техникой разрушения, стоит и нам немалых жертв.

В отличие от паршивого отношения в Германии к своим раненым, наши бойцы пользуются у нас исключительной заботой и помощью от государственных учреждений и организаций и со стороны советской общественности.

Мы, москвичи, с особой признательностью должны помнить и чувствовать, что только небывалое в истории сопротивление, оказанное нашими бойцами и командирами бандам Гитлера{10} и Муссолини{11}, спасло сердце Родины, МОСКВУ, от уничтожения и нас от насилий и истребления.

И мы это помним, чувствуем и никогда не забудем.

Не аллегорически, а в действительности приняли на себя наши бойцы всю тяжесть ударов озверелого врага.

Многие из них положили жизнь свою за нас, за наших детей, за свободу. Многие были ранены.

НО МОСКВУ И НАС ЗАЩИТИЛИ, ВРАГА ОТОГНАЛИ.

Я и моя семья просим ВАС, товарищ СТАЛИН, доверить нам одного бойца Красной Армии из числа легко раненных, нуждающегося только в амбулаторном лечении.

Мы будем заботиться о нем до конца выздоровления. Обеспечим ему культурный отдых и покой.

А когда он уйдет, на смену ему примем второго бойца, и так до конца войны.

Лазарет, откуда раненый будет направлен к нам, осуществляет необходимый контроль и дает нам указания.

[9]

Товарищ СТАЛИН.

Моя мысль о таком шефстве над легко раненными и выздоравливающими бойцами нашей родной армии – не мое монопольное право. Я вношу инициативу и делаю первый почин в общенародное дело заботы о защитниках своего города.

Почти каждая семья имеет одного-двух родных, сражающихся с врагом.

Заботясь о раненом красноармейце, вкладывая в это всю душу, мы будем знать, что, может быть, наш сын и брат тоже ранены и находятся в таких же заботливых руках.

А разве бойцы, находящиеся в семьях шефствующих не могут служить как бы живым агитационным, самым правдивым материалом.

Такое шефство – прямая патриотическая обязанность населения городов Советского Союза, в особенности обеспеченной интеллигенции.

Что касается питания подшефных бойцов, то диетическое питание их, предписанное врачом, должно обеспечиваться или средствами шефствующих семей и коллективов, или через соответствующие организации.

Такое шефство – большое и очень ответственное дело, которое себя скоро оправдает, но оно нуждается в повседневном, правильном централизованном руководстве со стороны специального органа (Комитета или Совета), который необходимо создать.

Я уверен, что мою мысль одобрят и поддержат делом десятки тысяч семей Москвы, Ленинграда, Ростова и всех ближних и дальних городов СССР.

Это будет частью нашей благодарности бойцам, нашему Правительству, Партии и тебе, товарищ СТАЛИН, защищающим правое дело народов Советского Союза и всего человечества от посягательств дегенератов.

Бухгалтер фабрики «Дукат» (Москва) С. И. Иванов

Москва, Сретенский бульвар, д. № 6, кв. № 1.

На документе имеются две резолюции: синим карандашом «т. Мехлису»; синими чернилами «Поскребышеву{12}. Это не подходит. К тому же коек у нас хватает. Л.Мехлис. 24.XII».

АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 464. Л. 40–40об. Подлинник. Машинопись. Подпись – автограф.

№5
Письмо генерал-майора Ф. Чернышева

Москва

3 января 1942 г.

Личному секретарю нашего Великого
Вождя т. Сталина
т. Поскребышеву

Глубокоуважаемый товарищ Поскребышев!

[10]

Убедительно прошу и жизненно необходимо доложить нашему родному отцу товарищу Сталину содержание прилагаемого. Все взято из опыта и действительных фактов. Доложить прошу как можно скорее, а то зима идет и может пройти. Меня можно найти, если что непонятно, в госпитале (болен). Где – сообщу дополнительно.

Генерал-майор Чернышев

1 января 1942 г.
Очень срочно и очень важно

Для доклада т. Сталину

Прилагаю мотивированное предложение о введении на вооружение в самом срочном порядке зимнего танка «Гигант».

Кроме того, прошу Вас доложить Великому Сталину мои следующие соображения:

1. Мы мало занимаемся вопросом введения фашистского зверья в заблуждение – обмана как в тактике, так и в технике. Обман должен иметь место. Он, помимо ускорения в разгроме (влияние на успех боя, операции) врага, должен экономить наш расход техники, материальной части, людей и даже горючего.

2. Несмотря на значительную неукомплектованность наших танковых и других технических частей боевыми машинами, все остальное – обслуживающее состоит чуть ли не по штатам. Пример, в некоторых танковых бригадах имеется всего от 10 до 30 танков и даже были единицы, а машины обслуживания по штату. Поэтому тратится (самосъедается) бензин и изнашиваются машины. Предлагаю свести их в подразделения соответственно наличию боевых машин (роты, батальоны, полки) и плана их поступления. Все излишние машины законсервировать временно или передать на другие надобности (транспортирование). Личный состав свести и заняться боевой учебой.

3. На фронте, когда позволяет боевая обстановка, особенно в технических войсках, проводить занятия, и особенно с комсоставом. Пример: наши минометные отдельные дивизионы, вооруженные гитарами (Бесединского), ввиду заноса дорог просиживали по 4–5 дней и в бою не участвовали и занятий не вели. Такие случаи были и с танковыми частями.

4. Самое главное, что сейчас мешает нашему более успешному продвижению и истреблению немцев, это – ложь и очковтирательство. Основное содержание лжи, вранья – это преувеличение силы, морального состояния немцев, их техники. Пример: я располагал армейскими и фронтовыми документами, где самым утвердительным образом говорилось об опорных пунктах, об укреплениях там-то и тамто. Когда же богатыри (а они действительно богатыри) атаковывали и брали все эти опорные пункты и позиции, то все это оказывалось мифом. Единственно, чему уделяют немцы внимание, это обязательно противотанковой и противовоздушной обороне, выставляя при входе и выходе из сел противотанковые пушки, мины и даже зенитные орудия на ходу (машины заведены). Последнее естественно, если понять, что солдата-немца не выгнать из села на холод рыть окопы. Гитлер хочет

[11]

остаться верным своему бахвальству о превосходстве техники, которая и должна завоевывать землю, а он, солдат, только закрепляет.

Помимо этого докладываю – «Кочующих минометов» теперь нет (зима мешает), а у нас все продолжают болтать о них.

Основное средство избавиться от лжи и очковтирательства – строгое за них наказание, включая судебное. Нужно сомнительные факты проверять высшим начальникам лично или специальной разведкой.

Примеры лжи: а) укрепления, опорные пункты – деревни восточнее Клина, сам Клин; б) укрепления на реках Лама и Лобь; выход целых соединений или их частей в такие-то села и деревни, а фактически они находились или захватывали только прилегающие леса.

5. Оперативное управление войсками, тактические действия последних.

По совести говоря, начальный темп наступления на Клин и примерно до 16-17.XII.1941 г. вселял в меня уверенность, что к новому 1942 г. Красная Армия будет на подступах уже к Смоленску. На это можно было рассчитывать и потому, что в решающих направлениях были сосредоточены громадные силы и достаточная техника. Кроме всего, и самое главное, чрезвычайно высокое моральное состояние наших бойцов и командно-политического состава.

Пример последнего: 371[-я] сд, находу получившая оружие, материальную часть, артиллерию и средства связи (а училась на деревянных макетах), вступая в бой частями по мере разгрузки, она дралась с 51[-м], 53[-м] пп, 7[-м] танковым полком, а затем и другими частями. Это только до взятия ею же Клина, в боях за который она, находясь главными силами 4 дня в лесу без поддержки танков, показала, как нужно переносить суровые условия и выполнять задачи.

Однако, после взятия Клина, вместо беспрерывного преследования немцев, наступило четырехдневное топтание ввиду передачи одной армии из состава одного фронта в другой, изменением границ (между ними, а значит, и дивизиями). Это, главным образом, и позволило немцам оторваться, уйти на нужные рубежи, организоваться и жечь наши села.

Пример: части 371[-я] сд 17.XII были на рубеже Сметанино, захватили последнее и богатые трофеи, а затем должны были перейти на другой участок и выйти 18.XII на рубеж, если не ошибаюсь, р. Лама, т. е. сделать до 45 км за несколько часов. Другие дивизии в это время также должны были передвигаться и двигались в разных направлениях (перекрещивались дороги, загружались), и происходило топтание на месте.

Примерно тоже произошло у рубежа р. Лобь из-за изменения границы, и на одной дороге, у одной сожженной деревни сгрудилось семь соединений (в том числе три танковых), а бой вели два полка этой же 371[-й] сд в условиях забитой дороги и прилегающих лесов людьми, материальной частью и обозами указанных соединений.

Между прочим, в этих соединениях, не ведших бой и бывших непосредственно от огневой линии в 4–5 км, были раненые (по моему убеждению, самострелы, чему леса очень способствуют).

Кстати, о самострелах: они очень и очень растут. Мне лично кажется, по личному наблюдению, значительная часть раненых в конечности (руки, ноги) – самострелы. Причины – суровые условия погоды (зима, мороз), местности (леса и рощи) и неудовлетворительный быт (нет ночлега, перерывы в питании).

