Шамшев И. И. Рассказы старого лейб-казака

Русская старина. 1876. Т. 17. № 12. С. 834-842.

I.

В «придворныя казачьи команды», из которых в последствии составился лейб-гвардии казачий полк, избирались начальством войска Донскаго люди, отличавшиеся мужеством против неприятеля, а также известные нравственностию своею, здоровьем и силою. Таким образом, в «придворных командах» были иногда замечательные силачи и о них ходила в народе громкая молва. Один из тогдашних офицеров этих команд, Тапилин, разсказывал по поводу этому следующий случай: в последние годы своей жизни, императрица Екатерина II, во время пребывания своего в Царском Селе, часто гуляла по парку, с придворною дамою, в коляске. В одну из таких прогулок, испугавшияся чего-то лошади понесли; кучер, истощивши все усилия остановить их, растерялся, и лошади бешено мчались. В эту роковую минуту случайно появился казак «придворной команды» Мамин; увидевши опасность, какой подвергалась императрица, этот богатырь бросился к экипажу, схватился за одно из задних колес его и остановил экипаж. Императрица вышла из коляски и возвратилась во дворец пешком. Богатырь Мамин получил щедрую награду из рук царицы.

[834]

II.

Донцы, вообще, являют из себя типы истинных воинов. Приведу несколько примеров. В 1799 году, в Голландии, среди жестокой битвы у Бергена, начальствовавший генерал наш, Герман, взят в плен; под генералом Эссеном, в первую же минуту заступления им места Германа, неприятельское ядро убило лошадь. Поручик л.-гв. казачьяго полка, Давыдов, поспешил подать генералу Эссену своего коня, а сам, увидевши, что одна из частей наших войск истощается в бою с окружившими ее французами, защищая свое знамя, что все защитники изранены или убиты и знамя наше уже в руках врагов — бросается в бой пешим; за своим офицером ринулись в сечу все прочие лейб-казаки; Давыдов собственноручно выхватывает у неприятеля русское знамя, и, осыпаемая пулями, горсть удалых донцов возвращается в свои ряды с отбитым знаменем.

III.

Среди Аустерлицкаго боя, в решительную минуту для нашей гвардии, упорно теснимой, на топком болоте, далеко превосходящими силами французов, — в ту страшную минуту, когда вся наша гвардия уже была обойдена и путь к переправе через Гауеницкий ручей отрезан — явились лейб-казачьи эскадроны, проскакавшие не менее десятиверстнаго пространства. Увидя, что в наши гвардейские баталионы врезалась уже неприятелъская конница, лейб-казаки стремительно бросаются ей во фланг, и ряды ея мгновенно смешиваются, разстраиваются; тогда лейб-казаки устремляются на вновь подошедшия колонны и завязывается ожесточеннейший рукопашный бой. Один за другим падают наши бойцы ранеными или убитыми; убит во главе эскадрона любимый всеми однополчанами штаб-ротмистр Филиппов, упал с убитой лошади и другой храбрый офицер, поручик Чеботарев. — Лейб-казаки выхватывают из пыла сечи труп Филиппова, чрез массы неприятеля летят на помощь Чеботареву, окруженному французами и отбивающемуся от них саблею у трупа своей лошади. Все раненые и убитые лейб-казаки не брошены товарищами их, а заботливо вынесены с поля битвы.

IV.

В 1807 году, во время отступления армии Бенигсена к Гейльсбергу, когда войска арриергарда этой армии, под начальством князя Багратиона и Раевскаго, геройски отстаивали каждый шаг свой, лейб-казаки, у Вольсдорфа, в погоне за разбитым неприятелем, наскочили

[835]

на его пехотную колонну, прикрытую артиллериею. Безстрашно врезались они в эту колонну, смешали ее и начали сильное опустошение; но к неприятелю подоспели подкрепления. В сече этой лейб-казаки не могли не разстроить своих рядов и должны были сражаться в одиночку. Корнет князь Мелик-Осипов, увлеченный отвагою, проскакал так далеко, что очутился среди неприятеля. Он напрягал все усилия свои отбиться от французов, густою массою окружавших его. Заметив гибель своего офицера, шесть лейб-казаков, не смотря на начавшееся уже отступление своих эскадронов, бросились к князю Мелик-Осипову с такою решимостию, что смяли всех окружавших его французов и успели выручить своего офицера, потеряв трех товарищей в этой схватке.

V.

