Салтык Г. А. Военный шпионаж в российской провинции в годы Первой мировой войны. По материалам Государственного архива Курской области
Первая мировая: Неоконченная война: Материалы международной научной конференции, посвященной 100-летию начала Первой мировой войны 1914—1918 гг. «Проблемы поиска и публикации российских и зарубежных источников о Первой мировой войне 1914—1918 гг. на современном этапе развития исторической науки». Москва, 18 июня 2014 г. / Отв. ред. Е. И. Пивовар; сост. И. А. Анфертьев. — М.: РГГУ, 2015. С. 205-224.
Saltyk G. A. (Kursk, Russian Federation) Military espoinage in Russian province during the World War I. According to the State Archive of the Kursk region materials
Аннотация:
В статье проанализированы мероприятия, проводимые государственными органами по выявлению и пресечению военного шпионажа на территории Курской губернии в период Первой мировой войны. Автором изучены документы Государственного архива Курской области, большинство из которых впервые введены в научный оборот. В годы Первой мировой войны Курская губерния не являлась прифронтовой, а относилась к типично тыловым губерниям европейской части России. На ее территории располагались гарнизоны и тыловые подразделения русской армии, размещались военнопленные, располагались госпитали, проходили важные железнодорожные пути. Поэтому в целях государственной безопасности Департамент полиции и подчиненные ему органы на местах — губернские жандармские управления (ГЖУ) — выполняли значительную часть функций по контрразведке — осуществляли наблюдение за иностранцами, надзор за военнопленными, контролировали передвижение подозрительных лиц, отслеживали настроение городских и сельских жителей и их контакты с иностранцами, а также исполняли функции военных цензоров и т. д. В Курской губернии были созданы специальные военно-цензорские отделы по просмотру корреспонденции. Особой обязанностью военных цензоров являлось наблюдение за типографиями, книжной торговлей, кинематографом, театром. На большом фактическом материале в статье проанализированы мероприятия Курского губернского жандармского управления по выявлению шпионажа, политической неблагонадежности, недопущению в регионе антивоенной пропаганды. В Курской губернии велось усиленное наблюдение за германскими, австрийскими и венгерскими подданными, а также за военнопленными, которые прибыли с театра военных действий, так как органы полиции опа-
[205]
сались, что среди них есть революционеры, создававшие серьезную угрозу для государственного порядка и общественного спокойствия Как свидетельствуют документы ГАКО, в целях предотвращения военного шпионажа ГЖУ также установили предварительный контроль за соблюдением паспортно-визового режима, и в первую очередь проверялись паспорта лиц, прибывших из-за границы. В целом в статье подчеркивается, что вклад органов контрразведки Курской губернии в работу по защите национальных интересов, в соблюдение военной тайны и в противодействие шпионажу в годы Первой мировой войны был успешным и результативным.
Annotation:
The article presents the activities of the public authorities on discovering and suppressing military espionage in the Kursk region during the World War I The author analyzed the documents of the Kursk region archives most of which were introduced into the scientific use for the first time During World War I the Kursk province was not frontal, but it was a typical rear region of the European part of Russian. On its territory there were garrisons and rear units of the Russian army, houses of prisoners of war (POWs), hospitals, and important railway lines. Therefore, for the purposes of National Security, Police Department and its subordinate offices — Provincial Departments of Gendarmes (PDG), performed a great number of functions for Counterintelligence, such as: monitoring the foreigners, supervision for the POWs, control over the suspicious persons movement, tracking the spirits ot the urban and rural residents and their contacts with the foreigners; besides they fulfilled the functions of the military censors, etc. In the Kursk province the special military censorship was created in order to overview correspondence. The special responsibility of the military censors was monitoring the printing houses, book trade, cinemas and theaters. Based on the large amount of the factual material the article analyzes the activities of the Kursk provincial Gendarme department on detecting espionage, political unreliability, and preventing anti-war propaganda in the region. In the Kursk province there was an enhanced surveillance for the German, Austrian and Hungarian subjects, as well as for the prisoners of war, who had come from the theatre of operations, because the police feared that among them there were revolutionaries, who had created a serious threat to the public order and the public tranquility. According to the documents of State Archive of the Kursk Region (SAKR), in order to prevent military espionage PDG also established a priori control over the observance of the passport and visa regulations, and in the first instance — over the passports of those arriving from abroad. In general, the article underlines the successful and productive contribution of the Kursk province counterintelligence offices into the defense of the national interests, compliance with the military secrets and espionage counteraction during World War I.
[206]
Ключевые слова:
Первая мировая война, Курская губерния, военный шпионаж, жандармские управления, полиция, военнопленные.
Keywords:
World War I, Kursk region, military espionage, Department of gendarmes, police, war prisoners.
Сегодня к истории Первой мировой войны прикованы взгляды ученых, политиков, рядовых граждан. Их интересует экономическая, социальная и политическая ситуация в России во время войны, ее влияние на развитие революционных процессов в ряде регионов Российской империи, одним из которых являлась Курская губерния. Отсюда очевидна необходимость в выявлении нового круга источников, среди которых важное значение имеют и документы, обнаруженные нами в Государственном архиве Курской области (ГАКО) в фондах Курского губернатора, Курского губернского жандармского управления (КГЖУ), акционерного общества Московско-Киево-Воронежской железной дороги (М.-К.-В. ж. д.).
Проблемы, связанные с историей Первой мировой войны, уже поднимались региональными историками{1}. Так, изучению судьбы беженцев и военнопленных в Курской губернии посвятили свои исследования А. Н. Курцев и Н. Лахарева{2}, положение городского хозяйства в условиях военного времени рассматривалось Ф. А. Гавриковым, В. В. Коровиным и А. В. Романовым{3}. Роль городских поселений Центрального Черноземья в условиях Первой мировой войны проследил А. А. Терещенко{4}. О революционном движении в Курской губернии в годы Первой мировой войны и борьбе с ним говорится в работах Г. А. Салтык, С. Н. Главинской (Токаревой), А. А. Белобородовой (Строевой){5}. Отдельные страницы истории Курского края в данный период нашли отражение в статьях А. Т. Стрелкова и В. Б. Степанова{6}. Мероприятия, проводившиеся государственными органами Российской империи по выявлению и пресечению разведывательной деятельности противника на территории Курской губернии в период Первой мировой войны, не получили должного освещения, хотя отдельные аспекты были затронуты в работе Д. В. Максимова{7}. Ряд проблем, связанных с различными аспектами истории Курской губернии в годы Первой мировой войны был поднят и на прошедших в Курске и Белгороде в апреле-мае 2014 г. международных научно-практических конференциях{8}.
