Абашин В. Г. Доктор Николай Бидлоо — первый руководитель Московского госпиталя и Госпитальной школы

Первый госпиталь и военная медицина России: 300 лет служения Отечеству. Сб. в 2 т. Т. I: Становление военной медицины России. В 3 кн. Кн. 1: Военная медицина и Московский госпиталь в XVIII — начале XIX столетия / Под общ. ред. Н. Л. Крылова, В. М. Клюжева, И. Б. Максимова. — М., 2010. С. 87-98.

Николай Бидлоо родился в Голландии, в Амстердаме. Точная дата его рождения до настоящего времени не установлена, но большинство авторов называют 1670 г. Его отец, Ламберт Бидлоо (1638-1724), был аптекарем и ученым-ботаником, членом Амстердамского медицинского общества, а дядя, Готфрид Бидлоо (1649-1713), анатом и хирург, одно время был лейб-медиком английского короля. Позднее он стал профессором и ректором знаменитого Лейденского университета.

Именно в Лейденском университете Николай Бидлоо в 1697 г. защитил диссертацию «О задержке менструаций» («Disputalo medica Inauguralis De Menstruorum Soppressione…»), получив степень доктора медицины. Затем до 1702 г. он занимался медицинской практикой в Амстердаме, заслужив известность как высокообразованный врач, прекрасный анатом, хирург и акушер. 27 октября 1701 г. в городской ратуше Амстердама состоялось бракосочетание Н. Бидлоо и дочери амстердамского врача Дирка Клеза — Клазины.

Согласно данным В. Рихтера (1820), русский посланник в Гааге А. А. Матвеев в 1702 г. получил приказ Петра I переговорить с Николаем Бидлоо с целью склонить его к работе в качестве лейб-медика в России{1}. Вместе с тем, по мнению Д. Виллемзе{2}, не следует забывать, что царь и его приближенные побывали в Голландии в 1697-1698 гг. во время Великого посольства и дважды останавливались в Амстердаме. Через известного бургомистра Николая Витцена Петр I познакомился со многими горожанами всех рангов и сословий. Тогда же русский царь посетил анатомический музей профессора Ф. Рюйша и оставил хвалебную запись в книге посетителей{3}. Анатомический театр в Лейдене также привлек внимание Петра — здесь он слушал лекции Готфрида Бидлоо{4}.

Из письма посла А. А. Матвеева к боярину Ф. А. Головину следует: «В 1702 от 13-го февраля Доктор Николай Бидло в Гагу приехал, и виделся со мною, о котором Вам доношу, как я слышал… что зело человек искусной, а имел я с ним договор о годовой ему зарплате, причем определить не мог менши, что давать ему по 2500 гульденов, а бысть ему в службе на Москве шесть лет…»{5}.

[87]

Из письма Н. Бидлоо можно сделать вывод, что начиная с 1702 г. до момента начала строительства Московского госпиталя он постоянно находился при Петре: «После того как в 1702 году я приехал в Россию в качестве лейб-медика Его Императорского Величества и после того как я везде сопровождал его в течение нескольких лет…»{6}. В начале 1703 г. Н. Бидлоо, например, сопровождает Петра I во время его поездки на верфи в Воронеж{7}.

В Москве Николаю Бидлоо была отведена казенная квартира в доме лекарши вдовы Геннинг, дочери бывшего аптекаря Пиля. Эту квартиру нанимали для него за 60 рублей от казны{8}.

Многочисленные утомительные переезды, суровые условия жизни в России были тяжелы для Н. Бидлоо. Не обладая крепким здоровьем и тяготясь своей службой, которая обязывала сопровождать царя в его беспрерывных поездках, Бидлоо писал: «…Наконец, по причине слабого здоровья оказался не в состоянии сопровождать его более, и Его Величество, когда я попросил его дать мне позволение вернуться на родину, высочайше соизволил повелеть мне построить у Немецкой слободы госпиталь для лечения больных и наставления пятидесяти студентов по анатомии и хирургии»{9}. Из этого следует, что Петр дорожил службой Н. Бидлоо и не захотел прерывать с ним первоначального контракта, заключенного до 1708 г.

