Фионова Н. А. Кожевенно-меховое ремесло в Венеции XIII-XV вв. (по цеховым уставам)

Страны Средиземноморья в эпоху феодализма. Межвузовский сборник. — Горький: Изд. ГГУ им. Н. И. Лобачевского, 1982. С. 96-107.

Ремесленно-промышленная тематика — одна из наименее традиционных в исследовании истории средневековой Венеции. Между тем этот особенно многолюдный и богатый город Италии, выросший на посреднической торговле, имел также развитую промышленность. Она была представлена десятками разнообразных ремесел, организованных в 52 цеха{1}. Поэтому комплексное изучение хозяйственной жизни республики св. Марка немыслимо без учета ее промышленного звена. В свою очередь характеристика последнего не может быть достаточно полной без отчетливого представления об отдельных видах венецианского ремесленно-цехового производства, тем более что некоторые из них до сих пор не были предметом специального внимания историков Венеции. К числу таких отраслей относился и кожевенно-меховое ремесло.

Кожевенный промысел — один из самых старых и распространенных вообще в Европе — был издавна знаком и венецианским мастерам. В ХIII веке зарегистрировано уже несколько цехов, занятых обработкой кож и изготовлением кожаных и меховых изделий. Наиболее важными были три цеха: цех дубильщиков (conciatori){2}, цех мастеров по «отбеливанию» кож (blancarii){3} и цех меховщиков (pilliparii){4}. Опираясь преимущественно на уставы названных цехов, зафиксированные в XIII веке, и более поздние дополнения к ним, мы и попытаемся уяснить состояние кожевенного дела в Венеции. Заметим, что для этой цели наш источник совершенно незаменим — именно цеховые уставы служили основным законом, определявшим деятельность ремесленных корпораций и даже место их нахождения.

Интересующее нас ремесло было сосредоточено на острове Джудекке{5} и на канале того же наименования. Центром цеха собственно кожевников (дубильщиков) служил дом рядом с церковью св. Евфимии. В нем проходили цеховые собрания и работала администрация цеха. Здесь же, по-видимому, находились и мастерские. Во всяком случае в цеховом

[96]

уставе неоднократно указывается именно этот район в качестве центра кожевенного производства{6}.

В цехе дубильщиков — трехчленная организация ремесленников: в уставе встречаются и мастера, и подмастерья, и ученики.

Численность дубильщиков кож нельзя определить даже приблизительно ввиду отсутствия данных. Можно лишь предположить, что число их, вероятно, было невелико, но постепенно возрастало. Мы исходим из того, что в первоначальном варианте устава дубильщиков (от 1271 г.) запрещалось обрабатывать всякое иное сырье, кроме того, что давали венецианские бойни{7}. И в том случае, если какой-нибудь «иноземец» (в смысле невенецианец) предложит обработать принадлежащее ему сырье, но, очевидно, завезенное со стороны, мастер мог дать согласие лишь с разрешения «господ юстициариев»{8}. Значит, количество мастеров-дубильщиков было настолько незначительным, что местное сырье (в случае , ввоза еще со стороны) могло остаться необработанным. Между тем Венеция, в отличие, например, от Швеции{9}, всегда вывозила не сырье, а готовую продукцию. Только в дополнениях к уставу от 1302 г. в качестве района сырьевых заготовок цеха, кроме Венеции, назван и ее «дистрикт», т. е. все владения от Градо до Коварцере{10}.

Сырьем для цеха дубильщиков служили кощи и шкуры домашних животных, но не всех: выделка конских и ослиных шкур, была запрещена дубильщикам, бараньи и козлиные допускались, обработка же шкурок ягнят и козлят, как и конских шкур, была привилегией цеха меховщиков{11}.

Дубление, как известно, требует разнообразных вспомогательных средств. В Венеции употреблялись известь, растительные дубители в виде листьев сумаха или кориандра («кожевенного» дерева), кора южного (так называемого «каменного») дуба, квасцы; применялась и древесина дуба, содержащая, правда, незначительный процент дубящего вещества от веса древесины (всего 5-5,5%), — в уставе предусматриваются случаи сжигания использованных в процессе дубления (кроме коры) дубовых щепок, из этих отходов изготовлялись брикеты, шедшие на топливо{12}.