[12]

6. Благодаря плохой организации тыла, а я бы сказал, отсутствия не только этой организации, но даже документа, накапливаются раненые, часть их умирает. На дорогах заторы и подвоз не только хлеба, но даже снарядов задерживается. В строю, на поле боя – врачи неопытные, а квалифицированные и опытные – в тылу.

7. Что нужно, на мой взгляд, сделать для того, чтобы продолжать наступление и истребление немцев с большей быстротой и результатом:
а) не заниматься обходами только, а фактически часто просто топтанием, а бить немцев там, где их настигли, бить и, вцепясь в них, гнать, имея в каждом полку подвижные санные отряды автоматчиков и минометчиков;
б) придавать пехоте хоть несколько танков (2–3) на полк во всех случаях, когда немцы организовали системы огня;
в) перегруппировку и изменения границ производить так, чтобы это было не в ущерб снижения темпа (предусматривать заблаговременно) наступления, а тем более преследования;
г) эшелонировать боевые порядки в глубину для сд 8–12 км, чтобы действительно можно было совершить нужный маневр;
д) приказать (вновь) носить форму, а главное, знаки отличия, особенно высшим начальникам (генералам). Это особенно подбадривает бойцов;
е) в нужных случаях (упорного сопротивления противника) разрешать высшим начальникам лично руководить атакой, а то почему-то не пускают;
ж) лучше потратить время на обучение лыжников (одну неделю), чем, дав лыжи необученным, возить их затем на санях (а это в некоторых частях практикуется);
з) обязательно, где можно и с кем можно, проводить боевую подготовку.

Докладываю, что по первым двум вопросам (зимний танк «Гигант» и танкчастей) мною материал и соображения представлены заместителю Народного комиссара обороны т. Федоренко. Он в некоторой доле с ними согласился, но дублирую из-за все же возможной консервации.

Приложение: соображения о танке «Гигант» на 2 листах.

Генерал-майор Чернышев,
командир 371[-й] сд

Приложение

Русский зимний танк «Гигант»

Введение

Опыт последних боев Красной Армии с фашистским зверьем показывает:

1. Моральное состояние солдат и даже офицеров [германской армии] после бывших мощных ударов под Клином, Тулой, Ростовом и других направлениях стало подавленным, а в дальнейшем оно еще болеее упадет. Страх перед рускими богатырями-пехотинцами, страх перед их техникой, артиллерией и танками – вот основа морального содержания фашистского зверья.

[13]

2. Наша задача – умножить этот страх, довести немца до состояния, когда каждый куст, пень и чучело ему будет казаться за русского солдата, за танк или пушку.

3. Нужные мероприятия должны быть проведены:
а) немедленно,
б) быть дешевыми,
в) доступными в изготовлении даже на месте, т. е. на фронте,
г) не требовать затраты металла и, особенно, большого количества бензина.

4. Все же они должны быть эффективными, т. е. создавать впечатления грозного оружия.

5. Они должны быть применены внезапно и на всем фронте, имеющем снежный покров.

6. Кроме того, предлагаемое должно восполнить недостаток в танках, освободить нас от заказов за границей, а главное, не терять время для окончательного разгрома и уничтожения немцев, вторгшихся на родную Советскую землю.

7. Учесть, что имеющиеся у нас танки не вездеходы, особенно тяжелые, они проваливаются в реке или застревают в глубоком снегу. Поэтому предлагаю приступить к немедленному изготовлению и использованию в бою массы (две-три тысячи) на разных участках фронта русского зимнего танка «Гигант».

Описание танка

Корпус – основное это макет танка КВ-2 или КВ-1, или Т-34, желательно размер увеличить в 1 1/2 раза. Макет может быть заменен просто каркасом, который обтягивается белой материей. Обязательно должны быть воспроизведены гусеницы (их видимость).

Вооружение:
а) ложное – макет пушки 76 мм или 122 мм гаубицы, 3–4 пулемета (ДР);
б) действительное – 50 мм миномет прицеплен на салазках, один-два автомата или один РДП.

Тяга: самая разнообразная в зависимости от условий: снежного покрова, наличия средств тяги.

Желательно: а) аэросани, на которые монтируется каркас, или макет танка «Гигант», в этом случае миномет 50 мм устанавливается на площадке сзади башни;
б) танк Т-60, на который надевается сверху до гусениц макет танка «Гигант», в этом случае у макета гусеницы не должно быть;
в) обыкновенная гусеничная машина, вездеход или тягач;
г) наконец, и наиболее желательно – танк-макет может быть смонтирован просто на двух обыкновенных крестьянских санях, скрепленных вместе, и передвигаться на буксире по два-три, одним легким танком (Т-50, Т-60), машиной вездеход или тягачом, в этом случае только обязательно иметь сзади прицеп-салазки с действительным вооружением 50 мм минометом, 2 человека команды, он же огневой расчет. Они должны быть вооружены или автоматами (два), или РДП и пистолетами;
д) не исключены случаи, когда танки «Гигант» будут и могут передвигаться самой наступающей пехотой на лямках с тросами и, может быть, на собаках и лошадях.

[14]

Практическое использование танков «Гигант»

1. На второстепенных направлениях в сравнении с главным направлением атаки действительных танков с целью на себя привлечь огонь системы ПТО.

2. В боевых порядках действительных танков с целью:
а) создать впечатление об увеличенном количестве наших танков;
б) рассредоточить огонь ПТО по действительным и ложным танкам.

3. Во всех случаях, где моральное состояние фашистских солдат и офицеров настолько низкое, что появление танков «Гигант» может обратить их в окончательное паническое бегство.

Генерал-майор Ф.Чернышев

АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 464. Л. 49–55об. Автограф фиолетовыми чернилами на листах ученической тетради в клетку. С письма снята машинописная копия (л. 41–48).

№6
Письмо В. Е. Маркевича

г. Новосибирск

22 мая 1942 г.

Высокоуважаемый вождь Иосиф Виссарионович!

Имею три срочных предложения, которые, кроме Вас, никто разрешить не сможет.

В настоящее время мы стараемся поднять патриотизм масс историческими примерами героики русского народа, вспоминаем подвиги времен Александра Невского{13}, Суворова{14}, 1812 г. и т. п. Это хорошо. Однако, мне кажется, что вместо того, чтобы «откапывать» таких старинных покойников, было бы целесообразнее использовать в первую очередь живых героев, проливавших кровь за русскую землю и русский народ. Разве мало имеется в живых участников прошлой империалистической войны, колотивших немцев и в Пруссии, и в Австрии, получивших за это боевые награды, раны, увечья? А разве не найдутся инвалиды русско-японской войны, обороны Порт-Артура (это – не оборона Сингапура!). Вероятно, окажется и несколько ветеранов более старых войн. Сыновья и внуки их сражаются сейчас против фашистов, а ветераны оставлены в тени, как будто не сделали ничего, заслуживающего внимания. Их как будто не надо замечать. Однако народ их видит, знает. Это охлаждает, размагничивает нашу смену – молодых бойцов. Они видят, что их отцы и деды грудью отстаивали родную землю, кровь проливали, и все это как будто насмарку пошло. Возможно, что через 100 или 300 лет будут воспевать их подвиги, но им, ветеранам, от этого сейчас, быть может, еще тяжелее…

Необходимо исправить эту ошибку, и сделать это нетрудно. Следует выявить участников прежних войн. Выпустить специальные медали из мельхиора, латуни и стали с соответствующими надписями, вроде «Родина своему защитнику», «Почет и слава храбрым», «Родина чтит своих героев», «Кровью добыл, носи со славой» и т. п. В торжественной обстановке вручить такие медали и ордена ветеранам прежних войн (ордена выдать тем, кто имел соответствующие боевые награды). Окружить ветеранов некоторым вниманием, заботой, любовью.

[15]

Это сильно поднимет патриотизм народа. Масса увидит, что мы чтим героев, инвалидов и ветеранов, защищавших Отечество.

Второе предложение. Были войны – гражданская, затем с белофиннами. Мы внешне ничем не отличили участников прошлых войн. Если выпустили юбилейную медаль в память ХХ-летия Красной Армии, то тем более следовало выпустить медали в память войн, чтобы публике видно было, что данный человек свою голову под пули подставлял, кровь проливал за Родину, а не потерял руку или ногу, цепляясь за вагоны или в еще более глупых обстоятельствах. Такие медали следует выпустить.

Третье предложение. У нас много раненых на войне, часть из них опять возвращается в строй.

Раненого необходимо отметить какой-либо звездочкой, нашивкой или другим знаком. Все, видя человека с двумя-тремя звездочками, будут невольно почитать его, как пострадавшего за Родину, за советский народ.

Живые участники войн – герои, ветераны и инвалиды окажутся незаменимыми агитаторами и будут поднимать героику советских народов, культивировать дух самопожертвования, храбрости, отваги и непобедимости.

Предполагаю, что Вы с этим согласитесь, и поэтому решил обратиться к Вам с настоящим письмом.

С боевым приветом, искренне Вам преданный

В. Е. Маркевич,
ветеран, всегда готовый к защите Родины

Адрес: г. Новосибирск, просп. Сталина,
д. 6, кв. 60, Владимиру
Еронимовичу Маркевичу.

АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 464. Л. 131–132. Заверенная машинописная копия.

