Кучма В. В. Физиологические нормы и санитарно-гигиенические правила несения службы в вооруженных силах Византийской империи

ΣΤΡΑΤΗΓΟΣ. Сборник статей в честь Владимира Васильевича Кучмы / Отв. ред. С. Н. Малахов; сост. Н. Д. Барабанов, С. Н. Малахов. — Армавир, 2008. С. 30-61.

Истоки свидетельств по интересующей нас проблематике уходят далеко вглубь письменной полемологической традиции, и потому для их обнаружения следует обратиться к самым ранним памятникам военно-научного жанра. Встречающиеся здесь отдельные, разрозненные рекомендации, указания и установки на первых порах пока еще не складываются в сколько-нибудь определенную систему. Однако именно на их основе в ходе дальнейшей эволюции военно-теоретических знаний и обобщения результатов боевой практики был сформирован достаточно стройный комплекс принципов и правил несения повседневной армейской службы — комплекс, которому со временем был придан выраженный императивный характер.

Первое произведение, открывающее многовековую историю греко-римско-византийской военной литературы, было создано около 360 г. до н.э.; за его автором закрепилось имя Энея Тактика{1}. Сочинение Энея, относящееся к

Статья представляет собой развернутый вариант тезисов сообщения, представленного на XXI-й Всемирный Конгресс византинистов — см.: Kuchma V. Sanitary regulations during military service in the Byzantine empire (sixth to tenth centuries) // 21^st International Congress of Byzantine Studies. Communications — Theme II: Works and Days. — London, 2006. P. 81-82.

[30]

жанру т. н. полиоркетических руководств, не содержит специальных разделов, которые прямо и непосредственно лежали бы в русле анализируемой проблематики. Однако в трактате уже встречаются отдельные свидетельства, которые, по крайней мере, имеют к ней отношение.

Речь идет, в частности, о показателях, характеризующих физическое состояние военнослужащих. Пока еще не формулируя каких-либо общих императивных критериев, Эней, тем не менее, отдает явное предпочтение тем командирам и рядовым солдатам, которые являются «наиболее выносливыми»{2}, «физически крепкими»{3}, «наиболее выносливыми физически»{4}, «сильными и молодыми по возрасту»{5}. Имеются основания предполагать, что Энею было известно и понятие призывного возраста: так, в одном из пассажей трактата упомянуты «люди молодого возраста, подлежащие призыву»{6}.

Представляют интерес свидетельства Энея, касающиеся продовольственного обеспечения городского гарнизона и гражданского населения в условиях вражеской осады. Готовясь к предстоящей осаде, следует в первую очередь позаботиться о том, чтобы свезти в город все продовольствие из близлежащей округи и передать его в распоряжение муниципальных властей — эта обязанность распространяется как на горожан, так и на сельских жителей. Одновременно следует всячески поощрять тех торговых людей (в том числе и заморских купцов), которые в это время постараются обеспечить поступление в город дополнительных средств пропитания (в частности, хлеба и оливкового масла){7}. Владельцы загородных усадеб, которые будут противиться конфискации их продовольственных запасов, могут лишиться своих богатств: городскими властями будет разрешено всякому желающему захватывать и уносить из загородных усадеб любое имущество{8}. Если все-таки за пределами города останется какое-

[31]

то количество продовольствия, фуража, топлива и других жизненно важных ресурсов, то все это должно быть приведено в состояние, непригодное к употреблению неприятелем{9}.

Позаботившись о создании запасов продовольствия, следует далее произвести эвакуацию под защиту городских стен всего окрестного населения, принадлежащего к категории «свободнорожденных»{10}. Что касается «тяглового скота и рабов», то они должны быть оставлены за пределами города{11}. В дальнейшем, по мере развития событий, следует периодически осуществлять фильтрацию населения, оказавшегося в городе. В частности, через определенные промежутки времени из города должны высылаться такие категории приезжих, как больные и нищие{12} — естественно, что подобная рекомендация продиктована как санитарно-гигиеническими требованиями, так и соображениями экономии продовольственных средств.

Эней дает понять, что в период осады повседневная жизнь горожан (в том числе и в первую очередь — военнослужащих) подвергалась строгой регламентации. Прежде всего, это касалось нормирования продовольственных ресурсов. Хотя прямых свидетельств на этот счет (характеризующих, в частности, периодичность выдачи продуктов питания, размеры и качественный состав продовольственных пайков и т. п.) еще не имеется, в одном пассаже трактата упоминается некий общий «сигнал на ужин», подаваемый горожанам{13}, а в другом формулируется запрет на «сборища частных лиц», за исключением свадеб и поминок — о них городское начальство должно быть заранее поставлено в известность{14}.

В целом, трактат Энея, открывающий историю античной полемологии, может рассматриваться в качестве исходной точки всей последующей системы военно-научных знаний, в том числе и в той сфере, которая является предметом нашего анализа. Именно Энеем был впервые сформулирован ряд основополагающих принципов и постулатов, которые, как это будет показано далее, надолго пережили его эпоху и сохранили свою значимость и актуальность на протяжении многих последующих столетий.

В середине I в. н.э. письменная полемологическая традиция была пополнена трактатом Онасандра «Στρατηγικός» — сочинением, которое открыло жанр

[32]

военно-научных энциклопедий{15}. Интересующая нас проблематика представлена здесь весьма ограниченным количеством сюжетов, которые к тому же не сведены в сколько-нибудь целостный комплекс. Тем не менее, информация Онасандра заслуживает самого пристального внимания — в первую очередь, в силу своей новизны и оригинальности.

В частности, Онасандром было впервые обращено внимание на необходимость соблюдения санитарно-гигиенических правил при оборудовании лагерных стоянок. Он категорически не рекомендует сооружать лагерь в местах болотистых и увлажненных, где вредные испарения при недостаточной вентиляции воздуха могут явиться источником болезней, отчего войско может понести неоправданные людские потери{16}. Но даже если место для разбивки лагеря выбрано удачно, следует позаботиться о том, чтобы здесь не скапливались в большом количестве различные отбросы и нечистоты, которые вызывают отравление окружающего воздуха{17}.

Естественно, что самый элементарный способ избежать этих негативных последствий заключается в том, чтобы обеспечить как можно более частую смену лагерных стоянок. Однако, Онасандр понимает, что такую простую рекомендацию не всегда можно воплотить в жизнь: если речь идет о крупном стационарном лагере, рассчитанном на зимовку значительного по численности войска, требуются другие меры решения указанной проблемы{18}.

В трактате Онасандра имеются свидетельства, касающиеся продовольственного обеспечения военнослужащих. Настойчиво проводится мысль о том, что пища солдата должна быть максимально простой, лишенной всяческих изысков. Когда во время беспрерывных учебных тренировок солдат в поте лица своего ежедневно и ежечасно овладевает многотрудным военным ремеслом, во время кратких передышек даже самая непритязательная еда и самое простое питье будут казаться ему высшим благом{19}.

[33]

В специальной главе трактата Онасандр подробно рассматривает вопрос о том, в какое именно время суток следует организовать прием пищи. Если военная инициатива принадлежит ромейскому командованию, так что оно само определяет момент начала боевого столкновения, войско должно принять пищу в то время, которое будет признано наиболее подходящим. Если же ситуация характеризуется, неопределенностью, и неприятель может напасть в любое время, целесообразно накормить солдат рано утром, сразу после подъема, чтобы они при любом развитии событий не были вынуждены вступать в бой голодными. Опыт свидетельствует, заключает Онасандр, что солдаты, вовремя накормленные, но при этом не обременившие свои желудки чрезмерной едой, проявят себя наиболее активными в бою. Если же они будут вынуждены сражаться голодными, а бой затянется на весь день, исход дела может оказаться катастрофическим{20}.

Еще одна рекомендация Онасандра касается организации ночного отдыха солдат, назначенных для несения сторожевой службы. Поскольку бодрствование человека в течение целой ночи физически невозможно, следует организовать попеременную смену ночных караулов — когда одни несут службу, другие должны отдыхать. Важно при этом обязать караульных находиться на ногах, а не лежать и не сидеть: если человек расслаблен, сон овладевает им помимо его воли, тогда как состояние физической напряженности обеспечивает бодрость разума{21}.

Как уже отмечалось нами ранее, новизна и оригинальность военно-научных концепций Онасандра составляет одно из самых показательных, но отнюдь не единственных достоинств этого писателя. Не вызывает сомнения тот факт, что все основные сюжеты, проработанные в трактате «Στρατηγικoς», отнюдь не являлись плодами теоретических, умозрительных конструкций, но имели выраженную прагматическую подоплеку. Не будучи специалистом-профессионалом в области военного дела (о чем в трактате сказано со всей определенностью{22}), Онасандр, тем не менее, смог достаточно адекватно и объективно отразить военные реалии своей эпохи. В силу этого обстоятельства его информация, обогащенная результатами творчества его позднейших адептов, сохранила познавательную и практическую значимость на протяжении всего последующего (почти тысячелетнего) периода развития военной науки.

[34]

Значительный пласт информации, характеризующий повседневную армейскую действительность, содержится в сочинении Флавия Вегеция Рената «Epitome rei militaris», датируемом рубежом IV и V столетий{23}.

Руководствуясь идеей о том, что искусство комплектования армии является важнейшим залогом конечного военного успеха, Вегеций начинает свой трактат обширным разделом, где впервые в военно-научной литературе подробно, детально и обстоятельно излагаются принципы и правила набора на военную службу. Этот набор должен производиться специальными должностными лицами, компетентными и ответственными, лишенными корыстолюбия и не допускающими злоупотреблений по службе, в полной мере сознающими, что «благо государства в целом зависит от того, чтобы новобранцы набирались самые лучшие не только телом, но и духом», что «все силы империи, вся крепость римского народа основывается на тщательности этого испытания при наборе»{24}.

