Кравцова Е. С. Влияние Первой мировой войны на налоговую сферу российского государства

Россия и Первая мировая война: экономические проблемы, общественные
настроения, международные отношения: сб. ст. / сост. С. М. Исхаков; отв. ред.
Ю. А. Петров; Ин-т рос. истории Рос. акад. наук; Науч. совет Рос. акад. наук по
истории социальных реформ, движений и революций. — М., 2014. С. 85-99.

Масштабы финансовых затрат стран-участниц Первой мировой войны были огромными. Ход военных действий, боеспособность армии, внутренняя стабильность воевавших государств напрямую зависели от финансовой ситуации. Необходимо было эффективное управление денежными средствами в сложнейших военных условиях, что означало, прежде всего, проведение соответствующих изменений в экономике и в налоговой сфере. Эта проблема для Российской империи была очень актуальна.

Проблема трансформации финансовой системы в целом и налогообложения в частности привлекала внимание современных зарубежных исследователей, в особенности американского историка Я. Коцониса, который подверг сравнительному анализу подоходное обложение в царской и советской России, основное внимание уделяя при этом различным точкам зрения, возникавшим при обсуждении законопроекта 1916 г. Автор подчеркивает, что «подоходный налог был единственным из всех налогов, который предстояло взимать не с коллективных налогоплательщиков или семей, не с собственности или товара, а с суммы личного дохода отдельного индивида; кроме того, ему предстояло стать единственным по-настоящему универсальным налогом, взимаемым со всех живущих в России, исключая императора и непосредственных августейших наследников»{1}.

Несмотря на значимость проблемы, имеется немного современных работ российских исследователей, посвященных вопросам налогообложения в России в годы Первой мировой войны. В 2001 г. бьиа издана книга юриста А. В. Толкушкина{2}, в которой автор обзорно рассматривает фискальные преобразования 1914-1917 гг. Он указывает, что в Первую мировую войну из бюджета выпали доходы от винно-водочной монополии (введение «сухого закона»), сократились таможенные и лесной доходы, поступления от железных дорог и др. Эти сокращения в 1914 г. по сравнению с 1913 г. составили 524 млн. руб. Первоначально правительство пошло по пути систематического повышения ставок действующих налогов и сборов (было осуществлено повышение ставок акцизов на сахар, табак, спички и другие предметы первой необходимости). В дальнейшем были введены такие новые чрезвычайные налоги, как военный налог, налог на прирост прибылей, подоходный налог. Толкушкин подчеркивает, что чрезвычайные налоги — это обязательные налоги и сборы с физических и юридических лиц в государственный бюджет, вводимые при наступлении каких-либо чрезвычайных обстоятельств (война, стихийное бедствие и т. п.). Широкое распространение чрезвычайные налоги получили в периоды I и II мировых войн в форме

[85]

налога на сверхприбыль и резкого повышения ставок прямых и косвенных налогов{3}. Многие налоги этой категории впоследствии стали функционировать в качестве обычных налогов» в том числе и подоходный налог с физических лиц, введенный в 1916 г. Специфике введения принципиально нового всеобщего налога в работе уделено мало внимания. Автор лишь отмечает, что «в апреле 1916 г. был принят Закон о подоходном налоге, взимание которого должно было начаться с 1917 г. В июне 1917 г. Временное правительство приняло постановление об увеличении ставок подоходного налога и о введении дополнительного временного налога на прирост прибылей за 1917 г. Взимание этих налогов должно было начаться с 1918 г.»{4}.

Изменения в налоговой сфере, связанные с именем министра финансов П. Л. Барка, рассмотрены в работе С. Г. Беляева{5}. В ней сделана попытка обобщить опыт исследований финансовых проблем России в годы Первой мировой войны при новых исторических, историографических и методологических подходах. Автором были изучены различные аспекты указанного направления исследования: государственный бюджет военного времени, фискальная система, различные кредитные операции, особенности покрытия военных расходов, проблемы развития экономики из-за ее недофинсированности и т. д. Рассмотрение указанных вопросов Беляев проводит через личность последнего царского министра финансов Барка. Автор отмечает, что это был ординарный государственный служащий и банкир, который занял должность министра финансов из-за противоборства различных группировок в правительстве и сумел в крайне сложном экономическом положении сохранить относительную стабильность государственного бюджета.

Поднимая целый ряд проблем, исследователь рассматривает и вопросы налогообложения в годы Первой мировой войны. Он указывает, что в этот период существовало фактически два бюджета: «мирный» и отдельный военный фонд, который формировался из дополнительных источников. Однако «мирный» бюджет имел большую нехватку средств ввиду отмены винной монополии, а также чрезвычайных обстоятельств военного времени. Беляев в этом видит положительный момент, так как Первая мировая война привела к «наиболее радикальной налоговой реформе за весь период существования Российской империи, тем более что проведена она была в течение трех лет»{6}. Тем не менее проведенные преобразования не ликвидировали основные пережитки фискальной системы в виде преобладания косвенного налогообложения над прямым. Главной заслугой налоговой реформы было введение всеобщего подоходного налога. Однако и здесь автор указывает, что введенный в 1916 г. подоходный налог не способствовал стабилизации фискальной системы из-за того, что его реальный сбор приходился на 1917 г. Кроме этого, в книге подчеркивается, что имущие слои населения России в большинстве случаев выступали противниками нового налога, так как он, в первую очередь, затрагивал их финансовые интересы.

Механизм взимания прямых налогов на примере крестьянского сословия рассмотрен в работе О. И. Марискина, посвященной сборам поволжских крестьян за 1861-1928 гг.{7} Рассматривая проблему формирования бюджета, автор указывает, что «не имея мощной финансовой основы в стране, правительство вынуждено было вести войну не на повышении налогов и не на внутреннем кредите, а исключительно на усилении внешней задолженности и за счет полного расстройства денежного обращения»{8}. Рассматривая проблемы фискальных преобразований в годы Первой мировой войны, Марискин особо выделяет отмену винной монополии как приведшую к финансовому кризису, подчеркивая, что эта реформа была поддержана на местах. Более того, еще до введения «сухого закона» некоторые сельские сходы выступали

[86]

с такой инициативой. Бюджетный дефицит правительство попыталось компенсировать повышением ставок существовавших прямых и косвенных налогов, а кроме того, вводились новые виды обложения, которые, однако, не перекрывали возникший бюджетный дефицит. Более того, автор подчеркивает, что доходы имущих слоев населения, даже при обозначенных повышениях налогов, не были затронуты обложением. Воплощение в жизнь прямого государственного подоходного налога автором рассмотрено на примере только крестьянского сословия Поволжья. Вызывает интерес мнение Марискина о том, что «новый податной закон, основанный на принципах соразмеренности налога и дохода, мог стать поворотным в истории модернизации России, но в условиях общей натурализации экономики ему была уготована лишь второстепенная роль»{9}.