В этот период Н. Бидлоо начал создавать свою анатомическую коллекцию. В. Рихтер (1820) сообщает, что «в 1705 году Бидлоо между прочими занятиями учинил разчленение (sectio) двухголовому уроду, рожденному от солдатской жены, который имел два желудка и два пищеприемные канала и описал сие в особенном сочинении, которое напечатано 1706 года без означения места»{10}.

При создании Петром I Кунсткамеры часть анатомических препаратов Н. Бидлоо была затребована в Санкт-Петербург.

Поручение спроектировать, построить и возглавить госпиталь вполне соответствовало характеру и наклонностям молодого доктора. Я. А. Чистович пишет, что Н. Бидлоо «принялся за составление планов и чертежей госпитального здания, сам смотрел за исполнением этих планов, в чем много помогало ему знакомство с механикой и архитектурой»{11}. К 1706 г. он представил Петру I свои чертежи и смету на постройку госпиталя.

К концу 1707 г. строительство госпиталя было завершено. Деревянное госпитальное здание располагалось вдоль реки Яузы. За ним был пустырь, где одновременно с началом строительства госпиталя был создан сад{12}.

[88]

21 ноября 1707 г. (2 декабря н. ст.) первое в России государственное лечебное учреждение — постоянный военный госпиталь — было открыто. При учреждении госпиталя Петром I был утвержден и его штат, имевший силу закона до 1716 г.: 1 доктор с жалованьем по 800 рублей в год; лекарь с жалованьем по 300 рублей; аптекарь с жалованьем по 300 рублей; подаптекарь с жалованьем по 120 рублей; подлекарь с жалованьем 41 рубль; 50 учеников, на всех 894 рублей 25 коп. в год.

Однако число работавших в госпитале докторов фактически было больше предусмотренного штатом. Достоверно известно, что уже в январе 1708 г. в госпитале работают (кроме упомянутых в указе Петра доктора Н.Бидлоо и лекаря А. Репкена) еще два лекаря: «По указу Великого Государя велено в Гошпитале при дохтуре Николае Бидле быть для лечения болящих всякого чина людей в лекарях иноземцам Лаврентью Пухорту да Гофриту Эрнс Бергеру…»{13}.

С 1710 г. в Московском госпитале работают лекари Василий Буденбург и Василий Лорбер. Они были направлены сюда после пленения во время войны (вероятно, Полтавского сражения в 1709 г.) с жалованьем 10 рублей в месяц.

Один из путешественников, Корнелий де Бруин, так описывает Московский госпиталь в первые годы его существования: «Я нашел также в Москве по возвращении своем из Персии вновь построенный странноприимный дом для больных и изувеченных. Это деревянное здание, возведенное на берегу Яузы, на северо-востоке, в Немецкой слободе. Эта больница разделена на 2 части, из коих в одной стоит 7 постелей, каждая для 2-х, по середине девять, каждая для одного человека, а на световой стороне 10, тоже каждая для 2-х. То же самое и в другой части. В том и другом из сих отделений или частей по 3 печи или очага, анатомический покой находится по середине между этими двумя отделениями. В верхнем ярусе много небольших комнат, в которых живут больничный медик, аптекарь и хирург. Самая аптека занимает здесь 3 комнаты, две для разных лекарственных составов, и 3-я для трав, из которых составляют сказанные лекарства»{14}.

10 апреля 1721 г. в госпитале произошел первый пожар, полностью уничтоживший основное госпитальное здание.

После пожара, по представлению Н. Бидлоо, Сенат вошел с докладом к императору о новой каменной постройке госпиталя{15}. «Доктор Бидлоо требует, чтобы вместо погорелой гошпитали построить носокомию каменную, а буде всей невозможно, хотя б и деревянную…». Резолюция Петра I была краткой: «Давать и строить»{16}.

12 апреля 1722 г. был издан высочайший указ о строительстве каменного здания госпиталя. Основное госпитальное здание было отстроено в 1727 г. или к концу 1728 г.

С 1724 г. должность лекаря и главного лекаря Московского госпиталя вместо А. Репкена (он, предположительно, в сентябре 1723 г. скончался) начал исполнять Матвей Кланке (Mathius Klahke).