Известь, необходимая в дубильном деле для обезжиривания шкур и удаления остатков волосяного покрова, была продуктом местного производства. Сохранился договор цеха (от 1271 г.) с двумя братьями, мастерами цеха каменщиков, Марком и Матвеем. Они обязывались в течение 9 лет поставлять известь цеху дубильщиков, а последний, в свою очередь, — принимать и платить. Договор предусматривал крупную неустойку с той и другой стороны: братья платилц за недоставку обусловленного количества, а цех — за невыборку (в

[97]

размере 5 солидов с каждой меры). В том и другом случаях половину неустойки получали юстициарии, половину — заинтересованная сторона{13}. Такой коллективный способ заготовки сырья с последующим распределением его между отдельными мастерами был вполне целесообразен в условиях господства уравнительных тенденций в ремесленных цехах.

Заготовка дубителей не могла быть организована подобным образом. Они поступали на венецианский рынок из разных мест и в разное время, поэтому мастера должны были закупать необходимое им количество дубителей самостоятельно. Однако и в этом случае сказывались уравнительные тенденции типичного ремесленного производства — устав строго запрещал покупать дубители с целью перепродажи. Иногда сам заказчик снабжал мастеров дубителями, но и этот путь создания избыточных запасов был закрыт — по уставу весь оставшийся неиспользованным материал следовало возвратить заказчику{14}. Таким образом, мастер мог обеспечивать лишь текущую собственную потребность в сырье, и не более.

Среди практиковавшихся тогда дубителей растительного происхождения наиболее ценными считались листья, сумаха. Это видно из того, что устав запрещает начинать дубление в растворе названного дубителя без ведома заказчика. Очевидно, ему предоставлялась возможность проследить, чтобы листья сумаха не заменили менее ценным дубителем, например корой дуба. В тех случаях, когда необходима была особенно тщательная обработка некоторых видов сырья, естественно, отдавали предпочтение листьям сумаха — тогда устав прямо требовал применения именно этого дубителя{15}.

Для дубления и окраски кож в черный цвет использовались, кроме коры и щепы, также и плоды южного дуба, так называемые валлонеи. В самом уставе этот дубитель не упоминается, но в «Определениях светлейших и превосходнейших синьоров-наблюдателей за всеми цехами», а именно в 8-й главе его, где речь идет о «методах, которыми пользовались в старое время для дубления», можно прочитать следующее: «Извлеченную из канала кожу свертывали в виде бурдюка и сшивали, оставляя небольшое отверстие, через которое вводили внуть некоторое количество валлоней…»{16}.

Квасцы, применявшиеся как обезжиривающее и дубящее средство, добывали особые заготовители, которых рассылали по разным местам, но в пределах островных владений Венеции. Преимущественно названный таннид получали из отдаленных местностей, таких, например, как остров Вулкано из группы Липарских островов близ Сицилии{17}.

В условиях Венеции остро стоял вопрос о снабжении дубильщиков пресной водой. Морская вода для составления

[98]

дубящих растворов не пригодна, а пресную воду надо было завозить из-за пределов города. Последнее обстоятельство не исключало соблазна использовать в дубильном производстве морскую воду, и устав категорически запрещает это. По той же причине в добавлениях к первоначальному тексту устава (в 1286 г.) появляется требование доставлять, пресную воду к месту производства только в закрытых чанах, а не в баржах или каким-нибудь, другим способом, не обеспечивавшим от примеси морской воды при перевозке{18}.

Процесс дубления был довольно сложным и требовал много времени. Отдельные статьи цехового устава дубильщиков вместе с упомянутыми выше «Определениями светлейших и превосходнейших синьоров» дают возможность воспроизвести весь процесс дубления (кож крупного рогатого скота, бараньих и козлиных шкур) в том виде, как он практиковался у ремесленников XIII-XIV вв.

