Skip to main content

Асташов А. Б. Членовредительство как фактор инвалидизации Русской армии в годы Первой мировой войны

ИНВАЛИДЫ И ВОЙНА. Инвалиды Первой мировой войны: Исторические и нравственные уроки: доклады и выступления участников II Международной научно-практической конференции «ИНВАЛИДЫ И ВОЙНА. Инвалиды Первой мировой войны: Исторические и нравственные уроки». — М.: Изд-во МНЭПУ, 2013. С. 102-109.

В статье дается развернутая характеристика категорий воинских правонарушений, связанных с членовредительством, сознательным нанесением ущерба здоровью. Рассматривается статистика членовредительства, особенности его распространения в различных родах войск, социальных и национальных группах военнослужащих Российской армии в период Первой мировой войны. Дается сравнительная характеристика правовой оценки членовредительства в период Первой мировой, Гражданской и Великой Отечественной войн.

A. В. Astashov. Self-injury as Factor of Disablement in the Russian Army during World War I

The article gives a detailed description of military crimes categories related to self-injury, deliberate damage to health. It considers the statistics of self-injury, specific of its distribution in different combatant arms, social and national groups of the Russian army servicemen during World War I. The paper gives a comparative analysis of the legal evaluation of self-injury during World War I, Civil and Great Patriotic Wars.

[102]

Первая мировая война дала огромное количество инвалидов всякого рода вследствие ранений, отравления газом, психической травматизации. К весне 1917 г. из армии было уволено в связи с разной степенью инвалидности 600 тыс. человек, из которых 50-70 тыс. человек нуждались в протезах. Кроме того, в армии оставались сотни тысяч человек в нестроевых командах в связи с потерей трудоспособности различной степени. Однако среди этих групп были и инвалиды, чьи увечья, повреждения здоровью были нанесены ими самими путем членовредительства. Проблема членовредительства, таким образом, имеет два аспекта: дисциплинарный (контроль над телом для участия в войне) и социальный (реабилитация увечных для дальнейшего участия в труде после войны).

С точки зрения дисциплины, в годы Первой мировой войны при всеобщем призыве основным контингентом в армии являлось гражданское население, в значительной степени уклонявшееся от участия в военных действиях. Сопротивление «политике массового убийства» путем членовредительства выражалось не только в «уходе от войны» (побег в плен, к противнику, или домой в качестве дезертира), но и в попытке нанести такой вред своему телу, чтобы доказать его, тела, невозможность и неспособность участвовать в войне. В этом случае на первое место выходил военно-медицинский контроль, задачей которого было раскрытие намеренности причинения вреда своему здоровью и телу.

Членовредительство как форма уклонения от воинской обязанности было широко развито в русской армии и в мирное время, главным образом при приеме на военную службу. В годы Первой мировой произошел громадный рост членовредительства. Этому способствовала массовая, всеобщая мобилизация, резкое расширение преступного контингента, попавшего в армию, понижение порога болезней. Врачи призывных комиссий столкнулись с большим разнообразием, даже замысловатостью в манифестации искусственных болезней. Все это потребовало организации медицинской экспертизы для их распознавания еще на призывных участках{1}.

Еще с большими проблемами в борьбе с членовредительством столкнулось командование на самом фронте. Здесь произошло не только увеличение количества, но и расширение самих форм членовредительства, его интернационализация, когда кроме ожидавшихся «национальных» видов членовредительства было зарегистрировано их распространение на другие народности. До войны ожидались определенные «национальные» виды членовредительства: у евреев и поляков — травмы барабанной перепонки, у грузин — грыжи, у евре-

[103]

ев, грузин и поляков — парафиномы, у русских — порубы пальцев. Но вскоре произошло распространение практики членовредительства и на другие народности: у мусульман — повреждения барабанной перепонки, изъязвления голени и парафиномы и т. д., у эстонцев — парафиномы и неизвестные болезни, вызывавшие флегмоны (гнойные воспаления и отеки) и т. п.{2}. Появились и новации в практике членовредительства: специальное самозаражение венерическими болезнями. Но особенно тревожным были массовые случаи самострелов «палечников» или «пальчиков», как их тогда называли. Явление это стало распространяться с самых первых месяцев войны{3}.

