Будко А. А., Бринюк Н. Ю., Журавлев Д. А. Воспоминания тайного советника Н. А. Вельяминова как исторический источник при изучении боевых действий на Северо-Западном фронте в январе 1915 г.

Первая мировая: Неоконченная война: Материалы международной научной конференции, посвященной 100-летию начала Первой мировой войны 1914—1918 гг. «Проблемы поиска и публикации российских и зарубежных источников о Первой мировой войне 1914—1918 гг. на современном этапе развития исторической науки». Москва, 18 июня 2014 г. / Отв. ред. Е. И. Пивовар; сост. И. А. Анфертьев. М.: РГГУ, 2015. С. 539-558.

Budko A. A., Brinyuk N. Yu., Zhuravlev D. A. Memoirs of a privy councilor N. A. Velyaminov as a historic source to research military operations on the North-West front in January 1915

Аннотация:
Статья посвящена ценному источнику по истории Первой мировой войны, который хранится в фондах Военно-медицинского музея, — «Очеркам Военно-Санитарного дела в отечественной войне 1914-1917 гг. (с 2/IX 1914 г. по 20/VI 1917 г.) и воспоминаниям академика Н. А. Вельяминова». Они позволяют серьезно дополнить отдельные страницы истории боевых действий 1914-1918 гг., в том числе сражений на Северо-Западном фронте. Указанный источник был мало известен исследователям и не был введен в научный оборот. Труд Н. А. Вельяминова, насчитывающий семь объемных папок, более 1000 страниц текста, представляет собой глубокий научный анализ военно-медицинского дела на фронтах Первой мировой войны, созданный на обширной документальной основе. «Очерки…» содержат детальные описания организации медицинского обеспечения войск русской армии в период Первой мировой войны. Особая ценность данного источника состоит в том, что автором приведены подробные статистические сведения, отражающие особенности эвакуации, организации медицинской помощи и пр. Большое внимание уделяется автором «Очерков…» деятельности Российского общества Красного Креста (РОКК) и других общественных организаций. Публикуемый фрагмент рукописи Н. А. Вельяминова охватывает период с 17 (30) января по 1 (14) февраля 1915 г. В данное время он продолжал деятельность в качестве инспектора по вопросам хирургии при Верховном главнокомандующем на Северо-Западном фронте. В короткий срок Н. А. Вельяминову удалось организовать эффективную эвакуацию, упорядочить санитарно-эпидемиологическую и хирургическую помощь раненым и больным. После этого он направил свою энергию на организацию деятельности головного эвакуационного пункта 1-й армии, расположенного на железнодорожной станции Тересин западнее Варшавы. На основании представленного отрывка можно заключить,

[539]

что бои, происходившие зимой 1914-1915 гг., не носили на фронте западнее Варшавы характера позиционного противостояния, являясь для русской армии продолжением тяжелой и кровопролитной кампании 1914 г. Кроме того, данный источник содержит немало деталей, связанных с повседневной жизнью русских войск, работы представителей санитарной службы, нетривиальные и емкие оценки происходившего.

Annotation:
The article deals with a valuable documentary source on the history of World War I from Military Medical museum collection, that is “Ocherki Voenno-Sanitarnogo dela v otechestnennoi voine 1914-1917 gg. (S 2/IX 1914 g. po 20/VI 1917 g.) i vospominaniya akademika N. A. Velyaminova”. The documents give the opportunity to significantly enlarge the knowledge about some episodes of military operations history of 1914-1918 in general as well as about the North-West front in particular. These documents have not been widely known by the researchers and have not been introduced into research practice yet. N. A. Velyaminov’ manuscript that includes more than 1000 pages’ text is a profound scientific analysis of military medical work on World War I fronts. Being based on a wide documentary background “Ocherki…” describe in detail the organization of the Russian Army medical support during World War I. This documentary source is especially valuable as its author provides some detailed statistic data about the specific traits of evacuation, medical treatment organization, etc. The activities of ROKK (Russian Department of the Red Cross) and some other social organizations are also in the center of the author’s attention. The published fragment of N. A. Velyaminov’s manuscript covers the period from January 17 (30) to February 1 (14), 1915. At that time he was still a supervisor on the issues of surgery under the Commander-in-Chief of the North-West front. Within a short period of time N. A. Velyaminov managed to dispose of casualties and arrange sanitary-epidemiological and surgical help to them. After that he concentrated arranging the head evacuation point of the 1st Army located at Teresin, a railway station to the west from Warsaw. So, out of the fragment one might conclude that military activities on the front (to the west from Warsaw) in winter 1914-1915 were not the trench war for the Red Army. They were actually the extension of hard and bloody campaign of 1914. Moreover this documentary source provides many details about Russian troops’ everyday life, the work of sanitary service representatives, as well as unconventional and succinct evaluation of the situation.