В мае 1727 г. Н. Бидлоо назначается лейб-медиком императора Петра I. Условия назначения были оговорены в 8 пунктах и приняты Верховным тайным советом. В их число входили жалованье в размере 3 тыс. рублей, обязанность служить в России еще 8 лет, компенсация за принадлежащие ему в Москве городской и загородный дома{17}. По-видимому, некоторое

[89]

время Н. Бидлоо жил в Петербурге, так как осенью 1727 г. получил предписание освободить здесь казенную квартиру и переехать на частную. Но через полгода, в декабре 1727 г указом Верховного тайного совета было предписано «доктору Николаю Быдлу быть у прежнего его дела при Московском госпитале» с окладом 1500 рублей в год{18}.

О возможностях врачевания и хирургии описываемой эпохи можно судить по первым учебникам и руководствам, вышедшим из-под пера Николая Бидлоо и его учеников. В 1710 г. Н.Бидлоо создает первый в России рукописный учебник хирургии. Рукопись содержит 1306 страниц, заключена в твердый картонный переплет, за которым сразу же идет титульный лист с текстом: «Н.Бидлоо, архиатера с[ветлейшего] ц[арского] в[еличества]. Наставление для изучающих хирургию в анатомическом театре. Составлено года господня 1710, января 3-го дня».

Первое печатное упоминание об этом труде («Каталог книг Императорской Медико-хирургической академии» В. Я. Джунковского) относится к 1809 г. Однако рукопись была ошибочно приписана Готфриду Бидлоо. В дальнейшем она признавалась «безымянной» и наконец в 1979 г. была выпущена в свет издательством «Медицина»{19}.

Рукопись состоит из 4 частей, включающих 129 глав и 8 указателей. Значительная часть труда посвящена хирургической помощи раненым («Об ампутации голени или стопы», «Об ампутации предплечья», «Об операциях и перевязывании переломов во всем теле», «О перевязывании и закреплении вывихнутых костей», «Об операции извлечения» и т. д.). Этот труд можно считать первым в России учебником по хирургии. Кроме того, он является одной из первых работ в России по оперативному акушерству: в нескольких главах представлены описание хирургических особенностей строения матки и плаценты, а также техника рассечения пуповины и выполнения операции кесарева сечения.

Возможно, в госпитале было организовано оказание и акушерской помощи. Об этом косвенно говорят данные описи инструментов и сведения В. Рихтера (1820) о повивальной бабке капитанше Енгельбрехт, которая «…ремеслу своему в Амстердаме с основанием обучалась, и в России, как в Санкт-Петербурге так и в Москве, особливо с умершим Доктором Бидлоом более двадцати лет в своем деле прилежно и честно употреблена была и более полторы тысячи младенцов приняла по ея объявлению…»{20}.

Известно также, что в госпитале кроме хирургических болезней и ранений лечили больных кожными и психическими заболеваниями.

Из дела 1709 г. «О переписке Монастырского приказа с Сибирским и Преображенским приказами и доктором Н. Бидлоо о направлении в Московский Госпиталь больных для излечения» следует: «…Петр Алексеевич… указал послать из Сибирского приказу в Шпиталию с Тоболского полку драгуна Якова Савостьянова сына Кочановского для излечения болезни кожные…»{21}; «…в Гошпитали из Боровска Пафнутьева монастыря работник Иван Макаров обесновался, сошел с ума и волнуется и доныне и в Гошпитале держать опасно, потому что бьет людей и дерется. И по Его Великого Государя указу велено его лечить в Гошпитале тебе дохтуру Николаю Аламбертовичу…»{22}.

По данным доклада Н.Бидлоо царю, в госпитале «…повседневно от ста до двухсот больных суть», а «в прошедшия четыре года от 1708 по 1712 год

[90]

принято было болящих 1996, из которых отпущено здоровых и коих лечить невозможно несколько человек, 1026 человек от застарелых и тяжких ран и болезней вылечено. А осталось в гошпитале ныне 142 человека»{23}.

По описи инструментов, составленной в 1738 г., можно косвенно судить о возможностях хирургии того времени. В ней перечислены глазные, ушные, акушерские, анатомические инструменты, а также инструменты для разрезов, трепанаций, ампутаций, литотомий, перевязок, а также протезы и даже микроскоп.