Основной воинский контингент должен комплектоваться из числа подданных империи, а не формироваться из наемников, воюющих за деньги — такой подход представляется Вегецию наиболее рациональным с различных позиций, в том числе и с точки зрения экономии государственных средств{25}. Выбирать будущих солдат следует в первую очередь из местностей с умеренным климатом, поскольку уроженцы таких местностей удачно сочетают в своем характере отвагу и горячность аборигенов южных регионов с благоразумием и упорством обитателей северных провинций{26}. При этом следует отдавать предпочтение не горожанину, а селянину — тому, «кто воспитан под открытым небом, в труде, вынослив к солнечному жару, не обращает внимания на ночную сырость, не знает бань, чужд роскоши, простодушен, довольствуется малым, чье тело закалено для перенесения всяких трудов, у кого еще из деревенской жизни сохранилась привычка носить железные орудия, копать рвы, таскать тяжести»{27}. Разумеется, невозможно отказаться и от призыва горожан, но последние, «как только они записались в военную службу, прежде всего должны

[35]

учиться работать, бегать, носить тяжести, переносить солнце и пыль, довольствоваться скудной и грубой пищей, оставаться или под открытым небом, или в легких палатках»{28}. Впоследствии, в период военной кампании, этих бывших городских жителей целесообразно не включать в большом количестве в состав экспедиционных корпусов, а преимущественно размещать в пограничных лагерях и в пикетах, чтобы они, находясь вдали от городских соблазнов, продолжали развивать и укреплять свои душевные и телесные силы. Таким образом, полагает Вегеций, «главную силу войска надо пополнять <набором> из деревенских местностей; не знаю почему, — философски заключает он, — но меньше боится смерти тот, кто меньше знает радостей в жизни»{29}.

Коснувшись вопроса об оптимальном возрасте новобранцев, Вегеций воздержался от установления конкретных критериев. Он ограничился рассуждениями о том, что призывники должны быть молодыми людьми «в начале их возмужалости». Ему известно, что курс обучения отличается продолжительностью (по крайней мере, не менее четырех месяцев{30}), и приобретать военные навыки следует в том возрасте, пока тело еще не утратило юношескую подвижность{31}.

В отличие от возрастных характеристик, критерии физического состояния новобранцев установлены Вегецием более конкретно. Ему известно, что оптимальный рост солдат, которые будут служить в кавалерии или размещаться в передних шеренгах пехотных частей, определялся в пределах 5,8-6 футов{32}. Впрочем, отнюдь не рост является главным критерием достоинства военнослужащего — гораздо важнее его физическая сила. В целом, по взгляду Вегеция, опирающегося в данном случае на мнения «ученейших людей», внешний облик любого живого существа (не только человека, но и лошади, и собаки, и даже пчелы) достаточно полно отражает все его достоинства и недостатки. Исходя из этого постулата, Вегеций формулирует свою знаменитую тираду, которая звучит подлинным гимном хорошему солдату: «Пусть же юноша, которому предстоит отдаться делу Марса, будет с живыми глазами, прямой спиной, широкой грудью, мускулистыми плечами, крепкими руками, длинными пальцами, умеренным животом; задние части у него должны быть более худые, икры и ноги не чрезмерно толсты от мяса, но подобраны в крепкие узлы мышц. Если ты увидишь все эти признаки в новобранце — не гонись чрезмерно за ростом:

[36]

больше пользы в сильных воинах, чем в высоких»{33}. Важнейшим дополнением к физическому совершенству солдата должны служить и его высокие морально-этические принципы, на первом месте среди которых стоят чувство чести и чувство долга{34}.

Из дальнейшей информации трактата следует, что далеко не все призывники (даже те, которые соответствовали внешним критериям) сразу же зачислялись на военную службу. Можно предполагать, что они подвергались предварительной проверке на выносливость, в ходе которой следовало «отвергнуть менее нужных и на их место … избрать наиболее энергичных» — только те призывники, которые прошли отсев, окончательно заносились в солдатские списки{35}.

Гораздо большее внимание, чем все предшествующие военные писатели, Вегеций уделяет физической подготовке военнослужащих. Эта подготовка включала в себя обучение навыкам строевого и походного движения, бегу, плаванию, прыжкам в длину и в высоту, вскакиванию на коня (безоружным и в полном вооружении), подниманию тяжестей, метанию камней (вручную и с помощью пращи). В результате постоянных тренировок солдат должен приобрести физическую форму, достаточную для выполнения некоторых общеобязательных нормативов. Так, за 5 часов летнего времени он должен был проходить расстояние не менее 20 миль обычным походным шагом и не менее 24 миль ускоренным шагом{36}; при этом общий вес его полного вооружения и снаряжения должен был составлять не менее 60 фунтов{37}. Живыми, яркими описаниями общефизических тренировок и специальных воинских упражнений буквально насыщена вся первая книга трактата. Своеобразный итог этой информации подведен в двух главах следующей книги{38}, после чего суммирован в заключительной сентенции: «В самом деле, глубоко правильна старинная поговорка: всякое искусство зависит от упражнения»{39}.

Вслед за Энеем и Онасандром автор «Epitome rei militaris» уделяет значительное внимание вопросам продовольственного обеспечения армии. Вегеций исходит из той идеи, что «чаще войско губит недостаток продовольствия, чем

[37]

битва: голод страшнее меча»{40}. Поэтому «во всяком походе лучшее твое оружие — чтобы у тебя было в изобилии пищи, а враги страдали от голода»{41}. Среди видов продовольствия и фуража, подлежащих заготовке, в трактате упоминаются зерно, мясо скота и птицы, уксус, вино, «разные плоды и яблоки». Особое внимание должно быть уделено постоянному пополнению запасов питьевой воды{42}. К числу важнейших продуктов питания отнесена и соль{43}.

Все продовольствие следует заготовить в количестве, превышающем минимальные потребности армии, поскольку «часто сложившиеся обстоятельства по необходимости требуют двойного расхода»{44}. Собранные припасы должны находиться под строгой охраной и подлежать «умеренной выдаче», в размере, «достаточном для здоровья», причем «больше по головам, чем по рангу»{45}. Особенно важным становится вопрос о нормировании продовольствия в условиях осады, когда армейское командование бывает вынуждено заботиться не только о военнослужащих, но и о гражданском населении. Естественно, что в этих условиях Вегеций разделяет идею своих предшественников о необходимости изгнания «за ворота города невоинственной и по возрасту и по полу толпы жителей, чтобы голод не погубил вооруженных»{46}.

Впервые среди всех военных авторов Вегеций ставит вопрос о необходимости осуществления комплекса мероприятий, которые должны обеспечить надлежащее санитарное состояние войска — на это, по его мнению, «надо обратить особое внимание»{47}. Прежде всего, речь идет о выборе наиболее чистого и здорового места для размещения лагеря. Это место «не должно находиться в зачумленной местности, около зараженных миазмами болот, а также не должно быть на холмах и полях, сожженных солнцем, без деревьев и растительности». Солдаты в лагере должны располагаться в удобных палатках, не страдать от недостатка топлива и нехватки одежды: «Воин, который мерзнет от холода, не может считаться здоровым и негоден для похода». В летнее время не следует совершать марши в жаркое время суток, а «во время суровой зимы пусть не де-

[38]

лаются ночные переходы по снегу и морозу»{48}. Важнейшим санитарным требованием должно быть запрещение употребления «вредной или болотной воды: питье испорченной воды, подобно яду, вызывает у пьющих заразу». Но если все-таки заражение произошло, армейское командование должно в обязательном порядке предпринять все меры к тому, «чтобы захворавшие сотоварищи имели возможность поправиться благодаря хорошей пище и получили уход со стороны искусных врачей». Впрочем, Вегеций разделяет мысль о том, «что для здоровья воинам приносят больше пользы физические упражнения, чем врачи». Занятые постоянными физическими упражнениями, солдаты вырабатывают у себя привычку к труду, которая «при лагерной жизни дает здоровье, а при столкновении с врагом — победу». Тем не менее, даже при самом благоприятном размещении лагеря время пребывания в нем не должно быть слишком продолжительным. Вегецию известно, что «если осенью или летом вся масса воинов стоит очень долго на одних и тех же местах, то происходит заражение вод, от зловония портится воздух, которым дышат воины, а отсюда происходят опаснейшие болезни; помешать этому можно только частой переменой лагерных стоянок»{49}.

Подводя общий итог рекомендациям трактата Вегеция по интересующей нас проблематике, следует еще раз подчеркнуть как высокий уровень информативности излагаемых здесь установок, так и высокую степень детализации в их проработке — достоинства, делающие честь общетеоретической и профессиональной подготовке автора «Epitome rei militaris».

Фундаментальное военно-научное руководство Вегеция занимает особое место в истории военной науки: оно замыкает собою ансамбль памятников греко-римской литературы и непосредственно предшествует тем полемологическим сочинениям, которые в полной мере уже можно именовать собственно византийскими.

В первом из таких сочинений, носящем наименование «О стратегии» и принадлежащем неизвестному автору эпохи Юстиниана{50}, сюжеты, посвящен-

[39]

ные внутренней жизни армии, рассмотрены гораздо более поверхностно, чем в трактате Вегеция — очевидно, они изначально не входили в круг интересующих Анонима проблем. Требования, предъявляемые к физическому состоянию военнослужащих, имеют общий характер. Отмечено, в частности, что военнослужащие, выделенные для несения службы в караулах и передовых постах, должны быть «сильными и крепкими телом»{51}, что солдаты, размещаемые в первой, второй и последней шеренгах боевого строя, должны выделяться «телесной силой»{52}. Тяжесть защитного вооружения (элементами которого названы шлемы, кирасы и наголенники) не должна быть «слишком мучительной для стратиотов и влечь за собой преждевременную растрату их сил»{53}. Правда, несколько оживляет эти общие установки совет Анонима надевать вооружение не прямо на нательную одежду, а на некое подобие плаща, изготовляемого из козьей шерсти, грубой шерстяной ткани или льна — в этом случае вооружение «не будет травмировать тело своим жестким соприкосновением», а «метательные снаряды противника встретят дополнительные препятствия благодаря удаленности железа от тела»{54}.

Представляют интерес рекомендации Анонима, касающиеся внутреннего оборудования лагерных палаток. Все съестные припасы должны быть снесены к середине палатки, а копья воткнуты в землю там, где будут располагаться ноги спящих солдат. К этим копьям следует прислонить щиты, «обращенные своей внутренней вогнутой поверхностью в сторону стратиотов, чтобы те после подъема могли без промедления надеть щит на руку»{55}. Остальное вооружение должно находиться по левую руку от солдат во время их сна. Надевать вооружение следует в строгой последовательности, начиная с ног: после наголенников должны следовать набедренники, затем кираса и шлем. Затем необходимо подпоясаться мечом, прикрепить лук и колчан, после чего надеть наплечники. «Смысл именно такой последовательности, — поясняет автор, — заключается в

[40]

том, чтобы ни один из ранее надетых элементов вооружения не оказывался препятствием для последующих»{56}. Следует отметить, что изложенная Анонимом инструкция как по своему содержанию, так и по обоснованию является вполне оригинальной: указать на ее аналогии в других памятниках военной литературы не представляется возможным.