Несмотря на многочисленные свидетельства врачей, военного командования на местах, следственные материалы военных судов, статистика самострелов остается до сих пор неразработанной. Свидетели с мест говорили о большом количестве таких случаев. Например, согласно Д. Фурманову, бывшему в 1915 г. санитаром на Западном фронте, в некоторые дни на «пальчиков» приходилось 50-80% от всех раненых, половину из которых он называл «жульем»: они путались в показаниях, слишком картинно стонали и т. п. Врачи указывали и некоторые характерные приемы саморанения: при выстрелах обертывали руку мокрой тряпкой, чтобы не оставлять ожогов, или стреляли через доску или даже две доски, в результате чего получался гладкий огнестрельный канал. Другие проделывали дырку в жестяной коробке, приставляли ее к руке и сквозь дырку направляли дуло. Были и случаи, когда выставляли руку и махали ею над окопами. «Способов много, а узнавать — чем дальше, тем труднее», — добавляет Фурманов. Особенно странно было появление массы «палечников» в периоды, когда не было никаких боев{4}.

Скрытию практики членовредительства способствовал феномен современной войны, когда 60-70% ранений приходится на конечности. Однако общее количество членовредителей можно рассчитать как разность между зафиксированным количеством «легкораненых» (главным образом в верхние конечности) и «обычным» процентом попаданий в эту часть тела. Обычная цифра ранений в конечности в годы Франко-прусской войны составляла 26%, в годы Русско-японской войны в русской армии — 28-39%, а в годы Первой мировой войны в американской и французской — 31-37%, и еще меньше в английской и германской армиях. В целом от Франко-прусской до войны во Вьетнаме в среднем «обычное» число ранений в верхние конечности составляло 25-35% от всех ранений{5}. В Русской же армии в годы Первой мировой войны эта цифра составляла по разным данным от 45 до 55%{6}. Таким образом, как минимум 10% (сверх

[104]

35%) «легкораненых» являлись следствием саморанений, что составляет от общей цифры в 2 588 538 раненых за войну{7} 260 тыс. «палечников» (с возможным разбросом этой цифры от 200 до 400 тысяч).

Военное начальство осознавало проблему членовредительства и симуляции и пыталось ее решать, прежде всего — в сфере законодательства. В течение Первой мировой войны были изменены ст. 126 и 127 Устава о воинских наказаниях. Теперь во время войны виновные в членовредительстве в районе военных действий подвергались лишению всех прав состояния и смертной казни или ссылке в каторжные работы от 2 до 20 лет (раньше — 4-12) или без срока, а допустившие это преступление в виду неприятеля — смертной казни. По всей видимости, данные статьи военного судопроизводства не работали по той же причине, по какой власти не решались предавать военно-полевому суду тысячи солдат за дезертирство. Во всяком случае, сохранилось всего лишь несколько сот военно-судебных дел о членовредительстве, большинство которых вообще не было закончено ко времени Февральской революции, когда эти дела были просто прекращены или по этим делам выносились оправдательные приговоры. Неуспех привлечения к суду членовредителей вызвал предложение военного командования лишать семьи членовредителей продовольственных пайков. Надо полагать, и эта мера не возымела большого действия, как и в случае ее применения к семьям бежавших в плен{8}. Тогда власти некоторых фронтов стали принимать собственные меры: возвращать в строй всех нижних чинов. Раненных в пальцы рук «самострелов» подлечивали в специально для того назначенных полевых госпиталях и вскоре отправляли обратно в окопы. Такие распоряжения вызвали полемику среди военных: покалеченные не были готовы ни к строевой, ни к нестроевой службе, иногда даже нуждались в посторонней помощи, служили поводом для пропагандистов-антимилитаристов внутри России и тем более в пропаганде противника — в случае попадания таких воинов-калек в плен{9}.

Для судебного же преследования существовали также серьезные препятствия, прежде всего на уровне выявления самих случаев умышленного членовредительства. У полковых врачей не было даже руководства по распознаванию случаев членовредительства. Сама врачебная экспертиза проводилась не на фронте, а в полевых или военно-окружных госпиталях. Из-за массовости членовредительства врачи военных госпиталей не справлялись с возложенными на них обязанностями. Сказывалась нехватка необходимого оборудования, инструментов, реактивов, приборов. Экспертиза длилась многие месяцы, что позволяло симулянтам и членовредителям уклоняться от

[105]

военной службы в местах лечения. Но даже и в случае доказательства симуляции и членовредительства виновные всего лишь возвращались в часть или в воинское присутствие для дальнейшего прохождения службы{10}.