Финансовому положению дел в Российской империи в годы Первой мировой войны и революции 1917 г. посвящена глава в обобщающем издании, которую написали Ю. А. Петров, М. К. Шацилло, В. Н. Захаров{10}. Здесь рассматриваются источники формирования чрезвычайного бюджета, на котором концентрировались военные издержки, выделены такие источники средств на ведение войны, как денежная эмиссия и правительственные займы (внутренние и внешние). Авторами подчеркивается, что налоговые поступления не играли существенной роли в финансировании войны, «главная их функция заключалась в поддержке бюджета “обыкновенного”, также значительно разросшегося за время войны»{11}, и это при том, что введение винной монополии значительно уменьшило поступления в казну (по подсчетам исследователей, она потеряла около 700 млн. руб.). Доходная часть казны значительно расширилась также за счет введения чрезвычайных доходов в «обыкновенный бюджет» (к этой статье доходов авторы отнесли доходы от железных дорог, таможенные пошлины и др.) и увеличения ранее существовавших налогов, причем в 1915 г. «налоговый пресс был увеличен до предела»{12}, когда ставки были повышены на 50-100% от окладов 1914 г. Структура российской податной системы несколько изменилась в связи с отменой винной монополии. Так, 45,5% от общего поступления В бюджет составляли косвенные налоги, на втором месте расположились прямые налоги (28,2%), третьим источником казны были пошлины (26,4%). Но эти преобразования не решали финансовых проблем государства, и в работе подчеркивается, что война «обнажила явные слабости российской податной системы, а именно недостаточную гибкость и крайнюю неуравнительность обложения, предельное напряжение одних налогов и явную неразвитость других»{13}. Российская держава нуждалась в коренной реформе фискальной системы. Именно такой основной реформой стало введение личного прогрессивно-подоходного налога.

Петров констатирует, что законопроект 1916 г. о введении подоходного налога в России не был первой наработкой Минфина, которую и воплотили в жизнь. Периодически идея введения данного налога возникала с появлением серьезных проблем в госбюджете начиная с 1862 г., но каждый раз она оставалась на бумаге. Анализируя контингент налогоплательщиков, автор подчеркивает, что большинство населения России от указанного налога было бы освобождено, поскольку уровень их дохода не достигал установленной границы обложения, а 95% ожидаемых плательщиков относились к разряду мелких с годовым доходом до 10 тыс. руб. Самый же главный минус данного налога сводился к тому, что «слишком поздно он был принят и потому не сыграл существенной роли в оздоровлении государственных финансов»{14}.

Фискальные преобразования Временного правительства исследователе оценены крайне скептически. Буржуазное правительство, пришедшее к власти после Февраля 1917 г., дистанцировавшись от налоговой политики царского режима и от-

[87]

казавшись or практики преобладания косвенного налогообложения, нового ничего не создало и с июля 1917 г., потратилось к проверенному фискальному механизму (разрабатываются новые законы о повышении станок прямых и косвенных налогов, об установлении государственных торговых монополий на массовые предметы потребления и др.), который также остался на бумаге.

В книге московских экономистов есть глава, посвященная фискальным преобразованиям в России в годы Первой мировой войны{15}. Данная работа построена на анализе законодательных актов по прямому (государственному и региональному) и косвенному обложению. Делается вывод, что налоговая политика российского государства в годы Первой мировой войны была не до конца продумана{16}. Систему мер, направленную на повышение окладов по прямым (как государственным, так и местным) и косвенным налогам нельзя назвать эффективной, поскольку она касалась в большей степени небогатых слоев населения, чья налогоспособность и без увеличенных ставок была крайне подорвана. Разработанный закон о введении подоходного налога имел свои изъяны, но был революционен для российской действительности того времени, особенно в отношении ущемления принципа «коммерческой тайны» (плательщики должны были заполнять декларации о доходах, которые подлежали проверке в специальных присутствиях, причем государственные, коммерческие и др. заведения должны были предоставлять запрашиваемые сведения по первому требованию присутствия).

Вызывает также интерес мнение автора о том, что нехватка средств в бюджете касалась не только государственных финансов, но и местных бюджетов всех уровней (земских, городских, мирских). Органы местного самоуправления, уже не рассчитывая на государственные субсидии, искали способы пополнения бюджета в увеличении окладов{17}.

Таким образом, рассматриваемая проблема в современной отечественной историографии затрагивалась, обнажая наиболее острые углы (отмена винной монополии и вследствие этого бюджетные сложности; экономическая и социальная необходимость введения подоходного налога в России и др.). Однако исследователи, как правило, опираются в основном на анализ принятых законов, упуская из виду реализацию законодательных инициатив на местах и отношение к данным изменениям в обществе. Именно этому посвящена данная статья.

Проблема взимания налогов в Российской империи и до вступления государства в Первую мировую войну стояла очень остро, а начало военных действий превратило ее в ультраважную, поскольку возникла острая необходимость в средствах (день участия России в Первой мировой войне обходился государству в 3 млн. руб.{18}). Активизировалась и оппозиция, выдвигавшая требования реформирования фискальной системы путем введения подоходного налога. Это подтолкнуло правительство к проведению целого ряда мер в фискальной сфере. Большая их часть сводилась к банальному увеличению налоговой шкалы (до 50% по существовавшим окладным сборам) и привлечению новых объектов обложения под существовавшие сборы.

Однако можно выделить и два новых налога, введенных в военное время, которые имели подоходный характер. Первый — военный — носил временный характер, а второй — подоходный являлся камнем преткновения в обществе с начала XIX в.

Фактически правительством были разработаны три направления реформировав ния налоговой системы. Первое включало в себя замену винной монополии рядом других фискальных монополий, которые смогли бы возместить материальный ущерб от прекратившей действовать питейной монополии. Второе содержало идею введения механических надбавок ко всем существующим налогам и пошлинам с таким рас-

[88]

четом, чтобы от них могла получиться сумма в 500-600 млн. руб. И наконец, самое главное, по мнению известного российского экономиста начала XX в. М. Соболева, — это «коренные преобразования всей финансовой системы с введением новых, отсутствующих доселе звеньев обложения: именно подоходного, поимущественного налогов, налога на прирост ценностей с усилением обложения наследств»{19}.