Что касается требований по выбору места лагерной стоянки, обеспечению будущего лагеря продовольствием, фуражом и водой{57}, необходимости рационального чередования бодрствования и отдыха военнослужащих{58}, то эти установки Анонима идут полностью в русле традиции, заложенной его предшественниками. Поскольку в трактате имеются обширные разделы, посвященные строительству новых городов, а также сооружению и оборудованию т. н. фрурионов (укрепленных пограничных пунктов с размещенными в них гарнизонами), общие требования по обеспечению армии и мирного населения продовольственными припасами и водой распространяются и на указанные объекты{59}.

Обобщение и систематизация всех требований, рекомендаций и установок, уже накопленных к тому времени в военно-научной традиции относительно внутренней жизни армии, была осуществлена во втором по времени византийском военном трактате — знаменитом «Стратегиконе Маврикия»{60}. Следует при этом подчеркнуть выраженный императивный характер излагаемых в этом трактате установок — в первую очередь, по причине максимально высокого политико-юридического статуса его автора{61}.

[41]

Разумеется, Маврикий в полной мере владеет информацией, изложенной в трудах своих предшественников — эта информация воспроизводится в «Стратегиконе» максимально полно и развернуто, со знанием дела и неизменно в творческом ключе{62}. Опираясь на нее, Маврикий вместе с тем обогащает военную науку целым рядом новых свидетельств, отвечающим современным ему реалиям и имеющим как общетеоретический, так и сугубо прикладной характер.

Первым из военных писателей автор «Стратегикона» касается вопроса о возрастных критериях военнослужащих. Предельный возраст стратиота-новобранца определяется в 40 лет{63}. В дальнейшем неоднократно проводится мысль о том, что новобранцы и старослужащие должны пропорционально распределяться по отдельным подразделениям (контуберниям), как пехотным, так и кавалерийским, «чтобы и ветераны, оставшись сами по себе, не оказались бы ослабленными, и новобранцы, будучи неопытными, не терялись бы в бою»{64}.

Вооружение военнослужащих, описанное в «Стратегиконе», отличалось значительным разнообразием, а его подбор определялся специализацией стратиота, его физическими кондициями{65} и местом расположения в боевом строю. Маврикий дает понять, что стратиоты располагали достаточными денежными средствами для приобретения вооружения, лошадей и найма обслуживающего персонала{66}. Контроль за своевременным обновлением вооружения стратиотов,

[42]

покупкой лошадей (основных и запасных{67}), равно как и за правилами найма обслуживающего персонала возлагался на соответствующих архонтов (начиная от декарха и кончая стратегом){68}.

По общему правилу, слуги должны были размещаться в обозе. Здесь же, по свидетельству Маврикия, могли находиться дети и родственники стратиотов{69}, которые, по всей вероятности, также были задействованы в сфере интендантской службы. В связи с указанными обстоятельствами забота командования о безопасности этих людей значительно возрастала: ведь если такая безопасность не будет обеспечена, «то стратиоты, заботясь о них, не смогут целиком сосредоточить свои рассеявшиеся мысли на сражении. И поэтому, — продолжает Маврикий, — прежде всего, мы не советуем, если предполагается генеральное сражение, вести с собой большую массу слуг, ожидается ли битва в нашей собственной земле или же во вражеской, но их численность должна быть соразмерной и достаточной, чтобы они были в состоянии обслуживать лошадей… в соответствии с особенностями и качеством тагм…, но чтобы при этом они не вызывали большого беспорядка, неоправданного расходования средств и излишнего внимания к себе»{70}.

Из средств снаряжения стратиотов автор «Стратегикона» особенно внимателен к обуви. Так, наиболее подходящими для пехотинца считаются «готские башмаки с подметками, без носков, сшитые свободно, с двумя ушками и не более; их необходимо также укрепить несколькими небольшими гвоздями для более длительного использования». Что касается сапог и поножей, то «в них нет надобности, поскольку в походах они не нужны, да и тяжелы при ношении»{71}. И далее, уже без какой-либо прямой связи с предшествующей информацией, Маврикий сообщает одну бытовую деталь, свидетельствующую о

[43]

его предметном знакомстве с повседневной армейской действительностью — деталь, которой нет соответствия ни в предыдущей, ни в последующей военнонаучной литературе: «Стрижки солдат должны быть короткими: отпускать им длинные волосы нецелесообразно»{72}.

Естественно, что вооружение и снаряжение стратиотов могло пополняться и обновляться не только путем покупки, но и за счет его захвата у противника в составе военной добычи{73}. Этому последнему сюжету автор «Стратегикона» уделяет значительное внимание. В частности, подчеркнуто, что «ограбление убитых или нападение на обоз либо лагерь врагов до окончательного исхода сражения есть дело гибельное и опасное. Поэтому следует заранее приказать стратиотам, как указано в уставе о наказаниях, полностью воздерживаться от всего этого{74}. Ведь часто победители по этой причине оказывались не только побежденными, но и уничтоженными, когда они, будучи рассеянными, подвергались неожиданному удару со стороны врагов»{75}. Во избежание подобных эксцессов Маврикий указывает, что «подразделения, выделенные для сбора добычи, не должны сразу все заниматься ограблением, но должны быть разделены: одни из них собирают добычу, а большая их часть должна следовать за первыми, сохраняя порядок и обеспечивая безопасность, независимо от того, совершается ли нападение на поселение, фоссат врагов, стадо скота, обоз или что-либо другое. Таким же образом следует действовать, если будет решено в тайне от врагов отправить на сбор добычи все войско, чтобы не все одновременно занимались ограблением»{76}.

Из информации «Стратегикона» следует, что общая тяжесть всех элементов вооружения и снаряжения пешего стратиота, а тем более стратиота-

[44]

кавалериста{77} была весьма значительной: по крайней мере, после марша протяженностью в 2 мили{78} войску уже требовался отдых{79}. Не случайно поэтому в трактате содержатся развернутые разделы, посвященные описаниям повседневных и регулярных тренировок, направленных не только на выработку и развитие профессионального мастерства солдата, но и на совершенствование его общефизической подготовки{80}. Лучшим средством подобной подготовки стратиотов автор «Стратегикона» считает занятие охотой на диких животных{81}.

Реализуя эту свою мысль, Маврикий добавляет к основному тексту своего сочинения специальное руководство по организации охоты{82}. Конечная цель всех обучающих и тренировочных мероприятий заключается в том, чтобы стратиоты были готовы «выступить в поход и в праздник, и в проливной дождь, и ночью, и днем, и поэтому не следует заранее объявлять ни время, ни день выступления, чтобы они были готовы к этому всегда»{83}.

В целом, стратиот должен был не только обладать качественным и рациональным вооружением и снаряжением, но и своим внешним видом производить внушительное впечатление на врагов: «Ведь чем более внушительно выглядит стратиот в полном вооружении, тем более увеличивается его боеготовность и усиливается страх врагов перед ним»{84}. Особенно это относится к солдатам тех подразделений, которые первыми сталкиваются с неприятелями. В частности, в патрулях должны быть задействованы «люди надежные, отличающиеся от остальных стратиотов телесной мощью, душевной отвагой и воору-

[45]

жением, чтобы либо с честью выходить из столкновений с врагами, либо вызывать у них восхищение в случае захвата в плен»{85}.

Значительное внимание уделяет автор «Стратегикона» защите элементов вооружения от влаги, сырости, повреждений при транспортировке. Многократно упоминаются различного рода палатки, рассчитанные как на индивидуальное, так и групповое использование, кожаные футляры для хранения панцирей, разнообразные чехлы, сделанные из более легких материалов, войлочные накидки с широкими рукавами, надеваемые поверх панцирей и перевязей для луков — последние имеют особенно универсальное предназначение: они не только служат для защиты от дождя и снега, но и защищают от ударов стрел, а также играют роль средств маскировки{86}.

В «Стратегиконе» содержится достаточно подробная информация о количественном и качественном составе продовольственного рациона военнослужащих. Уже в начальной книге «Стратегикона» сказано о том, что седельная сума стратиота-кавалериста должна вмещать в себя продовольственный запас на 3-4 дня{87}. Несколько ниже указано, что в этот запас должны входить 20-30 литр «сухарей, молотого зерна или какого-либо другого продовольствия»{88}. Если соотнести размер одной литры с римским фунтом (327,45 г), то общий вес трех-четырехдневного запаса продовольствия на одного человека составлял 6,5-10 кг. В таком же сочетании (молотое зерно и сухари) эти продукты упомянуты в книге XII, в которой идет речь о вооружении, снаряжении и снабжении пехотных подразделений{89}. Однако, в другом месте трактата Маврикий сообщает информацию, отличающуюся от предыдущей: «На случай непредвиденных обстоятельств и в расчете на возможную необходимость следует приказать каждому стратиоту во время его движения в боевом строю имеет в своей седельной суме одну или две литры хлеба или ячменной муки, или вареного молотого зерна, или мяса, а также небольшую фляжку в специальном чехле, наполненную водой, но не вином{90}. Ведь часть возникает необходимость или оставаться

[46]

в строю всю ночь, ведя осаду отошедших и поспешивших к своим укреплениям врагов, или откладывать сражение до вечера — вот поэтому необходимо нести с собой запас продовольствия, чтобы его нехватка не помешала сделать дело»{91}.

Помимо индивидуальных запасов, большое количество продовольствия (не менее чем на 8 10 дней{92}) должно было находиться в обозе. Эти запасы должны были непрерывно пополняться за счет местных источников снабжения. В этой связи отнюдь не случайной является рекомендация, высказанная в главе VIII: «Выступать в поход против неприятелей следует в период созревания хлебов, чтобы не только не быть самим стесненными в запасах продовольствия, но и причинить больший урон врагам»{93}. С этой установкой вполне согласуется еще один практический совет, применимый в тех случаях, когда византийская армия вторглась на территорию противника: «Если предполагается, что возвращение будет происходить тем же путем…, то эту территорию следует пощадить, а лучше будет опустошить ее при возвращении»{94}. Логическим завершением приведенных установок является сентенция, выраженная в весьма образной и афористичной формулировке: «Следует либо войско привести туда, где имеются съестные припасы, либо эти съестные припасы следует доставить к войску»{95}.