Ключевые слова:
Воспоминания, военная медицина, хирургия, ранения, потери, Вельяминов, Северо-Западный фронт, Гузов.

Keywords:
Memoirs, military medicine, surgery, wounds, casualties, Velyaminov, the North-West front, Guzov.

[540]

В фондах Военно-медицинского музея, насчитывающих более 440 тысяч единиц хранения, содержится значительный комплекс источников по истории Первой мировой войны. В это число входят различные материалы — фотографии, альбомы, книги, рукописи, предметы медицинского снабжения, живопись и графика, скульптура, документы… В значительной степени они принадлежали таким известным деятелям отечественной военной медицины, как В. А. Оппель, Н. А. Вельяминов, Н. Н. Бурденко, П. А. Куприянов и другие. В обширном комплексе мемуарных источников отражена деятельность медицинской службы Русской армии в период Первой мировой войны, представленная с позиций как рядовых военных врачей, так и ключевых фигур военной медицины России. Среди них особого внимания заслуживает объемная рукопись, принадлежащая перу крупнейшего отечественного военно-полевого хирурга, профессора, академика Военно-медицинской академии Николая Александровича Вельяминова (1855-1920).

Н. А. Вельяминову по праву принадлежит одно из наиболее видных мест в ряду выдающихся российских хирургов конца XIX — начала XX в. Его широкая научная и практическая врачебная деятельность внесла «немало нового в хирургию, в технику операций»{1}. Научные работы Н. А. Вельяминова были посвящены самым разнообразным вопросам развития медицинской науки: абдоминальной хирургии, онкологии, ортопедии и травматологии, хирургической эндокринологии, хирургического туберкулеза, лечению заболеваний суставов… Немало сил и энергии он посвятил внедрению в хирургическую практику асептики и антисептики, применению рентгеновских аппаратов, развитию санаторной организации лечения больных, пропаганде методики светолечения и других средств физиотерапии.

Энергия Н. А. Вельяминова, его разносторонность были неистощимыми. Он является основоположником российской хирургической печати, на протяжении 33 лет издавая авторитетный научный журнал «Русский хирургический архив»{2}. За годы профессиональной деятельности Вельяминов возглавлял врачебный персонал Максимилиановской и Мариинской больниц, был консультантом-хирургом в лечебных учреждениях императрицы Марии Федоровны, врачом Императорской главной квартиры, в 1894 г. был удостоен звания лейб-хирурга.

Неутомимой была и общественная деятельность хирурга. Долгие годы жизни Н. А. Вельяминова были связаны с Россий-

[541]

ским обществом Красного Креста. Он являлся постоянным участником и докладчиком на съездах врачей, членом ряда медицинских обществ, председателем Санкт-Петербургского медико-хирургического общества и Русского общества охранения народного здравия.
Н. А. Вельяминов был участником пяти войн конца XIX — начала XX в. Работа по медицинскому обеспечению русских войск наложила отпечаток на всю его хирургическую и административную деятельность. Н. А. Вельяминов внес большой вклад в развитие военно-полевой хирургии и в дело организации оказания помощи раненым и больным на войне, сравнимой лишь с ролью великого Н. И. Пирогова. Он был одним из создателей индивидуального антисептического перевязочного пакета, инициатором формирования рентгеновских лабораторий, организации первых временных военно-санитарных поездов.