[207]
С точки зрения контрразведки, в Курской губернии было спокойно вследствие особенностей экономических и социальных условий. Во-первых, губерния имела ярко выраженный аграрный характер. Об этом свидетельствует состав населения: из 3 2000 000 человек в городах проживало 278 114 (8 65%){9}.
Во-вторых, промышленность в исследуемом регионе была слабо развита, поэтому крупные оборонные предприятия отсут-ствовали. Так, в 1915 г. в гу6ернии насчитывалось 6 846 мелких и средних предприятий с 31 200 рабочими{10}. Крупные же промышленные заведения, способные выпускать вооружение (пушки, снаряды, винтовки), в Курской губернии отсутствовали, а существовавшие городские фабрично-заводские производства и ремесленные мастерские были перепрофилированы только на выпуск армейского оборудования (лопаты, кирки, хомуты, носилки и т. п.), лишь некоторые из них производили гранаты и мины.
По данным Ф. А. Гаврикова, в городах Курской губернии была организована работа 35 мастерских и заводов, изготовлявших разное снаряжение для военного ведомства под эгидой Союза городов и 6 — от Военно-промышленного комитета{11}.
Однако исследуемая территория не являлась прифронтовой. Она относилась к типично тыловым губерниям европейской России, где располагались гарнизоны и тыловые подразделения русской армии, а также госпитали, размещались военнопленные, проходили важные железнодорожные пути. Именно они как объект разведывательной деятельности противника имели определенный интерес. Через Курскую губернию проходило пять железнодорожных линий, а сам Курск являлся крупным железнодорожным узлом. Только на предприятиях М.-К.-В. ж. д. было задействовано 1 862 рабочих{12}.
Что касается госпиталей, то с началом Первой мировой войны в Курске было организовано 33 госпиталя и лазарета. Под них были выделены пансион губернского дворянства на 75 коек здания женского епархиального училища и духовной семинарии на собрания на 420 коек духовной семинарии, здание Купеческого собрания на 420 коек, здание губернского земства и строящийся Народный дом на 420 мест и т. д. Свои лазареты устроили местное кредитное товарищество, отделение общества сохранения народного здравия, акцизное управление, ряд владельцев частных домов, мужская классическая гимназия и женская Мариинская, казенный винный склад. В целом, с 22 августа 1914 г. по 1 ян-
[208]
варя 1915 г. через Курский распределительный пункт прошло 37 605 раненых и больных{13}.
Поэтому в целях государственной безопасности Департамент полиции и подчиненные ему органы на местах — губернские жандармские управления (ГЖУ) — выполняли значительную часть функций по контрразведке — осуществляли наблюдение за иностранцами, надзор за военнопленными, контролировали передвижение подозрительных лиц, отслеживали настроение городских и сельских жителей и их контакты с иностранцами. ГЖУ обязаны были осуществлять цензуру, следить за политической благонадежностью населения, не допускать антиправительственной пропаганды и вести активную работу по выявлению военного шпионажа.
В этот период местные власти были озабочены проведением мероприятий, направленных на выявление и разоблачение шпионской деятельности противника. Именно поэтому, по мнению Н. Грекова, «высылка военнопленных сразу же была отождествлена с высылкой подозреваемых в шпионаже»{14}. Он также подчеркивал, что одновременно «власти тыловых губерний по собственной инициативе, не получая специальных указаний из центра, стали приучать население к мысли о повсеместно таящейся угрозе вредительства и шпионажа». Уже 24 июля 1914 г. в Курской губернии появился «Перечень сведений», оглашение и распространение которых в условиях военного времени запрещалось и наказывалось.
Так, согласно этому документу, местным жителям нельзя было обнародовать информацию об устройстве, составе и численности всякого рода воинских частей и учреждении военного и морс кого ведомства, о расположении и передвижении частей и учреждений и об изменениях в их уставе, составе и численности; о вооружении, снаряжении, обмундировании, довольствии, санитарном состоянии; о подготовке к мобилизации воинских частей, о приведении их на положение военного времени; о провозоспособности и техническом состоянии железных дорог, о деятельности их по перевозке войск и военных грузов; о всякого рода заготовках и складах для нужд военного и морского ведомств как в России, так и за границей; о поимке шпионов и о суде над ними и о приведении в исполнение и т. д.{15}
Кроме того, Особые комитеты железных дорог России опубликовали перечни запрещенных тем для разговоров на станциях. На стенах железнодорожных вокзалов, в вагонах, депо,
[209]
станционных буфетах и прочих людных местах были расклеены плакаты, предостерегавшие от неуместных разговоров. При этом Главное управление Генерального штаба предупреждало, что «при поездах по железной дороге, на станциях и в поездах необходимо остерегаться неприятельских шпионов, которые “всякое сведение о наших войсках они сообщают нашим врагам”. Поэтому каждый военнослужащий не должен говорить о том, что можно обнаружить расположение или передвижение наших войск и их состав»{16}.
С 1915 г. командующие военными округами рассылали обращения «Русскому воинству», в которых имелись призывы крепить бдительность{17}. «Остерегайтесь, молчите! Враг всюду подслушивает!» — под таким названием в Курской губернии было распространено обращение главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта. В нем, в частности, отмечалось, что «война требует строгого секрета, великой тайны», а также подчеркивалось, что «от умения вести военные действия в тайне и зависит часто весь успех войны». В документе также указывалось на то, что «теперь война ведется не только войсками, которые вступают в бой… теперь война ведется всем народом за сотни и тысячи верст от места боевых действий». Поэтому все, что происходит в тылу действующей армии, что относится к ней, должно происходить в тайне, в секрете, «чтобы враг не знал, что и как у нас делается для снабжения действующей армии». По мнению главнокомандующего, «чтобы проникнуть в эту тайну войны, чтобы разрушить наши воинские секреты, и в армии и в тылу, враг не жалеет никаких средств». Среди них, в первую очередь, назывался шпионаж. Однако шпионами могли быть не только немцы, которые «под видом русских подданных, они всюду рыщут, всюду разнюхивают», но и русские люди, которые за серебряник продают свое Отечество. «…Всюду, и на позициях, и в тылу, и в штатах, в обозах, лазаретах, в поездах, на железных дорогах, на заводах, мастерских, в комитетах и воинских присутствиях, всюду, где собираются люди и где делается военное дело, всюду протискиваются, присматриваются и прислушиваются эти Иуды-предатели, чтобы уловить что-нибудь на пользу немцам и на пагубу нам», — отмечалось в призыве. Он заканчивался обращением к населению: «…всячески остерегаться, нужно дать себе крепкий зарок — никогда, ни при каких обстоятельствах, не сообщать ни устно, ни письменно, ни знакомому, ни незнакомому, никаких военных сведений, которые вы знаете и о которых нельзя говорить»{18}.