Развивая далее идею наметившихся изменений, Соболев считал, что они не все удачны. Так, по его подсчетам, в случае введения новых монополий (табачной, сахарной, нефтяной, спичечной) можно было бы рассчитывать на 30-50 млн. руб. от каждой в лучшем случае, т.е. в размере 200 млн. руб. Принятие надбавок к уже существующим реальным налогам, распространенным в России, было бы очень нежелательно, поскольку они могли бы нарушить равномерность обложения. К тому же опыт повышения окладов на 1915 г. показал его неэффективность. Однако даже в условиях острой нехватки средств правительство не решилось на переход к подоходному обложению, а пришло к принятию усеченного и малодоходного военного налога и еще одной механической прибавке к окладам, к которым были прибавлены новые объекты: кинематограф, театры, цирки и т. д.

Соболев отмечал, что введение новых налогов подоходного характера решало бы не только финансовые, но и социальные проблемы, поскольку об этом мечтали уже все слои населения. Экономист подчеркивает, что реальные налоги были доходны только на первой стадии развития капиталистического хозяйства. Эти налоги ничем социально не подкреплены и не затрагивают многочисленные категории доходов и имуществ. Они очень неподвижны и потому не в состоянии следовать за быстро-меняющимися хозяйственными отношениями, в них отсутствует гибкость, которая столь важна в строении финансов. «Новые налоги — подоходный и поимущественный — как раз имеют ту эластичность, благодаря которой они могут приспособиться ко всем изменениям экономической жизни»{20}. Руководящую роль в деле сбора новых налогов могли играть казенные палаты и податные инспекторы, прекрасно зарекомендовавшие себя в фискальном деле.

В общем это понимали и в министерстве, и в правительстве. В Минфине отмечали, что основной задачей ведомства являлось внесение в налоговую систему таких изменений, которые будут основаны на началах уравнительности и равномерности в распределении фискальной нагрузки между подданными, позволяя «найти без допущения налогового бремени прочное и устойчивое питание обыкновенных доходов бюджета, вызванного отказом от питейного дохода»{21}. Такой подход будет возможен только в случае установления новых налогов, которые, «обеспечив усиление доходных поступлений казны, частью в то же время будучи возлагаемы преимущественно на более состоятельных плательщиков, могли бы содействовать достаточно большей равномерности в распределении налоговых тягостей»{22}. В качестве такой меры предлагалось ввести подоходный налог, к которому зачислялись бы и государственный квартирный налог, и налог на личные промысловые занятия, а примерный финансовый результат мог бы составлять 70-75 млн. руб.

При обсуждении проекта налога большие споры вызвал вопрос о системе обложения, поскольку в финансовой практике использовались два подхода: прусская система обложения дохода целиком и английская (в экономической науке часто называется «шедулярная система») — форма обложения доходов по одним источникам. Анализируя эти подходы и возможности их применения в России, экономист П. Гензель (сторонник шедулярной системы) отмечал в качестве плюсов: 1) налоги настигают доход у источника; 2) дифференцируются ставки на фундированные и не фунди-

[89]

рованные доходы; 3) установленные общинные надбавки к частям государственного подоходного налога падают на недвижимость или предприятия, собственники которых не живут в данной общине; 4) облегчает функции фискальных органов, от которых не требуются «инквизиционные» приемы при проведении деклараций, которыми пугают французские и английские финансисты и законники. Но при этом отмечался и ряд недостатков: «Обложение по необходимости для оставления пропорциональности; большее отягощение менее состоятельных плательщиков; препятствие в увеличении ставок обложения; облегчение переложения и амортизации налога»{23}.

Были приверженцы и прусской системы обложения. Так, специалист в области экономики В. Твердохлебов доказывал, что для России более выгодна именно она, так как взимаемый прогрессивный налог у источника обложения не предоставляет значительных выгод в такой стране, как Россия{24}. Ставки налога должны устанавливаться в зависимости от общественно-политических и экономических условий внутри страны. Обладатель состояния в России стоит в социально-экономическом отношении неизменно выше, чем обладатель такого же состояния в Англии.

Идея введения налога была встречена и в обществе, и специалистами положительно. Как писал экономист А. Соколов, «подоходный налог должен быть введен как постоянный член податной системы. На него следует смотреть как на первый шаг на пути реформирования наших государственных финансов»{25}. Развивая эту идею, он призывал ввести поимущественный налог, налог на денежный капитал, вследствие чего будут соблюдены принципы подоходного, поимущественного и реального обложения.

И наконец, 6 апреля 1916 г. царем был утвержден закон о подоходном налоге. «Введением подоходного налога царское правительство признало то, что отрицало многократно: война не препятствует финансовым … реформам. Наоборот, в период национального подъема преодолевается рутина и преодолевается сопротивление консервативной части общества…»{26}.

Но сразу подчеркнем, что в России эта реформа была принята слишком поздно, хотя в отчете Минфина за 1915 г. отмечали, что, повышая уже существующие налоги, министерство признавало «справедливым и необходимым возложить новое, вызванное военными обстоятельствами, податное бремя по возможности на все платежеспособное население»{27}.

Депутат IV Государственной думы Б. И. Имшеницкий иронизировал, что представленный законопроект был показан во всем «своем жалком ощипанном одеянии». «Обрадованные новшеством, никто из депутатов и не подметил ее (налоговой реформы. — Е. К.) ничтожества: с левой стороны законопроект приветствовали с глубоким поклоном как спасительницу нашего бюджета, а с другой стороны — отстраняясь, как от чумы, и всячески поносили». Имшеницкий подчеркивал, что разгоревшиеся дебаты носили излишне преувеличенный характер. Так, докладчик Постников, «смакуя его, как хорошее вино, поведал присутствующим членам Государственной думы, что законопроект уже 8 лет кис в подвалах думских комиссий и извлекли его оттуда лишь исключительно по бюджетным соображениям», а депутат Кринский заявил, что в эту налоговую реформу «внесено все лучшее, что дала финансовая наука и опыт государств, где он (налог. — Е. К.) уже действует многие годы». Такая шумиха, по мнению критика, была совершенно не оправдана, поскольку этот куцый законопроект не мог избавить Россию от финансового краха. «Для спасения России нужно было 12 млрд руб. в год, а весь законопроект по заявлениям Министерства финансов мог дать всего 50-60 млн руб. и в лучшем случае 70 млн руб.»{28}.

