Кавтарадзе А. Г. Некоторые итоги изучения проблемы «Октябрь и военная интеллигенция»
Интеллигенция и революция. XX век / Отв. ред. К. В. Гусев. — М.: Издательство «Наука», 1985. С. 151-158.
Использование знаний и опыта бывших генералов и офицеров в советском военном строительстве в условиях острого недостатка военных кадров представляет собой важнейшую часть общей проблемы использования буржуазной интеллигенции в различных областях хозяйства и управления. В годы гражданской войны партия, В. И. Ленин придавали особое значение переходу на сторону Советской власти бывших генералов и офицеров, так как быть или не быть диктатуре пролетариата решала война (гражданская)… решал военный исход{1}.
Заслуга теоретической разработки этой проблемы принадлежит В. И. Ленину, который еще в дооктябрьской работе «Удержат ли большевики государственную власть?» обосновал необходимость использования культурного наследия капитализма в интересах социалистического строительства. «Нам надо не только сломить какое бы то ни было сопротивление. Нам надо заставить работать в новых организационно-государственных рамках»{2}. Что же касается военного аспекта этой проблемы, то В. И. Ленин, поставив впервые вопрос об использовании знаний и опыта бывших генералов и офицеров для строительства армии нового типа, считал необходимым «набирать командный состав из бывших офицеров, чтобы рабочие и крестьяне могли у них учиться»{3}. В. И. Ленин вскрыл объективную несостоятельность и вредность утверждений тех, кто с платформы «левого коммунизма» и «военной оппозиции» выступал против службы в Красной Армии бывших генералов и офицеров царской армии, особенно на высших командных должностях, а также подверг критике позицию Л. Д. Троцкого, который излишне им доверял и нередко освобождал «от уже сложившихся форм контроля» за их деятельностью{4}. Наконец, в трудах В. И. Ленина дана высокая оценка деятельности бывших генералов и офицеров в успехе организации Красной Армии, которую без них «мы не могли бы создать», и в достижении тех побед, «которые она одержала»{5} в гражданской войне.
Особо следует подчеркнуть, что вся деятельность партии по использованию бывших генералов и офицеров на службе Республике Советов проходила под непосредственным руководством В. И. Ленина. Об этом свидетельствуют, в частности, его военная переписка, декреты и постановления ВЦИК, Совнаркома, Совета Рабоче-Крестьянской Обороны, в разработке которых В. И. Ленин принимал самое активное участие, а также воспоминания его соратников и представителей военной интеллигенции. Именно В. И. Ленину, писал М. Д. Бонч-Бруевич, служившие в Красной Армии бывшие генералы и офицеры были обязаны тем, что с первых дней революции разделили «с народом его трудный и тернистый путь»{6}.
Широкое привлечение генералов и офицеров старой русской ар-
[151]
мии на службу Советской власти позволило ей накопить богатый опыт в использовании буржуазной интеллигенции в хозяйственном и культурном строительстве. В. И. Ленин неоднократно приводил в пример советским и хозяйственным органам постановку этого дела в военном ведомстве{7}.
В советской историографии за шестьдесят с лишним лет сделаны значительные успехи в научной разработке вопросов, касающихся различных категорий российской буржуазно-дворянской интеллигенции — научно-технической и профессорско-преподавательской, партийной, художественной и т. д. Что же касается военной интеллигенции, то в советской исторической литературе не только отсутствует более или менее четкое определение содержания этого понятия, но и существует тенденция к отождествлению двух понятий — «военная интеллигенция» и «военные специалисты», что, на наш взгляд, не совсем правильно. Так, например, во введении к книге известного советского историка С. А. Федюкина «Советская власть и буржуазные специалисты» сказано, что «в настоящей работе делается попытка проследить путь, который прошла старая научно-техническая и военная интеллигенция…»; раздел же второй книги озаглавлен: «Военные специалисты в Красной Армии»{8}.
По переписи 1897 т. интеллигенция в России насчитывала 870 тыс. человек{9}. среди которых самой многочисленной была интеллигенция, служившая в государственном аппарате (421 тыс. человек, в том числе 151 тыс. служащих, 43,7 тыс. генералов и офицеров{10}).
Из результатов указанной переписи видно, что генералы и офицеры старой армии были отнесены к российской буржуазно-дворянской интеллигенции. Учитывая особенности воспитания, образования и прохождения службы кадровым офицерством русской армии, правомерно, на наш взгляд, назвать эту категорию интеллигенции военной интеллигенцией. Несмотря на то что военная интеллигенция составляла немногим более 10% от общей численности российской буржуазно-дворянской интеллигенции, она имела в государстве «большой удельный вес»{11}.