Заметим прежде, что климатические условия Италии делали излишним изготовление теплой овчины, поэтому все шкуры без исключения выделывались дубильщиками для получения кожи. Первой операцией в этом процессе была очистка подлежавшего дублению сырья от волосяного покрова. Шкуры подвергались стрижке, причем устав строго запрещал полученную шерсть со шкур различных животных смешивать между собой, особенно овечью шерсть с козлиной{19}.

Затем с помощью скребков и ножей со шкур удаляли эпидермис, остатки жира и мяса. Понятно, что устав запрещал производить эти операции над каналом и проезжими путями{20}. После очистки шкуры какое-то время вымачивали в канале, затем извлекали оттуда и, после того как стекала вода, погружали в раствор извести, в котором их оставляли не менее чем на двое суток. Далее следовали небольшая просушка и вторичное погружение в известковый раствор, на этот раз — на 8 дней. После очередной просушки кожи вновь помещали на 8 дней в тот же раствор, а затем их очищали от извести, еще раз погружая в воду канала. По окончании операций по очистке кожи пропитывали жиром, для того чтобы подготовить их к восприятию дубящих средств{21}.

После такой подготовки кожи подвергались указанным выше способом дублению валлонеями и затем погружались в чаны, наполненные теплым раствором того же таннида, где они, непрерывно перемешиваясь, выдерживались несколько часов{22}.

Не вдаваясь в дальнейшие подробности процесса дубления, следует сказать, что после названных операций кожи переходили из одного раствора дубителей в другой, большей крепости, дважды и находились в каждом из них по 3 месяца. По истечении шестимесячного срока пребывания в этих

[99]

двух дубильных растворах они вынимались из чанов и сушились на сквозняке. Полная просушка кож еще не превращала их в товар — необходимы были два месяца для их «вызревания», после чего они поступали, наконец, в продажу{23}.

Таким образом, процесс дубления продолжался более 9 месяцев. Возможно, по этой причине в отличие от других цеховых уставов, допускавших к работе пришлых мастеров до вступления их в цех лишь на короткий срок, обычно на несколько (8-15) дней, устав цеха дубильщиков разрешал такую работу в течение целого года{24}.

Если кожи выделывались не по заказу отдельных лиц, они поступали на рынок, реализацию товара осуществляли сами мастера. Продажа могла производиться и, в праздничные дни, но при условии: продавать не более 10 кож в день{25}.

Основными покупателями продукции цеха дубильщиков были, конечно, мастера цеха сапожников, изготовлявших разнообразную обувь{26}. Цех объединял довольно узких специалистов: кроме собственно сапожников (calzolai), выпускавших кожаные чулки (calzari), башмаки (scarpe) и сапоги (stivali), в, него входили башмачники (lavorarnti di zoccoli), изготовлявшие башмаки и сандалии на деревянной (из пробкового дуба) подошве, башмачники (diabattini), занятые ремонтом старой обуви и составлявшие «artem veterem», и, наконец, «solarii», вырезавшие подметки, которые носились под чулком и заменяли таким образом башмаки{27}.

В уставе цеха сапожников большое внимание уделяется маркировке изделий. Ею специально занимались два декана. Каждая подметка должна была иметь государственное клеймо и знак мастера, в интересах наибольшей гарантии изготовлявшийся в Джюстиции Веккиа{28} (см. прим. 8).

Мастера-сапожники, так же как и многие другие венецианские ремесленники, имели свои лавки (stazi) в торговых рядах на площади св. Марка, на Риальто. Здесь, в отличие от цеха дубильщиков, продажа некоторых изделий (например, подметок) поручалась ученикам. Это — pueri, предварительно непременно представленные начальнику (гастальду) цеха и принесшие обычную присягу{29}. 11 февраля 1300 г. относительно учеников сапожников было принято специальное постановление. В нем (впервые в ремесленном законодательстве Венеции) Запрещалось мастерам давать работу, по сапожному ремеслу мальчикам до 14-летнего возраста, а последним — выполнять такую работу, так как только достигшие названного возраста допускались к присяге{30}. В сапожном деле были заняты и подмастерья (laboratores){31}. Таким образом, организация и этого ремесла состояла из трех звеньев.