Верхушка общества, которая на протяжении целого века не считала введение этого налога для себя актуальным, тоже не скупилась на дифирамбы по поводу него. Министр финансов Барк в докладе Николаю II в октябре 1916 г. указывал, что об-

[90]

щеподоходный налог, положенный в основу фискальной системы большинства государств, «составляет одно из знаменательных событий царствования… в области устроения российского государственного хозяйства с прочной и надежной основой дальнейшего преобразования нашего податного дела»{29}.

Однако к тому времени среди крупной русской буржуазии имелась уже и совершенно иная точка зрения на эффективность финансовой системы страны. Известный банкир А. И. Путилов в июне 1915 г. говорил французскому послу М. Палеологу: «Дни царской власти сочтены, и революция неизбежна», но она будет гибельна потому, что «от буржуазной революции мы тотчас перейдем к революции рабочей, а немного спустя — к революции крестьянской»{30}. В этой последовательной смене революционных событий буржуазия не отводила достойного места подоходному налогу.

Итак, несколько слов о самом законе. Предметом обложения этим налогом служил доход в течение года, предшествующего окладному, в какой бы форме он ни получался и из всякого рода источников. Минимальная ставка подоходного налога вначале взималась с дохода в 850 руб. в год. Налогообложение было дифференцированным и прогрессивным. В 1916 г. его потолок был установлен в 12,5%{31}. Взимание налога должно было начаться с 1917 г., считая доходы налогоплательщиков за 1916 г., однако текущие доходы имущих классов фактически не были затронуты налоговыми изъятиями. Основанием для определения получаемого дохода служило заявление, подаваемое плательщиком до 1 марта ежегодно.

В заявлениях о доходах, заполняемых налогоплательщиками, содержался перечень источников, подлежащих обложению. Среди них были доходы: от денежных капиталов, недвижимой собственности, всякого рода торговых, промышленных и иных приносящих выгоду предприятий, вознаграждений за службу (государственную, частную, общественную), содержание, квартирное и иное довольствие, пенсии и пособия, профессиональных, личных, промысловых и иных занятий, не связанных с ведением за свой счет сельского хозяйства или содержанием торговых или промышленных предприятий, а также от всякого рода других источников. Из указанных доходов устанавливались вычеты по платежам по долгам, обязательным повременным уплатам, обязательным для плательщика взносам (например, в больничные, похоронные кассы), пожертвованиям, добровольно производимым взносам по страхованию капиталов и доходов, окладам налогов, сборов, податей{32}. В оклад подоходного налога подлежали зачету оклады основного промыслового налога на личные промысловые занятия и государственного квартирного налога.

От введенного сбора ожидались поступления в государственный бюджет в размере 130 млн. руб.{33}, но это оказалась сильно преувеличенная сумма. Налог должна была платить большая часть общества. Как отмечалось в «Земледельческой газете», «…облагаются все виды дохода, следовательно и доходы от земли. Ввиду того, что обложение начинается с чистого дохода в 850 руб., оно затронет не только крупных землевладельцев, но и многочисленных крестьян и других мелких и средних землевладельцев»{34}. В поэтапном руководстве к действиям налогоплательщиков в преамбуле, подготовленной юристом А. А. Лисянским, говорилось: «Если государство может существовать и развиваться только путем требования материальных жертв от граждан, то интересы государства и соображения справедливости требуют, чтобы эти жертвы приносились всеми, для которых они не несут разорения, и чтобы по возможности были обложены все сообразно их достатку и платежеспособности»{35}.

Для облегчения подготовки декларации издавались специальные пошаговые инструкции. Безусловно, составление деклараций было делом довольно сложным

[91]

и сразу грамотно заполнить этот документ для налогоплательщика могло оказаться делом не простым, ведь большую часть плательщиков составляли полуграмотные крестьяне. Декларации должны были подавиться в участковые присутствия и проверяться путем получения сведений от учреждений, должностных лиц и лично от председателя присутствия, т. е. податного инспектора.

Например, в городское Рыльское (Курской губ.) по подоходному налогу присутствие о сумме получаемого работниками предприятий и учреждений сообщали и городская торговая школа, и Теткинская торгово-телеграфная контора, и Теткинская мельница М. И. Терентьева и т. д.{36}

Кроме того, Департамент общих дел Минфина возложил в ноябре 1916 г. на правительственные учреждения обязанности ежегодно к 7 января составлять списки лиц. получающих от них жалование, пенсии и всякого рода вознаграждения, а кроме того, «доставлять председателю местного участкового присутствия сведения, сообщенные им квартирохозяевами по каждому домовладению отдельно». При этом Минфин признал, что в первый год введения налога можно не требовать от работодателя сведений о рабочих, чья заработная плата ниже 500 руб., но это распоряжение должно касаться только рабочих, занятых физическим трудом, ио не распространяется на другие категории лиц (чиновников, управляющих имениями и конторами, для которых подача сведений обязательна){37}. В случае, если полученные данные поставлены под сомнение комиссией, то об этом должно быть сообщено плательщику в течение 4 месяцев, который, в свою очередь, в течение 2 недель должен доказать заявленную сумму. А для того, чтобы не было таких неурядиц, податной инспектор должен сам располагать достаточным материалом о доходах плательщика.

Групп плательщиков налога было достаточно много, причем включены в них были и мужчины, и женщины: землевладельцы, владельцы недвижимых имушеств в городах и уездах, арендаторы земли и недвижимости, владельцы торгово-промышленных предприятий, лица, имеющие личные промысловые занятия, занимающиеся личным трудом и состоящие на различных видах службы, состоятельные крестьяне, имеющие доход от денежного капитала, пенсионеры, железнодорожные служащие, различные общества, товарищества и др., церкви и монастыри, разработчики дерева в чужих лесах. Однако император и его наследник от уплаты налога освобождались.

К взиманию налога финансовые органы относились очень строго. В случае, если плательщик не подал вовремя заявление о доходах, ему высылалось напоминание, где предлагалось предоставить такое в «участковое присутствие в течение 2 недель со дня получения настоящего напоминания или в течение этого срока сделать заявление устно». Вместе с тем он предупреждался, что за неподачу заявления в установленный срок подлежит взысканию в размере до 200 руб., если же не будет подано заявление в указанный двухнедельный срок по получении напоминания, то на него будет наложено еще особое взыскание до 300 руб.{38}

Введение нового налога привело к появлению массы вопросов в представительствах финансового ведомства на местах. Так, управляющий Пензенской казенной палатой в письме к директору Департамента окладными сборами Минфина осенью 1916 г. отмечал, что на проведенном съезде податных инспекторов Пензенской губ. об исчислении облагаемого государственным подоходным налогом дохода от сельского хозяйства было высказано несколько точек зрения по данному вопросу: 1) обложение доходов от сельского хозяйства следует распространять на весь урожай хлебов и трав в предшествующем окладному году; 2) обложению подлежит стоимость продуктов, потребленных владельцем имения, его семьей и домочадцами, и продуктов, проданных в течение окладного года, а стоимость не проданного хлеба урожая

[92]

того же года при определении дохода от сельского хозяйства приниматься во внимание не должна{39}.