Значительную роль в неэффективности военно-медицинского контроля сыграла и позиция фронтовых врачей, разделявших взгляды «общественной медицины». Эти взгляды предполагали учет настроений массы солдат, в основном крестьян, оказавшихся в крайне тяжелой боевой обстановке. Становясь на точку зрения солдат, такие врачи считали, что «палечничество» при данных условиях окопной жизни — не более чем своего рода психоз, «психическая эпидемия»{11}. Даже в ходе экспертизы врачи чаще руководствовались показаниями солдат, а данные о членовредительстве объявляли всего лишь «врачебной версией, а неустановленным фактом, случаем задуманного саморанения». В результате отсутствия должной и скорой экспертизы непосредственно в полках к членовредительству относились вообще снисходительно, и половина подозреваемых в членовредительстве оправдывались. При этом русские врачи ссылались на опыт борьбы с членовредителями в западных армиях, где презумпция невиновности обвиняемого в членовредительстве дополнялась системой медицинской экспертизы в каждом полку в виде особых комиссий. В такой комиссии предполагались наличие и возможность доказать свою невиновность, вообще независимость и компетенция судебной экспертизы{12}. Но в русской армии такая постановка вопроса носила характер затягивания необходимых расследований, приводила к частым случаям неправомерного оправдания членовредителей. По существу же военному праву была противопоставлена презумпция уклонения, оправдания неучастия в «массовом убийстве».

Но те же представители «общественной медицины» подняли вопрос и о дальнейшей судьбе «легкораненых»: за ними не был обеспечен надлежащий уход и лечение; сами раненые порою были склонны аггравировать свои повреждения в надежде получить пособия по инвалидности; многие из раненых тяжело переживали инвалидизацию, пополняя ряды хронических психотравматиков. Тем самым создавался значительный контингент инвалидов, в различной степени нетрудоспособных лиц, что превращалось в серьезную проблему их реабилитации уже в гражданской жизни{13}.

Вскоре, уже в годы Гражданской войны, врачам удалось использовать некоторый опыт общественной медицины — борьбы с последствиями членовредительства. Это было тем более актуально, что масштаб такого способа ухода от войны был больше, чем в империа-

[106]

листическую войну: количество легкораненых в верхние конечности превышало 47% от всех раненых, а с учетом нижних конечностей — даже 82%{14}. И в это время представления о членовредителях как жертвах психоза продолжали бытовать среди врачей{15}. Но теперь легкораненых, включая и членовредителей, изолировали в специальных госпиталях, где им оказывалась квалифицированная хирургическая помощь, что облегчало их реабилитацию{16}.

Однако основной комплекс мероприятий по успешной борьбе с членовредительством был осуществлен только в рамках Второй мировой войны. Уже во время Зимней войны с Финляндией вновь грозно встала проблема членовредительства, когда количество легкораненых в верхние конечности составило 45,6% от всех раненых, а включая и нижние конечности — 75%. Еще больший размах это явление приобрело при всеобщем призыве в армию в первую половину Великой Отечественной войны, когда количество легкораненых в верхние и нижние конечности составило 78,5% от общего количества раненых{17}. В это время старые виды этого преступления еще со времен Первой мировой войны были дополнены новыми (отморожения, ранения фугасами и т. д.). Для борьбы с членовредительством прежде всего были проведены организационные мероприятия. Весной 1943 г. было создано специальное ведомство военной судебно-медицинской службы, включая армейские, фронтовые и Главный судебно-медицинские эксперты Красной Армии, а также сеть специализированных лабораторий во главе с Центральной судебно-медицинской лабораторией{18}. В годы войны были организованы специализированные госпитали для раненых в кисти рук — в рамках принципа «эвакуации по назначению». Было сделано все, чтобы «Красная Армия не теряла ни в каких процентных исчислениях, как бы малы они не были, своих “обстрелянных” бойцов, золотой фонд своих резервов»{19}. По отношению к врачам был принят закон о недонесении с угрозой расстрела о случаях членовредительства и симуляции среди военнослужащих{20}. На фронте на дивизионном уровне были введены специальные «диагностические комиссии», в которых разбирались случаи членовредительства (в 70% это происходило по инициативе полковых врачей), чем было обеспечено быстрое выявление случаев этого преступления. Врачи были обеспечены справочниками по распознаванию членовредительства{21}. Завершалась процедура контроля над телом судебно-медицинской экспертизой в специальных лабораториях — от армейских до Центральной. В результате проведенных мероприятий{22} удалось в два раза снизить количество легкораненых, а следовательно и членовредителей, и инвалидов, выйдя на «при-

[107]

емлемый», «обычный» уровень таких ранений в конечности. Таким образом, «политическая технология тела» вобрала в себя практику военно-административных и военно-судебных учреждений, научное знание советской по форме и современной по содержанию медицины, новую генерацию советской врачебной корпорации, наученной и умеющей стать инструментом «приведения тела к послушанию» для войны и труда. Важнейшей составной частью такого решения проблемы членовредительства и инвалидизации в первой половине XX в. стал опыт борьбы с этими явлениями в годы Первой мировой войны.

