Изонов В. В. Подготовка русской армии накануне Первой мировой войны

Последняя война Российской империи: Россия, мир накануне, в ходе и после Первой мировой войны по документам российских и зарубежных архивов. Материалы Международной научной конференции. Москва, 7-8 сентября 2004 года / [отв. ред. В. П. Козлов]. — М.: Наука, 2006. С. 165-173.

Вопросы подготовки Русской армии к войне всегда привлекали внимание исследователей, занимающихся изучением военной истории России. Разумеется, в коротком выступлении нет возможности рассмотреть избранную проблему во всей ее совокупности. Поэтому ограничимся здесь лишь некоторыми вопросами боевой подготовки частей и соединений.

Под боевой подготовкой в рассматриваемый период понимался организованный процесс воинского обучения и воспитания личного состава, боевого слаживания подразделений, частей, соединений и органов их управления для выполнения боевых задач и обеспечения боевых действий. Рассмотрим состояние боевой подготовки Русской армии накануне Первой мировой войны.

Она проводилась по определенному плану, предусматривавшему разделение учебного года на два периода: зимний и летний, которые в свою очередь подразделялись на более мелкие. Для обеспечения единообразия обучения разрабатывались единые программы, издавались специальные наставления и уставы. Так, в 1912 г. бы утвержден Устав полевой службы, в котором в большей мере учитывался последний опыт Русско-японской войны 1904-1905 гг.

Боевая подготовка проходила в несколько этапов. На первом этапе, продолжавшемся четыре месяца, прибывавшими на военную службу новобранцами осваивалась программа молодого солдата. Воспитание профессиональных навыков начиналось с индивидуального обучения, которое включало строевую и физическую подготовку, обучение владению оружием (огневая подготовка, штыковой и рукопашный бой), обучение выполнению обязанностей одиночного бойца в мирное время (несение внутренней и караульной службы) и в бою (служба в дозоре, полевом карауле, в качестве наблюдателя, связного и т. п.). В последующие годы солдаты повторяли то же, что они изучали ранее.

Приказы требовали, чтобы «при обучении нижних чинов, будут ли то молодые, старослужащие или учебной и других команд, придерживаться системы показа и бесед». Главной задачей боевой подготовки было «воспитание солдата в преданности царю и своему долгу, выработка у него строгой дисциплины, обучение действию оружием и развитие физических сил, способствующих

[165]

перенесению всех тягот службы». Солдатам старались внушить веру в незыблемость существующей социальной системы, господствующего строя и общественного уклада, воспитывали в них послушание и исполнительность. «Основными двигателями к подвигу при всех тяжелых условиях, в которых русскому народу приходилось жить и действовать, — писал генерал-адъютант А. Н. Куропаткин, — были во все времена: глубокая вера, преданность царю и любовь к Родине».

Занятия молодых солдат проходили отдельно от старослужащих. Проводил их ротный командир, иногда один из младших офицеров. К сожалению, до Русско-японской войны 1904-1905 гг. в руководящих документах по обучению молодых солдат обязанности младших офицеров не были определены, поэтому они командовали взводами и полуротами лишь на строевых занятиях, а по отношению к новобранцам делали «только то, что прикажут». Лишь в период военных реформ 1905-1912 гг. резко возросла ответственность младших офицеров и они были включены в процесс обучения и воспитания своих подчиненных. Теперь младшие офицеры в подразделениях непосредственно занимались обучением рядовых и унтер-офицеров. Военный министр требовал, чтобы «младшим офицерам действительно поручалась ротным командиром та или иная отрасль обучения и ответственность младших офицеров осуществлялась так же при посредстве аттестаций».

На период зимних занятий ротный командир выбирал «учителей молодых солдат», или «дядек», из числа унтер-офицеров или старослужащих из расчета один на 6-10 новобранцев. «Дядьки» должны были обладать многими качествами, среди которых: «спокойствие, беспристрастие, добросердечность, бескорыстность, наблюдательность». «Учителям молодых солдат» предстояло научить новобранца беречь свое здоровье, отучить его от дурных привычек, следить за тем, чтобы молодой солдат получал все виды довольствия и т. д.