№7
Письмо старшего инженера-конструктора П. А. Куклина

г. Владимир

14 июля 1942 г.

Способ уничтожения заводов противника

Большинство немецких заводов, работающих для нужд фронта, являются отдельными мобилизованными частными предприятиями и находятся в провинциальных городах на окраинах или даже за чертой города.

Охрана таких заводов малочисленна и плохо вооружена. Даже на крупных заводах она может охранять завод только от отдельных лиц, пытающихся проникнуть на завод, или от нападения немногочисленной и плохо вооруженной группы (диверсантов, бандитов и т. д.), а также и против могущих быть выступлений невооруженных рабочих.

Противостоять же более или менее прилично вооруженной и организованной группе никакая штатная охрана завода не сможет.

Поэтому я предлагаю, воспользовавшись слабостью охраны, уничтожить ряд оборонных заводов противника, находящихся на его территории, путем высадки

[16]

(после предварительного фотографирования расположения завода с воздуха) хорошо вооруженного десанта с самолетов.

Перед отправкой небольшого (20–40 человек, в зависимости от размера завода) десанта, вооруженного автоматами, зажигательными и наступательными гранатами, а также подрывными минами и средствами воспламенения, десант инструктируется о месте сбора по высадке, или о направлении, в котором ему нужно штурмовать завод, согласно фотоплана.

Высадку десанта нужно произвести или в вечернее время (между 20–23 часами), или в нерабочий день завода, когда большинство из руководства завода отсутствует. Десант высаживается и сразу же идет на штурм завода через проходные, выломанные или взорванные ворота или через заборы, действуя автоматом и гранатой. Воспользовавшись замешательством и паникой и не стесняясь в средствах, десант проникает во все жизненно уязвимые отделы завода (согласно заранее разработанного плана) и производит там разрушения и пожары, а также уничтожает противопожарные средства. После этого десант занимает выгодные позиции (за укрытиями стен, подвалов, складов и т. д.) и отражает, и уничтожает подоспевшие пожарные команды и наряды вызванных войск, давая тем самым возможность разгореться пожару.

Если вблизи завода или во дворе нет достаточной для посадки транспортного самолета (на котором десант мог бы эвакуироваться) площадки, то десант, продержавшись до последнего патрона и уничтожив свое использованное вооружение может быть взят в плен. Он свое дело сделал.

Такая десантная борьба с заводами противника, если она произведена внезапно и сразу во многих местах, может быть гораздо эффективнее бомбардировки с воздуха, т. к. прямые попадания бомб весьма редки, а самолеты, производящие бомбометание, подвергаются воздействию обычно хорошо разработанной ПВО.

Кроме того, фугасные авиабомбы при прямых попаданиях выводят из строя только часть здания, а зажигательные легко уничтожаются командами ПВО. Тогда как при борьбе с воздушным десантом самолет остается цел, ПВО команды парализованы и при обороне десантом горящего завода завод уничтожается целиком.

Если сопоставить статистические данные (которыми я, к сожалению, не располагаю) о потерях материальной части и квалифицированных людей в случае бомбежки и потери материальной части и рядовых людей в случае десанта, то я думаю, не учитывая произведенного эффекта, десантная операция окажется много выгодней.

Ст. инженер-инструктор Куклин

г. Владимир Ивановской обл.,
ул. Бульварная, дом № 13, ув. № 6,
Куклин Павел Александрович

На первом листе письма имеется резолюция синим карандашом: «Переп[ечатать]».

АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 466. Л. 49–50об. Автограф синими чернилами на листах ученической тетради в полоску. С письма снята заверенная машинописная копия (л. 46–48).

[17]

№8
Письмо секретаря партбюро 355-го танкового батальона 161-й танковой бригады старшего политрука Л. И. Черненькова

[Не ранее 23 июля 1942 г.]{d}

Наркому обороны тов. Сталину

Вы, тов. Сталин, можете меня строго наказать за то, что я обращаюсь к Вам через голову своего начальства, но я этого не боюсь. Что заслужил, то и получи. Как коммунист, с детства воспитанный в правде и справедливости, я не могу молчать, ибо дело, о котором я собираюсь писать – не мое личное, а общее, и оно не терпит отлагательства.

Не буду распространяться о себе. Я член партии с 1928 г. и по мобилизации ЦК взят Горьковским обкомом ВКП(б) на коммунистическую работу в ноябре прошлого года. После курсов в академии им. Сталина попал в 161[-ую] танк[овую] бригаду и с 1 по 16 июля воевал на Брянском фронте.

Воевал! Вот об этом-то я и хочу Вам рассказать, ибо это, на мой взгляд, не война, а черт знает что. Все то, чему нас учили в академии, военная тактика полетела к черту. И не потому, что плохо учили, а потому, что есть люди, которым плевать на тактику, плевать на здравый смысл! Они знают лишь одну команду: «Давай, давай!». И дают так, что Родина наша (люблю ли ее, это Вы сами поймете) напрасно теряет боевую технику и еще более – замечательных людей, и главное – ни за что теряет, без всякой пользы. Да еще при этом теряет и территорию.

[18]

<…>

Сердце рвется на части, когда видишь, как из-за явно глупого распоряжения, ни за понюх табаку, как свечи, горят наши могучие КВ и Т-34, и с ними гибнут кадры готовых на все танкистов. Фактически наша бригада перестала существовать после второго боя, на четвертый день нашего прибытия на фронт. И не одна она, а еще и 157-я.

Вот как это случилось.

Не успели мы выгрузиться, как роту тяжелых и роту средних танков бросили вместе с мотопехотой в ночной бой на ст. Набережное. Ночной бой для танков – вещь почти невозможная, ибо и днем-то из танка почти ничего не видно, а ночью этот недостаток увеличивается в десятки раз. И коли уж этого требовала необходимость, надо было подготовить этот бой. О какой же подготовке могла идти речь, если даже у командиров батальонов не было карт местности, если никто не подумал произвести хотя бы немудрящую разведку, если атаку танков не поддерживала артиллерия.

Что же вышло?

Нечто вроде (только страшнее) Варфоломеевской ночи. Немцы спокойно подпустили наши танки, не делая ни единого выстрела, на 30–50 метров. Им-то все было видно, они сидели в засаде. И тут оказалось, что у них стоят и закопанные танки, и ПТО, и термитки, и черт знает еще что. Шквал огня неожиданно преградил нам дорогу. Необстрелянная еще мотопехота залегла и начала отходить, а весь огонь сосредоточился на танках. Танкисты видели лишь сплошную сеть огня, а откуда, кто и что по ним бьет, не знали. В этом бою, который не дал никаких результатов, мы потеряли двух комбатов (майора орденоносца Сергеева и еще комбата МСПБ), многих лучших товарищей, полроты КВ, пять Т-34. Они сгорели, пробитые и зажженные термитными снарядами. И мы, по существу, не знаем даже, нанесли ли они хотя малейший урон врагу? Скорее всего, что нет. 7 прекрасных машин остались на поле боя, и немцы теперь, наверное, глумятся над ними.

А днем, совершенно неожиданно, пришел приказ переброситься на другой участок ( в Воейково-Никольское), оставить исходные позиции у Урицкого. Спрашивается, зачем же было огород городить, зачем выдумывать ночную атаку, если прежнее место боя не так важно?

Иной раз кажется, что это нарочно удумано, чтобы угробить танки и бросить их врагу: пусть пользуется. Кому нужна такая демонстрация?

Было это в ночь с 2 на 3 июля. А 4 июля получилось еще хуже. Нашу и 157[ую] т[анковую] б[ригаду] бросили на этот раз в дневную атаку на Новосельское. Опять ни карт, ни разведки не было. Не было ни артиллерийской подготовки, ни артиллерийского, ни воздушного сопровождения. Больше того, наших танкистов предупредили: осторожнее, мол, стреляйте, западную окраину уже занимают части 157[-й] бригады. А вместо наших там оказались «чистокровные». В середине мая мы получили весьма туманный приказ командира танковой группы, в котором говорилось примерно следующее: «Продвижение частей крайне медленное (куда и зачем продвижение, никто не знал). Приказываю продвигаться, занять с[еверо]з[ападную] окраину Новосельского, в дальнейшем – Землянск (это километров 30– 35 юго-восточнее). По выполнении задачи сосредоточиться в лесу у Никольского». Вот и пойми: сначала займи, потом двигайся на Землянск, а после вернись на исходную позицию?! Что за игрушки вперед-назад? Пока разбирались в этой грамоте, пока приступили к выполнению, узнали, что все 8 Т-34 и много Т-60 (я не знаю, сколько в 157[-й] бригаде), ходившие а атаку, сгорели и стоят мертвыми глыбами

[21]

перед Новосельским. А с востока и с юга сомкнутым, как на параде строем, движутся на нас более 40 немецких танков, и впереди них идут бомбардировщики и штурмовики.

Только тут было принято, пожалуй, единственное за все время наших действий решение, которое принесло пользу. Наскоро поставили в оборону в лощине перед Новосельским последние 5 Т-34, собиравшиеся было тоже идти в атаку, и 34 Т-60, которые я собирал с поля боя по приказу командира бригады. Эти 5 средних машин сделали в этот день в три раза больше, чем вся бригада за две недели. Они отразили три атаки немецких танков, подбили и подожгли не менее 25 танков врага.