[210]
Особые указания получали русские военнослужащие, которым воспрещалось сообщать посторонним лицам сведения о русских войсках. Об этом речь шла в приказе № 116 по М.-К.-В. ж. д. от 20 апреля 1915 г., разосланном начальникам станций и железнодорожных мастерских. Получили его и начальники станций Курской губернии, а также начальники железнодорожных мастерских станции Конотоп{19}.
Военнослужащих предупреждали, что «недостаточно следить за собой, надо смотреть и за другими, удерживать товарищей от излишней откровенности, а тех, кто будет расспрашивать вас и прислушиваться к разговорам между вами, немедленно указывать коменданту станции, жандармам или железнодорожному начальству»{20}.
Это предупреждение по приказу военного министра вывешивалось на вокзалах, в вагонах, в вагонах-ресторанах и в общих помещениях первого и третьего классов на всей внутренней сети железных дорог. Обращалось также внимание на то обстоятельство, что «нередко замечаются надписи, делаемые проезжими нижними чинами на заборах и в пределах полосы отчуждения, в которых указывалось на то, какая часть и куда направляется или прибыла»{21}.
С целью недопущения диверсий на железных дорогах 11 апреля 1915 г. приказом № 105 по М.-К.-В. ж. д. «О чрезвычайных мерах охраны» в Курской губернии при Управлении дороги учреждались участковые комитеты по их чрезвычайной охране, членами которых являлись коменданты станций Бахмач и Курск, а также начальники жандармских отделений — Конотопского и Рышковского{22}.
Помимо прочего, участковому комитету предоставлялись следующие права: воспрещать в полосе отчуждения всякие собрания; делать распоряжения о закрытии в полосе отчуждения всякие торговые и промышленные заведения на известный срок или на все время действия чрезвычайной охраны; приостановить в полосе отчуждения различного рода произведения печати и тиснения и т. д.{23}
В обязанности комитета входила также охрана в пределах полосы отчуждения внешнего порядка, «непрерывности и правильности действия дороги и всех железнодорожных устройств, а также наблюдение за должностью исполнения всеми железнодорожными служащими, лежащих на них обязанностях».
[211]
В апреле 1917 г. в Курск был доставлен циркуляр № 67 по Московско-Киево-Воронежской железной дороге «О борьбе со шпионами и провокаторами», в котором главнокомандующий армиями Юго-Западного фронта генерал А. А. Брусилов отмечал: «Направляя в борьбе с нами последние усилия и пользуясь переживаемым нашей дорогой Родиной переходным временем, немцы выслали целые партии шпионов и провокаторов для собирания сведений о боевой готовности наших войск, для порчи мостов и железнодорожных сооружений, а также для внесения смуты в войска при посредстве агитации. Не только успехи наших военных операций, но и поддержка нового государственного строя настоятельно требу ют неусыпной борьбы со шпионами противника. Будучи уверенным в том, что борьба с неприятельскими агентами, возложенная на органы контрразведки, может быть успешной ли шь при содействии всего населения». Поэтому помогать контрразведывательным органам выявлять шпионов Брусилов призывал «всех без исключения граждан свободной России, находящихся в пределах вверенного ему фронта», и, прежде всего, служащих железной дороги «принять самые энергичные меры к сохранению искусственных сооружений, важных гражданских построек и подвижного состава от злоумышленных покушений»{24}.
Одним из средств, используемых органами местной власти с целью «неразглашения сведений» и предотвращения военного шпионажа, являлась цензура. Следует отметить, что полная военная цензура вводилась на территории шести губерний приказом № 26 главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта. В губерниях же Харьковской и Курской действовала частичная военная цензура, круг ведения которой определялся частью 2 ст. 6 Временного положения о военной цензуре. В обязанности цензоров входили «просмотр и выемка международных почтовых отправлений и телеграмм, а также просмотр и выемка в отдельных случаях по распоряжениям главных начальников военных округов внутренних почтовых отправлений и телеграмм без соблюдения правил, установленных для этого ст. 368 Устава уголовного судопроизводства»{25}.
В полном объеме военная цензура в Курской губернии была учреждена 18 апреля 1916 г. Согласно приказу № 644 в губернии создавались специальные военно-цензорские отделы по просмотру корреспонденции. Цензоры должны были «пресекать» оглашение военной тайны; не допускать проникновения из армии в тыл сведений, которые могли бы повлиять на ход военных
[212]
действий; способствовать органам контрразведки в обнаружении преступников, шпионов или пропагандистов{26}. Главная же цель заключалась «в недопущении распространения информации, составляющей государственную тайну»{27}. Цензоры должны были осуществлять просмотр «всех без исключения» частных телеграмм, направленных из армии и в армию, просмотр на выбор частных писем, идущих из армии и в армию. Особое внимание уделялось просмотру корреспонденции военнопленных.
Интересно, что в годы Первой мировой войны «с целью получения и охраны дипломатической информации» в Курской губернии широкое распространение получила перлюстрация. Удостоверение «на право производства выемки и просмотра “всякого рода почтовых и телеграфных отправлений”» за № 92-52 было получено курским губернатором и военным цензором А. И. Мрочкевичем от начальника управления штаба Киевского военного округа 2 января 1916 г.{28}
Существенное внимание уделялось цензурированию периодических изданий. Согласно Временному положению о военной цензуре, в печать не допускались сведения о народных волнениях, о проходящих в России конференциях, собраниях и совещаниях с участием представителей союзных государств, о положении пленных в России, сведения о заседаниях Особого совещания по обороне и Особого совещания по государственному устройству Польши, сведения о заседаниях Государственной думы, о распоряжениях главнокомандующего фронтами и т. д. Просмотру подлежали все печатные издания, где разбирались политические вопросы, касающиеся войны. Известно, например, что в феврале 1916 г. курский губернатор объявил всем корреспондентам и редакторам, что телеграммы, «трактующие о военных действиях, предположениях, стоянке и передвижении наших войск и о противнике, ни в коем случае пропущены не будут»{29}.