Департамент окладных сборов циркулярно разъяснял также вопрос, пришедший из Черниговской казенной палаты: «Что делать, когда владельцы торгово-промышленных предприятий с целью уклонения от обложения подоходным налогом будут выбирать промысловые свидетельства каждый год на имя различных членов семьи?». В ответе было указано, что имеющиеся правила отвечали требованиям реального промыслового налога, «приуроченного к обложению самого предприятия независимо от личности действительного его владельца». Такой подход противоречил принципу подоходного обложения, поскольку он являлся налогом личным и имел «предметом обложения совокупность дохода от различного рода источников, получаемых владельцем». Поэтому «при подоходном обложении весьма важно установить действительного, а не фиктивного владельца предприятия. И только в тех случаях, когда выборка промыслового свидетельства тем или иным лицом вызывает сомнения в действительной принадлежности ему данного предприятия, присутствия по подоходному налогу не только вправе, но и обязаны принять все меры к выяснению действительного владельца предприятия»{40}. С введением подоходного налога для податных инспекторов началась кропотливая работа по сбору материалов, которые бы служили основанием для обложения налогом. В январе 1917 г. все инспекторы сообщали в Казенную палату свои соображения об источниках дохода, дающих в год не менее 850 руб. Этим источником называлась земельная собственность.

Интересны факты, обнародованные фискальными агентами Курской губ., так как они касались не только прибыли, но по ним можно судить и о плодородности почвы, условиях ее эксплуатации, преобладании в урожае той или иной сельскохозяйственной культуры. Нужно отметить, что податные инспекторы Новооскольского, Рыльского, Белгородского уездов очень подробно остановились на этой проблеме, указав и плодородность почвы по частям уезда, и величину арендной платы в случае сдачи земли внаем. Новооскольский инспектор отмечал, что количество десятин различно «в зависимости от принадлежности ее к категории владельческой или надельной, от условий эксплуатации, а также от характера угодий»{41}.

На основании этих данных в Курской казенной палате была произведена разбивка уездов на три района по получаемому с земли доходу, величина которого менее 850 руб. В первой группе для получения дохода в размере более 850 руб. в год необходимо было иметь в собственности земли более 35 дес., во второй — более 30 дес., а в третьей — более 20. К первому району относились уезды Фатежский, Курский, Обоянский, Льговский, северные части Путивльского и Рыльского; ко второму — уезды Щигровский, Тимский, Старооскольский, Новооскольский, Корочанский, Белгородский; к третьему — уезды Граиворонский, Суджанский и южные части Путивльского и Рыльского уездов.

На 1917 г. в государственный бюджет было запланировано поступление 566,1 млн. руб. прямых налогов — более, чем в 1916 г., на 206,4 млн. руб. Это увеличение, по мнению министра финансов Барка, произошло за счет введения подоходного налога{42}, что, на мой взгляд, было сильно преувеличенным заявлением, поскольку результаты сбора 1916 г. показали несостоятельность этого нового налога в условиях устаревшей налоговой системы.

Анализируя проблемы налогопоступления за 1916 г., в Департаменте государственного казначейства отмечали, что проводимые финансовым ведомством мероприятия по реформированию фискальной системы «должны представлять собой творческую работу экономического характера». Далее указывалось, что меры, на

[93]

правленные лишь на увеличение ставок налогов, возможны при условии наличия такого «умеренно-прогрессивного подоходного налога, представляющего из себя наилучшую форму прямого обложения». Эта политика может привести не только к решению экономических проблем, но и к нормализации социальных противоречий, поскольку при этом прямые налоги падают на сильную платежную группу населения. Также департаментом отмечалось, что популярное механическое повышение косвенных налогов не должно касаться предметов первой необходимости, так как названные налоги, «взимаемые далеко не в соответствии с налогоспособностями плательщиков», ложатся «тяжелым бременем не на доходность сильных плательщиков, а на расходы малоимущего населения, на которых бедствия войны и без того отражаются наиболее интенсивно»{43}.

Необходимость дальнейшего реформирования, фискальной системы видели не только сторонники ультрарадикальных течений, но и представители центристских и правых партий. Так, кадет А. И. Шингарев отмечал, что во время Первой мировой войны «конкурируют богатые государства с огромными капиталами, с могучими средствами обложения — Англия, Франция, Германия; наша же страна бедная и убогая, со слабой промышленностью, с чрезвычайно слаборазвитой налоговой системой, с огромными материальными ресурсами, поэтому покрытие военных расходов для нее много труднее, чем какой-либо другой стране», тем более что в результате введения сухого закона Россия лишилось около 800 млн. руб. в год. Шингарев отмечал, что все проводимые правительством мероприятия (повышение налогов на капитал, промыслы, косвенные налоги, увеличение провозной платы, пассажирских тарифов и т.д.) большого увеличения поступлений не принесли. В общем один из лидеров партии кадетов не имел надежды на поступления от подоходного налога, поскольку это налог будущего, «для покрытия роста обыкновенного бюджета». При этом Шингарев отмечал: «Колоссальные расходы растут, а государственная казна пустеет. Налоги плохо платят»{44}.

Слева также раздавались лозунги, призывавшие к реформированию системы налогообложения. Так, большевик Д. Боголепов (в дальнейшем — директор канцелярии Комиссариата финансов), критикуя буржуазию, рвущуюся к власти, указывал, что провозглашая патриотические лозунги и получая огромные доходы от войны, она «налогов платить не желает». Кроме того, по мнению автора, увеличение в 1,5 раза прямых налогов не являлось спасением для финансов, ибо «они у нас приносят вообще так мало и организованы так несовершенно, что серьезного значения такой налоговой “реформе” придавать нельзя»{45}.