Тут я и все убедились, что поставленные в обороне наши танки в десять раз страшнее для немцев, чем когда они идут в неподготовленную атаку. Как в этих случаях фрицы умеют показывать спину!

Товарищ Сталин! Я немного воевал, но видел многое. Какую великую радость испытывал я, когда пылали немецкие танки! Как весело было наблюдать, когда десятки их машин, встретив сопротивление, удирают. А так можно воевать, даю честное слово. В большинстве случаев можно сделать так, что немцы ни шагу вперед не продвинутся. И даже думаю теперь (может, и ошибаюсь), что на многих участках мы терпим неудачи не столько из-за недостатка техники, сколько из-за неумения ее использовать.

До обороны наш батальон средних танков за две атаки потерял две трети своих танков и половину экипажей, а зато вечером 4 июля 5 наших танков нанесли серьезный урон немцам и невредимыми вернулись с поля боя. Вот так надо воевать!

Но год войны, видимо, мало чему нас научил. Через день, 6 июля, случилось что-то мало понятное, за что, мне кажется, всех нас следует судить. Мы стояли все в том же лесу у Никольского, откуда ходили на Новосельское. С утра у всех было веселое, приподнятое настроение. Еще бы! Вместо жалких остатков двух когда-то мощных танковых бригад, здесь стала собираться большая сила. Эскадрон за эскадроном стали прибывать конники, которых до этого, хотя и считалось, что мы с ними совместно действуем, не видели. Появились артиллерийские батареи, противотанковые, зенитные. Ну, думаем, теперь двинем фрицев за милую душу!

На юго-западе и на юго-востоке, километрах в 8–10, маячили десятки немецких танков, но мы их нимало не боялись. К этому времени с грехом пополам, после всяких метаний, только в нашей бригаде собралось 3 КВ, 7 Т-34 и штук 7–8 Т60, да несколько боевых машин собралось в 157[-й] бригаде. Все это было хорошо расставлено и замаскировано в Никольском, в лесу у Никольского и перед Михайловкой. Мы своих танкистов крепко предупредили: не открывай раньше времени огня, подпускай немцев ближе и бей в упор, наверняка. Наша мотопехота, расположенная и окопавшаяся на высотках перед Михайловкой, вела довольно неплохой бой с наседавшими автоматчиками. Все, одним словом, было готово к отражению любой атаки, и притом, я уверен, к успешному отражению.

И вот тут-то случилось невероятное. При мне привезли приказ командира 8 кав[алерийского] корпуса: поднять обе бригады по тревоге и перебросить в район Васильевка-Плехановка в направлении на Дорофеево, Синий Камень, Святоша для восстановления обороны по берегу р. Олым. Командир танковой группы, он же командир нашей бригады, полковник Алаев и командир 112[-й] кавалерийской дивизии послали просьбу к корпусному командиру изменить приказ и на некоторое

[22]

время оставить нас на занимаемых позициях для удержания района обороны. Я пошел к своим танкам, уверенный, что приказ изменен не будет. Никому об этом не сказал. А в душе, сознаюсь, тов. Сталин, желал одного: чтобы приказ этот опоздал минут на 10–15.

Танки немцев (штук 35 с юго-востока от Голосновки и штук 12 с юго-запада от Березовки) начали наступление. Они шли, как на параде, развернутым строем, в три эшелона. Шли осторожно, то и дело останавливались, ожидая поддержки авиации. В воздух одна за другой поднимались сигнальные ракеты. Нам с наших удобных позиций все они были видны, как на ладони. Танкисты наши проявили большую выдержку. Никто не стрелял. Вот уже танки в 500 метрах. Сейчас будет дело! И вдруг пришел приказ: по тревоге снять обе бригады и перебросить ближе к реке Олым. Случилось то, чего я боялся. Танкисты, стоявшие в лесу у Никольского и непосредственно от комбата узнавшие о приказе, были возмущены. Командир роты заявил было даже: «Расстреливайте сейчас, но я не двинусь с места. Еще две-три минуты и я открою огонь по немцам, а потом выйду им навстречу».

Признаюсь, тов. Сталин, я ему сочувствовал и хотел бы того, что и он. Но приказ есть приказ, и я знал, от кого он исходит и вынужден был потребовать от командира роты выполнения этого явно бессмысленного приказа. Так произошла непоправимая ошибка.

Передние наши танки, расположенные у Михайловки, уже сделали по 2–3 выстрела, когда им приказано было сняться. Уже две машины противника загорелись. И тут на глазах у пехоты и кавалерии наши танки вдруг начали разворачиваться и уходить на полном газу. Не предупрежденная об этом кавалерия и пехота приняла наш переход за отступление. Началась самая настоящая паника. Срочно начали удирать противотанковые пушки на «пигмеях», пехота. Срочно стали сниматься наши тыловые органы, а ко всему этому на лес одна за другой стали налетать группы бомбардировщиков, они бомбили и чесали лес, усиливая панику. До этого те же самолеты полдня бомбили и простреливали наш лес и ровным счетом ничего не сделали. А тут они нам наделали больше, чем танки и минометы. В панике шоферы били машины еще в лесу, а по дороге, по которой мы перебрасывались, самолеты врага сожгли и перебили много людей и машин, уничтожили один наш танк. Не столько убитыми и ранеными, сколько просто потерянными мы не досчитались несколько десятков мотострелков, все связисты-телефонисты были оставлены, разбежались и пропали нач[альник]штаба бригады майор Танюк и зам[еститель] пом[ощника]бригады майор Артамонов. Последний, правда, после нашелся раненым, а первый так и пропал.

И что же вышло из перехода? Все дороги были забиты и усиленно прочесывались авиацией. По ним бродили поодиночке и группами бойцы всех родов войск, разыскивая свои части. Дело было к вечеру. С трех сторон пылали подожженные немцами деревни. Висячими фонарями качались немецкие осветительные ракеты. У станции Тербуны мы узнали, что наш пункт сосредоточения уже занят немцами. А бригад наших нет. Танки и машины растерялись по одной в разных пунктах, их еще надо было собрать. У людей же создавалась иллюзия окружения. Нужна была крепкая рука командира, чтобы собрать войска и навести порядок, но такой руки не было. Все метались и двигались, кто куда. Мне удалось собрать три Т-34 и, спросив у полковника, что делать, я поставил их на опушке леса у станции Тербуны, чтобы в случае опасности можно было простреливать дороги. Подошло еще несколько машин, их тоже я начал расставлять. Надвигалась

[23]

ночь, одно за другим распоряжение сыпалось на нас: двигаться на Тульское.., занять оборону.., снова двигаться и т.д., пока, наконец, не догадались отойти еще дальше к Николаевке-Марьино.

Этот драп-марш (переходом его нельзя назвать) стоил нам больших потерь и – самое главное – потери территории на 18–20 км в глубину. Противник без боя занял Михайловку, Никольское, Козинку и др.

Не знаю, правда ли, но я слышал, будто бы после командир 8[-го] кав[алерийского] корпуса, отдававший приказ, заявил: «Если бы я знал, что вы хоть на час сумеете удержаться у Михайловки-Никольского, то оставил бы вас на месте». А кому же и знать положено, как не такому большому начальнику?

Вот у нас все так получалось, что начальство ничего не знало и, не зная брода, пускало наши танки на съедение врагу.

Обидно до слез, тов. Сталин, что не мы, а немцы нас одурачивают, и главное – не столько из-за своей военной хитрости, сколько из-за нашей глупости. Мне даже думается, что, когда начался наш драп-марш, в первое время немцы растерялись, ибо я не могу допустить, чтобы они могли додуматься, что мы способны на такую глупость. Им, наверное, в начале показалось, что мы им готовим какую-нибудь ловушку.

Неужели не знают наши командиры, как немцы берегут свои танки? Я немного был на фронте, но достаточно насмотрелся. Они, по-существу, не дали нам ни одного танкового боя, больше только демонстрировали. И если знают, что у нас кое-что имеется (а знают это они почти всегда), то никогда не пошлют танки вперед. Их танки либо дефилируют на почтительном удалении от нас, либо стоят, врытые в землю, и прикрывают продвижение других частей. Одни танки, без артиллерии, минометов и авиации, никогда у них не идут в бой.

Почему же мы это допускаем? Почему мы пускаем танки по одному, по два, а не массированно. Как это трактуется в уставе, один или два танка, стоящие в засаде, могут наделать много, они же, пущенные а атаку, лишь мишень для немецкой артиллерии.

Почему наши командиры, когда они в тылу, много говорят о разведке, о подготовке боя, о взаимодействии, и почему, находясь на фронте, забывают обо всем этом?

Я считаю, что 161[-я] и 157[-я] танковые бригады были растрепаны и воевали бесславно лишь только потому, что общевойсковые командиры забыли Ваш первомайский приказ или не поняли его, если не сказать больше.

Последующие бои наши у Плоток и Плехановки, Васильевки готовились чуть лучше, но они уже не могли играть решающей роли, ибо мы могли одновременно посылать в бой лишь один, самое большее – три танка. Да и тут не обошлось без промахов. Сказали: в Плехановке немцы. А там их не оказалось. Обрадовались и решили: в Васильевке – наши. Двинулись на Васильевку, наши, мол, тут, эти «наши» термитками по танкам бьют и кричат: «Русс, сдавайся!».