[100]

В данном случае мы располагаем фактами, позволяющими определить число мастеров. Дело в том, что сапожники ежегодно выплачивали дожу регалию. В 1253 и 1268 годах это было сделано в форме подношения 60 пар обуви, общей стоимостью в 300 сольди или 15 фунтов. В 1287 и 1312 годах дожу была поднесена непосредственно та же сумма денег. Известно при этом, что в 1271 г. каждый мастер вносил в качестве регалии 2 сольди. Следовательно, если в целом взнос по 2 сольди составлял полную годовую регалию в 15 фунтов, то в 1271-1312 годах в Венеции было 150 мастеров или владельцев сапожных лавок-мастерских{32}.

По уставу, мастер-сапожник, не проживший еще в Венеции четырех лет, не имел права участвовать в выборах должностных лиц цеха, проводившихся ежегодно 13 декабря, в день св. Луки. Как и в большинстве других цехов, выборы здесь осуществлялись через выборщиков (их было семь человек). Кроме гастальда и старшин, цех сапожников имел писца и курьера-глашатая. Четвертую часть всех доходов цех выделял в помощь бедным и нетрудоспособным членам; каждый мастер обязан был делать взнос на общую пирушку; неоднократно устав требует соблюдать праздники{33} и т. д., то есть перед нами — обычный устав средневековой ремесленной корпорации.

Следует отметить, что если между цехами кожевников (дубильщиков) и обувщиков существовала довольно тесная связь, то не лишены ее были и другие цехи, занятые выделкой и переработкой кож. По характеру работ довольно близкими были цех дубильщиков и цех «бланкариев» («белильщиков»). Причем последние занимались не только дублением, они отбеливали кожи, превращали их в замшу, делали пригодными для производства различных изделий. Часть мастеров — «белильщиков» занималась кожевенной галантереей — изготовлением кошельков, перчаток, поясов, ремней, бандажей, тетив для луков и самострелов, колчанов для стрел и т. д.{34}.

Важнейшей частью работ цеха «бланкариев» была, по-видимому, все-таки выделка кож. В первой же статье цехового устава указывается именно на эту сторону его занятий. Цеху предоставляется право: очищать и известковать кожевенное сырье, удалять из него известь, обрабатывать квасцами. Для этих работ не случайно был отведен также район Джудекки, и именно квартал св. Власия, отделенный от церкви св. Евфимии, где находился центр цеха дубильщиков, лишь небольшим каналом. «Бланкарии» не имели права производить начальную обработку кож в каком-нибудь другом месте, особенно на Риальто; но операции собственно по отбеливанию кож и превращению их в замшу, то есть «чистые»

[101]

операции, они даже обязаны были выполнять на Риальто{35}. Это относилось и к тем мастерам цеха, которые были заняты изготовлением перечисленных выше кожевенных изделий.

Процесс обработки кож до момента собственно дубления протекал у «бланкариев» аналогично работе мастеров цеха дубильщиков, но самый процесс дубления, затем отбеливания и превращения кожи в замшу был иным. Прежде всего использовались другие дубители. Если в работе кожевников (дубильщиков) квасцы использовались для вспомогательных операций, то у «белильщиков» они были основным дубителем. Наряду с квасцами, впрочем, употреблялась также «винная корка» (greupol), продукт отстоя вина (желательно красного), остававшийся в бочках. Для отдельных операций в процессе отбеливания широко применялось и обыкновенное мыло{36}.

Из приемов подготовки кожи для дубления, общих как для цеха дубильщиков, так и цеха «бланкариев», у последних большое значение имел процесс жировки, необходимый для выделки замши. Дубление по методам «бланкариев» было, по-видимому, более коротким, а конечный продукт, кроме замши, представлял собой белую или красную кожу{37}.