После Февраля 1917 г. процесс налогообложения еще более осложнился. Управляющий Таврической казенной палатой доносил в департамент, что из отчетов подведомственных ему податных инспекторов видно, что среди крестьян распространяются слухи об отмене всех существующих налогов, в том числе и государственного подоходного. «Все мероприятия в этом направлении, предпринятые податными инспекторами на местах в виде проезда по участку в целях личного воздействия на население, а также в виде распространения плакатов о необходимости уплачивать налоги и подавать заявления по подоходному налогу не привели к окончательным положительным результатам»{46}.

Схожие ситуации были по всей стране. В мае 1917 г. в курские присутствия по подоходному налогу было подано от плательщиков 87% заявлений. К примеру, по трем участкам Курска их было получено 4950, а ожидалось 6750, т.е. подали заявления 73%. По другим участкам показатели были выше, а по таким уездам, как Льговский, Суджанский, Щигровский, процентный показатель был выше 100%, так как

[94]

количество поданных данных было выше, чем ожидалось, на 110, 32 и 73 заявления соответственно. Больше всего, кроме Курска с уездом (7,9 тыс. налогообязанных), плательщиков подоходного налога планировалось в Белгороде с уездом — 2,4 тыс., Рыльском уезде — 1,06, Суджанском — 1,04, Путивльском — 782, а меньше всего в Щигровском — 551, Новооскольском — 530, Тимском — 423. Общее их число на 1917 г. по Курской губ., имевшей трехмиллионное население, составляло всего 17 424 человека{47}, а количество поданных заявлений — 15 251, те. у 2 тыс, человек доходы были ниже установленных, и в списки они оказались внесены по ошибке и от уплаты налога были освобождены.

Величина оклада по подоходному налогу на Курскую губ. равнялась чуть более 5 млн. руб., из них 26% приходилось на г. Курск, в Белгородском уезде должны были собрать 1,5 млн. руб., Рыльский и Старооскольский уезды должны были дать 378,5 тыс. руб. и 310,6 тыс. руб. соответственно. Менее всего были обложены три уезда губернии, так что общая сумма налога Тймского (82 тыс. руб.), Щигровского (62 тыс. руб.) и Грайворонского (55 тыс. руб.) равнялась окладу Дмитриевского, Чтобы хоть как-то увеличить поступление налога, Временное правительство разрешило сберегательным кассам списывать соответствующие суммы подоходного и единовременного налога с лицевых счетов вкладчиков, хотя это касалось только тех, чьи доходы превышали 10 тыс. руб.

Из предполагаемой суммы налога для Курской губ. на 1917 г. на 1 ноября 1917 г. поступило только 36%, или 1,8 млн. руб.: в Новооскольском из 139 тыс. руб. поступило 69%; в Старооскольском — 67,5%; в Льговском из 261,5 тыс. руб. — 34%; 11,5% суммы из предполагаемых 162,5 тыс. руб. внесли в Корочанском уезде, а в Суджанском — менее 10% из 237,5 тыс. руб.{48}

Остальные деньги составляли недоимку, т.е. можно говорить о фактическом провале налогообложении по данному сбору В 1917 г., что объяснялось политической нестабильностью, трудностями военного времени и новизной налога, хотя большая часть населения — крестьянство поддерживала данный налог, К примеру, на собрании граждан Иванинской волости Льговского уезда было принято решение об оказании поддержки правительству и всем его действиям. Наряду с положениями о безвозмездной передаче земли народу при полной свободе и равноправии всех граждан было внесено предложение перенести главную тяжесть налогов на имущество{49}.

В столичных губерниях также возникали сложности с уплатой налога, причем сокращалось число плательщиков{50}, да и те, которые остались, зачастую подавали прошения о снятии с них налога ввиду их финансовой несостоятельности. К примеру, в Московское по подоходному налогу присутствие поступило такое заявление от купца И. В. Архарова, в котором он сообщал: «Прибыль валовая от моего торгового дела была примерно 6000 руб. в 1917 г., и она далеко не покрывала моих расходов»{51}.

В обществе активно призывали к переменам. Большевики требовали введения четырех налогов (прогрессивно-подоходного, поимущественного, наследственного и налога на чрезвычайный прирост имущества), а также отмены всех косвенных налогов, кроме налога на предметы роскоши{52}. Все это подтолкнуло Временное правительство к преобразованиям фискальной системы. Была повышена ставка обложения с 12,5% до 30,5%, а для владельцев предприятий этот сбор вместе с военным налогом на прибыль составлял 90%{53}.

Постановление Временного правительства от 12 июня 1917 г. вносило изменения в закон о подоходном налоге и о налоге на прирост прибылей и устанавливало на 1917 г. единовременный налог с дохода. Из обложения исключались доходы, не превышавшие 1 тыс. руб. Минимальная ставка в 1% устанавливалась для облагаемых до-

[95]

ходов, не превышавший 1 тыс. руб,, а доход свыше 400 тыс. руб, облагался в размере 120 тыс. руб., с добавлением к этой сумме по 3050 руб. на каждые полные 10 тыс. руб, сверх 400 тыс. руб.

Впервые в отечественной истории правительство приоритетным сделало обложение наиболее обеспеченной часта населения. Повышение было сделано для всех разрядов: для первых 14 — в 1,5 раза по сравнению с первоначальными ставками, а для последующих разрядов — до 2,5 раз{54}. По первоначальному закону отношение наименьшего процентного отчисления к наибольшему составляло 1:17 и стало — 1:27. Таким образом, прогрессия была заменена главным образом за счет больших доходов и приобрела за счет этого более стройный вид{55}.

Ввиду сложностей в финансовой сфере налогоплательщикам вменялось обязательство внести в казначейство половину суммы не позднее 1 августа, не дожидаясь рассылки окладных листов. Для этого каждый должен был сам вычислить сумму причитающегося с него налога на основании показаний, сделанных им в декларации. Кроме этого, только на 1917 г. устанавливался единовременный налог, исчислявшийся в том же размере, что и подоходный, т. е. к платежу привлекались частные лица, общества, компании, товарищества, артели, если их обложенный подоходным налогом годовой доход превышал 10 тыс. руб. Если сумма единовременного налога вместе с суммами государственных (поземельного, с городского недвижимого имущества, промыслового, подоходного налога, на прирост прибылей) и местных (земские, городские, волостные) налогов превышала 90% от дохода, исчисленного для обложения подоходным налогом за 1917 г., то сумма единовременного налога уменьшалась с таким расчетом, чтобы совокупное обложение налогами доходов пл ательщика всеми этими налогами не превышало 90% его дохода. Контроль за этим возлагался на уездные присутствия по подоходному налогу.