При этом автор «Стратегикона» предостерегает, что «найденное вино или хлеб не следует сразу же пить или есть, если они предварительно не проверены на пленных. Воду из колодцев нельзя пить без проверки: часто она оказывалась отравлена ядами»{96}. В этой связи Маврикию пришел на память один из эпизодов войны с персами, когда в византийской армии погибло много лошадей, накормленных отравленным ячменем{97}.

Обращает на себя внимание тот факт, что Маврикий гораздо более обстоятелен, чем все его предшественники, в раскрытии сюжетов, связанных с обеспечением армии фуражом. Этот факт не должен вызывать удивления —

[47]

именно во времена Маврикия на роль основного рода войск в составе византийских вооруженных сил выдвигаются кавалерийские контингенты. Отныне проблема фуражного обеспечения армии становится отнюдь не менее, а, пожалуй, даже еше более актуальной, чем проблема ее продовольственного обеспечения — хотя бы по той простой причине, что фуража для лошадей требовалось во много раз больше, чем продуктов питания для людей; многократно возросла и общая потребность армии в питьевой воде. О создании запасов корма для лошадей как важнейшей задаче всех командиров любого ранга в «Стратегиконе» говорится подробно и обстоятельно. При этом автор не ограничивается лишь постановкой общих задач и определением соответствующих норм потребления — в трактате подробно регламентирован сам порядок сбора фуража, предусматривающий строгое обеспечение необходимых мер безопасности{98}.

Исключительное внимание уделяется поиску, сбору и хранению питьевой воды. Если данная местность была лишена естественных источников воды, последнюю следовало запасти заранее и хранить в глиняных пифосах и других емкостях. В трактате предусмотрены меры по недопущению порчи этой воды путем ее периодической чистки с помощью речной гальки, уксуса или с использованием средств вентиляции{99}. В качестве вместилищ для воды могли служить и деревянные цистерны, размеры и конструкция которых подробно описаны{100}. Выдача воды из всех этих емкостей производилась по строго определенной норме и только в установленное время, «чтобы каждый желающий не смог расходовать ее произвольно, сколько ему заблагорассудится». У мест хранения воды выставлялись специальные сторожевые посты, «которые должны бдительно нести службу, сменяя друг друга, особенно ночью»{101}.

В нескольких местах трактата специально говорится о правилах водопоя лошадей. Если лагерь располагается на берегу крупной реки, «то заводить в нее лошадей для водопоя следует не выше по течению, иначе вода вследствие движения их ног станет мутной и непригодной для питья, а лучше ниже. Если же речка невелика, то следует поить лошадей из различных посудин и не пускать их в воду, чтобы не мутить ее»{102}. Впрочем, в жаркое время часто поить лошадей не

[48]

следует — вследствие этого разбивать лагерь вблизи реки представляется нецелесообразным{103}. Во всяком случае, «с первым звуком горна в ночь накануне сражения лошади должны быть выведены на водопой, ибо, если об этом не позаботиться, лошади во время боевого построения окажутся ослабленными»{104}.

Обязанности по изучению потребностей войска в пропитании и воде возлагались на особых должностных лиц, именуемых антикенсорами{105} (в другом месте трактата{106} они названы препараторами), «которые во время маршей высылаются вперед с целью разведки и изучения удобных маршрутов и мест для разбивки лагерей»{107}.

Лагерную стоянку следует располагать «на местности открытой, ровной, возвышенной и укрепленной»{108}; все особенности этой местности должны быть изучены заранее «на основании сообщений пленных и перебежчиков»{109}. Стратиг должен был обязательно учесть, «благоприятна ли она с точки зрения гигиены и безопасности или же нездорова и неблагоприятна для … войск, и имеются ли вблизи необходимые средства — вода, дрова и фураж»{110}. Воспроизведя уже известный в военной теории и практике общий принцип, согласно которому «для лагеря следует выбирать места здоровые и чистые и не задерживаться длительное время на одном месте, если оно неблагоприятно с точки зрения чистоты воздуха и требований гигиены, чтобы войско не подверглось болезням»{111}, Маврикий сообщает далее одну подробность, о которой до него его предшественники не говорили: «Естественные потребности следует отправлять не внутри фоссата, а снаружи, во избежание зловония, в особенности если по какой-либо причине фоссат будет долго оставаться на одном месте»{112}.

Внутренняя жизнь лагеря должна быть строго регламентирована. Если этот лагерь служит опорной базой для осуществления осады вражеского укреп-

[49]

ления, то «не следует ежедневно вести в бой сразу все войско, чтобы все одновременно не утомлялись, но разделить его на отдельные части и определить, сколько людей и в какие часы обязаны трудиться, и распределить, кто будет это делать ночью, а кто днем. В течение дня следует тревожить осажденных посредством постоянных нападений, а ночью посредством шума силами тех, которые для этого выделены. Для того чтобы все войско не утомлялось шумом, возникающим из-за криков людей или звона щитов, следует разбивать лагерь за одну или две мили от осажденной крепости, откуда не будет слышен шум, производимый осаждающими»{113}. Что же касается осажденных, то следует «стараться днем и ночью держать их в напряжении посредством шума, чтобы они изнемогли от усталости вследствие постоянного беспокойства»{114}.

Прием пищи в лагере происходил организованно и в определенные часы. Вечером по троекратному сигналу трубы все работы прекращались. После вечерней трапезы (равно как и после утренней) рекомендовалось провести соответствующие богослужения, по окончании которых все должны были «пропеть Трисвятие и все остальное, что полагается»{115}. Перед отходом ко сну солдаты имели определенное свободное время для занятия какими-либо личными делами{116}. После отбоя в лагере должна быть установлена полная тишина, «чтобы никто не осмеливался громко окликать по имени своего товарища»{117}. Всякие ночные бдения с играми, песнями и плясками строжайше воспрещались, «поскольку они не только непристойны и шумны, но и приносят бесполезное утомление»{118}. Контроль за соблюдением тишины и порядка в ночные часы возлагался на «некоторых людей из свиты стратига»{119}. Все распоряжения на следующий день давались накануне вечером. Новый день в лагере начинался по особому троекратному сигналу горна{120}.

Особого внимания заслуживает информация Маврикия о возможности предоставления стратиотам особых отпусков на различных этапах их военной службы — информация, полностью отсутствующая в других военно-научных руководствах. В дисциплинарном уставе, включенном в I книгу «Стратегико-

[50]

на», содержится норма{121}, предусматривающая — в зависимости от конкретных обстоятельств — три варианта решения данного вопроса. В мирное время, до призыва на действительную военную службу, стратиот мог отлучаться из своего хозяйства в любое время, но только в пределах своей провинции. Будучи призванным и находясь в составе войска, размещенного на зимних квартирах, он имел право на отпуск продолжительностью 2-3 месяца (вероятно, с возможностью выезда домой){122}. В период же военной кампании право на отпуск стратиот полностью утрачивал: «Стратегикон» вооружается угрозой штрафа размером в 30 номисм{123} в отношении того архонта (в первую очередь здесь имеется в виду архонт тагмы), который своевольно предоставлял своему подчиненному возможность покинуть боевую часть{124}.

Общий контроль за состоянием здоровья военнослужащих возлагался на специальную санитарно-врачебную службу, которую исполняли т. н. денотаты. Если во вводной книге трактата дана лишь общая характеристика этой должности{125}, то в следующей книге содержится специальная глава, в которой служба депотатов регламентирована достаточно подробно{126}. В частности сказано, что из состава каждой тагмы передовой линии строя следует выделить по 8-10 стратиотов{127} из числа наиболее слабых, но вместе с тем достаточно проворных и подвижных, которые должны следовать позади тагмы на расстоянии около 100 шагов, чтобы подбирать и оказывать помощь тем стратиотам, которые в схватке получили ранение, были сброшены на землю из седла и в силу этого оказались небоеспособными. Чтобы облегчить посадку раненых и сбитых на землю стратиотов на лошадей депотатов, стремена этих лошадей должны были быть двойными: одно стремя должно располагаться у передней луки седла, а второе — у задней, чтобы в седло могли одновременно подняться два человека —

[51]

и сам депотат, и спасенный им раненый. О каких-то специальных лечебных средствах, которыми могли располагать санитары, в трактате не упоминается — сказано лишь, что у каждого депотата должна быть фляжка с водой для приведения раненых в чувство.

Кроме своих прямых обязанностей, депотаты участвовали в сборе вооружения и снаряжения убитых врагов — все это они должны были передавать младшим архонтам и солдатам первой линии своей тагмы, «получая от декархов некоторую часть в свою пользу в качестве вознаграждения». Основная служба депотатов также оплачивалась: за каждого спасенного стратиота каждый депотат получал по 1 номисме из государственной казны{128}.

Можно предполагать, что раненый, вынесенный с поля боя, мог в дальнейшем рассчитывать на более серьезную врачебную помощь. «Будет справедливо, — указывает Маврикий, — проявлять большую заботу о раненых: пренебрегая ими, мы будем содействовать тому, что остальные станут уклоняться от своих обязанностей в сражениях, и безрассудно потеряем тех, которые при условии заботы о них могли бы спастись»{129}.

Все пострадавшие в бою должны получить слова поддержки и ободрения, а павшие на поле боя должны заслужить достойного погребения, «поскольку это есть дело богоугодное, которое добавляет рвения оставшимся в живых»{130}: «Ночью наши погибшие должны быть тайно преданы погребению; врагов же следует оставлять брошенными, чтобы тем самым вызывать у них упадок духа»{131}.

Таким образом, анализ информации, представленной в «Стратегиконе», позволяет сделать общий вывод о том, что данный трактат концентрирует в себе обобщенный комплекс свидетельств обо всех сторонах внутренней организации армейской службы — начиная с условий приема на эту службу и кончая ее возможным печальным исходом. Можно с уверенностью утверждать, что сочинение Маврикия полностью завершило формирование комплекса военнонаучных знаний по исследуемому нами вопросу, предоставив возможность авторам последующих полемологических руководств выступать в лучшем случае лишь в роли более или менее добросовестных его комментаторов.

Три столетия спустя информация «Стратегикона» была воспроизведена в обширной военно-научной энциклопедии, относительно авторства которой к

[52]

настоящему времени не существует двух мнений: «Тактика Льва», о которой далее пойдет речь, является результатом творчества венценосного писателя-эрудита, философа на троне, императора Македонской династии Льва VI Мудрого (886 — 912 гг.){132}.