По-видимому, Н. Бидлоо занимался и частной практикой, что подтверждают некоторые документы. Например, полковник Андрей Маркович «…воспользовался своею поездкою в Москву, чтоб подлечиться у знаменитого доктора Быдла (Бидлоо); доктор прописал ему рецепт на декокт, а на другой день прислал лекаря, который поставил ему пиявки и получил за это четыре талера»{24}; «1722 г. 17 сентября… Вскоре после нас пришел подполковник Сикье, который живет по соседству и лечится у доктора Бидлоо…»{25}.

Уже после смерти Н. Бидлоо в госпитале были открыты еще четыре отделения: «французское» («любострастное», венерологическое), «бабичье» (акушерское), хирургическое (состояло из трех отделений — внутреннего, наружного и бандажного). Основа этих преобразований, без сомнения, была заложена Н. Бидлоо.

Одновременно с открытием Московского госпиталя была открыта и первая в России Госпитальная школа. Госпиталь и школа составляли единое целое, служа одной цели: лечению больных и раненых воинов и подготовке лекарей для армии и флота. Важнейшей задачей, возникшей перед организаторами Московской Госпитальной школы, было укомплектование ее учениками. Основным требованием при этом являлось знание латинского языка. Н. Бидлоо разработал учебный план школы и не без труда набрал учеников, главным образом из Славяно-греко-латинской академии и духовных училищ, находившихся в ведении Синода.

[91]

Основным направлением подготовки лекарей в Госпитальной школе была хирургия. Анатомию изучали не только по атласу, но и по скелету и на трупах, «аптекарскую науку» — в аптеке и ботаническом саду. Под непосредственным руководством Н. Бидлоо ученики школы допускались к хирургическим операциям, присутствовали при вскрытиях трупов.

В Московской Госпитальной школе в преподавании участвовали все врачи госпиталя. В обязанности старшего доктора входило чтение лекций, проведение обходов больных. В его отсутствие это выполнял лекарь, впоследствии — главный лекарь. Ведение практических занятий по хирургии и наружным болезням возлагалось на лекарей. Они преподавали уход за больными, обучали перевязкам, препарировали трупы и т. д.

Таким образом, в преподавании медицинских дисциплин учащимся Госпитальной школы участвовали все ее медики, а не только доктора медицины. Так, выпускник Госпитальной школы подлекарь Ф. Богданов в течение почти 30 лет преподавал там «искусство накладывания бандажей». В 1742 г., после его смерти, преподавание начал подлекарь Н. Ножевщиков, также выпускник Госпитальной школы.

Система преподавания в Госпитальной школе по своему содержанию отвечала практическому предназначению будущих военных медиков. Как писал историк С. М. Соловьев, «Бидлоо хвалился быстрыми успехами своих русских учеников, которые в количестве 33 человек ежедневно имели дело со сто, а иногда и с 200 больными»{26}.

Из отчета Н. Бидлоо Петру I перед первым выпуском учеников (1712) следует: «…Они не токмо имеют знание одной или другой болезни, которая на теле приключается и к чину хирурга надлежит, но и генеральное исску-

[92]

ство о всех тех болезнях, от головы даже до ног, с подлинным и обыкновенным обучением как их лечить… зело поспешно научились»{27}.

Двое первых выпускников, С. П. Блаженев и И. Беляев, были направлены для службы на Балтийский флот{28}. Сенат постановил выделить им подъемные деньги за счет Монастырского приказа.

Однако по прибытии в Петербург в июне 1712 г. эти выпускники Московской Госпитальной школы подверглись повторному экзамену, который не сдали. Четыре лекаря-иноземца (один из них заочно) выставили следующие оценки: «анатомии и теории мало, а практики и лекарств ничего не знали». Однако экзаменаторы заключили, что «вскоре науки хирургической в совершенстве могут притти».

Н. Бидлоо немедленно заступился за своих учеников. 27 июня он подает жалобу адмиралу Ф. М. Апраксину, в ведомстве которого находились экзаменаторы, на несправедливое отношение к С. П. Блаженеву и И. Беляеву. Н. Бидлоо заявил адмиралу, что его подчиненные, будучи невеждами в хирургии, преследовали только одну цель: «Нужно им есть, чтобы твоего народа никто при них в такой науке не был, чтоб сами господами, а они бы слугами были до смерти, как и прежде сего обычай был»{29}.