Вот так бесславно и безобразно мы воевали. Меня удивляет, как могут так воевать люди, всю свою жизнь посвятившие военному искусству, окончившие военные академии?

Я человек, можно сказать, сугубо мирный. Военную службу закончил в 1932 году и лишь почти через десять лет снова попал в армию. Но, честное слово, мне иногда думается, что будь я на месте некоторых больших командиров – дело шло бы лучше. Возможно, что так думается не мне одному, возможно, это ложное чувство

[24]

с горы, говорят, виднее, – однако я не боюсь признаться в этом, ибо это мои искренние мысли. Это то, что наболело, что просится наружу.

Товарищ Сталин! Может быть, я ошибаюсь, может так и должно быть, но у меня никак не укладываются в сознании подобные дела. Я ничего не прошу, я даже не прошу Вашего ответа. Ибо знаю, как Вам сейчас трудно, сколько дела и заботы легло на Ваши плечи. И хотя Вы все выдюжите, как все испытания выдюжит наш великий народ, я все же не хотел бы отнимать Вашего драгоценного времени. Но я считал и считаю себя обязанным рассказать о том, что я видел и знаю, ибо думаю, что так не должно быть и что Вы найдете необходимые в таких случаях меры.

Желаю Вам долгого и крепкого здоровья.

Преданный Вам Лев Иванович Черненьков

На первой странице имеется резолюция синим карандашом: « Переп[ечатать]».

АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 466. Л. 20–33об. Автограф черными чернилами на листах ученической тетради в полоску.

№9
Письмо писателя В. Е. Ардова{15}

1 октября 1942 г.

В ЦК ВКП(б) тов. СТАЛИНУ
от писателя В. Ардова

Будучи призван для работы во фронтовой печати, я провел некоторое время непосредственно в частях Красной Армии, и наблюдения привели меня к нескольким мыслям, которые я полагаю своим долгом довести до Вашего сведения. Может быть, хоть часть из них окажется достойной внимания. Желание принести посильную пользу в трудные дни борьбы с фашизмом заставляет меня писать Вам. Буду счастлив, если нижеизложенные заметки окажутся полезными хоть в малой степени.

Наблюдая жизнь одного из стрелковых батальонов, я убедился в том, что теперь – на втором году войны – из жизни батальона полностью вытравлена вся торжественная, казовая{e} сторона военной службы. Заботы и хлопоты по передвижению части, по обеспечению боев занимают все время и бойцов, и командиров. Разумеется, это естественно. Бессмысленно было бы в дни войны уделять время парадам. Однако эта, я бы сказал, затрапезность отнимает у бойцов и командиров важный стимул в военном деле. Храбрость, самоотвержение, подвиги не отмечаются, не фиксируются. Вслед за доблестным поступком не следует сейчас же награда, а между тем это-то важнее всего. Правительство, установив разнообразные ордена и знаки отличия, желает побудить воинов Красной Армии к совершению

[25]

подвигов. Но сегодня награждение достойного не всегда следует за подвигом и уж обязательно запаздывает. Командование фронтом, выдающее награды, не всегда удовлетворяет представления нижестоящих начальников. Получается, что, совершая достойный награды подвиг, воин как бы приобретает билет в лотерею: никто вокруг него и он сам не знает, последует ли через некоторое время награждение или нет. Бывает еще и так, что неудача в военных действиях всего фронта или соединения заставляет командование сократить список награждаемых или вовсе его отменить. Между тем, эти воины совершили подвиги!

Если нельзя передать раздачу орденов и медалей СССР командирам частей, то, может быть, стоит учредить менее важные знаки отличия, которые могли бы быть немедленно вручены отличившимся воинам.

Трудно переоценить значение таких наград. Напомню, что в царской армии солдатские Георгиевские кресты давались командирами полков. Кажется, у немцев и сейчас железные кресты даются в полку.

К этому вопросу близко примыкает другой. Сейчас, в условиях фронта, не существует социалистического соревнования на боевой основе. Между тем, именно внутри части должно возникнуть боевое соревнование за знамя, за нагрудные знаки и иные боевые символы. Взвод, который держит знамя-значок за подвиг. Боец, который в этом месяце носит жетон «Самому умелому и смелому воину части». Рота, которая по заслугам идет первой в боевом порядке полка. Все это очень важно. Но это может быть осуществлено только на боевой основе.

Мне довелось присутствовать при вручении гвардейского знамени одному минометному полку. Свидетельствую, что весь личный состав полка был воистину взволнован этой церемонией, организованной не слишком торжественно. Но вручение гвардейского знамени, как и награждение орденами СССР, это – высшая степень награды. Несомненно, должны существовать и награды, меньшие по рангу. Допустим, знамена от командования фронта, от областных и республиканских организаций. Может быть, стоит полкам и дивизиям присваивать названия славных наших городов?

Далее я заметил, что очень многие командиры и политработники и в условиях фронта проявляют большой интерес к знакам различия, присвоенным им званиям. Командиры стараются достать не фронтовые (защитного цвета) петлицы, а цветные; прямоугольники, квадраты и эмблемы для петлиц ценятся красные, эмалированные, а не защитные. Ищут нарукавные красные звезды (комиссарские) и командирские шевроны. Все это понятно. Ношение этих знаков, право на которые имеют только командиры, комиссары и начальники Красной Армии, поднимает людей, вызывает к ним уважение со стороны населения, скрашивает трудности и опасности боевой службы.

Вот мне и думается: может быть, и стоило бы воспользоваться этим фактом для создания специального стимула по отношению к комсоставу? Вспомним, что, скажем, в царской армии офицер, побывавший в бою, получал только после этого право на ношение «анненского» темляка на шашке. Это было почти что не награда, а все-таки что-то почетное. Не сделать ли специальные командирские (и комиссарские) петлицы, шевроны для побывавших в бою, для отличившихся в бою и т. д.? Такие знаки и отличия сразу можно вручать в части при соответствующей церемонии. Повторяя в основе принятые в Красной Армии петлицы и шевроны или даже пуговицы, – эти новые виды их должны иметь заметные дополнения, позволяющие понять, что это – награда.

[26]

Кстати, отмечу: во всех почти армиях мира существуют дополнения к общей форме для отдельных полков – ввиду заслуг этих полков. Такие отличия, как награды и предшествующие и сопровождающие переименованию части в гвардейскую, были бы полезны и у нас.

Мне кажется, в нашей печати, в награждениях и вообще во внимании страны несколько забыты фигуры военных работников, на долю которых падают организационные заботы, снабжение и боепитание войск. Начальник (и комиссар) тыла, нач[альник] боепитания, нач[альник] склада, интендант – о них ничего не слышно. Надо ли говорить, что Отечественная война особенно выдвинула вопросы организации? Не стоит ли поднять эту сторону армейской работы? Помимо общих методов стимулирования тут уместным кажется мне награждение отличившихся оргснабработников армии путем присвоения им званий командирских (в отличие от интендантских). В армии, естественно, выше расцениваются командирские звания. И в печати надо было бы обратить внимание на таких оргработников Красной Армии, описать их дела и подвиги, отметить, как важна их деятельность и как она награждается. Но и наоборот: сурово надо взыскивать за несвоевременное или неполноценное снабжение боепитанием и продовольствием. Часто именно оно приводит нас к неудачам. Тут уместна система штрафов, снижение в должности и звании. Пока еще командиры не всегда с достаточной суровостью карают проступки этого типа. А жаль!

Обращает на себя внимание еще и вот что: усталость, утомление, вызванное длительностью жизни на фронте. Конечно, нелепо говорить о соблюдении на войне «трудового кодекса». «Рабочее время» бойца – круглые сутки. Спать он может только тогда, когда обстоятельства это позволяют. Все – так. Но отсюда нельзя делать вывод, что боец может не спать вовсе и надо ежедневно требовать от него круглосуточной нагрузки. У меня впечатление, что кое-где командиры не думают об усталости бойца. Надо ли говорить, как это важно, особенно в связи с тем, что немецкие солдаты, как правило, еженощно отдыхают и почти не ходят пешком.

Не всюду, к сожалению, используется инициатива самих бойцов. Они – только исполнители. С них не спрашивают военной хитрости. Очевидно, было бы целесообразно стимулировать проявление инициативы бойца. Может быть, создать медаль или значок «За воинскую хитрость». Надо поощрять и денежными наградами. Надо награждать и командира, у которого в подразделении бойцы проявляют инициативу: тогда командиры будут следить за этим, поощрять, выдвигать людей.

То же – и в отношении разведки. Пьеса А. Корнейчука «Фронт», опубликованная в «Правде», очень верно ставит этот вопрос. Но в пьесе он трактуется в масштабе фронта. А мне довелось быть в походе и общаться с командиром, возглавлявшим разведку батальона и накануне, и в день решительной операции, предстоявшей батальону: надо было пробиться на другой берег горной реки в тех условиях, что немцы заняли уже три переправы на этой реке значительными силами. Если бы немцы заняли и следующую переправу, к которой подходил батальон (он действовал самостоятельно), перейти на другой берег и соединиться со своими силами не удалось бы. И несмотря на это, нач[альник] разведки – храбрый, умелый и дельный, вообще говоря, командир, не произвел ни одной рекогносцировки. В беседе со мною он говорил: «Авось переправимся!».