Военные цензоры обязаны были проверять даже объявления бытового характера, так как под их видом в газетах могли быть помещены «послания с тайным смыслом». Просматривались также фотографии, рисунки и другие изображения, которые предполагалось разместить в периодической печати. По мнению начальника штаба военного округа, все это могло «использоваться шпионскими организациями»{30}.
Производящий снимки обязан был иметь при себе разрешение, подробные указания начальника, что и как снимать. Допол-
[213]
нительное разрешение требовалось на публикацию материалов, в которых упоминалось бы о членах царствующей династии Романовых. К примеру, в ГАКО нами было обнаружено удостоверение № 3520, выданное на имя И. Г. Дорошенко. Оно предоставляло ему право «производить фотографические снимки» во время приезда в г. Курск 22 ноября 1914 г. императора Николая II{31}. В удостоверении указывалось также на то, что «все использованные негативы необходимо представить в канцелярию губернатора для направления в соответствующее цензурное установление»{32}.
С не меньшим вниманием местные цензоры отнеслись и к распространению информации о визите в Курскую губернию в конце ноября — начале декабря 1914 г. императрицы Александры Федоровны с великими княжнами Ольгой и Татьяной «с целью посещения военных госпиталей». Написать об этом в газете «Курские епархиальные ведомости» просил разрешения у губернатора Белгородский епископ Никодим{33}.
На особый контроль местной полиции была поставлена информация об изобретениях, научных открытиях, высоких достижениях в различных областях и особенно «в области военного искусства и обороны государства». Согласно предписанию из Министерства внутренних дел за № 15755 чины, «подведомственные полиции», должны были немедленно доложить о том в «Комитет охраны и поощрения русских творческих дарований», председателем которого являлась И. В. Буймистрова. И действительно, вскоре курский губернатор Багговут отправил в комитет информацию об изобретении крестьянином села казачья Локня Сужданского уезда Антоном Никифоровичем Вакуловым сухопутной подземной мины с планом и копией экспертизы{34}. Эта информация являлась совершенно секретной и не подлежала огласке.
Существенное внимание полиция Курской губернии уделяла наблюдению за германскими, австрийскими и венгерскими подданными, а также за военнопленными, которые прибыли с театра военных действий. Местные власти боялись, что среди них есть революционеры, создававшие серьезную угрозу для государственного порядка и общественного спокойствия. Так, в циркуляре МВД Департамента полиции, направленном 6 января 1915 г. на имя начальника КГЖУ, отмечалось следующее: «Имеющиеся в ДП сведения о том, что высланные в определенной местности германские австрийские и венгерские подданные, а также прибывшие с театра военных действий, военнопленные
[214]
германцы и австрийцы в местах их водворения создают серьезную угрозу для порядка и общего спокойствия, так как эти иностранцы, между которыми много социалистов, являются противниками самодержавного строя в России… не упускают все стремления к использованию своего пребывания в России для усиленной революционной пропаганды и подготовки благоприятной почвы для революции в среде свободно соприкасающегося с ними русского населения»{35}.
На иностранцев составлялись так называемые сведения на жительство, которые включали следующие пункты: фамилия, имя и отчество, год и месяц прибытия в Россию и на какое время; подданство и род занятия; кем и когда выдан паспорт; в какой войсковой части проходил службу; когда был уволен в запас; место прописки; приметы и т. д.{36}
Важной функцией ГЖУ являлся предварительный контроль за соблюдением паспортно-визового режима, и в первую очередь -проверка паспортов лиц, прибывших из-за границы. В случае возникновения сомнений полиция обязана была указать жандармам на подозрительных иностранцев «для установления за ними негласного наблюдения»{37}. К примеру, такое наблюдение было установлено в октябре 1916 г. за прибывшими на жительство в Путивльский уезд из Буковины Вайтра Самуиловича Матерно и Франца Ефремовича Павлуцкого, а также австрийского подданного А. М. Принчука{38}.
Усиленный контроль велся и за иностранцами, переселяющимися из одной местности в другую. При переезде они должны были иметь проходное свидетельство «для свободного следования из одного уезда в другой». К примеру, такое свидетельство за № 1980 было выдано КГЖУ австрийскому подданному Ивану Миндру для переезда из Рыльского уезда Курской губернии в Сумский уезд Харьковской губернии{39}.
Особое внимание обращалось на так называемых пешеходов-туристов, под видом которых немецкие агенты-наблюдатели отправлялись в Россию для выполнения шпионской миссии. Известно, что германская военная разведка еще до начала войны разработала план широкого использования агентов-наблюдателей, так называемых внимательных путешественников{40}. Сохранение обычного паспортного режима на границе и отсутствие повышенного внимания к иностранцам позволяли германской разведке непосредственно перед принятием русскими властями чрезвычайных мер охраны благополучно переправить в Россию партии
[215]
агентов, которые, рассредоточившись по заранее условленным районам, наблюдали за развертывавшимися событиями. Еще 25 июня 1914 г. в Департамент полиции и штаб Корпуса жандармов разослали документ, в котором просили обратить внимание на вероятное появление в разных частях империи иностранных туристов «якобы совершающих пешком без денег кругосветное путешествие, вследствие заключения с каким-либо спортивным обществом пари». А между тем замечено, что они «не нуждаются в денежных средствах, путешествуют не пешком, а по железной дороге, проживают в первоклассных гостиницах, посещают дорогие рестораны и проводят время в обществе женщин легкого поведения». По предположению Департамента полиции, такие путешественники являются «агентами иностранной военной разведки», в обязанности которой входили «сбор военных сведений, посещение постоянно проживающих в России секретных агентов разведки и дезертиров». Поэтому директор Департамента полиции просил начальников жандармских управлений обратить особою внимание на такой способ ведения шпионажа и, в случае появления «пешеходов-туристов», за ними «установить тщательное наблюдение»{41}.