В результате С. П. Блаженев и И. Беляев были назначены на флот, получили подлекарское звание и «свободу практику делать».

[93]

28 апреля 1713 г. происходит второй выпуск лекарей Госпитальной школы (6 человек): Нефедов Дмитрий, Воронов Семен, Шелоников Яков, Трубчаткин Матвей, Комаров Андрей, Вислов Герасим{30}. 12 марта 1714 г. состоялся третий выпуск (12 человек): Леонтьев Иван, Марков Никифор, Остроумов Максим, Филиппов Василий, Струков Ефим, Шанин Иван, Гороженинов Петр, Зверев Егор, Савин Ефим, Дмитриев (Кудрявцев) Семен, Чащин Иван,
УчебникН. Бидлоо Амосов Афанасий{31}.

В 1715 г. Н.Бидлоо обращался к Петру I по поводу враждебного отношения лекарей-иностранцев к подготовке им русских врачей. Он писал о бедствиях своих бывших учеников: «Егда то Вашего царского пресветлейшего величества дело начинал, многие хирурги советовали дабы я народу сего юношей не учил, сказующе, что невозможешь сие дело совершить. Боялся, что многие из тех иностранных хирургов мне явились неприятели и яко уже ныне я вижду. Понеже сие против чести их и против их интересов сего народа юнош изучать, хотят убо оных моих посланных вместо слуг до смерти себе иметь»{32}.

К жалобе была приложена справка о результатах экзамена лекарей третьего выпуска. Комиссия в составе архиатра Р. К. Арескина, доктора Г. Димакия и штаб-лекаря Яговия единогласно оценила их знания как «зело изрядные».

18 марта 1715 г. Сенат в присутствии Петра I приговорил, «чтобы никто из оных [медиков-иностранцев] никакой обиды в чести и в повышении чина российского народа от него [Бидлоо] изученным хирургам являть не дерзал…». Бидлоо было обещано: «За всякого ученика, которые у него хирургической науки изучатся и освидетельствованы будут, будет выдаваться ему по сту рублев»{33}.

В этом же году состоялся четвертый выпуск лекарей Госпитальной школы. Лекарские звания получили 2 человека: единственный иностранец, принятый на учение в 1709 г., Генрих ван дер Слотен и Федор Богданов. В 1715 г. в Московской Госпитальной школе значится 23 русских ученика.

Вкладывая в строительство и организацию госпиталя и школы всю свою инициативу, энергию, терпение и настойчивость, Н. Бидлоо, несмотря на иностранное происхождение и иноверие, добился со стороны Синода полного признания и содействия в работе. Это обеспечило ему возможность при участии нескольких помощников создать в течение короткого времени в стране, не имевшей опыта медицинского образования, лечебное и учебное заведение, выпускавшее для армии хорошо подготовленных лекарей.

После отставки архиатра И. Л. Блюментроста (1730) для управления всей медицинской частью страны создается Докторское собрание, просуществовавшее до 6 января 1732 г. В его состав входили Н.Бидлоо, Шобер, Ван дер Гульст, Севасто и А. де Тейльс. «Медицинской канцелярии дали кол-

[94]

легиальное устройство, назначив ее членами докторов: Быдла, Шоберта, фон Дегульста, Севасто и Теульса. Главною обязанностию конторы было смотреть за аптекою, лабораториею и магазином и отправлять в войско искусных лекарей «без всякого похлебства, ни по дружбе, ниже по ненависти»{34}. Назначение Н. Бидлоо в состав Докторского собрания свидетельствовало о признании его заслуг.

Ученики Госпитальной школы под руководством своих преподавателей занимались сбором лекарственных растений и кореньев, отлавливали пиявок. Возникшие в 1733 г. бюрократические трудности в связи с получением разрешения на эти действия потребовали обращения Н. Бидлоо в Коллегию экономии Синодального правления и Сенат.

