Болтунова Е. М. Военное воспитание наследников престола в России

Военно-исторический журнал. 2005. № 6. С. 75-77.

С первых дней утверждения династии Романовых на престоле военному воспитанию наследников придавалось большое значение. Связано это было с бытовавшим в то время представлением, что царь — это, прежде всего, воин, предводитель войска. В XVIII веке с восшествием на престол Петра I эта формула получила особый смысл. Ведь преемственность престола, с точки зрения реформатора, нужно было поддерживать реальной и зачастую весьма нелегкой работой. Для этого наследник должен был изучить военную науку (как, впрочем, и многие другие) не только теоретически, но и овладеть ею на практике. Петровские принципы стали впоследствии основой для воспитания великих князей на протяжении всего XVIII века.
Царевич Алексей Петрович первые годы своей жизни воспитывался в духе московских традиций. Находясь в Кремлевском дворце, он был предоставлен заботам своей бабки — царицы Натальи Кирилловны и матери — первой жены Петра I Евдокии Лопухиной. Его окружение за редким исключением составляли многочисленные мамушки и нянюшки. В шесть лет под руководством своего первого наставника князя Никифора Вяземского маленький царевич стал изучать грамоту. В соответствии с традициями того времени обучение началось с чтения Часослова. Специально для Алексея монах Карион Истомин составил замечательный словарь, иллюстрации к которому изготовил известный в ту пору мастер Леонтий Бунин.

Однако вскоре тихая жизнь в хоромах Московского Кремля закончилась, русских наставников царевича сменили немецкие учителя, а женское окружение практически полностью было заменено мужским. В 1698 году, после ссылки Евдокии Лопухиной в монастырь, Алексей был отправлен в село Преображенское. В то время здесь был расквартирован Преображенский полк и находился Преоораженский приказ, занимавшийся следствием и судом. Таким образом, царевич попал в атмосферу, где, с одной стороны, стреляли, маршировали и устраивали «экзерциции», а с другой — проводили розыски и дознания, а то и пытали.

Известно, что Петр намеревался отправить десятилетнего Алексея в Дрезден для продолжения образования. План этот, однако, реализован не был. Формально помехой для его осуществления стали действия шведского короля Карл XII, который, нанеся поражение Дании и одержав в 1700 году победу над русской армией под Нарвой, направил свои войска на территорию Речи Посполитой. Таким образом, столица Саксонии Дрезден оказалась под постоянной угрозой захвата. Петр I, для которого проведение активной внешней политики никогда не было препятствием для определения дворянских недорослей на учебу за границу, все же вынужден был отказаться от идеи отъезда наследника. Это решение не было случайным, вызванным сиюминутными обстоятельствами. Царь, вероятно, понимал трудность обеспечения безопасности Алексея где бы то ни было в Европе.

В 1703 году учителем царевича стал приглашенный в Россию немецкий барон Генрих фон Гюйссен, который успел уже послужить французскому и датскому королям, а также саксонскому курфюрсту. Являясь достаточно самостоятельной фигурой, номинально барон считался помощником А. Д. Меншикова, занимавшего должность главного наставника при царевиче. Именно так в Россию пришла традиция нанимать царским детям иноземных учителей.

Программа обучения, которую составил барон фон Гюйссен, включала богословие, арифметику, геометрию, географию, иностранные языки, фехтование, танцы, верховую езду и, конечно, военное дело. Однако эта довольно обширная программа так и не была воплощена в жизнь. Уже с 1705 года Г. Гюйссен выполнял разнообразные дипломатические поручения, требующие продолжительного пребывания за границей. Царевич Алексей, вынужденный периодически прерывать обучение, часто находился в Преображенском вне всякого контроля.

Вероятно именно поэтому уровень знаний царевича не был достаточно высок. Он свободно говорил по-немецки, мог изъясниться на французском, однако очень плохо знал математику, а столь любимой его отцом фортификацией начал заниматься лишь по достижении 18 лет. Алексей Петрович не любил и, вероятно, не слишком умел составлять чертежи. Известно, что, вернувшись в Россию в 1712 году после трехлетнего заграничного путешествия, царевич должен был пройти своего рода экзамен у отца, который потребовал представить ему некоторые чертежи. Испугавшись, что отец попросит его начертить что-нибудь в своем присутствии, Алексей выстрелил из пистолета в ладонь правой руки. Ранение не было серьезным, царевич лишь опалил огнем руку, но смог, таким образом, избежать испытания.

Не утруждая себя вниманием к пристрастиям сына, Петр стремился привить ему любовь к военному делу.

[75]

В тринадцать лет царевич был взят отцом в поход на Ниеншанц, в четырнадцать — участвовал в осаде Нарвы. В дальнейшем Петр I требовал от Алексея активно заниматься вопросами снабжения армии и пополнения ее рекрутами. Вот несколько отрывков из писем царевича отцу. Они дают наглядную картину поручений, которые исполнял Алексей Петрович.