В декабре 1915 г. начальник КГЖУ получил сведения о том, что австро-германское командование отправило в Россию 13 человек, снабженных ручными бомбами для совершения покушения во время «высочайшего смотра и порчи мостов». Крооме иностранцев, среди них были и русские. Назывались и приметы некоторых из них: «Василий — 25 лет, брюнет без бороды и усов; Михаил — 16 лет, одет в черный пиджак, высокие сапоги и плетеную черную шапку». При появлении этих лиц начальник КГЖУ просил уездных исправников его уведомить{42}. Уже 31 декабря на его имя поступили рапорты от исправников Суджанского, Фатежского и Рыльского уездов о том, что «лиц в числе 13 человек, командированных в Россию австро-германцами для совершения покушений и порчи мостов во вверенных уездах не оказалось»{43}.
В ГЖУ направлялись ориентировки с описанием внешности, рода занятий, черт характера лиц, заподозренных в шпионаже и объявленных в розыск. Получив такие сведения об иностранцах, исправникам направлялись циркуляры с требованием «собрать совершенно негласным путем… самые подробные сведения о поведении, нравственных качествах, уголовной судимости, политических воззрениях» тех или иных иностранных граждан{44}.
[216]
Фактически в первые же месяцы войны военные и гражданские власти уравняли высылку военнообязанных Германии и Австро-Венгрии с высылкой лиц, подозреваемых в шпионаже. Так, 26 июля 1914 г. министр внутренних дел Маклаков направил курскому губернатору циркуляр за № 402, в котором отмечалось, что «все германские и австро-венгерские подданные, числящиеся на военной службе, считаются военнопленными и подлежат немедленному аресту и в дальнейшем с ними надлежит поступать по указу военного начальства». Запасные чины также были признаны военнопленными и должны были высылаться из местности европейской России и Кавказа в Вятку, Вологду и Оренбургскую губернии, а из Сибири — в Якутскую область{45}.
Нами также был обнаружен список германских подданных, проживающих в Курской губернии (всего 43 человека), составленный 25 июля 1915 г. В него были занесены: Георгий Мертенс — содержатель литейного завода в г. Курске; И. В. Майер — управляющий имением г. Струкова Фатежского уезда; Эдуард Цыбарт — содержатель колбасной в Грайворонском уезде; Теодор Сафран — управляющий Русско-Азиатского банка в г. Белгороде; Фридрих Лукау — лесопромышленник Дмитриевского уезда; Густав Лукгауз — директор фабрик Рыльского уезда и т. д.{46} Под надзором полиции оказался и Мариинский сахарный завод в Пенах, во главе которого стоял русский подданный немец Рудольф Августович Оргард. Хозяином завода являлся еврей Гальперин. По данным ГЖУ при заводе в сентябре 1915 г. проживало около 100 беженцев, за которыми был установлен полицейский надзор{47}.
Многие иностранцы, проживавшие в Курской губернии, служили приказчиками, механиками, конторщиками. Большинство из них являлись отличными работниками и в военном шпионаже не были замечены. Некоторые из иностранцев заслужили полное доверие своих хозяев. Об этом, например, свидетельствует прошение директора Ракитянского сахарного завода в отношении бывшего служащего завода, а ныне военнопленного и германского подданного Ф. А. Гартунга. М. Н. Сыромятников указывал на то, что Гартунг родился в России, окончил реальное училище в г. Сумы, затем продолжил обучение в Германии, где и вынужден был отбывать воинскую повинность. По словам директора завода, в настоящее время он собирается принять российское подданство. На заводе же Гартунг был хорошим служащим. Поэтому директор и бухгалтер просили курского губернатора отпустить его под их ответственность{48}.
[217]
Следующим важным направлением контрразведывательной деятельности был «контроль за ходом эвакуации, грузоперевозок и передвижением беженцев». В 1915 г. правительство, штаб округа и фронта были озабочены проблемами, связанными с их передвижением, учетом и фильтрацией. Острейшей проблемой для Курской губернии стало размещение беженцев и оказание им помощи. Осенью 1916 г. в Курске насчитывалось около 10 тыс. беженцев — женщин, детей и стариков. Значительные их группы поселились в Белгороде, Дмитриеве, Короче, Обояни, Путивле, Старом Осколе, Щиграх и других городах края. Всего в местных городских центрах было расселено 16 792 человек, или 20,4%, что составляло около 6% от всего городского населения Курской губернии{49}. Всего же к 1917 г. в границах Курской губернии размещалось до 100 000 беженцев{50}.
Усиливался контроль жандармерии и за состоянием заводов и фабрик, которые работали на оборону и выполняли военные заказы. В первую очередь проверялась политическая благонадежность рабочих и служащих, как иностранцев, так и русских. К примеру, начальник Петроградского охранного отделения в октябре 1915 г. просил КГЖУ сообщить сведения о политической благонадежности дворянина Д. Н. Грибоедова, который находился на работах «по изготовлению предметов государственной обороны при Шебекинском заводе Белгородского уезда». В документах ГЖУ нами также были обнаружены подробные данные на рабочих, принимавших участие «в изготовлении предметов государственной обороны при мастерских Латышского экономического товарищества в г. Курске»{51}.
ГЖУ также вело наблюдение за лицами, имеющими в наличии или «изготавливающие по чьему-либо заказу бензол, толизол, крезол, карболовую кислоту, нафталин, динатронафталин, хлординитробензол, нитробензол, [о выявлении таковых сотрудники ГЖУ] обязаны были в семидневный срок сообщать Окружному артиллерийскому управлению в Москве сведения о количестве имеющихся продуктов». Кроме того, согласно обязательному постановлению исполняющего обязанности курского губернатора А. Катенина от 14 марта 1915 г. «воспрещался вывоз из пределов Курской губернии этих продуктов, а также их продажа»{52}.
Таким образом, в годы Первой мировой войны в российских регионах спецслужбы вели активную работу по выявлению и недопущению военного шпионажа. Была введена военная цензура в газетах и журналах, запрещалось пользоваться радиостан-
[218]
днями и аэропланами. Роль контрразведывательных органов в годы войны сводилась в основном к защите секретных планов мобилизации, охране стратегических и тактических замыслов командования, сохранению секретных сведений о новых образцах военной техники. Вместе с тем отсутствие сообщений о военном шпионаже разведчиков, местных жителей и иностранцев, а также военнопленных в регионе служит косвенным подтверждением кропотливой и вдумчивой работы представителей региональных спецслужб. Оценивая деятельность курской полиции в период Первой мировой войны 1914-1918 гг. необходимо признать, что их вклад в защиту национальных интересов, соблюдение военной тайны и противодействие шпионажу был успешным и результативным.