[27]

Я для себя сделал такой вывод: нет стимула и в этом вопросе. Может быть, стоит платить за разведки так, как платят летчикам за летные часы? Устав ордена Отечественной войны предусматривает награждение выдающихся по результатам разведок. Это очень правильно. Но к этому надо добавить менее значительные награды за рядовые, будничные разведки.

Наконец, мне думается, что отличники фронта должны быть награждаемы отпуском на 2–3 недели. Это – огромный стимул. Тот, кто пробыл на фронте более 6 месяцев и имеет заслуги, должен получить отдых. Ожидаемый отпуск поднимет и дисциплину, и военную хитрость, и даже – отвагу. Трудно переоценить такой метод награды.

В. Ардов

На первой странице документа имеется помета простым карандашом «2 экз.» и в заголовке дважды подчеркнута фамилия «Сталин». К письму приложена резолюция, написанная синим карандашом: «Послать т[оварищам] Жукову{16}, Хрулеву, Щербакову{17}». Подпись – росчерк.

АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 467. Л. 89–94. Автограф фиолетовыми чернилами на бурой, волокнистой бумаге. С письма снята машинописная копия (л. 83– 88), в ее тексте имеются отчеркивания и подчеркивания синим карандашом.

№10
Письмо главного арбитра Народного комиссариата
химической промышленности т. Юревича

5 октября 1942 г.

Председателю Государственного Комитета Обороны тов. СТАЛИНУ И. В.

Партия, правительство и лично тов. Сталин требуют военно-большевистской дисциплины и организованности от каждого командира, политработника и бойца. Большевистскую дисциплину и организованность от каждого руководителя хозяйственной жизни страны.

Воспитание бойца и командира является обязанностью не только комиссара, но каждой партийной, комсомольской и советской организации.

Проезжая, в связи с командировкой, областные центры: Новосибирск, Челябинск, Чкаловск и Свердловск, побывав на железнодорожных вокзалах, я убедился в том, что партийные и советские организации этой задачи по-большевистски не ставят. Не проводят.

1. Так, на станциях и в поездах ничем не отличишь командира от бойцов и от остальных пассажиров железной дороги. Они и грязные, и стоят около билетных касс, и лежат на полу рядом с бойцами и летунами, которые работать не хотят, а грязные, оборванные, полные насекомых, ночуют в помещениях железнодорожных билетных касс.

[28]

По прибытии поезда на станцию все бойцы, в том числе и командиры, бегут за пайком, получив, берут грязными руками селедку и хлеб в неразвернутом виде и бегут обратно к поезду.

При посадке в поезда наблюдается та же картина. Я видел раненого старшего лейтенанта, имевшего два ордена, раненного в обе ноги, руку и голову. Будучи больным, он был оттиснут толпой в сторону и попал в вагон, когда все лежачие места были заняты.

Такой порядок не создает дисциплину, не поднимает на должную высоту роль нашего командира.

Я наблюдал, а также из разговоров убедился, что командир зачастую не отвечает на грубости со стороны бойца и не вмешивается в разговоры, когда отдельные эпизоды обобщаются как общее явление того или другого участка фронта.

Местные партийные, комсомольские и советские организации, по-видимому, решили, что воспитание бойца, – это дело только политрука и комиссара, а организация порядка на станциях железных дорог – военного коменданта или администрации железной дороги. Никакой воспитательной работы в этом направлении на станциях не ведется. Формально на вокзалах существует агитпункт. В большинстве случаев этот агитпункт закрыт или имеется комната, в которой развешены несколько плакатов, имеются 1–2 газеты, но живая беседа, как правило, не проводится. На станциях отсутствует комната для командного состава, где он мог бы отдохнуть, побеседовать с другими товарищами, получить нужные справки, заказать билеты и питание. Отсутствует группа содействия раненым во время посадки в поезд, в получении для них железнодорожного билета, обеспечения их продовольствием.

2. Общаясь, как на заводах, так и в поездах с хозяйственным командным составом, инженерами и стахановцами, я убедился в том, что наш молодой хозяйственный инженерно-технический персонал дерзает в области техники вперед, но в области постановки строжайшей организованности производства, режима экономии и работы по промфинплану требуется большая воспитательная работа.

Сбережение государственных средств, экономия топлива и других материалов еще не стали центром внимания наших руководителей промышленностью.

Я беседовал с директорами и заместителями директоров заводов. Все они в один голос жалуются на то, что большинство зам. наркомов не осуществляют хозяйственную политико-воспитательную работу, не приучают наш молодой хозяйственный руководящий состав к экономии, плановости, бережливости в организации производства, дисциплины и ответственности.

Особенно сейчас, во время войны 6 условий тов. Сталина, помноженные на речь тов. Сталина от 3 июля 1941 г., являются программой повседневной работы каждого хозяйственника, и заместители наркомов по кадрам должны приучать наш административно-хозяйственный аппарат к этому.

Приведу примеры: на одном важном военном объекте в Челябинске, где работают рабочие, эвакуированные из Ленинграда и Москвы, бытовые условия этих рабочих хуже, чем местных рабочих. Так, имеются жалобы на плохое питание. Рабочим известно, что в Москве в столовой за обед берут 10 гр. жиров, в Молотове – 5 гр., а в Челябинске – 15 гр. При этом у них ничего не остается на завтрак и ужин, кроме хлеба, но рабочие не знают постановление СНК СССР от 18 мая о специальном питании.

[29]

На заводе №90 11 месяцев тому назад было принято решение перестроить башенную серно-кислотную установку для получения олеума.

Каждому ученику известно из учебника химии, что олеум – это порох, это взрывчатое вещество. Обсуждением этого вопроса неоднократно занимались три заместителя наркома. Однако за одиннадцать месяцев установка не была закончена строительством и в результате разрушена старая установка. Страна за этот период времени потеряла около 100 тысяч тонн серной кислоты, а готовность новой установки составляет около 20%. За эти 11 месяцев при правильной организации работ можно построить завод.

На этом заводе есть директор, заместитель директора, инженеры, но отсутствие ответственности, организованности, отсутствие большевистской воспитательной работы приводит к столь преступному отношению к делу большой государственной важности.

Можно было бы привести целый ряд примеров, как-то торговлю хлебными карточками на рынках почти во всех городах, которая является, вероятно, результатом воровства как в организации выдачи продкарточек, так и по линии общественного питания.

[Выводы:]
а) ЦК ВКП(б) должен предложить парторганизациям обеспечить агитационно-массово-пропагандистскую работу на вокзалах, пристанционных пунктах, в залах ожидания, заострять внимание на вопросах военной дисциплины, уважения к нашему командному составу. Организовать обслуживание раненых бойцов и командиров; организовать комнату для командного состава, где он мог бы отдохнуть, заказать билет, получить питание и т. д.
б) Предложить заместителям наркомов по кадрам бывать на заводах, проводя беседы с командным составом промышленности, приучать их к организованности, к своевременному выполнению решений правительства и партии, к финансовой дисциплине;
в) Во время войны возложить на одного из заместителей Председателя Совнаркома Союза ССР как представителя власти обязанность объезжать областные центры, районы и заводы, бывать в столовых, на железнодорожных станциях, в кассовых залах и т. д.; принимать необходимые решения, привлекая виновных к ответственности за несоблюдение законов или за небрежное отношение к правительственным и партийным директивам.

Я убедился, что только регулярные объезды областных центров представителями власти могут дать исключительно положительные результаты. Так, например, приезд в Новосибирск и Чкаловск секретаря ЦК партии тов. Андреева вызвал очень много серьезных разговоров, организующих местных работников.

Главный арбитр НКХП Юревич

Член ВКП(б) с 1913 г.
Служ. телефон: К-5-82-28
Дом. адрес: Дом СНК СССР, ул. Серафимовича,
№2, кв. 261.

В тексте документа имеются отчеркивания синим карандашом и резолюция: «Т[оварищам] Андрееву{18}, Молотову{19}».

[30]

АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 467. Л. 95–97. Подлинник. Машинопись. Подпись – автограф.

№ 11
Письмо старшего научного сотрудника
Института философии АН СССР М. А. Леонова

12 октября 1942 г.

В ЦК ВКП(б)
Товарищу СТАЛИНУ

от Леонова Михаила Андреевича
Член ВКП(б), парбилет № 2721026,
старшего научного сотрудника
Института философии Академии наук СССР
Служебный адрес: г. Москва, ул. Фрунзе,
№ 11, Институт философии, тел. К-1-28-36.

Дорогой Иосиф Виссарионович!

Я считаю своим долгом поставить перед Вами ряд вопросов, связанных с военной пропагандой и военно-воспитательной работой в нашей стране. Вполне возможно, что поднимаемые вопросы Вам достаточно известны, и своим письмом я ломлюсь в открытые двери. В этом случае заранее прошу извинить за злоупотребление Вашим временем.

1) Если внимательно проанализировать и продумать нашу агитационно-пропагандистскую работу, то обнаружим следующее: неплохо поставлена политическая агитация и пропаганда, сносно поставлено эмоциональное воспитание бойцов (в этом деле главную роль играет образное, художественное слово). Но очень слабо поставлена работа по психологической подготовке советских людей для современной войны.