Цех торговцев галантерейными товарами был, пожалуй, главным покупателем и отбеленных кож, и готовых кожевенных товаров. Устав прямо указывает на купцов-галантерейщиков как покупателей продукта цеха «бланкариев», но категорически воспрещает им самим заниматься выделкой кож. «Бланкарии» не зависели от цеха галантерейщиков, хотя отдельное торговцы, наряду с другими лицами, и могли выступать в качестве заказчиков на выделку одной или нескольких шкур. Уставом предусматривается также и самостоятельный сбыт своих изделий мастерами, причем имеется в виду ряд мер, которыми обеспечивалось бы добросовестное снабжение покупателей товарами цеха, а также соблюдение правил, исключавших конкуренцию с цехом галантерейщиков{38}.

Цех «бланкариев» имел четко выраженную трехчленную организацию — в нем были мастера, подмастерья и ученики с обычными обязанностями по отношению к цеху и друг к другу. Однако обращает на себя внимание статья 51-я, которая запрещает мастерам под страхом штрафа в 100 солидов платить подмастерьям более двух больших солидов{39}. Это самая ранняя в венецианских капитоляриях попытка установить максимум заработной платы для подмастерьев.

Ремесленный характер цеха определялся не только его организацией, но также и рядом статей устава, целью которых было обеспечить известное равенство между мастерами. Так, мастер мог продавать только товар, им самим изготовленный. Закупив сырье, он должен был в двухдневный срок уведомить гастальда цеха о количестве и цене закупленных

[102]

им материалов, для того чтобы гастальд и старшины могли, определив потребность заготовителя, снабдить сырьем и других мастеров. Наконец, в цехе мог состоять только тот, кто владел мастерством и самостоятельно выполнял работу по выделке кож и изготовлению изделий из них{40}.

По характеру деятельности к цехам кожевников близко стоял цех меховщиков, занятый обработкой различных мехов. В уставе речь идет о выделке прежде всего шкур мелких домашних животных, ягнят и козлят; большое место в работе меховщиков занимала выделка шкурок белки и вообще диких животных или, как выражается устав цеха, «лесных зверей» — чаще всего речь идет о лисьих шкурах{41}.

Из истории взаимоотношений Венеции с. городами восточного побережья Адриатики известно, что некоторые из них должны были поставлять дожу, кроме лисьих, также и куньи меха{42}. Выделывались в Венеции, по решению дожа Р. Дзено (1253—1268), и соболиные шкурки{43}. Из дневника анонима XV в. мы узнаем, что московское посольство, прибывшее в Венецию в ноябре 1499 года, преподнесло в дар дожу связку в 40 соболиных шкур{44}. Заяц, кролик, домашняя и дикая кошка, естественно, также входили в сырьевой ассортимент цеха меховщиков. Одной из обязанностей цеха была выделка конских шкур{45}. Отдельный устав в 1311 г. получили мастера по выделке сурковых шкурок, которые закупались тысячами{46}. Из всего этого видно, что меховщики работали с более разнообразным сырьем, чем кожевники.

Вероятно, цех меховщиков, каким он был в момент регистрации устава, то есть в 1271 году, представлял собой результат слияния трех цехов: цеха по обработке шкур домашнего скота, цеха скорняков-старьевщиков и цеха по выделке разнообразных лесных пушных зверей, от белки до соболя включительно. На этот счет мы имеем прямое свидетельство Мартина да Канале, автора «Венецианской хроники» и очевидца торжественной манифестации венецианских цехов по случаю избрания в 1268 году нового дожа, Лоренцо Тьеполо. Описывая на 20 страницах красочное шествие ремесленников, хронист говорит о трех отдельных цехах меховщиков: о «меховщиках, которые следовали в мантиях из меха горностаев и других пушных зверей»; о «меховщиках-скорняках, занимавшихся старыми мехами, — они шли в шелковых и бархатных одеждах, украшенных мехами»; о «меховщиках, обрабатывающих шкуры ягнят, — они несли чаши, наполненные вином»{47}. В уставе объединенных цехов так же довольно легко можно различить названные три группы ремесленников, работавших независимо друг от друга при общем гастальде и старшинах цеха{48}.