10 июня 1733 г. последовал «Указ Сената московскому генерал-губернатору Г. П. Чернышову с разрешением ученикам госпиталя сбора лекарственных трав, кореньев и др.», по которому «…в дворцовых и в синодальных и в помещичьих лесах и лугах потребные травы и коренья для составления медикаментов без препятствия ученикам збирать и пиявицы в прудах, озерах и реках для пользования в гофшпитали болящих ловить…»{35}.

При жизни Н. Бидлоо, за 27 лет и 5 месяцев, прошедших с момента основания Госпитальной школы, было произведено 10 выпусков, которые дали России 102 дипломированных лекарей{36}. После 1735 г. состоялось еще 3 выпуска его учеников — 19 подлекарей были направлены в полки действующей армии.

Николай Бидлоо является одним из первых врачей в России, имевших докторский диплом за защиту диссертации на акушерскую тему. Как практический акушер он принимал большое участие в оказании помощи роженицам на дому.

Кроме практического акушерства Н. Бидлоо большое значение придавал обучению этой дисциплине лекарей в Госпитальной школе. Хотя преподавание акушерства не входило в программу обучения, трудно представить, что Н. Бидлоо не касался основ этой науки в своих лекциях. Его рукописный учебник хирургии «Наставление для изучающих хирургию в анатомическом театре» (1710) можно по праву считать одной из первых работ по оперативному акушерству, написанных в России{37}.

Интересны замечания и практические рекомендации Н. Бидлоо о месте и технике перевязывания пуповины, требованиях, предъявляемых к перевязочному материалу, предложения акушерам использовать миндальное масло, камфорный спирт и белое вино, т. е. винный спирт.

Приведенные выше данные позволяют считать Н. Бидлоо первым ученым-акушером и первым преподавателем этой науки в России.

Современники описывали доктора Бидлоо не только как искусного врача. Это был разносторонне образованный человек, знаток живописи, музыки, театра, архитектуры; культурный, принципиальный, доброжелательный, умевший завоевать признание и уважение окружающих.

Он спроектировал и построил великолепную загородную усадьбу, отвечавшую его вкусам, культуре и воспитанию. Дошедшие до нас рисунки этой загородной усадьбы — дома и сада, выполненные самим владельцем, позволяют судить, насколько талантлив был этот человек. На плане сложно определить масштабы усадьбы и привязать ее к местности. Загородная усадьба Н. Бидлоо располагалась в непосредственной близости от госпитального

[95]

Схема иллюминации

Схема расположения картин и надписей на главном и боковых фасадах арки. По рукописи Н. Бидлоо

[96]

здания, примерно там, где сейчас находятся радиологический центр, почта и госпитальный парк. Начиналась она от уровня Госпитальной улицы.

Один из его домов (по-видимому, городской) в 1716-1717 гг. сгорел. 20 марта 1717 г. Н. Бидлоо вынужден был обратиться в Петру с челобитной, в которой жалуется: «…Все мои пожитки пожарным случаем сгорели без остатку, от чего впал в великия долги, в которых доселе никоем образом не могу исправится…»{38}.

В честь Полтавской победы над шведами в 1709 г. Н. Бидлоо спроектировал и построил триумфальную арку. Красочный проект триумфальной арки «Изъяснение Врат триумфальных», который Н. Бидлоо выполнил гуашью, с приветствием и пояснительным текстом на русском языке был подарен автором Петру I. Каждая из художественных деталей имела собственное название в афористической форме на русском и латинском языках. В настоящее время рукопись находится на хранении в Библиотеке Российской академии наук{39}.

В Москве без участия Николая Бидлоо не обходился ни один фейерверк, ни одно строительство триумфальной арки. Изобретая новые арки и эмблемы, Бидлоо обычно давал волю своей фантазии и часто украшал их произведениями, рожденными его собственным образным художественным мышлением.

Еще в 1717 г., к возвращению Петра из его второй поездки в Западную Европу, Н. Бидлоо пишет панегирик{40} и создает проект праздничной иллюминации (возможно, и триумфальной арки).