Разрешите пояснить мою мысль на примерах. В нашей печати много пишут о важности таких, например, волевых качеств у бойцов, как бесстрашие, стойкость и др., помещают немало интересных рассказов и очерков о бесстрашии и стойкости наших воинов. Бесспорно, что на приводимых в печати примерах учится широкая масса бойцов. Но Вы не найдете в наших газетах и журналах статей на тему: как преодолеть страх, как вырабатывается стойкость, т.е. отсутствует психологическое освещение вопроса.

Еще например. Много пишут о важности воинской дисциплины, немало приводится примеров высокой дисциплинированности отдельных бойцов и воинских соединений, но совершенно нет статей о моральной стороне дисциплины, т.е. о том, что строгое соблюдение воинской дисциплины служит первым средством для преодоления страха, что дисциплина вырабатывает в бойце твердость воли, стойкость, выносливость и т. д., т. е. отсутствует психологическое обоснование воинской дисциплины.

Вывод. Надо не только политически, но и психологически подготовлять бойцов и всех советских людей для современного боя. Психологическая наука знает

[31]

методы преодоления таких явлений, как испуг, страх, приемы переключения усталости, повышения выносливости и т. д. и т. д.

2) От командиров всегда требовалось не только знание правил тактики боя, но и умение управлять нравственными пружинами войск, умение владеть сердцем воина.

С этой целью раньше существовали учебники по военной психологии и богатая военно-психологическая литература. Назову несколько книг из этой серии: Головин. Исследование свойств человека как бойца; Шумков. Психика бойцов во время сражения; Зыков. Как и чем управляются люди на войне; Дружинин. Душевное состояние воинов в разных случаях боевой обстановки; Морозов. Воспитание генерала и офицера, как основа побед и поражений. Имеются специальные монографии, посвященные вопросу о роли нравственного элемента на войне. Например: Гершельман. Нравственный элемент в руках Суворова; его же. Нравственный элемент в руках Скобелева; его же. Нравственный элемент под Севастополем. Правда, в старой военно-психологической литературе много мусора, но не об этом идет сейчас речь. Эти пособия знакомили командиров с методами укрепления боевого духа войск, с приемами восстановления равновесия в момент колебания духа части.

У нас же таких пособий до сих пор нет. Не будет преувеличением, если скажем, что многие наши командиры глубоко и детально не знакомы с психологией бойца, многие не знают законов, которым подчиняется психика солдата. Не только печальный герой пьесы Корнейчука{20} «Фронт» Горлов может сказать: «Я в психологиях не понимаю».

Вывод. Культура военного дела настоятельно требует, чтобы командиры были и психологами. Известно, что все великие полководцы в то же время были великими психологами, они умели будить и множить моральные силы бойцов.

3) Психология бойцов всегда вызывала интерес не только командиров, но также и исследователей, особенно в военное время. В старой России существовало «Общество ревнителей военных знаний». В русско-японскую войну 1904-1905 гг. это Общество сделало немало в области исследования душевного состояния бойцов. (См., например, труд Дружинина и др.).

У нас же никто организованно этим делом не занимается. В частности, мы много говорим о важности сохранения боевых традиций полков Отечественной войны. Но отсутствуют ясность и четкость в вопросе о том, как собирать материал о традициях, что собирать, как обобщать эти традиции и т. д.

Вывод. Если нет смысла создавать «Общество ревнителей», то имеется настоятельная необходимость в создании Института военной психологии, который должен был бы немедленно и организованно взяться за разработку морального элемента в войне (в широком смысле). В этом смысле моральный элемент составляет большой комплекс вопросов.

С глубоким уважением М. Леонов

На документе имеются три резолюции: синим карандашом «Т[ов.] Щербаков. И.»; коричневым карандашом «Пригласить т. Леонова. А.Щербаков»; фиолетовыми чернилами «В архив. Тов. Леонов у тов. Щербакова был. 10.V.43 г. Дьяконов».

[32]

АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 467. Л. 100–101. Подлинник. Машинопись. Подпись – автограф.

№12
Письмо воентехника 2-го ранга И. В. Золотилова

17 октября 1942 г.

Т[оварищ] И. В. СТАЛИН!

Я решил обратиться к Вам после долгих колебаний, ведь это последняя надежда, вот почему так трудно решиться. Я готов нести перед Вами и народом ответственность за все здесь сказанное. Ваше право выслушать меня или казнить.

Многие люди, я имею в виду командиров и командующих, либо не хотят, либо не умеют воевать. Все операции, которые мне довелось наблюдать, проводились крайне небрежно, стандартно. Вполне очевидно, что к ним не готовились. Есть примеры, не так далекие, когда наступали без должной разведки, когда артиллерия не могла вести огонь по огневым точкам противника из-за того, что между пушкой и вражеской ДЗОТ оказалось дерево, под которым лежали наши бойцы. Эта точка находилась в каких-нибудь 600 м от нашего переднего края, на другой стороне поляны, а обнаружена была только в момент наступления.

Неимоверно разбухли штаты в штабах частей и соединений и, как следствие, отсутствует порядок. Люди не чувствуют ответственности, разглашаются сугубо секретные сведения. Увлекаются никому не нужной статистикой. Части обзавелись, я прямо скажу, барахлом. Если посмотреть со стороны на наше передвижение, то можно подумать едут цыгане. Это привело к уменьшению подвижности частей.

Весьма остро стоит вопрос с транспортом. Рационально, немедля сконцентрировать транспорт в масштабах армий, и все перевозки осуществлять организованно силами армейского транспорта – это значительно увеличит эффективность использования транспорта как в экономическом, так и в техническом отношениях. Позволит использовать газогенераторный транспорт. Зимой необходимо практиковать устройство ледяных дорог и для перевозок по ним использовать трактора и автомобили с прицепами и полуприцепами, производство которых может быть организовано силами армейских мастерских из частей разбитых и трофейных автомобилей.

Нецелесообразно в частях практиковать производство предметов домашнего обихода. Ведь дело дошло до смешного, командиры, например, требуют выполнения разного рода коптилок и с тремя фитилями, расположенными в один ряд, и с тремя фитилями под углом в 120°, и с пятью фитилями. В масштабах армии необходимо организовать мастерские по ремонту и восстановлению таких вещей, как пилы, топоры, лопаты и т. п. Организовать в пределах армейских тылов прачечные, портновские и сапожные мастерские, к работам в них можно привлечь, в зимний период, местное население. Наконец, вполне возможно организовать различные мастерские при госпиталях.

Возьмем организацию тыловых служб полка, в качестве примера я беру свой полк. Имеется пом[ощник] нач[альника] штаба по тылу, по-м[ощник] командира полка по материальному обеспечению, нач[альник] артснабжения, начальник продфуражного

[33]

снабжения, начальник обозно-вещевого снабжения, начальник военно-технического снабжения, командир транспортной роты, его заместитель. К этому следует добавить нач[альника] оружейной мастерской, заведующих складами.

Чем же армия командиров руководит? Вряд ли они сами на этот вопрос ответят вразумительно. Не хочу быть несправедливым, дела совершаются, например, такие: для нужд полка один боец гонит деготь, и вот начальство занято дележем дегтя между подразделениями, выпиской накладных на его выдачу, составлением сводок, объясняя всю эту волокиту тем, что иначе не будет видна работа. А помоему так: если в подразделениях обувь и сбрую смазывают регулярно, значит деготь гонят в достаточном количестве, вот и весь учет, и вся отчетность. Нач[альник] артснабжения занят приемом и проталкиванием заказов от вышестоящих командиров. Заказы, например, такие: полудить мыльницу, сделать нож, отремонтировать портсигар и т.п. Пом[ощник] ком[андира] полка по материальному обеспечению лето спал, а теперь горячится с заготовкой сена (понадеялся на то, что дивизия заготовляет сено). Приказал подразделениям заготовить десятидневный запас сена. Командиры хоз[яйственных] взводов законно спрашивают совета, как в середине октября заготовлять сено? Ответ готов: как угодно, во что бы то ни стало, любыми средствами. Выслушав столь поучительные советы, командиры хоз[яйственных] взводов решили мудро: сопрем у соседей! Вряд ли от такой организации будет толк.Я мог бы продолжить подобные факты, но Вам уже суть ясна.

Сообразно масштабам, со всеми хозяйственными делами полка могут справиться два человека, порядка будет во столько раз больше, во сколько раз убавится число начальников.

Все здесь сказанное относится и к дивизии, только масштабы больше. Ведь факт – службами тыла полка ведают в дивизии 15 человек!

Приведу еще один пример-факт: дней восемь тому назад в полк явился нач[альник] АТС дивизии, осмотрел машины, поговорил с водителями о подготовке к зиме, об экономном расходовании горючего, о ремонте машин. Все хорошо. И вот позавчера видим картину: нач[альник] АТС дивизии едет на машине ГАЗ-А (пикап) проверять состояние машин в артполку. А ведь можно было бы на лошади. Примерно около месяца тому назад этому же нач[альнику] АТС дивизии полк дал заявку на запасные части для автомашин. Части [в дивизию] поступили, и мы специально послали человека. Оказалось, что зря. Начальник АТС о заявке успел забыть, самого его в дивизии не было, приказаний не сделано, и деталей мы не получили. Вряд ли я ошибусь, если скажу, что такой начальник серьезно работать не может.