Большое внимание Н. А. Вельяминов уделял преподавательской работе. С 1895 г. его деятельность была неразрывно связана с хирургической клиникой Императорской военно-медицинской академии, а с 1910 по 1913 г. он возглавлял этот центр медицинской науки и практики в стране. За годы службы в академии «Н.А. Вельяминов показал себя блестящим лектором, выдающимся преподавателем и крупным организатором»{3}, создал свою научную школу. На посту начальника академии он осуществил шаги по усовершенствованию военно-научной подготовки слушателей{4}.

В начале Первой мирювой войны Н.А. Вельяминов принял участие в работе Главного управления РОКК. Ему удалось провести в жизнь предложения об оборудовании и отправке на фронт шести подвижных рентгеновских станций, организации на театре войны помощи душевноэбольным и — что имело наибольшее значение — о введении на фронте института хирургов-консультантов.

В августе 1914 г. Н. А. Вельяминов был назначен «состоять при Верховном Главной командующем для инспектирования постановки хирургическопго дела в армии». Посещая в 1914-1915 гг. по приказаниям Верховвного главнокомандующего прифронтовые районы, он сделал болеее 400 осмотров военно-медицинских учреждений, проводил коонсультации, вмешивался в организацию оказания помощи раненным и больным, налаживал эвакуацию там, где эти вопросы находились в плачевном состоянии.

В 1916 г. Николай Александрович принял руководство медицинской службой войск Гвардии, где широко проявился его

[542]

талант врача-администратора. Несмотря на встреченные в этом деле трудности, он смог успешно реализовать собственные принципы управления и организации медицинской службы в войсках.

В 1917 г. на протяжении нескольких месяцев Н. А. Вельяминов являлся Главным полевым военно-санитарным инспектором Русской армии и смог значительно упорядочить деятельность военно-медицинской службы. Однако ширящийся развал и деморализация армии заставили его покинуть свой пост.

Октябрьскую революцию 1917 г. Н. А. Вельяминов воспринял как позор и предательство России. Несмотря на это до дня своей смерти 9 апреля 1920 г. он продолжал общественную и преподавательскую деятельность. В то же время ученый занимался обобщением опыта Первой мировой войны, систематизируя свои записи и собранные документы. В годы Гражданской войны и разрухи он создавал труды по военно-полевой хирургии и по медицинскому обеспечению армии в Первой мировой войне.

Часть наследия ученого хранится в фондах Военно-медицинского музея. Его рукопись «Очерки Военно-Санитарного дела в отечественной войне 1914-1917 гг. (С 2/IX 1914 г. по 20/VI 1917 г.) и воспоминания академика Н. А. Вельяминова» не была опубликована и практически не использовалась исследователями. Труд Н. А. Вельяминова, насчитывающий семь объемных папок (более 1000 страниц текста), представляет собой глубокий научный анализ военно-медицинского дела на фронтах Первой мировой войны, созданный на обширной документальной основе.

В годы Первой мировой войны задачи по организации медицинской помощи военнослужащим в сравнении с предшествующим периодом были значительно усложнены масштабностью военных действий, массовостью армий, появлением новых средств вооруженной борьбы и видов оружия. Однако Военное министерство Российской империи и Главное военно-санитарное управление оказались неподготовленными к действиям в условиях современной войны.

Военно-лечебные заведения развертывались в соответствии с разработанным перед войной мобилизационным планом, основанным на устаревших штатах и нормах снабжения. Управление лечебными заведениями, эвакуацией и снабжением находилось в разной подчиненности, часто под руководством неподготовленных и далеких от медицины людей. Врачи назначались на должности без учета специальности, а лечебными учреждения-

[543]

ми руководили офицеры и чиновники. В эвакуации существовали бессистемность и случайность, порожденные отсутствием четкого плана и взаимодействия между органами военно-санитарной службы.