Организационное строение цеха меховщиков не опреде-

[103]

ляется с достаточной ясностью в уставе: ни в одной из статей не упоминается об учениках и только в одном случае назван «другой из работников»{49}, причем под этим последним словом не всегда подразумевается подмастерье. Кроме того, и М. да Канале в первой из описанных в своей «Хронике» групп меховщиков различает только «малых и больших» (petis et grans), а во второй — «мастеров и слуг» (maistres et servants){50}. По-видимому, цех был двухчленным по своей структуре и состоял из мастеров и учеников.

Работа ремесленников-меховщиков, естественно, имела не мало общего с работой двух других цехов, дубильщиков и «белильщиков», но выделка мехов тогда, как, впрочем, и теперь, отличалась некоторыми особенностями. Иначе и быть не могло, поскольку отличались производственные задачи кожевника и меховщика: первый должен был заботиться о полном очищении кож от волосяного покрова, второй — не только о том, чтобы сохранить его наилучшим образом, но и придать ему всю возможную пышность и блеск; кожевнику для получения хорошей подошвенной кожи нужен был твердо-гибкий материал, а меховщик стремился выделать шкурки диких и домашних животных мягкими и тонкими, как хорошая ткань. По этой причине одни операции, например, известкование шкур, в работе меховщиков отпадали, другие принимали несколько иной характер.

Судя по отдельным указаниям устава, процесс выделки мехов состоял из трех моментов: очистки, жировки и дубления мехового сырья. Первая из этих операций преследовала те же цели, что и обработка кожевенного сырья. Жировка, для которой применялись животные жиры, необходима была при выработке меховой мездры типа замши. Самое дубление производилось хлебными квасцами, и устав предписывает, какую муку следовало использовать для этой цели.

Свойства мехового сырья обусловили некоторые особые требования, предъявлявшиеся уставом к ремесленникам-меховщикам: им нельзя было одновременно обрабатывать шкурки ягнят и козлят; отдельно следовало выделывать лисий мех; шкурки дикой кошки разрешалось дубить вместе с другими мехами лишь в том случае, если это была работа для себя, лично. Скорняки были обязаны изготовлять различные изделия только определенных размеров и качества{51}.

Время работы меховщиков, как и кожевников, было ограничено: им воспрещалось работать в течение зимних месяцев, с конца ноября по февраль. Впрочем, в Венеции это ограничение касалось лишь выделки лисьих шкур, зато в других городах Италии, например, во Флоренции, оно распространялось и на другие меха{52}.

Главными покупателями изделий меховщиков являлись

[104]

мастера цеха портных. Для пошива разнообразной мужской и женской одежды, для светских и духовных лиц, скорняки заготовляли различного рода полуфабрикаты: меховые части воротников, верха для шапок, украшения для курток и плащей и т. д. Для одежды молодежи использовали шкурки ягнят, беличий мех был отличительным знаком на мантиях докторов наук и высокопоставленных духовных лиц, лисий мех и мех дикой кошки были в употреблении у менее состоятельных людей. Выделанные конские шкуры шли на изготовление плащей. Они были в ходу у мужчин и женщин, у сельских и городских жителей. Горожане носили плащ длинным до пят, закрепляя его на плече и оставляя раскрытым с правой стороны. У военных и пажей был в моде короткий плащ. Знатные люди заказывали плащи из дорогого шелка и носили их открытыми на груди{53}. Головные уборы у венецианской знати, встречавшей в торжественной обстановке московское посольство, — из куницы и соболя{54}.

Для торговли ценными мехами было отведено место на площади св. Марка, «недалеко от колокольни»; для продажи шкурок ягнят и козлят, а также конских шкур был указан район монастыря св. Геминиана. Устав изобилует статьями, в которых мастера цеха, продавцы меховых изделий, обязуются вести расчеты с покупателями «добросовестно и без обмана», разъясняя им качество и свойства отдельных товаров; скорнякам запрещается выдавать старые меха за новые и в своих изделиях смешивать те и другие{55}.