Библиография:

1. Шибков А. И. Введение в учение о членовредительстве. Ростов-на-Дону: Изд. Краевого Управления Здравоохранения на Северном Кавказе. Б. г. С. 10.

2. Соколовский К. К. К распознаванию искусственных повреждений зубов // Военно-медицинский журнал. 1916. № 3-4. С. 207-221.

3. Соколовский К. К. К распознаванию искусственных флегмон // Военно-медицинский журнал. 1916. № 5-6. С. 36-48.

4. Свионтецкий И. О. Х-образные раны ладони, как признак членовредительства // Военно-медицинский журнал. 1915. № 4. С. 450-454.

5. Бердяев А. Ф. Нечто новое в способах членовредительства // Военно-медицинский журнал. 1914. № 10. С. 343-345.

6. Кудряшов А. И. Симулянты и членовредители // Врачебная газета. 1916. № 9. С. 131-133.

7. Приказ Главковерха № 194 от 16 октября 1914 г. // РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 3-4; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 544. Л. 37, 53, 350, 534; Д. 561. Л. 188, 199, 200, 206, 207; Ф. 2067. Оп. 1. Д. 2934. Л. 496об.; Д. 3863. Л. 254; Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 375; Ф. 16142. On. 1. Д. 191. Л. 2-2об.; Д. 954. Л. 2.

8. Ляховъ М. Н. По Галiцiи, три года назад. Ляхов Ю. Б.: 2002. С. 10-11.

9. Оппель В. А., Федоров С. П. Наставление к определению вероятности само-ранения огнестрельным оружием («самострела»). Пг.: Тип. Копер. Т-Ва «Вестник», 1920. С. 3, 22-23.

10. Фурманов Д. Дневник (1914-1915-1916). М.: Московский рабочий, 1929. С. 125,126.

11. Adamson Р. В. A comparison of ancient and modern weapons in the effectiveness of producing battle casualties // J. roy. Army Cps. 1977. V. 123. P. 99.

12.Старокадомский Л. Русско-японская война // Энциклопедический словарь военной медицины. М.: Государственное издательство военной медицины. Т. 4. 1948. Стб. 1199.

13. Оппель В. А. Очерки хирургии войны. Л.: Наркомздрав СССР, Гос. изд. медицинской литературы, ленинградское отделение, 1940. С. 42.

14. Опокин А. А. Хирургия военно-полевых ранений (Опыт империалистической и гражданской войн). Томск, 1931. С. 471.

15. Шейнис В. Хирургическая помощь во французской армии в мировую войну 1914-1918 гг. M.: Воениздат, 1938. C. 72.

[108]

16. Кричевский Я. H. Санитарная служба французской армии во время мировой войны 1914-1918 гг. М.: Воениздат, 1939. С. 223.

17. Winnett H. Orr, M. D. An Orthopédie Surgeons Story of the Great War. Lincoln, Nebraska, U. S. A. December 1921. P. 51; The medical Department of the United States Army in the World War. Vol. XI. Surgery. Part one. Prepared under the direction of maj. gen. M. W. Ireland. Washington, 1927. P. 4-5.

18. Савин B. H. Первые 100000 больных и раненых нижних чинов, прошедших через Пресненский распределительный госпиталь в Москве за время с 3/Х 1914 г. по 20/VII 1915 г. // Русский врач. 1917. № 3. С. 53.

19. Характер ранений среди госпитальных больных Петрограда Всероссийского земского союза // Вестник общественной гигиены, судебной и практической медицины. 1916. № 9. С. 1149.

20. Россия в мировой войне 1914-1918 года (В цифрах). М., 1925. С. 25, 30.

21. Асташов А. Б. Преступление и право в русской армии (1914 — февраль 1917 года) // Вестник Тверского государственного университета. 2012. № 18. Серия: «История». Выпуск 3. С. 55-56.

22. РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 4, 375, 380-381, 395; Ф. 2067. Оп. 1. Д. 2935. Л. 175 об.

23. Дьяконов П. П. Случаи членовредительства с целью уклонения от военной службы // Вестник общественной гигиены, судебной и практической медицины. 1916. № 9. С. 1081-1082.

24. Отчет о съезде хирургов Красной армии Северного фронта (20-25 октября 1919 г.) // Врачебный вестник. Научный медицинский журнал Вологодского Губернского Отдела Здравоохранения и Рижского военного Госпиталя. Апрель — июль 1921 г. Вологда: Р.В.Ц. Вологда. Типография «Северосоюза», 1921. С. 101.

25. Григорьев А. Советско-финляндская война 1930-1940 гг. // Энциклопедический словарь военной медицины. М.: Государственное издательство военной медицины, 1950. Т. 6. Стб. 198; там же. Т. 2. М., 1947. Стб. 1412.

26. Усольцева В. В. Статистика и характеристика огнестрельных повреждений кисти и пальцев // Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941-1945 г. Т. 18. М.: Медгиз, 1950. С. 29.

27. Колкутин В. В., Авдеев А. М., Соседко Ю. И., Ермоленко Э. Н. М. И. Авдеев — выдающийся ученый и организатор судебно-медицинской экспертизы. М.: Медицина для всех, 2001. С. 22-50.

28. Останин А. А., Чадина О. Н. Огнестрельные ранения мягких тканей и роль врача при выявлении случаев членовредительства в рядах РККА в годы Великой Отечественной войны // Исторический опыт медицины в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. IV Всероссийская конференция (с международным участием). Доклады и тезисы. М.: МГМСУ, 2008. С. 110.

29. Авдеев М. И. Членовредительство. Ашхабад: ВЮА РККА, 1942.

30. Авдеев М. И. Пособие по судебной медицине для военных юристов и военных врачей. М.: Медгиз, 1943.

31. Соседко Ю. И., Колкутин В. В., Гыскэ А. В. Исторические очерки военной судебно-медицинской экспертизы. М.: ИИЦ. 1999.

[109]

Примечания:

{1} Шибков А. И. Введение в учение о членовредительстве. Ростов-на-Дону: Изд. Краевого Управления Здравоохранения на Северном Кавказе. Б. г. С. 10; Соколовский К. К. К распознаванию искусственных повреждений зубов // Военно-медицинский журнал. 1916. № 3-4. С. 207-221; Соколовский К. К. К распознаванию искусственных флегмон // Военно-медицинский журнал. 1916. № 5-6. С. 36-48; Свионтецкий И. О. Х-образные раны ладони, как признак членовредительства // Военно-медицинский журнал. 1915. № 4. С. 450-454; Бердяев А. Ф. Нечто новое в способах членовредительства // Военно-медицинский журнал. 1914. № 10. С. 343-345; Кудряшов А. И. Симулянты и членовредители // Врачебная газета. 1916. № 9. С. 131-133.

{2} Шибков А. И. Указ. соч.; Кудряшов А. И. Указ. соч.

{3} Приказ Главковерха №194 от 16 октября 1914 г. // РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 3-4; РГВИА. Ф. 2000. Оп. 15. Д. 544. Л. 37, 53, 350, 534; Д. 561. Л. 188, 199, 200, 206, 207; Ф. 2067. Оп. 1. Д. 2934. Л. 496об.; Д. 3863. Л. 254; Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 375; Ф. 16142. On. 1. Д. 191. Л. 2-2об.; Д. 954. Л. 2.

{4} Там же; Ляховъ М. Н. По Галiцiи, три года назад. Ляхов Ю. Б.: 2002. С. 10-11; Оппель В. А., Федоров С. П. Наставление к определению вероятности саморанения огнестрельным оружием («самострела»). Пг.: Тип. Копер. Т-Ва «Вестник», 1920. С. 3, 22-23.