Примечания:
{1} Канев И. Н. Деятельность органов контрразведки в Российской провинции начала XX в. (По материалам Тамбовской губернии 1904-1917 гг.): Автореф. … канд. ист. наук. Белгород, 2011. Kanev I. N. Dejatel’nost’ organov kontrrazvedki v Rossijskoj provincii nachala XX v. (Po materialam Tambovskoj gubernii 1904-1917 gg. [The activity of counterintelligence in Russian province in the early twentieth century. Accorfing the materials of the Tambov region 1904-1917]. Abstract. Cand. Diss. in history. Belgorod, 2011; Седунов A. B. Контрразведывательная деятельность штаба Северного фронта в годы Первой мировой войны // Псков. 2005. № 23. С. 124-135. Sedunov A. V. Kontrrazvedyvatel’naja dejatel’nost’ shtaba Severnogo fronta v gody Pervoj mirovoj vojny [The counterintelligence activity of the Northern front during World War I]. Pskov, 2005. № 23. P. 124-135.
{2} Курцев A. H. Беженцы Первой мировой войны в Курской губернии: 1914-1917 гг. // Курские тетради. Курск и куряне глазами учёных. Вып. 1. Курск, 1997. С. 33-64. Kurtsev A. N. Bezhency pervoj mirovoj vojny v Kurskoj gubernii: 1914-1917 gg. [World War I Refugees in the Kursk region: 1914-1917]. Kurskie tetradi. Kursk i kurjane glazami uchjonyh. — Kursk notebooks. Kursk and Kursk citizens through the eyes of scientists. Vol. 1. Kursk, 1997. P. 33-64 (in Russ.); Курцев A. H. Беженцы Первой мировой войны на территории Центрального Черноземья в 1914-1917 гг. // Проблемы исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья и Запада России. Липецк: Липецк, гос. пед. ин-т, 1998. С. 80-88. Kurtsev A. N. Bezhency Pervoj mirovoj vojny na territorii Central’nogo Chernozem’ja v 1914-1917 gg. Problemy istoricheskoj demografii i istoricheskoj geografii Central’nogo Chernozem’ja i Zapada Rossii [World War I Refugees in the Central Chernozem Region in 1914-1917. Problems of historical demography and gistorical geography of Central Chernozem region and West Russia]. Lipetsk: Lipetsk, State Ped. Inst., 1998. P. 80-88; Лахарева H. B. Судьба беженцев Первой мировой войны в Советской России: 1918-1919 гг. (на примере Курской губернии) // Армия в истории России: Материалы межвузовской научной конференции. Курск: РОСИ, 1997. С. 77-80. Lahareva N. V. Sud’ba bezhencev Pervoj mirovoj vojny v Sovetskoj Rossii: 1918-1919 gg. (na primere Kurskoj gubernii) [The fate of World War I Refugees in Soviet Russia: 1918-1919 (on the example of
[219]
the Kursk region)]. Armija v istorii Rossii materialy mezhvuzovskoj nauchnoj konferencii. — Army in Russian history: Materials of cross-university scientific conference. Kursk: ROSI, 1997. P. 77-80.
{3} Гавриков Ф. А. Города российской провинции в условиях Первой мировой войны: на примере Курской губернии: Автореф. … канд. ист. наук. Курск, 2006. Gavrikov F. A. Goroda rossijskoj provincii v uslovijah Pervoj mirovoj vojny: na primere Kurskoj gubernii [Russian provincial towns under conditions of the First World War: on the example of the Kursk region]. Abstract. Cand. Diss. in History. Kursk, 2006; Коровин В. В., Романов А. В. Архивные документы о социальной ситуации и экономическом развитии Курской губернии в период Первой мировой войны // Вестник архивиста. 2014. № 1. С. 67-80. Korovin V. V., Romanov A. V. Arhivnye dokumenty о social’noj situacii i jekonomicheskom razvitii Kurskoj gubernii v period Pervoj mirovoj vojny [Archive documents on the social situation and economical development of the Kursk region during World War I]. Vestnik arhivista. — Herald of an archivist. 2014. № 1. P. 67-80.
{4} Терещенко A. A. Социально-экономическое развитие городов Центрального Черноземья во второй половине XIX — начале XX века: 1861-1904: Дис. … док. ист. наук. Курск: КГУ, 2003. Tereshenko A. A. Social’no-jekonomicheskoe razvitie gorodov Central’nogo Chernozem’ja vo vtoroj polovine 19 — nachale 20 veka [Socio-economic development of the cities of the Central Zerno-zem region in the second part of 19th in the beginning of 20th century: 1861-1904]. Doct. Diss, in History. Kursk: Kursk State University, 2003.
{5} Белобородова A. A. Цензура в Курской губернии в конце XIX — начале XX века. Курск: КГУ, 2009. Beloborodova A. A. Cenzura v Kurskoj gubernii v konce XIX — nachale XX veka [Censorship in the Kursk region in late 19th — early 20th century]. Kursk: Kursk State University, 2009; Салтык Г. А., Главинская C. H., Белобородова A. A. Полиция Курском губернии: история становления и деятельности (1864-1917). Курск: КГУ, 2007. Saltyk G. A. Glavinskaya C. N., Beloborodova A. A. Policija Kurskoj gubernii: istorija stanovlenija i dejatel’nosti (1864-1917) [Police of the Kursk region: history of formation and activities (1864-1917)]. Kursk: Kursk State University, 2007.
{6} Степанов В. Б. Краски Курская. Военные госпиталя. Электронный ресурс. Режим доступа: old-kursk.ru/book/stepanov/paints/page022.html (дата обращения: 7.05.2014). Stepanov V. B. Kraski Kurska. Voennye gospitalja [Paints of Kursk. Military hospitals. Electronic resource. Access mode: http://old-kursk. ru/book/stepanov/paints/page022.html (dsate accessed: 7.05.2014)]; Стрелков A. T. Курск в Первой мировой войне // Городские известия. 2004. 20 апр. Strelkov A. T. Kursk v Pervoj mirovoj vojne [Kuirsk in World War I]. Gorodskie izvestija. — City News. 2004. April, 20 (in Russ).
{7} Максимов Д. В. Становление им развитие органов контрразведки в российской провинции: начало XX в. — 1941 г. (на примере Курского региона): Автореф. … канд. ист. наук: 07.00.02. Курск, 2006. Maksimov D. V. Stanovlenie i razvitie organov kontrrazvedki v rossijskooj provincii: nachalo XX v. — 1941 g. [Formation and development of counterintelliggence in Russian province: The beginning of the 20th century — 1941 (on the example oof the Kursk region)]. Abstract. Cand. Diss, in History: 07.00.02. Kursk, 2006.