Некоторые ротные командиры считали необходимым подбирать для каждого новобранца двух учителей: один преподавал бы только уставы и занимался с солдатом в часы занятий, а другой — следил бы за каждым шагом молодого солдата в свободное от занятий время. При выборе «учителей молодых солдат» офицерам рекомендовалось, чтобы «один из них был “инородец”, которому можно было бы поручить его земляков». Это, безусловно, значительно облегчало индивидуальную подготовку молодых солдат нерусской национальности. Как правило, разделы курса обучения новобранцев «распределялись между учителями в зависимости от их способностей и нравственных данных».

[166]

Важным было требование командующего войсками Приамурского военного округа генерал-лейтенанта П. А. Лечицкого о том, что «каждый учитель обучение своей партии должен довести до конца и он ответственен за подготовку своих молодых солдат». Очевидно требования военачальника способствовали повышению качества обучения и воспитания новобранцев.

Впоследствии, в годы Первой мировой войны, в некоторых запасных частях формировались особые команды «учителей молодых солдат», перед которыми ставилась задача организовать занятия так, чтобы «молодые солдаты могли быть поставлены в строй через шесть недель после начала их обучения, и никак не позднее как через два месяца».

В ходе военных реформ 1905-1912 гг. принимались решительные меры, направленные на совершенствование физическо-го воспитания в войсках. Теперь для достижения цели физического развития военнослужащих учебные занятия по гимнастике и фехтованию и физическая тренировка в процессе занятий другими видами боевой подготовки стали систематическими. В зимний период обучения занятия проводились ежедневно в течение всей службы во всех родах войск, а в летнее время, «когда люди и без того имеют много физического труда», занимались ежедневно «лишь по возможности». Продолжительность ежедневных занятий была от получаса до часа.

В зимний период обучения, независимо от занятий по индивидуальной подготовке солдата, военный министр считал необходимым «поддерживать боевую готовность целых частей, для чего производить прогулки, проездки, учения и маневры и маневрирования с боевой стрельбой». Например, военнослужащие специальных войск получали практику и возможность «выработки практической сноровки и наилучших дел технической работы личного состава, обслуживающего полевые искровые станции, придаваемые к крупным войсковым соединениям».

Подобная система боевой подготовки в русской армии позволяла систематически обучать солдата только 4 месяца. «Затем учатся не люди, а воинские части, — с сожалением констатировал председатель Комитета по образованию войск генерал от инфантерии А. П. Скугаревский, — в их целом, совершенно игнорируя подготовку каждого солдата в отдельности».

Второй этап обучения включал совместные действия солдат в составе отделения, взвода, роты и батальона. Боевая подготовка летом осуществлялась в два этапа. На первом проводились занятия по родам войск: в пехоте поротно — 6-8 недель, побатальонно — 4 недели, занятия в составе полков — 2 недели. Руководство военного ведомства требовало, чтобы основное внимание при

[167]

обучении уделялось сознательному усвоению военнослужащими приобретенных ими знаний, навыков и умений, выработке у них сообразительности, выносливости, стойкости и ловкости. «Для укрепления здоровья, физического развития и ловкости, необходимых для боевых действий, обратить внимание на занятие гимнастикой, — требовал командующий войсками Туркестанского военного округа генерал от кавалерии А. В. Самсонов, — в летний период времени возможно чаще организовывать в лагерях гимнастические игры с выдачею призов, хотя бы недорогих».

Значительное место в системе обучения войск летом занимала огневая подготовка, поскольку огню пехоты придавали большое значение. Считалось, что пехота огнем своего ручного оружия должна сама подготовить свою атаку, поэтому из каждого солдата воспитывали хорошего стрелка. Обучение стрельбе производилось на разные дистанции и по разнообразным целям: одиночным и групповым, неподвижным, появляющимся и движущимся. Цели обозначались мишенями разных размеров и имитировали залегших бойцов, артиллерийские орудия, атакующую пехоту, конницу и др.