Все без исключения сюжеты «Стратегикона» по рассматриваемой проблематике представлены в «Тактике» практически в неизменном виде. Впрочем, в ряде мест могут быть обнаружены следы некоторой самостоятельности Льва, не влекущие, впрочем, за собой радикальных смысловых изменений свидетельств предшественника. Так, определенной новизной отмечен первый параграф главы IV, где дана суммарная характеристика физических кондиций стратиота{133} — по крайней мере, аналогичного сюжета в «Стратегиконе» не содержится. В другом месте, говоря о формировании т. н. контуберниев{134}, Лев высказывает рекомендацию, которой также нет у его предшественника: «Ты поступишь в высшей степени благоразумно, если по возможности, поставишь в строй брата рядом с братом, друга рядом с другом, особенно в паратаксии{135}, готовящейся к бою. Ведь когда подвергается опасности наиболее близкий человек, тому, кто его любит, необходимо более самоотверженно сражаться за близкого и любимого человека. Для всякого будет позором не прийти ради чув-

53

ства дружбы на помощь другу, который пострадал, бросить в беде того, кто творил для него благо, и первому обратиться в бегство»{136}.

Можно отметить и случаи, когда Лев расширяет и углубляет информацию, которая в «Стратегиконе» была высказана лишь в общем виде. Так, исключительно большое внимание в «Тактике» уделено требованию сохранять и оберегать продовольственные ресурсы собственной земли, не допускать проявлений мародерства в отношении местного населения{137}. Развивая этот тезис, Лев рекомендует как можно скорее осуществлять вторжение во вражескую землю, чтобы именно здесь черпать средства для снабжения собственной армии, одновременно всячески ослабляя армию врагов путем грабежа и разорения неприятельской территории{138}.

Установка «Стратегикона» на обеспечение стратиотов регулярным питанием конкретизируется в «Тактике» требованием обязательной утренней трапезы, особенно в день сражения{139}. Широко распространенный в предшествующей литературе тезис о необходимости высылки из собственного осажденного города «бесполезных людей»{140} Лев усиливает и обосновывает следующим советом: если, наоборот, осаде подвергается вражеский город и если «удастся захватить некоторых из врагов вне города, то молодых людей, находящихся в расцвете сил, целесообразно было бы задержать, а женщин, детей, стариков и слабых людей следует переправить в их город. Ведь в этом случае на бесполезных людей будут расходоваться съестные припасы, а помочь осажденным они ничем не смогут — скорее, даже принесут вред, К тому же ты дашь повод к разногласиям среди осажденных на почве собственной филантропии, поскольку их мнения разойдутся, вследствие чего возникнет основание для покорения их тебе»{141}.

[54]

Известно, что Лев VI не обладал никакой, даже самой минимальной практической боевой подготовкой: за всю жизнь ему, в отличие, например, от Маврикия или Никифора Фоки, не пришлось ни разу участвовать в военной кампании. Сознавая это, Лев чрезвычайно скуп на высказывание новых идей — его авторская самостоятельность, как правило, не выходит за пределы комментирования уже имеющихся рекомендаций. Чувствуется, что некоторые из них Льву наиболее близки — к ним он обращается неоднократно и с большой охотой. Так, требование «Стратегикона» располагать в строю ветеранов вперемешку с новобранцами повторяется в «Тактике» не менее трех раз{142}, а обоснование внушительного вида стратиота — не менее четырех{143}. Подробно комментируется Львом и такая общеизвестная и в общем-то малозначительная установка, которая требует чередования бодрствования и отдыха солдат, несущих разведывательную и караульную службу. «Раз уж мы вспомнили о виглах{144}, — пишет Лев, — рекомендуем тебе делать их надежными. Виглаторов следует разделить, чтобы когда одни из них будут отдыхать, другие должны бодрствовать — так, сменяя друг друга, они должны нести свою службу. Не верь тому, кто дает обещание бодрствовать всю ночь без сна: возможно, что сон может наступить сам собой. В тех виглах, которые бодрствуют, следует нести службу стоя на ногах. Сидящие и лежащие предрасполагают свои организмы ко сну; стоящие на ногах заставляют разум бодрствовать»{145}. Казалось бы, сюжет полностью исчерпан; откровенно говоря, столь подробная аргументация уже представляется чрезмерной для военно-научного руководства, имеющего акцентировано императивный характер — об этом качестве своего сочинения Лев высказался вполне определенно{146}. Однако, общий абстрактно-философский склад ума продиктовал нашему автору необходимость еще раз вернуться к своей мысли и развернуть ее в еще одном пассаже, столь же пространном, сколько попросту излишнем: «Прикажи виглаторам не садиться и не ложиться, как об этом мы отдали тебе распоряже-

[55]

ние в другом месте, чтобы они не проявляли беспечность в исполнении своей службы, ведь сидение и лежание особенно вызывают сон. Те, которые так поступают, не смогут бодрствовать. Но и не верь тем, которые обещают удержаться от сна всю ночь: природа возьмет свое, так что ты сможешь обеспечить безопасность, заставив виглаторов находиться на ногах, лишь при условии постоянной смены вигл. Ведь пребывание на ногах разгоняет сон и делает стоящих особенно бодрыми. Когда это будет нужно, уставших следует сменить другими, в соответствии с отмеренными для них ночными часами. Ведь если не позаботиться внимательно о том, как им сохранить бодрость, они, невольно попав в сети сна, будут легко уничтожены врагами»{147}.

Еще один способ, который используется в «Тактике» для переработки информации «Стратегикона», состоит в стремлении обновить терминологию этого документа трехсотлетней давности, приблизить эту терминологию к языковым реалиям эпохи Льва. Следует, однако, отметить, что в данном отношении автор «Тактики» действует весьма непоследовательно. Упомянув в главе IV о санитарной службе в армии, Лев несколько видоизменил терминологию «Старатегикона»: он обозначил санитаров термином «деспотаты»{148} и пояснил: «Деспотатами древние называли тех, которые ныне называются скрибонами»{149}. Однако в дальнейшем изложении новый термин ни разу не используется. Так, в главе XII, текстуально воспроизведя всю информацию Маврикия о службе санитаров{150}, Лев несколько раз повторил термин «деспотаты», который ранее он сам же объявил устаревшим. Следует к тому же заметить, что Лев не всегда адекватен в понимании сущности службы деспотатов: если в отрывке IV, 6 он разводит понятия санитарной и врачебной службы, то в отрывке IV, 15 он фактически их отождествляет.

В целом, мы должны прийти к заключению, что свидетельства «Тактики Льва», относящиеся к исследуемым нами проблемам, не вносят в военную науку ничего существенного по сравнению с соответствующей информацией «Стратегикона» — в подавляющем большинстве случаев речь идет лишь о частичной корректировке предшествующих свидетельств.

Сформулированное наблюдение, касающееся соотношения информации «Стратегикона Маврикия» и «Тактики Льва», в полной мере может быть рас-

[56]

пространено и на два других сочинения, завершающих «золотой век византийской военной литературы»{151} — на трактаты, известные под наименованиями «De velitatione bellica» и «De castrametatione»{152}.

Непосредственное знакомство автора первого из этих трактатов с «Тактикой Льва» не вызывает ни малейших сомнений{153} — следовательно, вся информация «Стратегикона» известна ему через посредство Льва. Избавленный от необходимости подробно воспроизводить свидетельства Маврикия, автор «De velitatione bellica» ограничился лишь некоторыми дополнениями и уточнениями. Особенно внимательный к проблеме обеспечения армии питьевой водой, он рекомендует каждой гекатонтархии{154} иметь по 10 кожаных мехов, «в которых вода переносилась бы и доставлялась во время сражения тем, кто участвует в бою, для питья и освежения»{155}. В главе, посвященной подготовке к обороне собственного кастрона{156}, сформулировано требование «прежде всего предать огню и полностью уничтожить все съестные припасы для людей и лошадей и не оставить никакого пропитания для врагов как вблизи кастрона, так и в отдаленных селениях. Чтобы оставить их без топлива в условиях безлесной местности, следует сжечь даже кровли домов»{157}. После этого предписывается каждому, кто намерен укрыться под защитой крепостных стен, принести с собой «запас продовольствия на четыре месяца, а по возможности и на больший срок»{158}. Если же этих запасов в осажденном городе все-таки будет недостаточно, дается подробная рекомендация, каким образом следует организовать доставку дополнительного продовольствия в осажденный город силами войска, располагающегося снаружи: «Тебе необходимо собрать все войско, находящееся под твоим командованием, и разделить его на две части. Пусть в первой половине каждый

[57]

солдат погрузит на свою ездовую лошадь по четыре модия{159} зерна; этим солдатам следует придать других легких кавалеристов, которые не будут иметь при себе ничего другого, кроме личного вооружения, минимально необходимого для защиты. И в тот же самый час около полуночи, когда солдатам, несущим зерно, будет предписано приблизиться вплотную к кастрону, внезапно должен появиться ты сам с другой стороны с остальными боевыми силами, создавая криками и трубными звуками видимость, что ты намерен напасть на врагов. За то время, пока враги и подготовятся к сражению с тобой и предпримут против тебя нападение, солдаты, несущие зерно, получат возможность доставить его в крепость и возвратиться назад невредимыми. С помощью такого приема ты доставишь пополнение и людьми, и продовольствием, если будет нужда и в том, и в другом, и благодаря этому осажденные будут спасены»{160}.

Предметное знание автором «De velitatione bellica» армейской действительности проявилось в XIX главе его сочинения, в которой весьма эмоционально описываются злоупотребления фемных властей, допускаемые в отношении военнослужащих. Вместе с тем, автор не закрывает глаза и на негативные черты в образе жизни тех представителей стратиотского сословия, которые склонны «предаваться расслабленности и лени, пьянству, распущенности и другим порокам»{161}.

Негативные стороны армейской жизни хорошо известны и автору трактата «De castrametatione». Он знает, что некоторые стратиоты пытаются уклониться от призыва, «остаются дома и бездействуют, не тренируются и не выступают в поход в положенное время», а это «низводит их в разряд торговцев и обыкновенных земледельцев. Продавая боевое снаряжение и лучших лошадей, они покупают быков и все остальное, что необходимо для возделывания земли, и, приучаясь мало-помалу к праздности, все более предаются ей и предпочитают оеспечность и беззаботность тем борениям и трудам, которые уготованы христианам. И если возникнет необходимость вывести армию навстречу врагам — а подобная судьба нависает над ромеями постоянно — не отыщется ни одного, умеющего делать дело стратиота. Ибо праздность и отсутствие тренировки превращает их в людей, полностью лишенных мужества и слабых, тогда как занятие такими тренировками сделает их отважными и придаст много сил»{162}.