Таким образом, работа меховщиков, так же как и кожевников, носила типично ремесленный характер. Мастера цеха меховщиков выполняли заказы отдельных лиц, а там, где им приходилось вести дело за свой счет, они были связаны ограничениями внеэкономического порядка, вроде, например, требования заготовлять шкурки ягнят и козлят только в пределах Венеции, или обязанности работать в одиночку, а не «в сообществе»{56}.

Подводя итоги, мы должны еще раз подчеркнуть, что рассмотренные здесь профессиональные ассоциации ремесленников, занятых в кожевенно-меховом производстве Венеции, — типичные средневековые цехи со своими уставами, кассами, помещениями для собраний, выборной администрацией, с присущими им принудительным членством, иерархической структурой, широкой регламентацией и т. д.; перед нами — мелкое производство с применением традиционных и простых орудий; вместе с тем в данном случае можно говорить о достаточно высоком уровне производства, о чем свидетельствуют и значительное разнообразие продукции, и внушительное число ремесленников (150 мастеров-сапожников и столько же лавок-мастерских), и весьма узкая специализация

[105]

(особенно в цехе сапожников); однако дальнейшее развитие кожевенно-меховой промышленности сдерживалось, как показано выше, рядом ограничений, особенно характерных, добавим, в условиях Венеции, где известная специфика общественной жизни обеспечивала подчинение ремесленного производства купеческому капиталу, консервировала старые производственные отношения.

Примечания:

{1} Их уставы (капитулярии, капитолярии) были собраны и опубликованы известным итальянским издателем Джованни Монтиколо. — I саpitolari delle arti veneziane. A cura di G. Monticolo. Vol. I, II, III, Roma, 1896, 1905, 1914. Далее — I capitolari. Подробнее о них см. нашу статью «Уставы венецианских цехов» как исторический источник». — Ученые записки ГГУ. 1969. Вып. 105. Серия гуманитарных наук, Горький, с. 118-129. Любопытно, что Л. М. Баткин сообщает, не указывая, к сожалению, на источник, о другом числе венецианских цехов: «Максимальным количеством цехов (142) могла похвалиться Венеция». — История Италии. М., 1970, т. I, с. 218. Однако точное определение количества цехов в Венеции вряд ли возможно. Допуская, что 52 устава, собранных Дж. Монтиколо, далеко не полно отражают степень дифференцированности ремесла в Венеции, и что цехов могло быть здесь значительно больше, мы, пока не найдено 90 новых уставов, можем предположить, что цифра 142 получена в результате подсчета ремесленных специальностей, а не цехов.

{2} Capitulare conciatorum pellium vel curaminum. — I capitolari. v. II, p. 487-534.

{3} Capitulare artis blancariorum.— lb., p. 115-135.

{4} Capitulare pillipariorum nove et veteris. — lb., p. 99-114.

{5} С. Романин предполагает, что именно здесь, на Джудекке, останавливались первые иностранцы, прибывавшие в Венецию, — остров был исключительно удобен для устройства стапелей и разгрузки товаров, поступавших из Леванта. — S. Romanin. Storia documentata di Venezia. Venezia, 1853, t. II, p. 379.

{6} I capitolari, v. II, p. 488, 509, 517, 520, 528, 531, 532, 533.

{7} Ib., p. 502, 525, 526.

{8} Ib., p. 511. Юстициарии (с лат.) или джюстицьери (с итал.) здесь — члены Старой Юстиции, специальной коллегии, учрежденной в 1261 г. для надзора за цехами. Как правило, она состояла из трех советников — «судей», избиравшихся высшим законодательным органом Венеции, Большим советом. В распоряжении юстициариев были помощники: писцы (2-3) и слуги (8-16). Обязанности последних были разнообразны: охрана кассы Юстиции, сторожевая служба по ночам «на Риальто и на воде», осмотр товаров, обнародование распоряжений юстициариев, участие в описи имущества ремесленников, не плативших штрафов своевременно, и т. д. — G. Monticolo. L’Ufficio della Giustizia Vecchia a Venezia dalle origini sineal 1330, p. 75, 76-78, 124, 125-126.