В эпоху империализма общая численность интеллигенции в России удвоилась и превысила 1,5 млн. человек{12}. Однако численность офицерского корпуса (военная интеллигенция) за это время увеличилась незначительно: на 1 января 1914 г. корпус насчитывал 43 371 человека, из них 1290 генералов, 7506 штаб-офицеров (полковников и подполковников) и 38575 обер-офицеров (от подпоручика до капитана включительно){13}.
С ростом численности интеллигенции в России в период империализма «возросла тенденция в сторону увеличения в составе интеллигенции выходцев из зажиточных слоев городской и сельской мелкой буржуазии»{14}. Это было характерно и для изменения социального состава военной интеллигенции. Так, можно выделить несколько ее слоев: верхи офицерского корпуса, гвардия (особенно гвардейская кавалерия), армейская кавалерия (в том числе казачество), наконец, армейская пехота. При этом следует
[152]
подчеркнуть, что привилегированная часть русского офицерства составляла ничтожный процент по отношению к общей численности офицерского корпуса. Например, накануне первой мировой войны численность офицеров гвардейских пехотных и стрелковых полков (всего 16 полков) составляла менее 5% от общей численности офицеров негвардейских (гренадерских, пехотных и стрелковых) полков русской армии (всего 334 полка){15}.
С объявлением мобилизации в июле 1914 г. в армию были призваны офицеры из отставки и запаса. Кроме того, в период с июля по 1 декабря 1914 г. в офицеры с чипом «подпоручик» (т. е. с правами кадровых офицеров) были произведены 6235 человек, в результате чего численность офицерского корпуса возросла до 80 тыс. человек{16}. Если мы из этого числа исключим всех прапорщиков запаса и оставим только кадровых офицеров (как служивших накануне войны в армии, так и призванных из отставки и запаса), то они и могут быть отнесены, на наш взгляд, к военной интеллигенции. Кроме того, к этой категории следует отнести бывших кадровых офицеров, не призванных в армию по возрасту и состоянию здоровья. Что же касается офицеров военного времени (призванных по мобилизации прапорщиков запаса, имевших высшее и среднее общее или специальное образование, а также призванных в армию в 1916 г. студентов четвертых курсов, которые после окончания ускоренного курса военного училища или школы подготовки прапорщиков получили чин прапорщика), то их к военной интеллигенции, на наш взгляд, относить неправомерно: в своем подавляющем большинстве они являлись представителями других групп интеллигенции — научно-технической, научно-педагогической и т. д.
Таким образом, к военной интеллигенции правомерно отнести кадровых офицеров русской армии (в том числе находившихся в отставке и запасе), получивших общее среднее или высшее (в кадетском корпусе, гражданском учебном заведении) и среднее или высшее военное (в училище, академии) образование и соответствующее воспитание.
Следует особенно подчеркнуть, что военная интеллигенция по характеру своей деятельности, родственным отношениям п т. д. была тесно связана с другими категориями российской буржуазно-дворянской интеллигенции. В подтверждение этому можно было бы привести множество примеров, но ограничимся лишь некоторыми.
Профессорско-преподавательский состав военных академий (Генерального штаба, Артиллерийской, Инженерной, Военно-юридической и Интендантской), офицерских школ (стрелковой, артиллерийской, кавалерийской, электротехнической, железнодорожной, авиационных и т. д.), военных училищ и кадетских корпусов представлял собой не только военную, но и научно-техническую, научно-педагогическую интеллигенцию.
Из среды военной интеллигенции вышли крупные партийные и государственные деятели — В. А. Антонов-Овсеенко, бывший кадровый офицер В. В. Куйбышев, сын офицера, В. Д. Вотинцев, сын атамана Семиреченского казачьего войска, погибший в числе 14 турке-
[153]
станских комиссаров в 1919 г., А. М. Коллонтай, дочь генерала М. А. Домонтовича и жена до 1916 г. военного инженера генерала В. Л. Коллонтай и др.; крупные советские ученые — академики П. Л. Капица, Б. Б. Пиотровский, А. Е. Ферсман; академик АН УССР О. С. Вялов, члены-корреспонденты — М. В. Муратов, Д. А. Ольдерогге, В. С. Пугачев, С. П. Толстов и др.; историки — К. В. Базилевич, П. А. Зайончковский, А. А. Зимин и др.; советские военачальники — А. И. Антонов, И. И. Гусаковский, М. М. Попов и др.; один из основателей Художественного театра, В. И. Немирович-Данченко; родоначальники династии цирковых артистов и клоунов-дрессировщиков — А. Л. и В. Л. Дуровы. Кадровыми офицерами русской армии были писатель А. И. Куприн, исследователь Дальнего Востока этнограф и писатель В. К. Арсеньев, исследователь Центральной Азии академик АН УССР П. К. Козлов и т. д.