В декабре 1722 г. Н. Бидлоо подает Петру I рукописный проект украшения сада в усадьбе адмирала Ф. А. Головина плотинами, фонтанами и каскадами{41}. Проект содержал объяснение аллегорических фигур фонтанов (Геркулеса и Цербера) и проект устройства плотин Геркулеса и Венеры, а также украшений их фонтанами (в виде сфинксов и лебедей) в саду «покойного адмирала Головина». Один из них изображал Геркулеса с поверженным Цербером, а другой — Венеру с каскадом, «дабы там еще вода покамест в фонтан не пойдет, различно бы играла».
Сведений о привлечении в этот период к работам по перепланировке Головинского сада каких-либо других архитекторов мы не имеем.

Текст документа с планом сада написан по-русски, полууставом. Внизу он подписан по латыни Н. Бидлоо. По мнению многих авторов, Н. Бидлоо русского языка не знал, и деловую переписку за него вели ученики Московской Госпитальной школы. Таким образом, первым архитектором Головинского сада после его приобретения Петром I и первым руководителем работ по его перепланировке следует считать Николая Бидлоо.

Последнее подтверждается и свидетельством Ф.-В. Берхгольца: «Утром, очень рано, я ездил верхом с обоими бригадирами и с полковником Лорхом посмотреть на новые работы, которыми император в свое отсутствие поручил заниматься доктору Бидлоо. Это будет прекрасный сад со многими фонтанами и каскадами, для которого в прошедшее лето положено уже хорошее основание. Проезжая оттуда назад, мы мимоходом осмотрели и место, где доктор Бидлоо в будущем году начнет строить большой каменный лазарет»{42}.

Таким образом, лейб-медик Петра и глава первого российского военного госпиталя предстает перед нами талантливым архитектором и первым строителем Головинского сада (Лефортовский парк).

[97]

Имелся в госпитале и свой театр. Это подчеркивает как разносторонность натуры Н. Бидлоо, так и его стремление дать своим ученикам не только медицинские, но и культурные знания для их полноценного развития. Следует отметить, что Бидлоо также редко прибегал к обычной для того времени мере педагогического воздействия — телесным наказаниям.

Был в госпитале и свой драматург — студент Федор Журавский, окончивший Госпитальную школу в 1727 г. На коронацию императрицы Екатерины I в 1724 г. он написал пьесу «Слава Российская», а в 1725 г. из-под его пера вышла пьеса «Слава печалная», написанная на смерть Петра I.

Дневниковые записи Ф.-В. Берхгольца позволяют судить о том, что Н. Бидлоо находился в центре светской жизни Москвы и, в частности, Лефортовской слободы. Он часто бывал приглашен на пиры, гулянья, концерты. Кроме того, он и сам принимал гостей, однако круг его общения был достаточно избранным.

У нас почти нет сведений о том, выезжал ли Н. Бидлоо из Москвы. По-видимому, впервые после назначения в Московский госпиталь он покинул Москву в середине 1724 г. для посещения Петербурга. У В. Рихтера (1820) сказано, что «летом 1724 года сия болезнь [Петра 1] в высочайшей степени возвратилась с великою болию и превратилась в совершенное задержание (ischura). Доктор Лаврентий Блюментрост пользовал больнаго и для совета вызвал из Москвы славнаго Николая Бидлоо»{43}.

Имеются также другие подтверждения пребывания Н. Бидлоо в Петербурге. В одном из писем к Екатерине Петр сообщает о посещении Н. Бидлоо Летнего сада: «Дохтор Биллоу, когда въехали в Питербурх и в огород вошли, как святой Иоан в Патме был в восторзе…»{44}.

О пребывании Н. Бидлоо в Петербурге свидетельствуют и выдержки из его писем: «В бытность мою в Санкт-Петербурхе разные писма от аптекаря Эихлера и лекаря Гарменса получил, в которых объявлено, что камисар Всеволоцкий должности своей не сохроняет… сих раде резональных причин писал я писмо советное из Санкт-Петербурха октября 27 к благородному господину Чичерену…»{45}.

Так, заключив первоначальный контракт на 6 лет, Н. Бидлоо остался в России навсегда. Она стала его второй родиной — он прожил здесь более 30 лет и умер 23 марта 1735 г. Бидлоо был похоронен вблизи Московского госпиталя на Немецком, ныне Введенском, кладбище. Могила его не сохранилась, место захоронения неизвестно.