{9} Сванидзе А. А. Ремесло и ремесленники средневековой Швеции (XIV—XV вв.). М., 1967, с. 132. В далматинском городе XIII-XV вв., где треть населения занималась обработкой кож, кожевенное дело было ведущим производством, поставлявшим в Италию сотни овчин и воловьих кож. — Фрейденберг М. М. Деревня и городская жизнь в Далмации XIII-XV вв. Калинин, 1972, с. 184-187.

{10} I capitolari, v. II, р. 523.

{11} Ib., р. 104, 105, 501, 599.

{12} Ib., р. 509.

[106]

{13} Ib., p. 512.

{14} Ib., 501, 502, 511, 517.

{15} Ib., p. 500, 501.

{16} Цитировано там же, p. 514.

{17} Ib., p. 503, 509, 510.

{18} Ib., p. 501, 503, 505, 519.

{19} lb., p. 501.

{20} Ib., p. 510.

{21} Ib., p. 511.

{22} Ib., p. 522.

{23} Ib., p. 524, 525.

{24} Ib., p. 496.

{25} Ib., p. 517, 529.

{26} Capitulare callegariorum. — Ib., p. 137-168. В исключительных случаях кожи использовались и на военных судах. Так, во время штурмов Константинополя крестоносцами четвертого крестового похода в 1203 и 1204 гг. венецианские галеры были защищены кожами против действия «греческого огня». — Прончатов Н. Ф. О значении термина «изременани» в Новгородской летописи. — Византийский временник, т. XXVII, 1967, с. 325-327. Венеция славилась изготовлением кож всех видов, но особенно — высококачественной золоченой кожи для обоев и переплета книг. — Н. Kretschmayr. Geschichte von Venedig. Gotha, 1920, Bd. II, s. 172.

{27} I. capitolari. II, p. 167-168.

{28} Ib., p. 145, 147, 148, 164, 167.

{29} Ib., p. 144, 145.

{30} Ib., p. 162.

{31} Ib., p. 141, 151.

{32} Ib., p. 607.

{33} Ib., p. 138-140, 144, 146, 157-158.

{34} Ib., p. 124, 125.

{35} Ib., p. 115-116.

{36} Ib., p. 117.

{37} Ib., p. 116, 125.

{38} Ib., p. 117-118, 135.

{39} Ib., p. 119, 121-123, 125, 126, 128, 130-131.

{40} Ib., p. 125, 134, 136.

{41} Ib., p. 103-104, 108, 110-112.

{42} Бабaeв В. П. Экономическое состояние общин Кварнера в XIII-XIV вв. — Ученые записки ГГУ, серия историческая, 1967, вып. 67, Горький, с. 228.

{43} Capitolari.., v. II, р. 599.

{44} Chronicon Venetum Anonymi. — Muratori Rerum Ital. Script., t. XXI, col. 129.

{45} I. capitolari, v. II, p. 109, 111, 112.

{46} Capitulare artis glirorum. — Ib., v. Ill, p. 265—267.

{47} Martin da Canale. Chronique des Veniciens. Ed. Rossi. Arch. Stor. Jtal. Ser. I, v. VIII. 1845, p. 606-608.

{48} I capitolari, v. II, p. 104, 105, 111, 112.

{49} Ib., p. 111.

{50} M. da Canale. Op. cit., p. 606.

{51} I capitolari.., v. II, p. 108, 109, 110.

{52} Ib., p. 111, 112, 599.

{53} Ib., p: 108, 599.

{54} Chron. Ven. An., см. прим. 44.

{55} I capitolari, v. II, p. 103, 104, 106.

{56} Ib., p. 109, 113.

[107]