{8} См., напр.: Салтык Г. А. Российская провинция в условиях социокультурной повседневности в условиях Первой мировой войны // Культура. Политика. Понимание. Материалы II Между№народной научной конференции. Белго-
[220]
род, 24-26 апреля 2014 г. Белгород: БелГУ, 2014. С. 208-211. See: Saltyk G. A. Rossijskaja provincija v uslovijah sociokul’turnoj povsednevnosti v uslovijah Pervoj mirovoj vojny [Russian province in terms of socio-cultural everyday life under conditions of World War I]. Kul’tura. Politika. Ponimanie. Materialy II mezhdunarodnoj nauchnoj konferencii. Belgorod, 24-26 aprelja 2014 g. — Culture. Politics. Understanding. Materials of II International Scientific Conference. Belgorod, April, 24-26th, 2014. Belgorod: BSU, 2014. P. 208-211; Золотухин А. Ю., Коровин В. В., Манжосов А. Н. Организация воинских перевозок на железных дорогах Курской губернии в 1914 году // Первая мировая война в судьбе России и народа: 100 лет осмысления: Материалы Международной научно-практической конференции. 15 мая 2014 года, г. Курск. Курск: КурскГУ, 2014. Zolotukhin A. U., Korovin V. V., Manzhosov A. N. Organizacija voinskih perevozok na zheleznyh dorogah Kurskoj gubernii v 1914 godu [Organization of military traffic on the Kursk region railways in 1914]. Pervaja mirovaja vojna v sud’be Rossii i naroda: 100 let osmyslenija. Materialy Mezhdunarodnoj nauchno-prakticheskoj konferencii. 15 maja 2014 goda, g. Kursk. — The First World War in the fate of Russian and Russian people: 100 year of comprehension. Materials of International Scientific-Practical Conference. May, 15th, 2014, Kursk. Kursk: KSU, 2014.
{9} Обзор Курской губернии за 1915 год. Курск, 1916. С. 41. Obzor Kurskoj gubernii za 1915 god [Overview of the Kursk region for 1915]. Kursk, 1916. P. 41.
{10} Там же. С. 37. Ibid. P. 37.
{11} Гавриков Ф. А. Города российской провинции в условиях Первой мировой войны: на примере Курской губернии: Автореф. … канд. ист. наук. Курск, 2006. Электронный ресурс. Режим доступа: dissercat.com>…rossiiskoi…primere-kurskoi-gubernii (дата обращения: 12.05.2014). Gavrikov F. A. Goroda rossijskoj provincii v uslovijah Pervoj mirovoj vojny: na primere Kurskoj gubernii [Russian provincial towns under conditions of the First World War: on the example of the Kursk region]. Abstract. Cand. Diss, in History. Kursk, 2006. [Electronic resource. Access mode: dissercat.com>…rossiiskoi…primere-kurskoi-gubernii (date accessed: 12.05.2014)].
{12} Курск в революции. Курск, 1922. С. 23. Kursk v revoljucii [Kursk in revolution]. Kursk, 1922. P. 23.
{13} Степанов В. Б. Указ. соч. Stepanov V. B. Op. cit.
{14} Греков H. Русская контрразведка в 1905-1917 годах — шпиономания… // Электронный ресурс. Режим доступа: firstwar.info>Книги>index.shtml… (дата обращения: 7.05.2014). Grekov N. Russkaja kontrrazvedka v 1905-1917 godah — shpionomanija… [Russian counterintelligence in 1905-1917 — spy mania]. [Electronic resource. Access mode: firstwar.info>Книги>index.shtml… (date accessed: 7.05.2014)].
{15} Государственный архив Курской области (ГАКО). Ф. 1. Оп. 1. Д. 10705. Л. 17. State Archive of the Kursk Region (SAKR). F. 1. L. 1. C. 10705. P. 17.
{16} Там же. Ф. 46. Оп. 60. Д. 36. Л. 221. Ibid. F. 46. L. 60. C. 36. P. 221.
{17} Там же. Оп. 50. Д. 19. Л. б/н. Ibid. L. 50. C. 19. P. untitled.
{18} Там же. Ibid.
{19} Там же. Ф. 46. Оп. 60. Д. 36. Л. 254. Ibid. F. 46. L. 60. С. 36. P. 254.
{20} Там же. Л. 222. Ibid. Р. 221.
{21} Там же. Ibid.
{22} Там же. Л. 129. Ibid. Р. 129.
{23} Там же. Л. 254. Ibid. Р. 254.
[221]
{24} Там же. Оп. 50. Д. 5. Л. 159. Ibid. F. 46. L. 50. С. 5. Р. 159.
{25} Временное положение о военной цензуре. Собрание узаконений и распоряжений правительства, издаваемое при Правительствующем Сенате. 20.07.1914 г. № 192. Ст. 18-20. [Temporary Regulations on the military censorship. Collection of Laws and Government regulation, published in the Governing Senate]. 20.07.1914. № 192. P. 18-20.
{26} Салтык Г. А., Горлова Н. И., Главинская C. H., Белобородова А. А. Указ. соч. С. 297. Saltyk G. A., Gorlova N. I., Glavinskaya S. N., Beloborodova A. A. Op. cit. P. 297.
{27} ГАКО. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 746. Л. 4. SAKR. F. 1642. L. 1. C. 746. P. 4.
{28} Белобородова A. A. Цензура в Курской губернии в конце XIX — начале XX века. Курск: КГУ, 2009. С. 126. Beloborodova A. A. Cenzura v Kurskoj gubemii v konce 19 — nachale 20 veka [Censorship in the Kursk region in late 19th in the beginning of 20th century]. Kursk: Kursk State University, 2009. P. 126.
{29} Там же. С. 128. Ibid. P. 128.
{30} Там же. С. 133. Ibid. Р. 133.
{31} ГАКО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 10713. Л. 46. SAKR. F. 1. L. 1. С. 10713. Р. 46.
{32} Там же. Ibid.