Важную роль в исправлении недостатков организации лечения, эвакуации и в снабжении медицинских учреждений сыграли общественные организации: Российское общество Красного Креста, Всероссийский земский союз и Всероссийский союз городов и др. В годы войны российским хирургам пришлось разрабатывать принципы современной тактики медицинской службы, которые были усовершенствованы в советскую эпоху.

При отсутствии медицинского отчета Русской армии за годы Первой мировой войны «Очерки…» Н. А. Вельяминова существенно восполняют пробел в анализе особенностей военно-медицинской службы. Кроме того, они являются ценнейшим источником при изучении хода боевых действий, общественных настроений и военной повседневности Первой мировой войны. В них приведены не только описания осмотров сотен госпиталей и лазаретов, но и подробные статистические сведения, отражающие особенности эвакуации, организации медицинской помощи и пр. Большое внимание уделяется автором «Очерков…» деятельности РОКК и других общественных организаций.

Ценность «Очерков…» определяется как масштабом личности автора, являвшегося признанным светилом российской медицины, так и его осведомленностью. Н.А. Вельяминов неделями жил в Ставке Верховного главнокомандующего, делал доклады императору Николаю II, великому князю Николаю Николаевичу, общался с Верховным начальником санитарной и эвакуационной части принцем А. П. Ольденбургским, пользовался доверием императрицы Марии Федоровны.

Тема борьбы с пороками, присущими военно-санитарной службе русской армии, красной нитью проходит перед читателем на страницах «Очерков…». Вся деятельность выдающегося хирурга на фронте была направлена на их исправление и организацию эффективной системы лечения и эвакуации раненых и больных военнослужащих. Обращая внимание высших военных органов на острые проблемы медицинского обеспечения армии, высказывая независиимые взгляды на требования, которые ставила война перед его о организаторами, Н. А. Вельяминов вызывал резкое недовольство о представителей военного командования и верхов ГВСУ.

[544]

«Очерки…» Н. А. Вельяминова написаны живым литературным языком. Факты и перипетии судеб раненых солдат и офицеров, врачей и медсестер, которые выдающийся хирург описывает скупыми и деловыми красками, часто оценивая происходящее с профессиональной точки зрения, иногда вызывали даже у него, привыкшего к зрелищам войны, чувство ужаса.

Публикуемый фрагмент рукописи обнимает период с 17 (30) января по 1 (14) февраля 1915 г. В указанное время Н. А. Вельяминов продолжал инспекторскую деятельность на Северо-Западном фронте, в соответствии с данным ему 22 ноября 1914 г. (ст. ст.) приказанием Верховного главнокомандующего о поездке «в Варшаву, где по имеющимся сведениям не налаживалось дело с эвакуацией после боев под Лодзью и Сохачевым»{5}.

Накануне приезда Н. А. Вельяминова закончилось Лодзинское сражение{6}. Варшава была переполнена ранеными, прибывавшими из 1-й, 2-й и 5-й армий Северо-Западного фронта. За несколько напряженных дней Н. А. Вельяминову удалось организовать эффективную эвакуацию, упорядочить санитарно-эпидемиологическую и хирургическую помощь раненым и больным. Затем хирург направил свою энергию на организацию деятельности головного эвакуационного пункта 1-й армии, расположенного на железнодорожной станции Тересин западнее Варшавы.

В декабре 1914 г. сравнительное затишье на фронте русских армий, занимавших позиции по рекам Бзуре и Равке, сменилось ожесточенными боями, которые продолжались до конца января 1915 г. В исторической литературе, констатирующей, что к зиме 1914-1915 гг. на фронте велась «позиционная» война, эти события не нашли должного отражения. Лишь в отдельных публикациях содержатся указания на то, что «левобережным армиям Северо-Западного фронта, особенно 1-й, предстояло вести тяжелые бои, прикрывая пути на Варшаву»{7}.

Для германских войск бои на нижней Равке играли роль демонстрации и должны были отвлечь силы русских перед началом масштабной операции по охвату обоих флангов противника. Немцами широко применялись снаряды, «распространяющие чрезвычайно удушливые газы, действующие также на зрение», и «особые приборы для выбрасывания горящего масла на расстояние до трех сажен»{8}.