[58]

Руководствуясь этими соображениями, автор «De castrametatione» энергично протестует против всяческих излишеств в армейской службе, призывая вернуться к аскетическим временам древних эллинов и древних римлян. Он не видит никакой нужды в «дорогостоящем, но совершенно излишнем роскошном вооружении и бесполезном золоте и серебре, предназначенном для убранства лошадей, и бесполезной серебряной утвари, ввозимой во вражескую землю ради тщеславия некоторых»{163}. Он категорически против того, чтобы «приводить с собой во вражескую землю толпу бесполезного и не участвующего в сражении народа, и нести кладь, превышающую необходимую потребность, и иметь множество мулов, ослов и верблюдов… Когда армия влечет за собой множество праздных людей и груз ненужных и роскошных вещей, бесполезных и дорогостоящих, тогда переход в один день не завершится и в четыре, а при форсировании глубоких и болотистых рек и при переходах через мосты праздная толпа принесет армии немало бесполезных страданий. К тому же бесполезная толпа, израсходовав продовольствие, которое необходимо боевым силам вкупе с соответствующим количеством необходимой прислуги, обречет войско на скорую нужду и вынудит его возвратиться, ничего не добившись: ведь часто препятствует достижению успеха не мощь неприятельской армии, а одна лишь нужда, порожденная неблагоразумием»{164}.

Под горячую руку автора «De castrametatione». стремящегося освободиться от лишнего груза, попадают и палатки младших архонтов: в них также, по его мнению, «нет ни пользы, ни необходимости» — «указанным архонтам вполне достаточно иметь укрытие в виде шалашей, легко сворачиваемых по утрам и на время жары, а всю бесполезную кладь следует заменить всем тем необходимым, в чем действительно имеется нужда»{165}.

Автору «De castrametatione» хорошо известны не только общие принципы обеспечения армии продовольствием и фуражом, но и практические методы реализации этих общих принципов, зависящие от специфических условии конкретной военной кампании. Зная, что никакая армия «не в состоянии нести из собственной страны запас ячменя для своих вьючных животных больше чем на 24 дня»{166}, он предлагает комплекс мер по обеспечению регулярного и бесперебойного пополнения съестных припасов за счет их поставок с территории империи: «если все необходимое не будет доставляться войску из нашей земли,

[59]

оно возвратится домой, ничего не добившись»{167}. При этом следует непременно учитывать, в какой именно вражеской стране находятся в данный момент византийские экспедиционные корпуса: естественно, что ситуация в «земле агарян, плодородной и обильной нивами», будет радикально отличаться от ситуации в «земле болгар, где существует всеобщая нехватка необходимых средств»{168}. Разумеется, в условиях заграничного похода одних только собственных продуктов будет явно недостаточно — неслучайно поэтому 3 главы трактата специально посвящены правилам сбора продовольствия и фуража за счет ограбления вражеской земли{169}. При этом рекомендуется наносить врагам максимальный урон, безжалостно вырубая и предавая огню их виноградники, плодоносящие деревья и посевы, захватывая их домашний скот, «так чтобы из-за голода они становились скитальцами и беженцами»{170}. Особенно важно установить контроль над источниками водоснабжения, обеспечить собственную армию питьевой водой и расходовать эту воду как можно более экономно. В трактате содержится небольшая по объему, но весьма яркая по стилю изложения глава, заслуживающая своего текстуального воспроизведения: «Ко всему остальному следует добавить, что когда враги угрожают, то опасно вести армию через безводные места, и особенно — в летнюю пору. Ведь если зимой войска могут часто выдерживать без воды целый день, то в летнее время они не выдержат и до завтрака, а вместе с лошадьми погибнут и люди. Поэтому опасно быть вовлеченным в две войны: я имею в виду одну войну с неприятелями, а другую — с нехваткой воды в жару. И если потребуется, следует предпочесть усталость в течение трех или четырех дней тому пути, который короток, но безводен. Ибо гораздо лучше благополучно совершить марш, предпочитая тяготы длинного, но безопасного пути, чем увлечься коротким расстоянием, но сопряженным с опасностью»{171}.

Завершая своими трактатами письменную полемологическую традицию X века, авторы «De velitatione bellica» и «De castrametatione» отразили тот этап в исторической эволюции Византийской империи, который характеризовался кризисом социальной базы фемной военной организации, радикальной ревизией тех организационно-управленческих и административно-правовых принципов, на которых в течение предшествующих трех-четырех столетий базировалась система отбывания воинской повинности представителями стратиотского

[60]

сословия. Однако это обстоятельство отнюдь не предполагало столь же радикального отказа от старых, вполне оправдывавших себя принципов исполнения армейской службы в ее повседневных практических проявлениях. По-прежнему оставались в силе требования, предъявляемые к физическому и психическому состоянию военнослужащего, равно как и условия выработки и поддержания его нормальных кондиций; объективно не могли существенно измениться нормы, регулирующие рацион питания стратиота; продолжали действовать санитарно-гигиенические нормы совершения марша, оборудования лагерных стоянок, чередования времени бодрствования и отдыха; сохранялась потребность в оказании помощи больным и раненым; не исчезла печальная необходимость в организации похоронных мероприятий — все эти реальные проявления армейской действительности в эпоху Льва Мудрого, Никифора Фоки и Иоанна Цимисхия оставались не менее актуальными, чем во времена Энея и Онасандра. Тот факт, что военные писатели X века достаточно скупы на новую информацию по рассматриваемой нами проблематике, свидетельствует отнюдь не о том, что эта проблематика находится на периферии, а тем более за пределами их внимания — наоборот, прибегая к «фигуре умолчания», эти авторы отчетливо дают понять, что им практически нечего прибавить к комплексу военно-научных знаний на этот счет, уже созданному их предшественниками — комплексу, наиболее значительный вклад в формирование которого был внесен трудами Вегеция и Маврикия.

[61]

Примечания:

{1} Справку об Энее Тактике и всех приписываемых ему сочинениях с указанием источников, общей и специальной литературы см.: Кучма В. В. Очерк античной военно-теоретической литературы // Военная организация Византийской империи. СПб., 2001. С. 14-17 (далее — Военная организация…). Трактат Энея, название которого чаще передается сокращенной латинской версией «De obsidione toleranda», цитируется по изданию: Aeneas Tacticus, Asclepiodotus, Onasander (Works). With an English translation by Member of the Illinois Greek Club. London; New York, 1923 (далее — Aeneas). Имеется русский перевод: Эней Тактик. «О перенесении осады». Перевод и вступительная статья В. Ф. Беляева// ВДИ. 1965. № 1-2.

{2} Aeneas, I, 5. Р. 30.

{3} Ibid., 1, 7. Р. 30.

{4} Ibid., 111, 2. Р. 36.

{5} Ibid., 1, 8. Р. 30.

{6} Ibid., IX, 1.Р. 50.

{7} Ibid., X, 12. Р. 56. В качестве мер поощрения рекомендуется выплачивать таким торговцам соответствующие денежные суммы, размер которых зависит от количества доставленных товаров, а также награждать их почетными венками. Владельцам кораблей, на которых привезено продовольствие, может быть в дальнейшем предоставлено право беспошлинного въезда в данный город и свободного выезда из него.

{8} Aeneas, X, 3. Р. 52.

{9} Ibid., VIII, 3-4. Р. 48.

{10} ibid., Х, 3. Р. 52.

{11} Ibid., X, 1. Р. 50.

{12} Ibid., X, 10. Р. 54.

{13} Ibid., VII, 3. Р. 46.

{14} Ibid., X, 4-5. Р. 52.

{15} Характеристика личности и военно-научного творчества Онасандра была дана нами ранее — см.: Кучма В. В. «Стратегикос» Онасандра и «Стратегикон Маврикия»: опыт сравнительной характеристики // Византийский Временник (далее — ВВ). 1982. 43; 1984. 45; 1985. 46. Трактат Онасандра цитируется по англо-американскому изданию, указанному в примечании 1 (далее — Onasander).

{16} Onasander, VIII. Р. 406.

{17} Ibid., IX. Р. 406.

{18} Ibid., IX. Р. 406-408.

{19} Обращает на себя внимание та афористическая форма выражения, которая использована Онасандром в данном контексте: «О γαρ απο των πόνων λιμός και το διψος ικανόν οψον εστιν και γλυκυ κραμα» (Ibid., X, I. P. 412).

{20} Ibid., XII. Р. 434-436.

{21} Ibid., X, 4. Р. 416-418.

{22} См., в частности: Onasander, προοιμιον. Р. 368, 372-374.

{23} Подробную характеристику трактата (включая проблемы его датировки, источников, структуры и содержания) см.: Кучма В. В. «Краткое изложение военного дела» Вегеция как синтез военно-теоретической мысли античности // Военная организация… С. 118-138. Пользуемся русским изданием (к сожалению, не всегда достаточно точным): Флавий Вегеций Ренат. Краткое изложение военного дела. Перевод С. П. Кондратьева // ВДИ. 1940. № 1 (далее — Вегеций).

{24} Вегеций, 1, 7. С. 236.

{25} Там же, 1, 28. С. 243-244.

{26} Там же, I, 2. С. 234.

{27} Там же, 1. 3. С. 234.

{28} Там же. С. 235.

{29} Там же.

{30} Там же. II, 5. С. 246.

{31} Там же, 1,4. С. 235.

{32} Там же, 1, 5. С. 235. 1 римский фут — 29, 6 см.

{33} Там же. I, 6. С. 236.

{34} Там же, 1, 7. С. 236.

{35} Там же. 1, 8. С. 236.

{36} Там же, I, 9. С. 237. 1 римская миля — 1481,5 м.

{37} Там же, 1, 19. С. 240. 1 римский фунт — 327, 45 г.

{38} Там же, II, 23-24. С. 253-255.

{39} Там же, II, 24. С. 255.

{40} Там же, III, 3. С. 258. Несколько ниже эта мысль повторена еще раз: «…ведь голод, как говорится, внутренний враг и очень часто побеждает без меча» (там же, III, 9. С. 265).

{41} Там же, III, 3. С. 258; IV, 7. С. 282.

{42} Там же, IV, 10. С. 283.

{43} В связи с этим представляют интерес рекомендации Вегеция о добыче соли из морской воды и морского песка — там же, IV, 11. С. 283.

{44} Там же, III, 3. С. 258.

{45} Там же.

{46} Там же, IV, 7. С. 282.

{47} Там же, III, 2. С. 257.