Обучали одиночному, залповому и групповому огню в различных условиях обстановки. Солдат обучали стрельбе на все дистанции до 1400 шагов, а до 400 шагов — поражать любую цель одним-двумя выстрелами. От офицеров требовали «при подготовительных к стрельбе упражнениях и самой стрельбе вести обучение таким образом, чтобы нижние чины были ознакомлены со всеми видами стрельбы и из-за укрытий». Так, во время Первой мировой войны в бою под Гумбинненом XVII германский корпус понес 50% потерь от сильного ружейного огня 27-й пехотной дивизии. Очевидцы, осматривавшие поле боя, нашли множество тел германских солдат и офицеров, пораженных винтовочными пулями в голову и в грудь.
Второй этап летних занятий также включал «общие сборы всех трех родов оружия» и продолжался 4 недели. В силу целого ряда причин в обучении войск совместным действиям принимали участие далеко не все воинские части.

В зависимости от климатических условий командующие войсками военных округов сами определяли сроки ежегодного перехода от зимних к летним занятиям, а также время отдыха войск. При этом, например, начальник штаба Туркестанского военного округа генерал-лейтенант Рихтер подчеркивал, что «перерывы летних занятий отнюдь не следует понимать как совершенное ничегонеделание, напротив, в видах поддержания здоровья и бодрости духа нижних чинов занятия гимнастикой и легкие строевые занятия производить в течение часа, хотя бы через день, заканчивая их до наступления жары, т. е. не позже 7 часов утра».

[168]

С 90-х годов XIX в. в некоторых военных округах начали проводить зимние подвижные лагерные сборы частей различных родов войск.

Учебный год заканчивался проведением так называемых больших маневров. Тактические учения и маневры приобрели особенно большое значение в боевой подготовке войск в связи с переходом к системе кадровых армий, когда в соединения и части ежегодно стал вливаться контингент необученных новобранцев. В этих условиях сколотить части и соединения, добиться постоянной готовности можно было только путем регулярного проведения учений и маневров.
Кроме общевойсковых учений и маневров практиковались санитарные, крепостные, десантные (совместно с флотом), на которых более детально отрабатывали специальные учебные задачи. Так, в 1908 г. были проведены десантные маневры воинских частей Одесского военного округа и морских сил Черного моря с целью «принести пользу как сухопутным войскам, так и флоту, показать его личному составу, как действовать при выполнении всеми боевыми силами черноморского театра десантной операции». В 1913 г. там же были проведены большие маневры с последующей высадкой десанта в Одессе, Севастополе и Батуми. Подобные маневры вошли в практику обучения армии и стали ежегодными.

Проводились также крупные маневры с участием войск одного или двух-трех военных округов. Из наиболее массовых следует упомянуть маневры 1902 г. под Курском, в которых были задействованы войска четырех военных округов. В 1903 г. проводились крупные маневры в Петербургском, Варшавском, Виленском и Киевском военных округах. В 1912 г. прошли последние большие маневры в трех западных пограничных округах, в которых принимали участие 24 пехотные дивизии.

В практике проведения маневров того времени было много серьезных изъянов. Так, в соответствии с позицией высшего командного состава Русской армии, которая нашла отражение в аналитической записке германского большого Генерального штаба в 1913 г., «атака против хорошо организованной оборонительной позиции безнадежна». При этом военачальники Русской армии основывались на опыте русско-японской кампании, не учитывая того факта, что тогда такие позиции приходилось атаковывать численно более слабыми армейскими соединениями и без поддержки тяжелой артиллерии. Во время маневров «после штурма обороны» преследование противника не проводилось. Но нельзя отрицать, что методика проведения учений и маневров после окончания Русско-японской войны развивалась и улучшалась.