18 (31) января войска 8-й германской армии А. фон Макензена осуществили прорыв, заняв на фронте 2-й армии господский двор Воля Шидловская и расположенный рядом винокуренный

[545]

завод. Русское командование придавало важное значение военным действиям к западу от Варшавы, считая, что они представляют серьезную опасность для развития событий на фронте{9}. Поэтому войскам было приказано вернуть потерянные позиции любой ценой.

«Для отобрания злосчастного этого фольварка, не представлявшего никакой тактической ценности, генерал Рузский устроил 22 и 23 января во 2-й армии ужасную бойню, зря растрепав 11 дивизий…»{10}. К 25 января (7 февраля) командование Северо-Западным фронтом получило донесение, что «винокуренный завод разрушен, господский двор у Воли Шидловской развален»{11}.

В боях за фольварки Боржимов и Воля Шидловская русские войска понесли серьезные потери — командующий 6-м армейским корпусом генерал В. И. Гурко докладывал, что десять вверенных ему полков почти перестали существовать. В тыл поступало большое количество раненых. Именно в этот период работавший на головном эвакуационном пункте 2-й армии депутат Государственной думы А. И. Гучков вызвал Н. А. Вельяминова в Гузов — имение графа М. Ф. Собанского, в помещичьем доме которого работал полевой подвижный госпиталь № 318. Усадьба Гузов, писал Н. А. Вельяминов, была «расположена у шоссе, идущего из Жирардова через Вискитки на Сохачев, почти против Болимова, Гумина и Воли Шидловской — центра наших и неприятельских позиций, где немцы стремились всеми силами прорваться и где во второй половине декабря, а главным обрзазом в январе постоянно шли тяжелые бои, временами обострявшиеся в кровопролитные сражения. Сколько я знаю, с военной точки зрения это был наиболее ответственный участок нашего фронтая, защищавшего Варшаву»{12}.

Свидетельства выдающегося хирурга, очевидца и участника событий, позволяют по-новому оценить значение описанного эпизода Первой мировоой войны, имевшего место в январе 1915 г. На их основании можнно заключить, что бои, происходившие зимой 1914-1915 гг., не носили на фронте западнее Варшавы характера позиционного противостояния, являясь для русской армии продолжением тяжелой и кровопролитной кампании 1914 г. Кроме того, данный источнник содержит немало деталей, связанных с повседневной жизнью русских войск, работой санитарной службы, нетривиальные и емкие оценки происходившего.

При публикации дапнного фрагмента был сохранен стиль автора, текст приведен в соответствие с современными правилами орфографии и пунктуации.

[546]

№ 1

…В течение января [1915 г.] я не раз посещал передовые госпитали фронта и должен сказать, что, если хирургическая помощь оставалась в том же примитивном состоянии, то в общем, в отношении порядка и эвакуации, значительно «подтянулись» — такого рода картин, какие я видел 15-16 декабря{13}, я больше не видел{14}.

Между прочим, я случайно посетил бригадный лазарет 3-й стрелковой Туркестанской бригады{15}, развернувшийся между Германовым{16} и Гузовым{17}. Нашел я лазарет расположенным в шатрах{18}, операционная, довольно плохая, помещалась в халупе. Хирургом состоял, бесспорно, не лишенный познаний и оперировавший д[окто]р Заблудовский{19}. В общем, можно было признать, что лазарет работал удовлетворительно (Оц[енка] 3+).