[98]

Примечания:

{1} Рихтер В. М. История медицины в России. М., 1820. Ч. 3. С. 23, 90, 98, 99.

{2} Willimse D. The unknown Drawings of Nicholas Bidloo, Director of the First Hospital in Russia. Voorburg, 1975.

{3} Неверов О. Я. История основных коллекций Кунсткамеры Петра I // Петр I и Голландия. СПб., 1998. С. 11.

{4} Радзюн А. Б. Анатомическая коллекция Ф. Рюйша в Санкт-Петербурге // Петр I и Голландия. СПб., 1998. С. 98.

{5} РГБ, НИОР. Ф. 334. Картон № 440. Ед. хр. № 1.

{6} Willimse D. Op. cit.

{7} РГБ, НИОР. Ф. 334. Картон № 440. Ед. хр. № 1. Л. 6-8.

{8} Рихтер В. М. Указ. соч. С. 23, 90, 98, 99.

{9} Willimse D. Op. cit.

{10} Рихтер В. М. Указ. соч. С. 23, 90, 98, 99.

{11} Чистович Я. А. История первых медицинских школ в России. СПб., 1883.

{12} Рихтер В. М. Указ. соч. С. 23, 90, 98, 99.

{13} РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. Д. 2646. Л. 1об.-2.

{14} Алелеков А. Н. История Московского Военного Госпиталя в связи с историею медицины в России к 200-летнемуего юбилею (1707-1907). М., 1907.

{15} Описание документов и дел в архиве Синода. 1725 год. СПб., 1897. Т. V. С. 505.

16 Палкин Б. Н. Русские госпитальные школы. М., 1959.

{17} Бидлоо Н. Наставление для изучающих хирургию в анатомическом театре / Пер. с лат. А. А. Содомора. М., 1979.

{18} Описание документов и дел в архиве Синода. 1727 год. СПб., 1885. Т. VII. С. 376-377.

{19} Бидлоо Н. Указ. соч.

{20} Рихтер В. М. Указ. соч. С. 23, 90, 98, 99.

{21} РГАДА. Ф. 237. Оп. 1. Д. 6385. Л. 1.

{22} Там же. Д. 6385. Л. 4.

{23} РГАДА. Ф. 9. Кабинет Петра I. Отд. II. Кн. 15. Л. 144-146.

{24} Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1993. Т. 19. С. 164.

{25} Дневник камер-юркера Берхгольца, веденный им в России в царствование Петра Великого, с 1721-го по 1725-й / Пер. с нем. И. Ф. Аммона. М., 1858-1860. Ч. 1-5.

{26} Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1995. Т. 18. С. 112.

{27} РГАДА. Кабинет Петра I. Отд. II. Кн. 15. Л. 144-146.

{28} Там же. Ф. 248. Оп. 13. Д. 685. Л. 588об.

{29} Бидлоо Н. Указ. соч.

{30} РГАДА. Ф. 237. Монастырский приказ. Оп. 2. Д. 4356. Л. 2-4об.

{31} Там же. Ф. 248. Оп. 13. Д. 685. Л. 588-588об.

{32} Алелеков А. Н. Указ. соч.

{33} Бидлоо Н. Указ. соч.; Чистович Я. А. Указ. соч.

{34} Соловьев С. М. История России с древнейших времен. М., 1993. Т. 19. С. 230-231.

{35} РГАДА. Ф. Правительствующего Сената (По коллегии экономии). Д. 20/782. Оп. 14. Л. 895-895об.

{36} Бидлоо Н. Указ. соч.

{37} Там же.

{38} РГАДА. Ф. 237. Монастырский приказ. Оп. 2. Д. 4356. Л. 1-1об.

{39} БАН, НИОР. П I Б № 143.

{40} Там же. П I Б № 146. Л. 1-8.

{41} Там же. П I Б № 115. Л. 1-9.

{42} Рихтер В. М. Указ. соч. С. 23, 90, 98, 99.

{43} Там же.

{44} Рейман А. Л. Голландское влияние на садово-парковое искусство Петербурга первой четверти XVIII в. // Петр I и Голландия. СПб., 1998. С. 307.

{45} РГАДА. Ф. 237. Монастырский приказ. Оп. 1. Д. 6214. Л. 1-2.