[169]

Были и другие причины, наносившие большой ущерб нормальному ходу боевой подготовки войск. Рассмотрим главные из них. На собрании офицеров Генерального штаба Варшавского военного округа докладчик капитан Лютинский отмечал, что «до последней войны (Русско-японской. — В. И.) на боевую подготовку нижних чинов обращалось вообще мало внимания, а на подготовку одиночного бойца и того меньше».

Фактически непрерывная подготовка проводилась только во время курса обучения молодых солдат и первого лагерного сбора. Вся остальная служба была занята несением тяжелой караульной и внутренней службы и работами в полковом хозяйстве. Например, командующий войсками Одесского военного округа генерал от кавалерии А. В. Каульбарс при личной проверке караулов в гор. Николаеве убедился, что во многих случаях пехота гарнизона охраняла пустующие здания различных ведомств. Было приказано «начальнику гарнизона с участием представителей ведомств рассмотреть вопрос о необходимости дальнейшего существования каждого караула в отдельности».

Кроме того, в отчете об осмотре войск в 1907 г. генерал-инспектор пехоты отмечал, что «нельзя ожидать надлежащей подготовки молодых солдат, если ротные командиры и офицеры будут опаздывать на занятия или под различными предлогами и вовсе на них не появляться… В большинстве частей словесные занятия о дисциплине, присяге, долге службе… по караульной и внутренней службе вели учителя по книжкам, а офицеры не принимали в них участия… высказали полную неготовность вести такие занятия… Редко я видел, — подчеркивал генерал от инфантерии Н. П. Зарубаев, — хорошо оборудованные гимнастические городки…»{*}.

Существенный вред делу обучения солдат наносило большое число неграмотных, призываемых в войска. «Наделенный от природы, а также историческим складом социально-экономического быта русской жизни богатейшими духовными и физическими силами, — отмечалось в военной литературе, — наш солдат, к глубочайшему несчастью нашей Родины, обречен судьбою уступать другим в отношении умственного кругозора и образовательной подготовки». В 1913 г. около одной трети призванных на военную службу были неграмотными. Когда началась Первая мировая война и была объявлена всеобщая мобилизация, то оказалось, что в России 61% призывников были неграмотными, тогда как в Германии — 0,04, в Англии — 1, во Франции — 3,4, в США — 3,8, в Италии — 30%.

[170]

Ограниченность финансовых возможностей военного ведомства не позволяла в этот период разместить войска в казармах, что несомненно ухудшало боевую подготовку подразделений и частей. С 1887 г. сооружение казарменных помещений было возложено на войсковые строительные комиссии, действующие на основе утвержденного 17 января 1887 г. «Положения о постройке казарм распоряжением войскового начальства хозяйственным способом».

Несмотря на огромные трудности, войсковые строительные комиссии частично решили проблему строительства казарм, но в то же время они наносили этим ущерб боевой подготовке войск.

Условия расквартирования оставляли желать лучшего, часто было «при неудовлетворительных гигиенических условиях невозможно вести правильное обучение и воспитание войск». Так, в Киевском военном округе казармы для 3-й стрелковой бригады были совершенно не обеспечены участком земли, «необходимым для занятий и упражнений в стрельбе», одно из зданий 6-го мортирного дивизиона «построено без фундамента и грозит ныне полным обвалом». Не лучше обстояло дело и в Одесском военном округе, где «осадка зданий и трещины усматриваются во многих зданиях военного ведомства …например, в зданиях 11 и 12-го саперных батальонов, Одесского военного госпиталя, казармах 8-го драгунского Астраханского полка, склада неприкосновенных запасов 133-го пехотного Симферопольского полка». Даже в столичном Петербургском военном округе воинские здания и казармы «хотя находятся в удовлетворительном состоянии, но еще не в таком, как то было бы желательно, что происходит от недостаточности средств».

В 1910 г. на постройку отвечающих всем требованиям казарм военному ведомству было выделено: в европейской части России и на Кавказе — 4 752 682 руб., в Финляндии — 1 241 686 руб., в Сибирских округах — 9 114 920 руб. Однако финансирование казарменного строительства по остаточному принципу не позволило к началу Первой мировой войны разместить войска в благоустроенных военных городках, а личному составу заниматься на подготовленных учебных полях и полигонах.