18 января, будучи в Жирардове{20}, я поинтересовался взглянуть на работу передового отряда Кн[язя] Вяземского{21}, о котором очень много говорили, восхищаясь работой отряда под огнем. Я нашел отряд в здании около железнодорожной станции Старо-Радзивилов{22} в самой большой близости к позициям. Отряд располагал хорошей перевязочной и хорошими перевязочными средствами, работал он хирургически правильно, ибо во главе медицинского дела стоял опытный хирург д[окто]р Шлесс{23}, вторым врачом состояла только что кончившая курс Кн[ягиня] Долгорукая{24}. Цель отряда сводилась к подаче помощи в возможной близости к боевой линии, почему он часто работал под артиллерийским огнем, вследствие чего начальник отряда был даже ранен осколком. При таких условиях работа сводилась, конечно, к наложению первой повязки и вывозу раненого. Пред такой смелостью персонала отряда приходилось преклоняться, но я как хирург не мог и не могу сочувствовать такой деятельности передовых отрядов. Пробыл я в отряде половину дня, но при мне ни одного раненого там не было, между тем, в то время как мы ужинали в доме, вокруг на близком расстоянии разорвалось шесть крупных снарядов. Все присутствующие продолжали спокойно ужинать, не обращая никакого внимания на разрывы, — это было, может быть, очень красиво, но бесполезно. Не спорю, что отлично оборудованный отряд Кн[язя] Вяземского принес пользу большому числу раненых, но мне казалось, что работа этого отряда преследовала больше спортивные цели — испытывать опасность ради помощи ближнему, чем цели врачебные. Я спрашивал себя — нужно ли и полезно ли подвергать громадной опасности

[547]

персонал отряда для помощи, которую можно было развить более целесообразно в укрытом месте, я спрашивал себя — целесообразно ли было использование опытного хирурга для подачи первоначальной помощи под огнем, в то время как на всем фронте от Жирардова до Германова имелся один хирург профессор] Бурденко{25}, а раненые погибали в госпиталях за отсутствием рациональной хирургической помощи. От многих военных я слышал порицание отряду Кн[язя] Вяземского за то, что он слишком рисковал — «это не только бесполезно, — говорили они, — но и неприятно для раненых; всякий раненый желает прежде всего отдохнуть нравственно, т. е. выйти из сферы огня и, значит, смерти, а его перевязывают, кормят и держат некоторое время, иногда часами, все под тем же огнем, в обстановке, в которой он видит падающих вокруг него раненых санитаров». Я лично всегда был того мнения, что для врачебного дела смелость нужна и полезна только в том случае, когда без этой храбрости нельзя обойтись; принципиально храбрость и смелость не должны быть уделом санитарного персонала без особой нужды. Первая задача санитарной тактики, по-моему, укрыть перевязочный пункт и поступивших на него раненых от опасности. Бедный и безумно храбрый Кн[язь] Вяземский провел 2¹/₂ года войны, очень часто под огнем, был ранен, заслужил Георгиевскую медаль 1-й степени и… погиб в автомобиле от шальной пули в первый день революции в Петрограде, сидя рядом с не менее смелым А. И. Гучковым{26}. Хирургическую работу надо было квалифицировать отлично, но не вполне целесообразно (Оц[енка] 5).

В тот же день я осмтотрел питательно-перевязочный пункт полковника Ладыженского{27} в особом специальном поезде. Отряд этот стоял на пути между Жирардовым и Старо-Радзивиловым, при осмотре оказался целесообразно оборудованным (Оц[енка] 4), но тоже носившим несколпько спортивный характер.

* * *

При возвращении моемм поздней ночью 18 января в Тересин я уже видел с дороги сильнуую стрельбу наших батарей по неприятелю; на горизонте все времмя рвалась неприятельская шрапнель — начинались знаменитые бои под Боржимовым. 19 января артиллерийский обстрел приннял угрожающий характер, 20 января произошел знаменитый бой под Боржимовым, на котором германцы сконцентрировали масссу артиллерии и, если я не ошибаюсь, впервые применили на нашлем фронте «ураганный огонь».