{5} Adamson Р. В. A comparison of ancient and modern weapons in the effectiveness of producing battle casualties // J. roy. Army Cps. 1977. V. 123. P. 99; Старокадомский Л. Русско-японская война // Энциклопедический словарь военной медицины. М.: Государственное издательство военной медицины. Т. 4. 1948. Стб. 1199; Оппель В. А. Очерки хирургии войны. Л.: Наркомздрав СССР, Гос. изд. медицинской литературы, ленинградское отделение, 1940. С. 42; Опокин А. А. Хирургия военно-полевых ранений (Опыт империалистической и гражданской войн). Томск, 1931. С. 471; Шейнис В. Хирургическая помощь во французской армии в мировую войну 1914-1918 гг. M.: Воениздат, 1938. C. 72; Кричевский Я. H. Санитарная служба французской армии во время мировой войны 1914-1918 гг. М.: Воениздат, 1939. С. 223; Winnett H. Orr, M. D. An Orthopédie Surgeons Story of the Great War. Lincoln, Nebraska, U. S. A. December 1921. P. 51; The medical Department of the United States Army in the World War. Vol. XI. Surgery. Part one. Prepared under the direction of maj. gen. M. W. Ireland. Washington, 1927. P. 4-5.

{6} Оппель В. А. Очерки хирургии войны… С. 42; Савин B. H. Первые 100000 больных и раненых нижних чинов, прошедших через Пресненский распределительный госпиталь в Москве за время с 3/Х 1914 г. по 20/VII 1915 г. // Русский врач. 1917. № 3. С. 53; Характер ранений среди госпитальных больных Петрограда Всероссийского земского союза // Вестник общественной гигиены, судебной и практической медицины. 1916. №9. С. 1149.

{7} Россия в мировой войне 1914-1918 года (В цифрах). М., 1925. С. 25, 30.

{8} Асташов А. Б. Преступление и право в русской армии (1914 — февраль 1917 года) // Вестник Тверского государственного университета. 2012. №18. Серия: «История». Выпуск 3. С. 55-56.

{9} РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 1067. Л. 4, 375, 380-381, 395; Ф. 2067. Оп 1. Д. 2935. Л. 175 об.

{10} Шибков А. И. Указ. соч.; Соколовский К. К. Указ. соч.; Свионтецкий И. О. Указ. соч.; Бердяев А. Ф. Указ. соч.; Кудряшов А. И. Указ. соч; Дьяконов П. П. Случаи членовредительства с целью уклонения от военной службы // Вестник общественной гигиены, судебной и практической медицины. 1916. № 9. С. 1081-1082.

{11} Ляховъ М. Н. Указ. соч.; Оппель В. А., Федоров С. П. Указ. соч.

{12} Дьяконов П. П. Указ. соч.

{13} Соколовский К.К. К распознаванию искусственных флегмон… С. 36-48.

{14} Оппель В. А. Очерки хирургии войны… С. 42.

{15} Ляховъ М. Н. Указ. соч. С. 10-11.

{16} Отчет о съезде хирургов Красной армии Северного фронта (20-25 октября 1919 г.) // Врачебный вестник. Научный медицинский журнал Вологодского Губернского Отдела Здравоохранения и Рижского военного Госпиталя. Апрель — июль 1921 г. Вологда: Р.В.Ц. Вологда. Типография «Северосоюза», 1921. С. 101.

{17} Григорьев А. Советско-финляндская война 1930-1940 гг. // Энциклопедический словарь военной медицины. М.: Государственное издательство военной медицины, 1950. Т. 6. Стб. 198; там же. Т. 2. М., 1947. Стб. 1412; Усольцева В. В. Статистика и характеристика огнестрельных повреждений кисти и пальцев // Опыт советской медицины в Великой Отечественной войне 1941-1945 г. Т. 18. М.: Медгиз, 1950. С. 29.

{18} Колкутин В. В., Авдеев А. М., Соседко Ю. И., Ермоленко Э. Н. М. И. Авдеев — выдающийся ученый и организатор судебно-медицинской экспертизы. М.: Медицина для всех, 2001. С. 22-50.

{19} Усольцева В. В. Указ. соч. С. 29.

{20} Останин А. А., Чадина О. Н. Огнестрельные ранения мягких тканей и роль врача при выявлении случаев членовредительства в рядах РККА в годы Великой Отечественной войны // Исторический опыт медицины в годы Великой Отечественной войны 1941-1945 гг. IV Всероссийская конференция (с международным участием). Доклады и тезисы. М.: МГМСУ, 2008. С. 110.

{21} Авдеев М. И. Членовредительство. Ашхабад: ВЮА РККА, 1942; он же. Пособие по судебной медицине для военных юристов и военных врачей. М.: Медгиз, 1943.

{22} Соседко Ю. И., Колкутин В. В., Гыскэ А. В. Исторические очерки военной судебно-медицинской экспертизы. М.: ИИЦ. 1999.