{48} По свидетельству Вегеция, физическая нагрузка во время таких тренировочных маршей («военных прогулок», как они названы в трактате) была весьма значительной. Так, пехотинцы должны были пройти расстояние в 10 миль и обратно военным шагом, в полном вооружении, с копьями в руках, «причем некоторую часть пути они должны совершать более ускоренным бегом». Периодичность указанных «прогулок» устанавливалась трижды в месяц (Там же, I, 27. С. 243).

{49} Там же, III, 2. С. 257.

{50} Анализ трактата «О стратегии» был осуществлен нами в специальной статье: Кучма В. В. «Византийский Аноним VI в.»: основные проблемы источников и содержания // ВВ. 1980. 41. Пользуемся изданием: The Anonymous Byzantine Treatise on Strategy // Three Byzantine Military Treatises. Text, Translation and Notes by George T. Dennis. Washington, 1985. P. 1-136 (далее — Anonymus). См. также наш перевод: «О стратегии». Византийский военный трактат VI в. Издание подготовил В. В.Кучма. СПб., 2007.

{51} Anonymus, 7. Р. 24, 6. Добавлено, что «кони солдат, несущих караульную службу, должны быть выхолощенными и отличаться быстротой: первое, чтобы они не ржали, второе — чтобы их было трудно перехватить при спасении бегством» (Ibid.. 7. Р. 24. 20-22).

{52} Anonymus, 15. Р. 50, 87-89.

{53} Anonymus, 16. Р. 52-54, 15-17.

{54} Ibid., 16. Р. 54,20-27; Р. 56, 61-64.

{55} Ibid., 27. Р. 84, 11-15.

{56} Ibid., 27. Р. 86,17-22.

{57} Ibid., 26. Р. 82, 6-13. Эти обязанности, по свидетельству Анонима, возлагались на специальную службу т. н. менсоров, которые определяли доброкачественность продовольствия и фуража и снимали пробы воды, «в первую очередь, проточной — является ли она соленой, горькой или же пригодной для питья, а также стоячей — … не является ли она губительной либо по своей природе, либо по злому умыслу врагов, чтобы в этом случае избежать вреда» (Ibid., 26. Р. 10-13).

{58} Ibid., 29. Р. 90, 35-38.

{59} «Мы должны подчеркнуть, — указывает Аноним, — что началом и концом всех мероприятий по защите является обеспечение продовольствием и водой, о чем следует настоятельно заботиться, имея в виду как армию, так и гражданское население» (Ibid.. 6. Р. 22, 30-32). См. также: Ibid., 9. Р. 30, 37-39; 10. Р. 30, 17-19.

{60} Подробный общеисторический, историографический, источниковедческий и военнонаучный анализ трактата дан нами в издании: Стратегикон Маврикия. Издание подготовил В. В. Кучма. СПб., 2004 (далее — Стратегикон). Пользуемся наиболее качественным изданием греческого оригинала: Das Strategikon des Maurikios / Ed. G. Dennis, Übersetzung von E. Gamillscheg. Wien, 1981 (далее — Strategicon).

{61} Обоснование предположения о возможной принадлежности «Стратегикона» императору Маврикию (582-602 гг.) см. в нашей статье: Кучма В. В. «Стратегикос» Онасандра и «Стратегикон Маврикия»… // ВВ. 1982. 43. С. 45-49.

{62} См., например, свидетельства об общих принципах обеспечения собственной армии продовольствием, фуражом и водой и об ограничении в этом отношении неприятельской армии: «Тот, кто заранее не обеспечит войска в достаточном количестве всеми необходимыми средствами пропитания, тот будет побежден и без участия врагов» (Strategicon, VIII В, 19. Р. 280, 49-50); «Стратиг скорее победит войско врагов с помощью голода, нежели чем он попытается сокрушить их оружием» (Ibid., VIII В, 28. Р. 282, 76-77); «Следует позаботиться о запасе продовольствия в таком количестве, чтобы его хватило на время неприятельской осады. После того как такой запас будет сделан, следует еще до подхода врагов выслать из крепости бесполезных людей, таких как женщины, старики, больные и дети, чтобы собранных средств было достаточно для тех, кто в силах обороняться» (Ibid., X, 3. Р. 342, 3-8). См. также: Ibid., VII А, 7. Р. 236, 3-5; IX, 3. Р. 312, 11-15; X, 1. Р. 336, 8-11; X. 4. Р. 346, 10-11; XII В, 22. Р. 478,89-94 etc.

{63} Strategicon, I, 2. Р. 78, 28-29.

{64} Ibid., II, 7. Р. 126, 2-4. См. также: Ibid., I, 5. Р. 90, 12-13; VII В, 17. Р. 262, 8-10.

{65} Так, в одном месте трактата специально подчеркнуто, что боевые луки должны подбираться «по силе каждого, но не сверх этого, а лучше — даже более слабые» (Strategicon, 1, 2. Р. 78, 12-14). Справку о качестве луков, используемых в византийской армии VI в., см. в нашем издании: Стратегикон. С. 67, примечание 1.

{66} «Следует обязать стратиотов, в первую очередь тех, которые получают плату на содержание обслуги, непременно позаботиться обо всех своих слугах, как рабах, так и свободных, укомплектованных в соответствии с их предназначением; необходимо в момент очередной выплаты роги составить списки и произвести тщательный учет как стратиотов, так и их слуг, и их вооружения, чтобы стратиоты знали, на каких юридических основаниях они получили выплату, и чтобы во время войны не пришлось по причине уменьшения и нехватки слуг определять некоторых из этих стратиотов в обоз и тем самым уменьшать число участвующих в сражении. Если же некоторые стратиоты, как это случается, не имеют возможности приобрести слуг, необходимо обеспечить стратиотов нижних чинов из такого расчета: на трех или четырех человек — один слуга; подобным образом следует поступать и в отношении вьючных животных, необходимых для перевозки их панцирей и палаток» (Strategicon, I, 2. Р. 82, 62-74).

{67} Таким запасным лошадям посвящен специальный раздел в V книге трактата (Strategicon, V, 2. Р. 210, 2-14); упоминания о них неоднократно встречаются и в предыдущем, и в последующем изложении.

{68} Strategicon, I, 2. Р. 84. 86-91. Ср. также: Ibid., I, 6, 11. Р. 96, 38-41.

{69} Ibid., V, 1. Р. 208, 8.

{70} Ibid. Р. 208-210, 9-19.

{71} Ibid., XII В, 1. Р. 418-420, 3-8.

{72} Ibid. Р. 420,8-10.

{73} См. об этом наш комментарий: Стратегикон. С. 133, примечание 1.

{74} Соответствующий запрет был сформулирован Маврикием ранее: «Если стратиот во время пребывания в строю или сражения покинет строй или свое знамя и побежит, или раньше времени оставит место, на которое он был поставлен, или ограбит убитого, или устремится в преследование врагов, или нападет на вражеский обоз или фоссат [этим термином в «Стратегиконе» обозначается одна из разновидностей лагерных стоянок — подробнее см. об этом наш комментарий: Стратегикон. С. 74, примечание 2], мы повелеваем покарать его отсечением головы, а все. что, возможно, им будет взято, следует отобрать и передать в общую собственность тагмы, поскольку он ослабил строй и предал своих товарищей» (Strategicon, 1, 8, 16. Р. 98,4-10).

{75} Ibid., VII А, 14. Р. 240, 2-8. Ср. также: Ibid., VII В, 17. Р. 266, 38-39.

{76} Ibid., IX, 3. Р. 314. 50-56.

{77} Перечень всех элементов вооружения и снаряжения скутатов (тяжеловооруженной пехоты) и псилов (легкой пехоты) содержится в заключительной книге трактата (Strategicon, XII В, 4-6. Р. 420-422); вооружение и снаряжение всадника, а также его боевого коня подробно описано в начальной книге (Ibid., 1, 2. Р. 76-84).

{78} Максимальный размер византийской мили определялся в 1574,16 м (см. об этом: Schilbach Е. Byzantinische Metrologie. München, 1970. S. 32-36).

{79} Strategicon, XII В, 23. P. 482, 28-30.

{80} См., например, специальную обширную главу о тренировке конной тагмы (Strategicon, III, 5. Р. 152-164), а также развернутые пассажи, посвященные обучению пехотных подразделений (Ibid., XII В, 2-3. Р. 420; 14-16. Р. 438-448). Обеспечение постоянной занятости стратиотов преследует и другую цель — Маврикий целиком разделяет идеи своих предшественников относительно того, что «праздность, вскормленная в войске, является источником смятения», поскольку она может послужить причиной бунтов и мятежей (Ibid., VIII В, 14-15. Р. 280, 36-40).

{81} Ibid., 1, 9. Р. 104-106, 55-59.

{82} Ibid., XII D. Р. 490-500.

{83} Ibid., VIII А, 39. Р. 276, 120-123.

{84} Ibid., 1, 2. Р. 78, 25-27.

{85} Ibid., IX, 5. Р. 328-330, 55-58.

{86} См., например: Ibid., I, 2. Р. 80, 46-59; V, 4. Р. 212, 2-5.

{87} Ibid., 1,2. Р. 80, 42-44.

{88} Ibid., V, 4. Р. 212, 5-6.

{89} Ibid., XII В, 6. Р. 424, 17.

{90} Данная запретительная рекомендация развернута в заключительной книге «Стратегикона». Если пехота уже выстроена в боевой порядок, но враги оттягивают начало сражения, стратиотам позволялось «сесть и отдохнуть, пока враги не приблизятся. И если время жаркое, то снять и шлемы, чтобы их головы проветрились. В такое время вина им употреблять не следует, чтобы, разгорячившись, они не потеряли рассудок» (Strategicon, XII В, 23. Р. 482-484, 30-35). Во время остановок пить воду стратиотам разрешалось, причем не только ту, что находилась во фляжках, но и ту, которая транспортировалась в обозе и выдавалась по определенным нормам.

{91} Ibid., VII А, 10. Р. 236-238, 2-10. Ср. также: Ibid., VII В, 17. Р. 264, 36-37. Дополнительную информацию см. в нашем издании: Стратегикон. С. 124, примечания 1 и 2.

{92} Strategicon, XII В, 6. Р. 424, 14.

{93} Ibid.. VIII А, 30. Р. 274,99-100.

{94} Ibid., IX, 3. Р. 314, 43М5.

{95} Ibid., VIII В, 24. Р. 282, 63-64.

{96} Ibid., IX, 3. Р. 320, 122-124.