Приведенные примеры (их можно было бы и продолжить) служат убедительным подтверждением того, что военная интеллигенция была тесно связана с другими категориями российской интеллигенции.
Советская историография не располагает обобщающими трудами о военной интеллигенции России за этот период. Вместе с тем хотелось бы подчеркнуть, что для нашей исторической науки представляет особый интерес не та большая часть военной интеллигенции, которая, не приняв Октябрьской революции, оказалась в стане ее врагов, эмигрировала и т. д., а та часть военной интеллигенции, которая добровольно или по мобилизации пришла на службу в Красную Армию, составив наряду с офицерами военного времени основу высшего и старшего командного состава регулярной Красной Армии под названием «военные специалисты».
Таким образом, термин «военные специалисты», который появился в годы гражданской войны, объединял только указанные выше категории бывшего офицерского корпуса (кадровых офицеров и офицеров военного времени), служивших в Красной Армии. На этом основании можно сделать вывод, что «военная интеллигенция» и «военные специалисты» — понятия, по нашему мнению, не идентичные, тем более, что военная интеллигенция в Красной Армии составляла примерно 6%{17} от численности военных специалистов{18}.
О привлечении бывших генералов и офицеров русской армии — военных специалистов — к советскому военному строительству впервые упоминалось в работах, опубликованных в период гражданской войны 1918—1920 гг.{19} Однако разработка этого вопроса, как части общей проблемы использования .знаний и опыта буржуазной интеллигенции в интересах Советского государства, получила развитие лишь во второй половине 50-х годов, после выхода в свет 3-го тома «Истории гражданской войны в СССР» (М., 1957).
Советскими историками, в частности С. А. Федюкиным{20}, Л. М. Спириным{21} и А. М. Иовлевым{22}, внесен значительный вклад в разработку рассматриваемой проблемы. Тем не менее в советской историографии еще нет ни одной специальной монографии, посвященной изучению этого вопроса. А также не исследована проблема
[154]
привлечения военных специалистов «всесторонне и глубоко, с показом всех ее трудностей» также ни в одной из работ, посвященных строительству Красной Армии{23}, вследствие чего остаются не разработанными многие важные ее аспекты.
Как нам представляется, одной из причин недостаточного исследования проблемы является ограниченное использование прежде всего архивных источников, которые помогут расширить статистическую и историко-социологическую базу исследования и «установить такой фундамент из точных и бесспорных фактов, на который можно было бы опираться» в своих окончательных выводах{24}. Недостаточно исследованы причины перехода бывших генералов и офицеров на сторону Советской власти в добровольческий период строительства Красной Армии и сложность этого трудного для них решения: деятельность партии, Советского правительства по привлечению военной интеллигенции после VIII съезда партии, требуется также уточнение ее численности иа различных этапах строительства Красной Армии и особенно к концу гражданской войны.
Здесь уместно, на наш взгляд, отметить, что до сих пор еще нет научных трудов, в которых были бы приведены достаточно полные данные о той части военной интеллигенции, которая приняла активное участие в строительстве Красной Армии с первых же дней ее создания и в защите Республики Советов на фронтах гражданской войны. Сотни лиц, кроме одного-двух десятков, упоминаемых в нашей литературе фамилий, растворились в общей массе военных специалистов, которые служили в Красной Армии, принимали активное участие в ее строительстве и защите Советского государства. Представляют большой интерес и такие данные, как анализ деятельности военной интеллигенции, находившейся на службе у Советской Республики (в качестве военных специалистов на фронтах и работавших в военных учебных заведениях и проч.) , и той ее части, которая не приняла Октябрьскую революцию и оказалась по ту сторону баррикад, а также данные о военной интеллигенции, вообще не участвовавшей в гражданской войне (и той, которая проживала на территории б. Российской империи, и в эмиграции) и т. д.