«Милостивый государь батюшка. Письмо твое получил вчера, за что всеусердно благодарствую и впредь того желаю. И по тому письму изполнять буду всею силою; а чтоб зделать пять полков, и то каким возможно образом, набирать буду»{1}.

«Батюшка, писмо твое получил, и мундир зачал делать…»{2}.

«Два писма, государь, твои, писанные из Питербурха… я получил. И в том писме писано, чтоб изготовить пятнадцать пушек… А пушек, государь, осьмифунтовых на Пушечном дворе нет, и я пошлю штифунтовыя по указу твоему»{3}.

«…и по указу твоему в Вязме магазейн велел зделать, и для высылке хлеба в Вязму посланы нарочно диаки»{4}.

Царевич старался исполнять возложенные на него полномочия старательно и добросовестно. Несмотря на это, его действия часто вызывали гнев царя-реформатора. При этом Петр не церемонился в выражении своего неудовольствия. «Я зело недоволен, — писал он Алексею 27 ноября 1708 года, — присылкою в наш полк{*} рекрутов, которыя и в другия полки не годятца, из чего вижу, что ты ныне болше за бездельем ходиш, нежели дела под сей так нужной час смотриш…»{5}.

Впрочем, стоит отметить, что нелюбовь царевича Алексея к военным затгатиям, как и требовательность в этом вопросе его отца были совсем не характерны для других представителей династии Романовых. После смерти Петра Великого отношение к военному воспитанию наследников стало более либеральным. Никто больше не требовал от них обязательного личного участия в походах или маневрах, отборе рекрут или заготовке фуража. Однако, как ни парадоксально, но столь малоуспешное дело Петра, как воспитание в наследнике интереса и любви к военному делу, стало для его последователей предметом подражания. Никто, казалось, не замечал печального исхода. Все видели лишь принципы воспитания, которые надлежало перенять.

Прежде всего, это касалось выбора места и формы обучения. Получение наследником систематического образования в России, а не за ее пределами стало абсолютным принципом для XVIII века. Идея обучения великих князей за границей вновь возникла лишь в начале следующего столетия, когда император Александр I выразил намерение отправить Николая и Михаила Павловичей в Лейпцигский университет. Мысль эта, тем не менее, практического воплотцения не имела: великие князья остались в России.

Предпочтительным оказался вариант домашнего обучения. Наследники российского престола не посещали специальные учебные заведения для дворян. Широко известен и даже некоторым образом романтизирован в литературе опять же не реализованный замысел Александра I послать младших братьев на учебу в Царскосельский лицей. П. И. Бартенев по этому поводу заметил следующее: «Невольно думается о том, сколько могло бы произойти добра, если бы мысль эта исполнилась, если бы великие князья Николай и Михаил Павловичи воспитывались в Лицее, в товариществе вместе с детьми хороших русских семейств. Николай Павлович… мог бы с ранних лет приобрести надежных и изведанных слуг своего державства. Оба брата могли бы избегнуть страсти к солдатчине, которой так опасалась их великая бабка относительно второго своего внука»{6}. Издатель «Русского архива» сокрушался напрасно: весьма маловероятно, чтобы император Александр при всем либерализме первых лет правления серьезно помышлял об определении великих князей в лицей. Несмотря на всю схожесть принципов воспитания наследников российского престола и дворянских недорослей в указанный период{7}, будущий император должен был постигать азы наук в некотором отдалении от подданных.

На протяжении всего XVIII века не изменился традиционный подход, при котором первоначально ребенка отдавали на попечение женщин, впоследствии же великие князья попадали к воспитателям-мужчинам.

По петровской традиции воспитатель, как правило, был иностранцем. В этой роли при будущем Петре III появились П. Брюммер и Я. Штелин, при Александре Павловиче — Ф.-Ц. Аагарп, а при Николае Павловиче — М. И. Ламздорф. Единственным наследником, оставшимся без воспитателя-иноземца, был Павел Петрович. Известно, что Екатерина II, взойдя па престол, сначала при посредничестве русского посланника в Париже С. В. Салтыкова, а затем и в личном письме приглашала Даламбера на должность воспитателя великого князя. Предложение было отклонено. Однако, по точному замечанию историка Д. Ф. Кобеко, то, что «приглашение Даламбера не было ни искренним, ни серьезным делом, видно из того, что, получив его отказ, Екатерина на этом успокоилась и не продолжала искать своему сыну другого воспитателя. В Парижском литературном кругу распущен был слух, что Екатерина намеревалась обратиться с подобным же предложением… к Дидро… но в действительности она оставила Павла на руках Панина», поскольку это был всего лишь «шаг на пути к популярности»{8}. Последнее, кстати, показывает нам еще одну характерную черту воспитания наследников, появившуюся во времена Петра Великого и сохранившуюся на протяжении едва ли не всего XVIII века, а именно: отсутствие в силу разных причин внимания к этому процессу со стороны императора или императрицы.

