Глава I. Закладка Либавскаго порта
12 августа 1893 года состоялась закладка Либавскаго военнаго порта, названнаго впослѣдствіи портомъ Императора Александра III. Событіе это памятно въ исторіи отношеній Россіи съ Германіей; оно знаменовало укрѣпленіе новаго направленія русской внѣшней политики.
Церемонія закладки была обставлена весьма торжественно. На рейдѣ было сосредоточено много судовъ Балтійскаго флота. Наканунѣ прибылъ на Императорской яхтѣ «Полярная Звѣзда» Императоръ Александръ III съ Семьей.
Въ день закладки погода была чрезвычайно свѣжая, перешедшая къ вечеру въ штормъ. Это помѣшало «Полярной Звѣздѣ» продолжать послѣ закладки свой путь направляясь въ Копенгагенъ, гдѣ Царская Семья обычно проводила, въ видѣ отдыха, осенніе мѣсяцы. На слѣдующій день погода не стихла. По этой ли причинѣ или въ виду того, что было 13-е число, но отбытія Государя Императора не послѣдовало и весь флотъ остался на рейдѣ въ Либавѣ.
Послѣ завтрака, неожиданно для всѣхъ, на «Полярной Звѣздѣ» былъ поднятъ сигналъ о томъ, что Государь Императоръ назначаетъ парусную гонку для шлюпокъ, стоящихъ на рейдѣ судовъ. Въ гонкѣ, въ виду весьма свѣжей погоды, должны были принять участіе только крупныя парусныя суда, т. е. барказы и катера. Задача была дана: обойти въ указанномъ направленіи подъ парусами вокругъ эскадры и по выполненіи этого пройти створъ двухъ стоявшихъ на рейдѣ судовъ.
Въ гонкѣ принялъ участіе и я въ качествѣ старшины (рулевого) катера, съ крейсера «Память Азова». Въ это время я былъ гардемариномъ и оканчивалъ свой цензъ для производства въ слѣдующемъ мѣсяцѣ въ первый офицерскій чинъ.
Управленіе шлюпкой подъ парусами всегда особенно занимало меня; это былъ почти единственный спортъ, который мнѣ нравился. Въ штормовую погоду назначенное состязаніе имѣло особенный интересъ и даже представляло нѣкоторую опасность; во время гонки, для выигрыша времени, приходится дѣлать болѣе рискованные повороты и брать болѣе крутые галсы, чѣмъ въ обычное время, когда потеря, осторожности ради, нѣсколькихъ минутъ не имѣетъ значенія. Въ категоріи катеровъ я пришелъ на конечный створъ съ призомъ.
Призовымъ шлюпкамъ было приказано приставать къ трапу «Полярной Звѣзды». Насъ выстроили во фронтъ на падубѣ. Всѣ мы имѣли далеко не смотровой видъ. Многіе были насквозь мокрые отъ разбивавшихся о шлюпку волнъ, а въ нѣкоторыхъ случаяхъ и отъ чрезмѣрнаго крена шлюпки во время гонки.
[8]
Къ намъ вышла Императрица Марія Феодоровна съ дочерьми Ксеніей и Ольгой Александровнами.
Когда меня представляли Императрицѣ, Ея Величество милостиво сказала мнѣ нѣсколько словъ и, наравнѣ съ другими нижними чинами, съ улыбкой дала мнѣ серебряный рубль, отчеканенный спеціально по случаю закладки Либавскаго порта.
Это было мое первое личное представленіе Государынѣ. Оно произвело на всю мою жизнь глубокое впечатлѣніе. Удивительная простота Императрицы, совершенно исключительная ласковость въ обращеніи, очаровательная улыбка, все это какъ-то особенно располагало къ Ней. Я сразу почувствовалъ благоговѣніе передъ Русской Императрицей. Впослѣдствіи мнѣ пришлось многократно имѣть счастье не только представляться, но и видать подолго и близко Императрицу, особенно во время плаваній. Каждый разъ я испытывалъ то же чувство. И даже послѣдній разъ, когда я видѣлъ Ее, уже совершенно въ иныхъ условіяхъ, послѣ революціи, послѣ гибели Отечества и Царской Семьи, послѣ бѣгства изъ Россіи, въ тихой Даніи, въ виллѣ Hvidöre, въ Кламненборгѣ, все то же чувство благоговѣнія переживалъ я вновь передъ Императрицей, державшей себя съ исключительнымъ достоинствомъ и съ тою же привѣтливостью.
На слѣдующій день «Полярная Звѣзда» снялась съ якоря и Государь отбылъ изъ Либавы въ Копенгагенъ.
17 сентября того же года, т. е. черезъ мѣсяцъ послѣ закладки Либавскаго порта, фельдъегерь привезъ въ Копенгагевъ для Высочайшей подписи приказъ по флоту о производствѣ гардемаринъ въ мичманы. Подписавъ приказъ, Государь Императоръ, зная съ какимъ нетерпѣніемъ молодежь ожидаетъ производства, отправилъ телеграмму Управляющему Морскимъ Министерствомъ съ приказаніемъ произвести гардемаринъ въ мичманы, не ожидая возвращенія фельдъегеря. Всѣ мы, въ числѣ 51 мичмана, высоко оцѣнили столь тонкое вниманіе со стороны Монарха.
[9]