Наконец, остается др сих пор неизученным вопрос о привлечении на службу Республике Советов самой ценной и подготовленной части военной интеллигенции — корпуса офицеров Генерального штаба, к которому относились офицеры, окончившие полный курс (младший и старший классы и дополнительный курс) Николаевской академии Генерального штаба (с 1909 г. — Имп. Николаевская военная академия) и переведенные в Генеральный штаб{25}.
Рассмотрение именно этой категории офицерского состава представляет особый интерес: офицеры Генерального штаба и прежде всего генералы и штаб-офицеры, составлявшие на октябрь 1917 г. 87% от всего корпуса Генерального штаба, по своему образованию и опыту службы на высших командных и штабных должностях в мирное и военное время и были теми военными специалистами, привлечению которых на службу Советской власти партия, В. И. Ленин с первых же дней победы Октябрьской революции и особенно с созданием массовой
[155]
регулярной армии уделяли особое внимание. Именно эти генералы и штаб-офицеры назначались на высшие командные, штабные и административно-хозяйственные должности в Красной Армии и учили искусству управления войсками, военным наукам защитников революции, ибо, по словам В. И. Ленина, «без науки современную армию построить нельзя»…{26}. Изучение этих данных необходимо еще и потому, что история бывшего корпуса офицеров Генерального штаба русской армии тесно связана с историей «корпуса Генерального штаба» Красной Армии 1918-1922 гг.{27}
Привлечение военной интеллигенции в качестве военных консультантов п экспертов, инструкторов, командиров, руководителей военных учреждений и т. д. началось буквально с первых же дней провозглашения Советской власти, при подавлении первых очагов внутренней контрреволюции, и в частности при отражении наступления войск Керенского — Краснова на революционный Петроград в конце октября 1917 г. (бывший полковник В. П. Вальден и др.); при ликвидации духонинской Ставки в Могилеве (бывшие генералы М. Д. Бонч-Бруевич, С. И. Одинцов, Ал. Е. Гутор и др.). Преодоление саботажа в Военном министерстве и использование его учреждений в интересах защиты революции удалось в значительной степени благодаря благожелательной позиции бывшего генерала Н. М. Потапова и др.{28} В работе советской делегации при ведении мирных переговоров в Брест-Литовске в качестве экспертов участвовали бывшие генералы В. Е. Скалой, А. А. Самойло и др. Большая группа генералов Ставки во главе с М. Д. Бонч-Бруевичем была привлечена В. И. Лениным для организации обороны Петрограда и отпора кайзеровским войскам в феврале 1918 г. (бывшие генералы В. Е. Борисов, М. П. Каменский, В. Ф. Новицкий, В. А. Черемисов и др.). Непосредственно боевыми действиями на нарвском и псковском направлениях руководили бывший генерал Д. П. Парский и бывший полковник Й. Г. Пехливанов. Но особенно широко военная интеллигенция привлекалась к военному строительству Советского государства в связи с расширением масштабов гражданской войны п созданием массовой регулярной Красной Армии. Представителями военной интеллигенции были оба главнокомандующих Вооруженными Силами Республики — бывшие полковники И. И. Вацетис и С. С. Каменев, а также 85% (25 из 29) командующих основными фронтами и т. д.{29}
С началом строительства Красной Армии в нее вступили такие крупные военные деятели, как бывшие военные министры Д. С. Шуваев и А. И. Верховский, начальник Главного штаба Н. П. Михневич. командующие армиями фронтов П. С. Балуев, Ал. Е. Гутор, В. П. Клембовский; командующие армиями Л. И. Белькович, Н. А. Данилов, П. А. Лечицкий, С. М. Шейдеман; командиры армейских корпусов А. М. Зайончковский, братья В. Ф. и Ф. Ф. Новицкие, А. Е. Снесарев. В. П. Широков. В 1920 г. в Красную Армию вступили бывшие верховный главнокомандующий А. А. Брусилов, военный министр А. А. Поливанов, командующий армией А. А. Цуриков и др. Во время гражданской войны представители военной
[156]
интеллигенции занимали высшие командные, штабные и административно-хозяйственные должности, составляли почти 100% преподавателей военных дисциплин в высших и средних военно-учебных заведениях. Сотни военных специалистов были награждены орденом Красного Знамени (в том числе двух-, трех- и четырехкратно), многие погибли в боях. Бывшие генералы А. П. Николаев, А. В. Соболев, А. В. Станкевич, попавшие в плен к белым и отказавшиеся перейти на их сторону, были казнены; бывший генерал А. А. Таубе погиб в колчаковском застенке.