В 1812 году, во время отступления из Вильны 1-й армии, лейб-гвардии казачий полк, — прикрывавший колонны арриергарда нашей армии, — везде, где только позволяла местность, употреблял всевозможныя усилия задерживать напирающаго на наши колонны неприятеля, безпрерывно предпринимал атаки на его конницу и одерживал над нею успехи. Так, по выходе из Вильны, лейб-казаки должны были предпринять еще одну атаку, чтобы облегчить войскам нашего арриергарда переход через мост. И эта атака была весьма удачна, но в ней сильно контужен поручик Греков и тяжко ранен унтер-офицер Попов; а между тем к неприятелю подоспели новыя подкрепления и массы французской конницы стремительно ринулись на лейб-казаков. Мужественные донцы стойко выдержали этот натиск и защищали мост до тех пор, пока все наши войска перешли чрез него; тогда только и лейб-казаки перешли чрез мост и испортили его, при чем не оставили в руках неприятеля и раненых своих однополчан, из которых унтер-офицер Попов умер уже среди самой битвы.

VI.

В 1808 году, лейб-гвардии казачий полк участвовал в войне со шведами. В мае месяце на этот полк возложена была чрезвычайно трудная обязанность — охранять огромное пространство Приботническаго берега, между Вазою и Христиненштадтом, для удержания связи главных сил графа Буксгевдена с слабым корпусом Раевскаго, изнемогавшим уже в борьбе с превосходными силами неприятеля. К шведам безпрерывно подходили флотилии с новыми подкреплениями, а подстрекаемые шведскими эмиссарами

[836]

местные жители начали поголовное возстание. Малочисленный в ту пору лейб-гвардии казачий полк разместился на стоверстном пространстве в более важных пунктах и один эскадрон его стал в деревне Плелаксе. Деревня эта будет всегда памятною для лейб-казаков: 13-го июня, ночью, все жители Плелакса, тайно сговорившись, напали врасплох на квартировавших у них казаков и семьдесят человек сделались жертвою этого предательскаго нападения — одни изрублены, другие захвачены в плен и увезены на судах в Торнео. Командир полка, граф Орлов-Денисов, получив известие об этом несчастии, тотчас же распорядился наказанием Плелакских жителей, виновных в предательстве. Среди понятной мести за убитых и захваченных в плен товарищей, казаки зажгли несколько домов тех обывателей деревни, которые, общим голосом спасшихся от убийства казаков, обвинялись, как главные виновники и участники предательства. В слуховом окне, на кровле одного из объятых пламенем домов, мстители наши увидели женщину, отчаянно взывавшую о спасении и выставившую из окна грудное дитя. В это мгновение, лейб-казаки Жуков и Камбулов забывают нанесенное жителями зло, с величайшими усилиями добираются до места нахождения взывающей матери, и из дыма и огня спасают и мать и дитя.

VII.

Кстати вспоминаю здесь разсказ одного из ветеранов лейб-казаков, как весь полк их удивился, когда, в конце ноября 1812 года, преследующее разбитый корпус Вреде, лейб-казаки увидели подъезжающаго к рядам их одного из своих товарищей с какою-то ношею на руках.

— Что это у тебя, односум?

— А вот, Господь дал мне спасти от напрасной смерти неповиннаго младенца! «Еду это я во фланкерах и зорко посматриваю в лесок, не засели-ли где эвти нехристи-французы; ан смотрю: что-то лежит под деревьями — одежа что-ли какая. Толкнул я лошадь, подъехал и хотел уже потормошить пикою, как глядь — лежит здесь замерзшая женщина. Хотел уж я и отправиться дальше, как вдруг слышу какой-то стон. Зараз я сошел с коня, стал присматриваться, не жива-ли еще бедняжка, смотрю, — а у ней на груди дитенок, и еще живой; покойница крепко обхватила его руками, да так и замерла. Вот я высвободил скорее бедняжку, младенца-то, из окоченелых рук матери, да стащил с покойницы

[837]

вот эту сермягу, укутал ею дитенка, да и ну скакать к полку. Что делать теперь, братцы?».

На всех лицах слушателей, — этих варваров, в которых, по выражению Наполеона, «сидит сам чорт» (Les cosaques ont le diable au corps), изобразилось живое, теплое участие к младенцу и все они закричали: «Скорей скачи вот туда, на лево, там тотчас же увидишь жилье, отдай дитенка какой нибудь хозяйке, чтоб отогрела мальчугашку, а присмотрит за ним, да выходит — ей же будет в хозяйстве подмога!».

Так и сделано.

VIII.