{33} Салтык Г. А. Царствующая династия Романовых в социокультурном пространстве Курского края: 1613-1913 гг. // Вестник архивиста. 2013. № 4. С. 168. Saltyk G. A. Carstvujushhaja dinastija Romanovyh v sociokul’turnom prostranstve Kurskogo kraja: 1613-1913 gg. [Romanovs’ ruling dynasty in the social and cultural space of the Kursk region: 1613-1913] Vestnik arhivista. — Herald of an archivista. 2013. № 4. P. 168 (in Russ.).
{34} ГАКО. Ф. 1. Оп. 1. Д. 9106. Л. 3, 7, 9. SAKR. F. 1. L. 1. C. 9106. P. 3, 7, 9.
{35} Там же. Ф. 1642. Оп. 2. Д. 569. Л. 1. Ibid. F. 1642. L. 2. C. 569. P. 1.
{36} Там же. Д. 600. Л. 528. Ibid. С. 600. Р. 528.
{37} Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 8521. Л. 35. Ibid. F. 1. L. 1. С. 8521. Р. 35.
{38} Там же. Ф. 1642. Оп. 2. Д. 600. Л. 472, 474, 475. Ibid. F. 1642. L. 2 С. 600 Р. 4472, 474, 475.
{39} Там же. Л. 510. Ibid. Р. 510.
{40} Греков Н. В. Русская контрразведка в 1905-1917 гг. Электронный ресурс. Режим доступа: firstwar.info>Книги>index.shtml… (дата обращения: 4.05.2014). Grekov N. V. Russkaja kontrrazvedka v 1905-1917 gg. [Russian counterintelligence in 1905-1917]. [Electronic recource. Access mode: firstwar.info>Книги>index.shtml… (date accessed: 4.05.2014)].
{41} ГАКО. Ф. 1642. Оп. 2. Д. 532. Л. 2. SAKR. F. 1642. L. 2. C. 532. P. 2.
{42} Там же. Д. 553. Л. 804. Ibid. С. 533. Р. 804.
{43} Там же. Л. 808. Ibid. Р. 808.
{44} Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 10710. Л. 215, 291-292. Ibid. F. 1. L. 1. С. 10710. Р. 215, 291-292.
{45} Там же. Д. 8521. Л. 12. Ibid. С. 8521. Р. 12.
{46} Там же. Л. 15. Ibid. Р. 15.
{47} Там же. Ф. 1642. Оп. 2. Д. 572. Л. 66. Ibid. F. 1642. L. 2. С. 572. Р. 66.
{48} Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 10711. Л. 88. Ibid. F. 1. L. 1. С. 10711. Р. 88.
{49} Гавриков Ф. А. Указ. соч. Gavrikov F. A. Idem.
{50} Лахарева Н. В. Судьба беженцев Первой мировой войны в Советской России, 1918-1925 гг.: на примере Курской губернии: Автореф. … канд. ист. наук. Курск, 1999. Lahareva N. V. Sud’ba bezhencev Pervoj mirovoj vojny v Sovets-
[222]
koj Rossii, 1918-1925 gg.: na primere Kurskoj gubernii [The fate of World War I Rre-fugees in Soviet Russia, 1918-1925: on the example of the Kursk region]. Abstract. Cand. Diss, in History. Kursk, 1999.
{51} ГАКО. Ф. 1642. Оп. 1. Д. 691. JI. 207, 295. SAKR. F. 1642. L. 1. C. 691. P. 207, 295.
{52} Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 8524. Л. 463. Ibid. F. 1. L. 1. C. 8524. P. 463.
Список литературы:
1. Коровин В. В., Романов А. В. Архивные документы о социальной ситуации и экономическом развитии Курской губернии в период Первой мировой войны // Вестник архивиста. 2014. № 1. С. 67-80.
2. Курцев А. Н. Беженцы Первой мировой войны на территории Центрального Черноземья в 1914-1917 гг. // Проблемы исторической демографии и исторической географии Центрального Черноземья и Запада России. Липецк: Липецк, гос. пед. ин-т, 1998. С. 80-88.
3. Лахарева Н. В. Судьба беженцев Первой мировой войны в Советской России: 1918-1919 гг. (на примере Курской губернии) // Армия в истории России: материалы межвуз. науч. конф. Курск: РОСИ, 1997. С. 77-80.
4. Салтык Г. А. Царствующая династия Романовых в социокультурном пространстве Курского края: 1613-1913 гг. // Вестник архивиста. 2013. № 4. С. 163-175.
References:
1. Korovin V. V., Romanov A. V. Arhivnye dokumenty o social’noj situacii i jekonomicheskom razvitii Kurskoj gubernii v period Pervoj mirovoj vojny [Archive documents on the social situation and economical development of the Kursk region during World War I]. Vestnik arhivista. — Herald of an archivist. 2014. № 1. P. 67-80 (in Russ.).
2. Kurtsev A. N. Bezhency Pervoj mirovoj vojny na territorii Central’nogo Chernozem’ja v 1914-1917 gg. Problemy istoricheskoj demografii i istoricheskoj geografii Central’nogo Chernozem’ja i Zapada Rossii [World War I Refugees in the Central Chernozem Region in 1914-1917. Problems of historical demography and gistorical geography of Central Chernozen region and West Russia]. Lipetsk: Lipetsk, State Ped. Inst., 1998. P. 80-88.
3. Lahareva N. V. Sud’ba bezhencev Pervoj mirovoj vojny v Sovetskoj Rossii: 1918-1919 gg. (na primere Kurskoj gubernii) [The fate of World War I Refugees in Soviet Russia: 1918-1919 (on the example of the Kursk region)]. Armija v istorii Rossii: materialy mezhvuzovskoj nauchnoj konferencii. — Army in Russian history: Materials of cross-university scientific conference. Kursk: ROSI, 1997. P. 77-80.
4. Saltyk G. A. Carstvujushhaja dinastija Romanovyh v sociokul’turnom pros-transtve Kurskogo kraja: 1613-1913 gg. [Romanovs’ ruling dynasty in the social and cultural space of the Kursk region: 1613-1913]. Vestnik arhivista. — Herald of an archivist. 2013. № 4. P. 163-175.
[223]
Сведения об авторах:
Салтык Галина Александровна, заведующая кафедрой культурологии, профессор кафедры истории Отечества Курского государственного университета, доктор исторических наук, г. Курск, Российская Федерация, galinasaltyki@yandex.ru
About author:
Saltyk Galina Alexandrovna, head of cultural science chair, professor of domestic history chair of Kursk State University. Dr. of History, Kursk, Russian Federation, galmasaltyk@yandex.ru
[224]