«Если принимать во внимание наличие единовременного налога, то вывод о тяжелом обложении недоходным налогом первых разрядов доходов отпадает. Обложение налогом средних и высоких доходов было настолько высоким, что по сравнению с ним обложение низких доходов представляется терпимым», — указывал современник, анализируя мероприятия Временного правительства в области налогообложения{56}.

Кроме этого, были внесены изменения в закон от 13 мая 1916 г. по поводу налога на прирост прибылей. Для подотчетных предприятий прибавка, на основании которой исчисляется прирост, была установлена законом 13 мая 1916 г. в размере более 8% по отношению к основному капиталу. Новая норма была снижена до 6%. Ставки налога выросли значительно: вместо прежних 20% с прироста при доходе свыше 8% и 40% при приросте выше 20% были назначены: прирост свыше 6% — налог в 40%, а выше 20% — налог в 80%. В сентябре 1917 г. устанавливался налог с учреждений и частных лиц, получающих доход от 600 до 1000 руб. в год{57}.

«Ставки подоходного налога, объявленные в июне месяце 1917 г. Временным революционным правительством, безусловно, лягут более справедливо на население, дадут и большие суммы поступления. Конечно, это нужно было сделать раньше, но без увеличения давления на производительные силы страны». Из дореволюционной налоговой системы не осталось ничего, что, как писал Б. Имшеницкий, «заслуживало бы внимания и подражания, наоборот, от нее нужно бежать как от чумы, ибо, как доказано, она не укрепляет, а разрушает внутреннюю организацию страны»{58}.

Буржуазия, безусловно, не хотела увеличения налогового бремени даже в условиях военного времени и приближающейся революции и тем самым сужала возможности финансового маневрирования правительства. В проекте докладной записки

[96]

Комитета представителей акционерных коммерческих банков министру финансов Шингареву от 27 июня 1917 г. отмечалось: «Новые налоги падают как на всех граждан, так и на торгово-промышленные предприятия, причем уплата их грозит серьезным расстройством и даже гибелью многих предприятий, а равно тяжелым ударом экономическому достатку средних и имущих классов… Налоговые источники при нынешнем расстройстве административного аппарата на местах вряд ли дадут казне в скором времени неотложно ей нужные большие средства…».

Принятые ставки налогов сохранились до 1918 г. для всех территорий, включая и «местности, освобожденные от неприятеля, и местности, из которых были временно эвакуированы податные органы»{59}. Советская власть, также остро нуждавшаяся в средствах, ужесточала средства борьбы с недобросовестными плательщиками. Например, в циркуляре комиссара финансов С. К. Мержвинского отмечалось: «Лица, не внесшие подоходный налог полностью к 20 декабря 1917 г. подлежат, кроме мер, указанных в законе, денежным взысканиям вплоть до конфискации всего Имущества. Лица, умышленно задерживающие уплату налога, подлежат тюремному заключению до 5 лет»{60}.

Советские финансовые ведомства полагали правильным сосредоточить особое внимание на косвенных налогах. В справке, подготовленной финансовым комитетом, указывалось, что «прямое обложение не может удовлетворять потребности государства в средствах вследствие сокращения, с увеличением процесса национализации предприятий, объектов прямого обложения»{61}. В июне 1918 г. на заседании комиссии финансовых съездов представителями Департамента окладных сборов (существовал До 1919 г.) было доложено, что «в сфере подоходного обложения ввиду острой необходимости в кратчайший срок так или иначе пополнить кассы Государственного казначейства в текущем году спешно пересматриваются законы о подоходном и единовременном налогах и о налоге с прибылей в целях большего сообразования их с принципами советской власти, оставляя пока в стороне заботу коренного их переустройства, равно как и разработки поимущественного налога до более благоприятного времени»{62}, а в положении о налоге на прирост прибылей предприятий и увеличения вознаграждения частных промысловых занятий, а также и о налоге на военную прибыль проектируется увеличить максимальный размер обложен ия дохода до 95% всего дохода в отношении предприятий и 50% в отношении вознаграждения частных лиц{63}.

Несмотря на принятые меры, сбор налога проходил с такими же трудностями и еще большими недоимками. Например, по Курской губ. на 1 ноября 1918 г. со всех налогоплательщиков было собрано всего лишь 581 тыс. руб., или 11%, при том, что сумма налога по губернии была увеличена на 140 тыс. руб. и стала составлять 5,2 млн. руб. Это еще раз показывает неудачность налогообложения. Интересно отметить, что сумма налога с Белгородского уезда была выше, чем с Курского, — 1 458 568 руб. против 1431 882 руб.{64}

Налогоплательщики по-прежнему могли подавать жалобы о размере обложения в губернское по подоходному налогу присутствие, ио при рассмотрении они очень редко удовлетворялись, причем для этого было необходимо предъявить неопровержимые доказательства. Например, в 1918 г. такая жалоба на завышенный оклад поступила от купца I гильдии Ю. З. Виленчика, который просил снизить определенный присутствием облагаемый доход в 53 726 руб. до реального, получаемого в 1916 г. в размере 28 790 руб., и подтверждает это торговыми книгами. Кроме того, на протяжении года он платил различные взносы, например, во Временный комитет по оказанию помощи еврейским семьям запасных по Курской губ., в Общество пособия

[97]

бедным евреям и в Курскую еврейскую молельню, что было доказано квитанциями. Члены присутствия при участии эксперта рассмотрели жалобу и стали на сторону Виленчика{65}. Подоходный налог продолжал взиматься и далее.

Таким образом, в России во время Первой мировой войны был налицо обширный финансовый кризис, вызванный отменой казенной продажи крепкого вина («сухой закон»), огромными военными расходами, снижением выплат по всем видам налогов. Эти причины послужили толчком для начала радикальных преобразований в фискальной системе, которые тем не менее являлись запоздалыми. Главным из этих начинаний являлось учреждение подоходного налога, о введение которого ратовала большая часть политических партий России. Подготовительная работа по реализации закона на практике, начатая в апреле 1916 г. и в 1917 г. была еще не завершена. Закон о введении подоходного налога при всех его сильных и слабых сторонах имел один огромный недостаток — слишком поздно он был принят и потому не успел сыграть существенной роли в оздоровлении государственных финансов. Средства, поступление которых было запланировано, так и не были собраны, поскольку их внесение намечались на середину 1917 г. Но к тому времени в России уже было новое правительство, призванное к власти Февральской революцией. Временное правительство предпринимало попытки стабилизации финансового положения страны, разрабатывая новые налоговые законопроекты, но они закончились провалом, и самым деятельным способом пополнения бюджета стала безудержная денежная эмиссия. Неспособность Временного правительства стабилизировать ситуацию в стране, в том числе в фискальной сфере, привела к налоговой анархии (народ просто перестал платить налоги) и к окончательному ослаблению авторитета государственной власти. что дало возможность леворадикальным партиям прийти к власти в октябре 1917 г. и объединить «низы» общества лозунгом «экспроприации экспроприаторов».