В экспедиции против французов, в Голландии (1799 г.), единственною кавалериею наших войск были 108 человек лейб-казаков и лейб-гусаров. Два месяца плывшия туда русския войска, утомленныя уже тесным размещением на кораблях и сильною качкою, в сентябре высадились на берег, но и там встретили резкие ветры, проливные дожди и заслеплявшия глаза снежныя мятели. Трудно им было идти по топким местностям, перерезанным каналами с соленою морскою водою; у них не было никакого прикрытая от непогоды, всюду кругом болота и вода; промокшее до костей, они принуждены были ложиться, где и как могли, на мокром песке, на грязных плотинах, иногда и в самом болоте; а тут еще и продовольствие для них оказалось весьма скудным. Все, что не доставало нашим войскам, обещались доставить от себя тогдашние наши союзники англичане, но обещания не исполнили. Истощенныя всеми этими лишениями, войска наши не имели ни одного дня отдохновения: вечером, 7-го сентября, они пришли к Бергену, на позицию, занятую союзниками нашими, а на утро назначена уже и общая атака французской армии. Среди ночной темноты двинулись против неприятеля русския колонны и в первой линии этих колонн шли лейб-казаки. Подошед ко рвам, опоясывавшим укрепления неприятеля, наши колонны бросились во рвы, а потом и в самыя укрепления. Внезапность нападения ошеломила французов, они уже не защищались и начали отступать по дороге на Шхорльдам; но и у нас вышла тогда большая неурядица: в темноте свои не узнавали друг друга, начальники потеряли из виду свои части, проводников не было и поэтому никто не знал куда идти дальше.

Тут нашим войскам оказала незабвенную услугу находящаяся при них горсть лейб-казаков: эти удальцы безстрашно устремились по всем направлениям, тотчас же разузнали положение всей местности,

[838]

а также где какия части наших войск по ней двигались, поспешили передать собранныя ими сведения начальникам, — тогда войска наши быстро двинулись вперед, прогнали французов из Шхорльдама и безостановочно продолжали движение свое к назначенной цели, к Бергену.

IX.

Во время войны с французами в Пруссии (1807 г.), командовавший арриергардом нашей армии, князь Багратион, нанеся поражение корпусу Нея, получил (28-го мая) уведомление главнокомандующаго Бенигсена, что намерение принять генеральное сражение у Гутштадта им оставлено, что армия наша будет продолжать отступление к Гейльсбергу и чтобы князь Багратион употребил все усилия задерживать натиск французов, дабы выиграть время, необходимое на переход нашей армии чрезъ крайне неудобную для переправы реку Алле, у Гутштадта. Блистательно исполнил Багратион это важное поручение: французы нисколько раз предпринимали стремительные удары, чтобы сломить наш арриергард и скорее достигнуть до места переправы нашей армии, но князь Багратион не уступил им ни шагу до тех пор, пока и передовыя части нашего арриергарда не перешли реку. Тогда французская конница ринулась на левый фланг остальных войск нашего арриергарда и, подавляя их огромною численностию своею, успела отрезать часть наших войск от пути отступления. На выручку отрезанным прискакали лейб-казаки: тотчас же налетели они на фланг французской кавалерии и повергли ее в такое сильное замешательство, что она поспешила отступить и укрыться за своею пехотою. Однако же, оставшимся, уже весьма малочисленным войскам арриергарда Багратиона предстояло еще самое трудное дело: перейти реку Алле и, в то же время, отражать напирающия массы неприятеля. Вполне сознавая это опасное полоажение наших войск, граф Орлов-Денисов прибег к решительной мере — к вызову из лейб-казаков лучших людей, удалых охотников, и с ними геройски держался на той стороне Алле пока все войска нашего арриергарда перешли через реку; тогда, быстро ударив на ближайший французский отряд, гр. Орлов-Денисов смешал его и, пользуясь этим мгновением, успел присоединиться к своим войскам.

В то время, когда гр. Орлов-Денисов стойко удерживался с своими охотниками на том берегу Алле, два из его удальцов, рядовые Валуйсков и Бендеберин, увидев, что под скакавшим пред неприятельскою пехотною линиею офицером споткнулась

[839]

и упала лошадь, полетели туда. Изумившиеся французы не успели и выстрелить в смельчаков наших, когда они схватили упавшаго неприятельскаго офицера и помчались с ним обратно к своей команде.

X.