Бросается в глаза и отсутствие четкой программы и понимания последовательности этапов обучения. При дворе, как и в дворянской среде или специальных учебных заведениях того времени, таких, например, как Сухопутный шляхетский корпус, были широко распространены индивидуальные программы{9}. Учителя в каждом конкретном случае решали, что, в каком объеме и насколько продолжительно следовало изучать. Неизменным набором предметов на протяжении столетия были языки, танцы, рисование, история, военное дело.

Формы обучения также полностью зависели от наставника. Так, например, церемониймейстер при великом князе Павле Петровиче Ф. Д. Бехтеев, человек образованный и творческий, придумал следующий метод воздействия на наследника: «О великом князе нарочно печатали ведомости и давали ему для прочтения. Там обыкновенно под артикулом «из Петербурга» обо всех его высочества поступках и погрешностях упоминалось; уверяли его, что сии ведомости рассылаются по всей Европе»{10}. Вместе с тем известно, что воспитатель

[76]

великого князя Николая Павловича применял иные методы, а именно: брань и розги.

Воспитание и обучение наследников российского престола XVIII века поистине могло бы показаться лить набором частных случаев, если бы не важнейшая неизменная составляющая этого процесса — военное воспитание великих князей.

Значимость этой сферы была очевидна с первых лет жизни престолонаследников. Первые игрушки царевичей были так или иначе связаны с военным делом. В 1673 году, когда царевичу Петру, будущему Петру Великому, едва исполнилось два года, барабанный мастер Прохор Еремеев смастерил ему пять барабанов. В следующем году трехлетний Петр получил в подарок пять знамен, шесть барабанов, бердыши и копья{11}. Впоследствии военная амуниция в виде игрушек стала непременным атрибутом детства великих князей. Так, двухлетнему Николаю Павловичу было куплено деревянное ружье, а к четырем годам у него имелся целый арсенал оружия: деревянные шпаги, алебарды, гренадерские шапки, барабан, грубы, зарядные ящики и деревянные лошади{12}. Вероятно, этот детский арсенал стал началом глубокого пристрастия Николая к оружию. В зрелые голы он собрал великолепную коллекцию холодного оружия.
Примечательно, что некоторые куклы, подаренные наследникам, изображали великих полководцев прошлого. Так, по воспоминаниям, у великого князя Павла Петровича были фарфоровые фигурки Кира, Александра и Цезаря{13}. Непременными атрибутами детского дворцового быта стали карты Российской Империи, гравюры с изображением солдат русской армии разных лет, а также макеты кораблей{14}.

Примечания:

{*} Имеется в виду лейб-гвардии Преображенский полк.

{1} Письмо царевича Алексея Петровича к Петру I от 27 января 1708 г. // Письма и бумаги. Т. 7. Вып. I. Петроград, 1918. С. 267.

{2} Письмо царевича Алексея Петровича к Петру I от 2 апреля 1708 г. // Там же. С. 501.

{3} Письмо царевича Алексея Петровича к Петру I от 7 июня 1708 г. Письма и 6умаги Т. 7. Вып. 2. М.; Л., 1946. С. 822.

{4} Письмо царевича Алексея Петровича к Петру I от 4 августа 1708 г. Письма и 6умаги. Т. 8. Вып. 2. М., 1951. С. 476.

{5} Письмо Петра I царевичу Алексею от 27 ноября 1708 т. // Письма и бумаги Т. Ч Вып. 1. М., 1951. С. 233.

{6} Бартенев П. И. Несколько замечаний о Пушкине // Русский Архив. 1899. Кн. 3. № 12. С. 613.

{7} Более подробно см.: Кошелева O. K. «Свое детство» в Древней Руси и в России эпохи Просвещения (XVI—XVIII вв.). М., 2000. С. 7-66.

{8} Кобеко Л. Ф. Цесаревич Павел Петрович // Детство и юность российских императоров М., 1997. C. 236.

{9} Об этом подробнее Писаренко К. А. Повседневная жизнь русского двора в царствование Елизаветы Петровны. М., 2003. С. 784-796.

{10} Кобеко Л. Ф. Указ.соч. С. 232.

{11} Забелин И. Е. Домашний быт русских царей в XVI и XVII столетиях. Т. 1. Ч. 2. М., 2000. С. 94.

{12} Выскочков Л. В. Николай I. М., 2003. С. 22.

{13} Порошин С. Записки, служащие к истории Его императорского Высочества благоверного государя цесаревича и великого князя Павла Петровича, наследника престола Российского. СПб., 1844. С. 28.

[77]