Примечания:

{1} Коцокис Я. Подданный и гражданин: налогообложение в Российской империи и Советской России и его подтекст // Россия и Первая мировая война: материалы междунар. науч, коллоквиума. СПб., 1999. С. 472.

{2} См.: Толкушкин А. В. История налогов в России. М., 2001.

{3} См.: Там же. С. 188-194, 249-253.

{4} Там же. С. 192.

{5} Беляев С. Г. П. Л. Барк и финансовая политика России, 1914-1917 гг. СПб., 2002.

{6} Там же. С. 196.

{7} Марискин О. И. Государево тягло: налогообложение крестьянства России во второй половине XIX — первой трети XX в.: (по материалам Среднего Поволжья). Саранск, 2004.

{8} Там же. С. 95.

{9} Там же. С. 99.

{10} Захаров В. Н., Петров Ю. А., Шацилло М. К. История налогов в России, IХ — начало XX века. М., 2006.

{11} Там же. С. 264.

{12} Там же. С. 266.

{13} Там же. С. 269.

{14} Там же. С. 278.

{15} Истории налоговой политики России, конец XIX, XX и начало XXI столетия. М., 2008.

{16} См.: Там же. С. 84-96.

{17} См.: Там же. С. 96-103.

{18} Совет Министров Российской империи в годы первой мировой войны. Бумаги А. Н. Яхонтова: (записи заседаний и переписка). СПб., 1999. С. 41.

{19} Соболев М. Н. Перестройка финансовой системы России в связи с введением подоходного налога и поимущественных налогов// Вопросы финансовой реформы в России. М., 1915. Т. 1, вып. 1. С. 2.

{20} Там же. С. 6.

{21} К вопросу о преобразовании действующей налоговой системы. Проект. СПб., 1915. С. 2.

[98]

{22} Там же. С. 3.

{23} Гензель Л., Соколов А. Финансовая реформа в России. М., 1916. Вып. I. С. 5.

{24} Твердохлебов В. О реформе прямых налогов в России // Вопросы финансовой реформы в России. М., 1916. Т. 1, вып. 2. С. 53.

{25} Соколов А. Подоходный налог // Там же. С. 18.26 Буланже М. Из истории подоходного налога и налога на прибыль // Налоговый вестник. 1998. № 6. С. 147.

{27} Российский государственный исторический архив (РГИА). Ф. 560. Оп. 38. Д. 193. Л. 73об.

{28} См.: Имшеницкий Б. Несостоятельность дореволюционной налоговой системы. Одна из причин угнетенного состояния трудящихся классов. Киев, 1917. С. 23-24.

{29} РГИА. Ф. 560. Оп. 38. Д. 193. Л. 119об.

{30} Палеолог М. Царская Россия во время мировой войны. М., 1991. С. 177-178.

{31} Левин С.М. Важнейшие законы, указы и распоряжения военного времени. Пг., 1916. Т. 2. С. 114.

{32} Государственный архив Курской области (ГАКО). Ф. 144. Оп. 1. Д. 118. Л. 23об.

{33} РГИА. Ф. 560. Оп. 38. Д. 193. Л. 119об.

{34} Гедда Д. Подоходный налог с сельскохозяйственных предприятий // Земледельческая газета. 1917. 14 февр.

{35} Лисянский А. А. Что должен знать каждый плательщик подоходного налога: Закон 6 апр. 1916 г. о гос. подоходном налоге. Одесса, 1917. С. 4.

{36} ГАКО. Ф. 144. Оп. 1. Д. 181. Л. 1-20.

{37} Центральный исторический архив г. Москвы (ЦИАМ). Ф. 51. Оп. 20. Д. 35. Л. 2.

{38} ГАКО. Ф. 144. Оп. 1.Д. 118. Л.20.

{39} ЦИАМ. Ф. 51. Оп. 20. Д. 35. Л. 30-32.

{40} Там же. Оп. 6. Д. 148. Л. 35.

{41} ГАКО. Ф. 184. Оп. 1. Д. 13325. Л. 2-22.

{42} РГИА. Ф. 560. Оп. 38. Д. 193. Л. 114.

{43} См.: Там же. Ф. 565. Оп. 9. Д. 34310. Л. 157-157 об.

{44} См.: Шингарев А. И. Финансовое положение России. Пг., 1917. С. 4-5.

{45} Боголепов Д. [П.]. Война и финансы. М., 1917. С. 15.

{46} Российский государственный архив экономики (РГАЭ). Ф. 7733. Оп. 1. Д. 925. Л. 5.

{47} ГАКО. Ф. 184. Оп. 1. Д. 13326. Д. 7-11, 37-61.

{48} Там же. Ф. Р-322. Оп. 1. Д. 67. Л. 290.

{49} Там же. Д. 60. Л. 96.

{50} Центральный архив г. Москвы (ЦАГМ). Ф. 2360. Оп. 1. Д. 1. Л. 1.

{51} Там же. Д. 3а. Л. 3.

{52} Кузовков Д. В. Какие налоги должно установить Учредительное собрание? М., 1917. С. 30.

{53} Коцонис Я. Указ. соч. С. 475-476.

{54} Новые законы. О повышении окладов подоходного налога, об установлении единовременного налога и другие постановления Временного правительства о подоходном налоге. Пг., [1917]. С. 3-4.

{55} Мероприятия Временного правительства в области налогов // Вопросы податного обложения. 1917. № 15-16. С. 11.

{56} Там же. С. 13

{57} ГАКО. Ф. Р-1010. Оп. 1. Д. 12. Л. 88об.

{58} Имшеницкий Б. Указ. соч. С. 28.

{59} РГИА. Ф. 1276. Оп. 12. Д. 592. Л. 11-15.

{60} ЦАГМ. Ф. 715. Оп. 5. Д.2. Л. 5.

{61} РГАЭ. Ф. 7733. Оп. 1. Д. 13. Л.8.

{62} Там же. Л. 4об.

{63} Там же. Л. 5.

{64} ГАКО. Ф. 184. Оп. 1. Д. 13460. Л. 28.

{65} Там же. Ф. 144. Оп. 1. Д. 111. Л. 1-10.

[99]