В ночь после упорной битвы нашей армии с армиею Наполеона, у Гейльсберга, цесаревичу Константину Павловичу необходимо нужно было иметь сведения о значении и направлении передвижений французских войск, совершаемых ими на противоположном берегу Алле. Великий князь обратился к лейб-казакам с вызовом охотников совершить для этого дела опасный поиск на ту сторону реки. На такой вызов откликнулись все. Корнету Жмурину, успевшему вызваться первым, удалось принять избранную для поиска команду. В полночь, когда в обеих армиях наступила тишина, наши удальцы незаметно пробрались вниз по правому берегу Алле, и против центра французской армии пустились вплавь. Неслышно переплыли привычные кони их через реку и выбрались на крутой, противоположный берег. Условившись заранее о месте сбора, храбрецы наши пустились на поиски: все, что требовалось, разведано ими, и Жмурин, захватив зазевавшагося французского часоваго, донес цесаревичу о всех добытых поиском результатах.

XI.

Главнокомандующий Бенигсен, получивши известие, что французская армия стала брать направление на Кенигсберг, сознал необходимость употребить все усилия на прикрытие этого города, так как в нем находились запасы русской армии. Для достижения этой важной цели, надобно было нашей армии поспешить к Фридланду, чтобы не допустить неприятеля овладеть находящеюся там переправою чрез Алле, и потому Бенигсен немедленно отправил к Фридланду генерала Кологривова с гвардейскою кавалериею, а в авангарде ея и лейб-казаков. В это время находился в Фридланде поручик л.-гв. казачьяго полка Каменнов, с 25-ю казаками и 25-ю уланами и гусарами, для приема продовольствия полкам 1-й кавалерийской дивизии. Узнавши о приближении французов, офицер этот поспешил приготовить свои обозы и двинулся в путь; но на дороге известился, что два эскадрона французской кавалерии уже вступили в Фридланд и готовятся сжечь мост, чтобы воспрепятствовать нашей армии переправиться на левый берег Алле. Каменнов, оценив всю важность для нашей армии от сохранения этого

[840]

моста, решился на геройское дело: он понесся с 25-ю лейб-казаками снова к Фридланду и стремительно ударил на французов; завязалась живая перестрелка, и горсть лейб-казаков стойко не допускала до моста вдесятеро сильнейшаго неприятеля. Среди этой геройской борьбы, показался на правом берегу реки л.-гв. казачий полк и, вслед за ним, уланы Цесаревича. Тогда французы напрягли все свои усилия пробиться к мосту, часть их успела в этом и бросилась разбирать его, но тотчас же должна была спасаться бегством от удара прибывшей кавалерии нашей.

XII.

В 1812 г., лейб-гвардии казачий полк замыкал отступательный марш армии Барклая-де-Толли и, где только представлялась какая-либо возможность, удерживал напиравшия на нашу армию французския войска. После оставления нами укрепленнаго лагеря при Дриссе, главныя силы Наполеона направились к Витебску, по левому берегу Двины, а наша армия отступала к тому же городу по правому берегу этой реки. У сел. Будилова, французы, ночью, несколько раз предпринимали попытки переправиться на нашу сторону, но лейб-казаки зорко следили за всеми этими попытками и уничтожали их с уроном для неприятеля. В полдень следующаго дня, когда двигавшияся на том берегу Двины колонны французских армий остановились лагерем для отдыха, граф Орлов-Денисов заметил, что один из неприятельских пикетов выдвинулся слишком вперед и стоит значительно отдаленно от своих войск. Тотчас же в голове графа Орлова-Денисова блеснула мысль о возможности схватить этот пикет, и он обратился к лейб-казакам с предложением совершить этот подвиг. Охотников вызвалось много; начальство над избранными из них 25-ю удальцами выпало на долю поручика Венедикта Конькова, и он распорядился, чтобы вся команда его разделась донага, взяла с собою одне пики и села на разседланных лошадей. В глубокой тишине и скрываясь за возвышениями берега, эти храбрецы подошли к реке и пустили лошадей вплавь; чрез несколько минут они были уже на противоположном берегу и с такою быстротою бросились на французский пикет, что он не успел сделать и выстрела. Поручик Коньков поспешил отправить захваченный пикет к графу Орлову-Денисову, а сам выстроил свою команду к атаке, вихрем полетел к французскому лагерю, произвел в нем страшную панику и начал колоть ошеломленных французов. Весь лагерь вскакивает на ноги

[841]

и спешит взяться за оружие, а наши удальцы, схватив нисколько неприятельских лошадей, мчатся уже обратно к Двине; привычные кони их не попятились от кручи обрывистаго берега реки, сделали с него мощный прыжок, и наездники возвратились к своему полку, не потеряв ни одного человека.

[842]