Исследование вопроса привлечения военной интеллигенции к советскому военному строительству представляет большое научно-теоретическое и практическое значение, позволяет определить ее место и значение как в создании Красной Армии, так и в ее победах над силами внутренней контрреволюции я международной реакции, а также вскрывает несостоятельность утверждений белоэмигрантских и буржуазных историков, занимающихся изучением судеб российской военной эмиграции после Октябрьской революции, о якобы систематических массовых насилиях над буржуазной интеллигенцией, и особенно над военной, и будто бы поголовной их враждебности Советской власти.
Актуальность вопроса привлечения военной интеллигенции для строительства армии нового типа состоит также в том, что она приобретает значение одной из закономерностей, имеющих место в странах, которые вступили на путь народно-демократических и социалистических преобразований.
Примечания:
{1} См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 37, с. 526.
{2} Там же, т. 34, с. 311.
{3} Там же, т. 40, с, 182-183.
{4} Кораблев Ю. И. В. И. Ленин и защита завоеваний Октября. М., 1979, с. 313.
{5} См.: Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 39, с. 313; т. 40, с. 199.
{6} Бонч-Бруевич М. Д. Вся власть Советам. М., 1964, с. 272.
{7} Ленин В. И. Поли. сбор, соч., т. 43, с. 243.
{8} Федюкин С. А. Советская власть и буржуазные специалисты. М., 1965, с. 12, 48.
{9} Большая советская энциклопедия. 3-е изд., т. 10, с. 314.
{10} Там же.
{11} Ермак Л. К. Интеллигенция в первой русской революции. М., 1966, с. 14.
{12} Там же.
{13} ЦГВИА, ф. 2000, оп. 11, д. 2885, л. 81, 82.
{14} Большая советская энциклопедия, т. 10, с. 314.
{15} Расписание сухопутных войск. Исправленное по сведениям к 1-му мая 1914. СПб., 1914.
{16} Из общей численности офицеров и классных чинов в 98 900 человек (ЦГВИА, ф. 2000, оп. 11, д. 2883, л. 132).
{17} Бывшие кадровые офицеры, которых мы отнесли к военной интеллигенции, составляли примерно 6% от общего числа военных специалистов (Антонов-Овсеенко В. А. Строительство Красной Армии в революции. М., 1923, с. 31).
{18} В советской историческом литературе численность военных специалистов на 15 августа 1920 г. определена в 48 409 человек (Гражданская война 1913-1921 гг. М., 1928, т. 2, с. 95).
{19} См., в частности: Ярославский Ем. О командном составе новой армии. — В кн.: Новая армия. М., 1918, с. 10-11; и др.
[157]
{20} Федюкин С. А. Об использовании военных специалистов в Красной Армия.— Воен.-ист. журнал, 1962, № 6; Он же. Военные специалисты в Красной Армии. — В кн.: Советская власть и буржуазные специалисты. М., 1965, с. 48-94; Он же. Военные специалисты.— В кн.: Великий Октябрь и интеллигенция. М., 1972, с. 110-143.
{21} Спирин Л. М. В. И. Ленин и создание советских военных кадров. — Воен.-ист. журнал, 1965, № 4.
{22} Воропаев Д. А., Иовлев А. М. Борьба КПСС за создание военных кадров. М., 1960; Иовлев А. М. Разработка и осуществление ленинской политики в отношении специалистов старой армии (1917—1920 гг.). — Вопр. истории КПСС, 1968, № 4; Он же. Деятельность КПСС по подготовке военных кадров. М., 1976; Он же. Ленинская политика привлечения буржуазных военных специалистов в Красной Армии. М., 1983.
{23} Из истории гражданской войны и интервенции, 1917—1922 гг.: Сб. ст./ Отв. редактор академик И. И. Минц. М., 1974, с. 33.
{24} Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 30, с. 350.
{25} Офицеры, даже успешно окончившие полный курс Академии, но не переведенные в Генеральный штаб, к офицерам Генерального штаба не относились, и в частности не включались в издававшийся ежегодно «Список Генерального штаба».
{26} Ленин В. И. Полн. собр. соч., т. 40, с. 182-183.
{27} Приказ Всероссийскому Главному Штабу (по корпусу Генерального штаба) № 18 от 27 июня 1918 г. (ЦГАСА, ф. 11, оп. 1, д. 60, л. 23).
{28} Подробнее об этом см.: Городецкий Е. П. О записках Н. М. Потапова. — Воен.-ист. журнал, 1968, № 1.
{29} Список руководящего состава Красной Армии. — В кн.: Директивы командования фронтов. М., 1978, с. 529-595.
[158]