Подобная организация создается и в период боев. Я вернусь к операции, описанной в начале письма. Разговаривая о ней, командиры настаивают на том, что целью операции было: создать видимость наступления и тем привлечь силы противника. Для того, чтобы действительно привлечь силы врага, необходимо наступать серьезно. Преступно считать нашего противника глупым или малоопытным. Преступно делать такие эксперименты, когда пехота наступает, да еще по открытой местности, а танки ставят в кусты и шумом моторов стараются привлечь внимание неприятеля. Кончилось тем, что привлекли артиллерию на головы танкистов и перебили пехоту. Не надо обладать талантом, не надо кончать военных академий для того, чтобы понять, что наступать можно только после того, как на участке

[34]

наступления будет создана прочная линия обороны, когда в деталях будут подготовлены условия для взаимодействия наступающих частей и родов войск, будет подготовлен один, а может быть, и несколько, если так можно выразиться, запасных участков наступления с тем, чтобы в случае необходимости можно было быстро перебросить основные силы наступающих на другой участок. Разве можно оставлять без внимания коммуникации неприятельской армии и особенно это относится к периоду наступления? Безусловно, можно предусмотреть возможные пути, по которым будут передвигаться резервы врага. Эти пути до наступления должны быть обработаны нашей авиацией, а ближайшие к фронту – артиллерией. В дальнейшем во все время наступления пути сообщения должны непрерывно и систематически контролироваться. Наконец, в районе наступления необходимо организовывать связь и взаимодействие с партизанами. Практиковать высадку мелких десантов с задачей организации: крушений неприятельских эшелонов, разрушений мостов, сбора разведывательных данных о враге, установки световых сигналов для ночных налетов нашей авиации. Высаживать десанты необходимо весьма осторожно. После выбора места с учетом сведений, полученных от партизан, необходимо высадить одного-двух разведчиков, они тщательно разведывают и выбирают место приземления основных сил десанта, и только после этого высаживается весь отряд со всем необходимым для его действий.

Совершенно необходимо отказаться от тактики продолжительных действий по болотам и малопроходимым местам. Действуя на труднопроходимой местности, мы усложняем организацию служб обеспечения, чрезмерно много расходуем жидкого топлива, уменьшаем и без того малую подвижность войск. Стремление занять пути сообщения, выбить их из рук противника, пусть немец строит настилы и мучается со своей техникой в болотах. Вот что должны преследовать наши наступательные операции. Это особенно выгодно в осенне-зимний период. Не поймите меня неправильно: для обеспечения внезапности удара, для нанесения его в наиболее слабом месте должно наступать там, где противнику кажется меньше всего возможным. Для того, чтобы отбить у противника важный пункт, перерезать его коммуникации и т.д., необходимо пробираться как раз там, где это наиболее выгодно, пусть то будут почти непроходимые болота. Но сидеть в болотах по полгода и пользоваться 40–50 км настилами – невыгодно.

Считаю необходимым подбирать здравомыслящих, честных, верных присяге и разбирающихся в военных вопросах людей и обязать их контролировать командующих. Поверьте, слишком много липы в сводках с мест, люди сжились и истинное положение вещей никогда не узнать. Необходим контроль на месте.

В периоды наступлений в частях и соединениях должны быть представители армий и фронтов, да чтобы они занимались делом.

Мы проигрываем сами из-за себя, из-за нашей неорганизованности, из-за отсутствия хитрости, дисциплины. Нам мешают отдельные люди. Власть, им данная, затемнила в них чувство ответственности, они зазнались, обросли бюрократическим аппаратом. Таких людей надо убрать с дороги и чем скорее, тем лучше.

Совершенно необходимы представители фронта только здравомыслящие люди и сведущие в военных вопросах, которые должны проверить на месте организацию служб в частях и соединениях, проверить командиров полков, их помощников и заместителей, командиров дивизий, нач[альников] служб. Неспособных снять, нежелающих работать привлечь к ответственности, остальным помочь. Контроль

[35]

должен быть систематическим. На местах сидят такие тупые люди, что страшно. Неужели из-за них мы должны и дальше проигрывать!

В/техник 2[-го] ранга Золотилов

Мой адрес: ППС № 217, часть 142
Золотилов Игорь Евгеньевич.

АП РФ. Ф. 3. Оп. 50. Д. 467. Л. 108–113об. Автограф фиолетовыми чернилами на листках ученической тетради в клетку и полоску. С письма снята машинописная копия (л. 102–107), на первой странице которой имеется помета простым карандашом: «Послано т. Бокову{21}».

Примечания:

{*} Задорнов Вл. Война // До последнего дыхания. Стихи советских поэтов, павших в Великой Отечественной войне. М., 1985. С. 126.

{a} Сд – стрелковая дивизия.

{b} КУКС – Курсы по усовершенствованию командного состава.

{c} Так в тексте.

{d} Дата определена по штампу на 1-ой странице письма: «Поступило в ОС ЦК ВКП(б) 23 июля 1942 г.».

{e} Так в тексте. Вероятно, имеется в виду: показная.

{1} Красноармейская книжка была введена в конце 1918 г., образец ее был утвержден председателем СНК РСФСР В.И.Лениным и председателем ВЦИК Я. М. Свердловым. После выхода в свет текстов воинских уставов необходимость в справочной части книжки красноармейца отпала и издание ее в сентябре 1919 г. было прекращено.

В июне 1940 г. приказом НКО СССР была вновь введена красноармейская книжка, действовавшая только в мирное время и изымавшаяся перед отправкой на театр военных действий. В 1941 г. была разработана красноармейская книжка нового образца на весь период военной службы и содержавшая все необходимые сведения о владельце, включая фотографию. Массовому введению книжек в армии помешала начавшаяся война, они внедрялись постепенно на протяжении всего ее периода.

{2} Маленков Г. М. (1902–1988) – в годы Великой Отечественной войны член ГКО СССР, председатель Комитета при СНК СССР по восстановлению хозяйства в районах, освобожденных от немецких оккупантов.

{3} Щаденко Е. А. (1885–1951) – в 1937–1943 гг. заместитель наркома обороны СССР.

{4} Хрулев А. В. (1892–1962) – с 1939 г. начальник управления снабжения Красной Армии. В период Великой Отечественной войны начальник Главного управления тыла Красной Армии, одновременно в 1942–1943 гг. нарком путей сообщения СССР.

{5} Матвеев Б. С. (1889–1973) – зоолог, заслуженный деятель науки РСФСР, профессор МГУ.

{6} Мензбир М. А. (1855–1935) – в 1917–1919 гг. ректор Московского университета, зоолог, основатель научной школы, почетный академик АН СССР.

{7} Сушкин П. П. (1868–1928) – зоолог, академик АН СССР, автор фундаментальных трудов.

{8} Северцов А. Н. (1866–1936) – биолог, создатель научной школы, академик АН СССР.

{9} Мехлис Л. З. (1889–1953) – в 1941–1942 гг. начальник Главного политического управления РККА, заместитель наркома обороны. Вплоть до 1950 г. – нарком (министр) Государственного контроля СССР, заместитель председателя СНК СССР. В годы Великой Отечественной войны назначался представителем Ставки ВГК, членом военных советов ряда фронтов.

{10} Гитлер А. (1889–1945) – с 1921 г. фюрер фашистской Национал-социалистской партии, рейх-канцлер Германии.

{11} Муссолини Б. (1883–1945) – фашистский диктатор Италии в 1922–1943 гг.

{12} Поскребышев А. Н. (1891–1965) – с 1931 по 1953 г. личный секретарь И. В. Сталина.

[36]

{13} Александр Невский (1220–1263) – князь новгородский в 1236–1251 гг., великий князь владимирский с 1252 г. Победами над шведами (Невская битва 1240 г.) и немецкими рыцарями (Ледовое побоище 1242 г.) обезопасил западные границы Руси.

{14} Суворов А. В. (1729 или 1730–1800) – полководец, генералиссимус (1799).

{15} Ардов В. Е. (1900–1976) – писатель, автор очерков, фельетонов, юмористических рассказов.

{16} Жуков Г. К. (1896–1974) – в январе-июле 1941 г. начальник Генштаба, заместитель наркома обороны СССР. С августа 1942 г. – первый заместитель наркома обороны и заместитель Верховного Главнокомандующего. С 1943 г. – маршал Советского Союза.

{17} Щербаков А. С. (1901–1945) – в 1938–1945 гг. первый секретарь МК и МГК партии, с 1942 г. начальник Главного политического управления Советской Армии, начальник Совинформбюро, заместитель наркома обороны СССР.

{18} Андреев А. А. (1895–1971) – в 1939–1952 гг. председатель Комиссии партийного контроля при ЦК ВКП(б).

{19} Молотов В. М. (1890–1986) – в 1941–1957 гг. первый заместитель председателя СНК (СМ) СССР, в 1941–1945 гг. – заместитель председателя ГКО СССР.

{20} Корнейчук А. Е. (1905–1972) – драматург, автор пьес «В степях Украины» (1941), «Фронт» (1942) и других.

{21} Боков Ф. Е. (1904–1984) – генерал-лейтенант. С августа 1941 г. военком Генштаба, с июля 1942 г. – заместитель начальника Генштаба.

[37]