{97} См. об этом наш комментарий: Стратегикон. С. 167, примечание 1.

{98} См., в частности, специальные главы «О лагерях и о запасе в них корма для лошадей» (Strategicon, VII А, 13 Р. 240), «О сборе фуража» (Ibid., VII В, 10. Р. 248-250), а также обширный пассаж в книге IX (Ibid., IX, 3. Р. 318-320, 106-121).

{99} Ibid., X, 4. Р. 348-350, 41-52.

{100} Ibid. Р. 350, 53-62.

{101} Ibid., X, 3. Р. 346, 51-56.

{102} Ibid., XII В, 22. Р. 476, 71-75.

{103} Ibid., VII В, 17. Р. 266, 52-54. В дальнейшем, возвращаясь к этой мысли еще раз, Маврикий дает ей развернутое обоснование: «Пока враги не приблизились, не следует стараться разбивать лагерь вблизи воды, и прежде всего кавалеристам, чтобы и животные и люди не приучились к обильному потреблению воды, и в условиях, когда ее будет недостаточно, не утратили бы мужества» (Ibid., XII В, 22. Р. 476-478, 78-81).

{104} Ibid., VII А, 9. Р. 236, 3-5.

{105} Ibid., I, 9. Р. 102, 21-23.

{106} Ibid., II, 12. Р. 132, 4-6.

{107} Ibid., I, 3. Р. 86, 32-35. Комментарий латинской этимологии терминов антикенсор и препаратор см. в нашем издании: Стратегикон. С. 73. примечание 8; с. 94, примечание 3.

{108} Strategicon, IX. 3. Р. 316. 85-86.

{109} Ibid. Р. 318,94-95.

{110} Ibid., VIII В, 75. Р. 292, 206-208.

{111} Ibid., XII В, 22. Р. 476, 59-61.

{112} Ibid. Р. 476, 62-64.

{113} Ibid., X. 1.Р. 338, 32-42.

{114} Ibid. Р. 340, 46-48.

{115} Ibid., VII В, 17. Р. 262, 4-7. Ср. также: Ibid., XII В, 22. Р. 474, 33-35.

{116} По этому поводу см. наш комментарий: Стратегикон. С. 143—144. примечание 2.

{117} Strategicon XII В, 22. Р. 474, 37-38.

{118} Ibid. Р. 474, 41-43.

{119} Ibid. Р. 474, 35-37.

{120} Ibid. P. 474, 44-46.

{121} Ibid., 1,7, 14. Р. 96-98, 10-13.

{122} В другой статье устава специально оговаривается, что стратиоту строжайше запрещалось своевольно увеличивать время пребывания в отпуске: «Если кто-либо осмелится бродяжничать сверх времени своего отпуска, он должен быть изгнан из войска и как сельский житель передан гражданским властям» (Ibid., I, 6,4. Р. 94, 16-18.).

{123} Номисма (солид) — золотая монета, равная 12 серебряным милиарисиям или 288 медным фоллам (оболам). 72 номисмы составляли 1 литру (фунт) золота — см.: Schilbach Е. Op. cit. S. 160-168.

{124} Наш развернутый комментарий отдельных положений и терминов анализируемых статей см. в издании: Стратегикон. С. 78, примечания 1-3; с. 79, примечания 3-4; с. 80, примечание 1.

{125} «Денотатами называются те, которые следуют за боевым порядком, уносят с поля боя раненых и оказывают им помощь» (Strategicon, 1, 3. Р. 86, 30-32).

{126} Ibid., II, 9. Р. 126-128.

{127} В другом месте трактата (Ibid., VII В, 17. Р.264, 17-18) это число снижено до 6-8.

{128} Ibid. Р. 128, 10-11.

{129} Ibid., VIII В, 43. Р. 286, 126-129.

{130} Ibid., VII В, 6. Р. 246. 2-4. См. также наш комментарий: Стратегикон. С. 136, примечания 1-2.

{131} Strategicon, VIII А, 16. Р. 272, 56-58.

{132} Проблемы авторства, датировки, содержания трактата, его места и роли в военно-научной традиции уже освещались нами ранее — см., например: Кучма В. В. «Тактика Льва» в исторической литературе (историографический обзор) // ВВ. 1969.30; он же. К вопросу о критериях достоверности сведений «Тактики Льва» // АДСВ. Вып. 8. Свердловск, 1972; он же. «Тактика Льва» как исторический источник // ВВ. 1972. 33; он же. Военно-теоретическая мысль // Культура Византии. Том 2. М., 1989. Пользуемся изданием: Leonis Imperatoris Tactica. Ed. J.-P. Migne //PG. 1863. 107 (далее — Tactica).

{133} Обращаясь к фемному стратегу, Лев пишет: «Итак, повелеваем твоему достоинству в связи с вышеизложенным и в соответствии с издревле установленным обычаем выбирать стратиотов и архонтов из тех, которые в достаточной степени проверены военной службой. Выбирай из всего населения подвластной тебе фемы стратиотов не молодых, но и не старых, но мужественных, сильных, здоровых, смелых, проворных» (Tactica, IV, 1. Col. 697 D — 700 А).

{134} Контуберний — группа солдат численностью от 4-5 до 10-16 человек, связанных между собой фактом близкого расположения в боевом строю, в маршевой колонне и в условиях лагерной стоянки, где они должны были иметь общую палатку и питаться из одного котла. Подробно о численности и составе контуберниев см.: Tactica, IV, 38-40. Col. 708 А-С.

{135} Паратаксия — общее военно-техническое наименование упорядоченных единиц боевого (или — реже — походного) построения византийской армии. Чаще всего термин паратаксия обозначал совокупность линий (таксий) боевого порядка войска, выстроившегося для сражения.

{136} Tactica, IV, 39. Col. 708 В. С учетом общего тона приведенного высказывания представляется, что данная рекомендация Льва навеяна не столько реалиями современной ему боевой действительности (хотя, конечно же, это тоже не исключается), сколько реминисценциями теоретического знатока старинных армейских традиций, восходящих еще ко временам Гомера и Ксенофонта — традиций, которые на протяжении многих столетий отнюдь не осуждались, но, напротив, даже всемерно поощрялись, поскольку опыт свидетельствовал, что наибольшей стойкостью в бою всегда отличались подразделения, в которых солдат связывала далеко не одна лишь платоническая дружба, но вполне реальные плотские связи, которые впоследствии в христианском мировоззрении стали расцениваться как содомский грех. [Напоминаем, что в Российской Федерации запрещена пропаганда нетрадиционных сексуальных отношений и (или) предпочтений, смены пола, ст. 6.21 КоАП РФ. — Военно-Ученый Архив].

{137} Tactica, IX, 1, 15. Col. 768 В-С, 772 В.

{138} Ibid., IX, 2, 21,23. Col. 768 С. 773 А-В.

{139} «Не упусти из виду и утреннюю трапезу войска. Если будет решено дать сражение, то в установленное время войску непременно положен завтрак» (Tactica XIII, 7. Col. 845 А).

{140} Ibid., XV, 47. Col. 900 В.

{141} Ibid., XV, 23. Col. 892 D-893 A.

{142} Ibid., IV, 33, 40, 69. Col. 705 С, 708 В-С, 716 А.

{143} Ibid., IV, 34, 68, 73. Col. 705 C-D, 713 D, 716 D; VI, 3. Col. 721 D.

{144} Виглы — караульные, сторожевые или дозорные посты, конные и пешие, высылаемые за пределы основного расположения армии.

{145} Tactica, XIV, 34. Col. 857 D — 860 А.

{146} См., например, два места из введения к «Тактике», в первом из которых Лев назвал свое сочинение «нормативным руководством по военному делу, имеющему практический характер», а во втором предписал «тщательно и с полным усердием соблюдать требования настоящего военного руководства, продиктованного практической необходимостью, наряду со всяким другим нашим законодательным установлением» (Tactica, Προοιμιον. Col. 676 В, 677 В-С).

{147} Tactica, XVII, 102-103. Col. 940 C-D.

{148} В рукописях встречается и другой вариант этого термина — дипотаты (Tactica, IV, 6. Col. 701 В; см. также примечание издателя на этой же странице).

{149} Tactica, IV, 15. Col. 704 А. Впервые термин скрибоны был упомянут Львом несколько ранее — Ibid., IV, 6. Col. 701 В.

{150} Ibid., XII, 51-53. Col. 820 С-821 В.

{151} Таким «золотым веком» А. Дэн считал X столетие — см.: Dain A. Les stratégists byzantins // TM. 1967. 2. P. 373.

{152} Пользуемся изданием: Three Byzantine Military Treatises. Text, Translation and Notes by G.T.Dennis. Washington, 1985 (далее соответственно — De vel. bell. и De castr.). Характеристика трактатов — в нашем издании: Два византийских военных трактата конца X века: О боевом сопровождении. Об устройстве лагеря. Издание подготовил. В. В.Кучма. СПб., 2002 (далее — Два трактата).

{153} См. об этом: Два трактата. С. 49-50.

{154} Гекатонтархия — армейское подразделение численностью до 100 человек (см. наш комментарий — Два трактата. С. 135, примечание 258).

{155} De vel. bell., 5. P. 158-160, 8-13.

{156} Термин кастрон употребляется в трактате в двух основных значениях: под ним подразумевается либо специальное военно-крепостное сооружение, либо укрепленное поселение (обычно городского типа) — см. наш комментраий: Два трактата. С. 141, примечание 267.

{157} De vel. bell., 21. P. 224, 32-37.

{158} Ibid., 21. P. 222, 5-8.

{159} Модий — здесь: мера сыпучих тел. размер которой по различным источникам колебался от 8 до 13 кг(см. наш комментарий: Два трактата. С 215-216. примечание 338).

{160} De vel. bell., 21. Р. 226, 53-66.

{161} Ibid., 19. P. 214, 27-28. См. также наш комментарий: Два трактата. С. 200. примечание 320.

{162} De castr., 28. Р. 318. 12-24.

{163} Ibid., 16. Р. 288, 3-7.

{164} Ibid., 15. Р. 286-288. 3-19.

{165} Ibid., 17. Р. 290.4-13.

{166} Ibid., 21. Р. 302-304. 21-23.

{167} Ibid. Р. 304, 31-33.

{168} Ibid. Р. 304, 27-28, 30-31.

{169} Ibid., 22-24. Р. 308-312.

{170} Ibid., 21. Р. 302, 10-13.

{171} Ibid., 13. Р. 284.