Огромный вред боевой подготовке наносила так называемая «хозяйственность». Перевооружение армии, модернизация артиллерии в конце XIX — начале XX в. требовали больших расходов. Войска были вынуждены содержать себя сами. Приходилось строить помещения, одевать и довольствовать войска хозяйственным способом, «без расходов от казны».

Полковые хлебопекарни, сапожные мастерские, шорни, столярные и плотничьи артели стали отнимать «все силы войск и все

[171]

внимание начальников». Вся служба, в частности ротных командиров, сводилась ко всевозможным покупкам и проверкам разных отчетностей. «Драгоценное время, — писала в декабре 1908 г. газета «Новое время», — тратится на ведение прошнурованных, пронумерованных и казенной печатью пропечатанных книг самого разнообразного характера». Капитан, который изобрел новый способ засолки капусты, становился известным в дивизии; командир полка, у которого кашу варили 15 различными способами, аттестовался «выдающимся». Все помыслы и устремления командиров были направлены на хозяйственные нужды. Например, командир 36-го Сибирского стрелкового полка полковник Быков одновременно получил благодарность «за расположение полка, содержащегося отлично и в полном порядке», и замечание «за неудовлетворительную подготовку обучения полка».

Отметим еще одну причину, налагавшую на состояние духа в армии определенный отпечаток, — усиление ее полицейских функций. Именно в конце XIX — начале XX в. в годы царствования Николая II участие войск в подавлении народных восстаний приобретает массовый характер. Так, только в период с 1905 по 1906 г. гражданские власти 6484 раза вызывали войска для подавления революционных выступлений народа. Военные газеты писали: «Казармы опустели, войска живут по деревням, по фабрикам, по заводам, военные начальники сделались губернаторами».

Командирование войск по городам для оказания помощи полиции, охраны железных дорог, государственных учреждений и т. п. мешали организации и проведению занятий по боевой подготовке. Командир 9-й кавалерийской дивизии в рапорте указывал на необходимость освободить воинские части «от несения военно-полицейской службы, которая деморализующим образом отражается на духе частей».

Инспектор кавалерии великий князь Николай Николаевич Младший в отчете о деятельности инспекции за 1905 и 1906 гг. подчеркивал, что «во многих полках не имелось возможности в должной степени подготовить новобранцев… и вообще вести занятия правильно и систематически…». Командир 6-го армейского корпуса рапортом докладывал, что «…можно почти везде как-нибудь приспособиться для ведения занятий, но удобства для занятий почти нигде не встречаются».

Кроме того, много солдат находилось в служебных командировках. Из строевых рот назначались денщики не только для своего батальона, полка, но и для офицеров, генералов и военных чиновников различных высших штабов и управлений до военного округа включительно. В 1906 г. в армии состояло 40 тыс. денщиков. Даже после введения нового положения о денщиках все

[172]

равно оставалось около половины этого количества. Конечно отрыв солдат от учебы понижал результаты боевой готовности.

О том, насколько была готова Русская армия к войне в области боевой готовности, русский и советский военный теоретик А. М. Зайончковский свидетельствовал: «В общем Русская армия вступила на войну с хорошими полками, с посредственными дивизиями и корпусами и с плохими армиями и фронтами, понимая эту оценку в широком смысле подготовки…».

Это слабое место не укрылось от зоркого, непредвзятого взгляда вероятного противника. Характеризуя армии будущих своих противников, германский большой Генеральный штаб подметил невысокое качество подготовки русских войсковых объединений. «Поэтому при столкновении с русскими, — отмечалось в ежегодной докладной записке 1913 г., — германское командование может осмелиться на маневры, которые оно не позволило бы себе против другого равного противника». К сожалению, Русской армии пришлось переучиваться уже в ходе войны.

[173]

Примечания:

{*} РГВИА. Ф. 8680. On. 1. Д. 811. Л. 5 об., 8, 11, 14, 22.