[548]

Весь день окна в наших вагонах дрожали от невероятной канонады. Я оставался в Тересине и ждал большой работы. Часов в девять вечера я получил с нарочным записку от Гучкова, просившего меня приехать на помощь в «Гузов», захватив с собой врачей и сестер, чтобы сменить сбившийся с ног персонал. В трех автомобилях со мною немедленно выехали мои ассистенты д[окто]ра Обниский{28} и Мачавариани{29} и 4 сестры. Через минут 30-40 мы были на месте. Двор перед господским домом был весь заполнен санитарными двуколками и автомобилями, подвозившими раненых. Повозки и автомобили подъезжали к парадному подъезду без очереди и всякого порядка, в полутемном дворе стоял полный хаос. Парадная дверь была широко раскрыта; мраморный пол вестибюля был покрыт грязью от сапог и клочьями соломы, тоже занесенной со двора; холодно здесь было как на дворе, да еще немилосердно сквозило; сюда вносили только тяжелораненых на носилках, ставили их на пол в вестибюле или проносили в большой белый бальный зал и прямо «складывали» на пол, чтобы освободить носилки; других санитары вносили без всяких распоряжений, самостоятельно в разные соседние комнаты и в окровавленных шинелях перекладывали на кровати; третьих оставляли на носилках в вестибюле или складывали на холодный мраморный пол, на котором среди грязи и соломы виднелись мазки крови; некоторые тут и умирали. Тут я увидел главного врача госпиталя, едва стоявшего на ногах от усталости, — он пытался распоряжаться, но это были только бесцельные попытки, никто его не слушал, тут же распоряжались две сестры доброволицы […] потерявшие голову, которые почему-то бегали с спринцовками в руках и, пользуясь своим привилегированным положением «сестер-дам», пытались распоряжаться и только мешали делу своим бестолковым метанием из стороны в сторону. Встретивший меня А. И. Гучков просил меня помочь свежими силами и дать отдых персоналу госпиталя, работавшему без перерыва 52 часа, т. е. третью ночь. Раненые стали поступать еще с 18-го, число их постепенно росло — и образовался чистый ад. По словам Гучкова, еще большая масса рашеных поступала прямо в Жирардов, где все было завалено человеческими телами и стоял не меньший хаос, чем здесь, — там руководил работой Бурденко, но там было больше рабочих рук и склад всего необходимого — здесь уже не хватало перевязочных средств, белья, одеял и т. п. Александр Иванович сейчас же поехал в Жирардов и вскоре прислал мне перевязочные средства, белье и сестер. Я обошел дом. В большой бальной зале с чудным паркетным полом со

[549]

стен смотрели портрете предков Графа Собанского, на полу в шинелях, сапогах и папахах лежало в лужах крови несколько сот раненых вплотную, друг около друга, большинство лежали спокойно, бледные и усталые, другие стонали, некоторые кричали в травматическом бреде, были тут и уже умершие. Я заметил одного лежавшего на полу, у которого между полами застегнутой шинели на животе виднелись петли кишок, другой, задыхаясь вследствие тяжелой раны осколком в грудь, кричал в бреду и рвал на себе рубаху. Часть раненых была перевязана, другая часть была без всякой перевязки, у некоторых виднелись шины, наложенные сверх сапога, но большинство переломов было без фиксирующих повязок. Рядом с залом была другая комната, заваленная ранеными, а затем перевязочная, в которой на полу тоже складывали раненых, тут же их раздевали и «кое-как» перевязывали. Такая же перевязочная была и во втором этаже; буквально все комнаты дома представляли ту же картину. Между ранеными ходил священник с св[ятыми] дарами, тут же исповедовал и причащал желавших. Во всех комнатах и коридорах можно было видеть на полу умирающих или умерших. Во всем доме стоял пар от мокрой одежды и сильно пахло кровью. Это действительно был настоящий ад. Перевязанных больных выносили и вывозили в Жирардов и другие госпитали, а новых все подвозили.

Я начал с того, что запер дверь в вестибюль и поставил дневального; послал кого-то устанавливать порядок на дворе и подавать повозки по очереди. Всю работу я остановил на ¹/₄ часа, отпустил персонал госпиталя: на отдых, кроме одного врача, который мог еще работать, поручил верхний этаж д[окто]ру Мачавариани, а нижнюю перевязочную д[окто]ру Обнискому, установив в ней два стола; в комнате передд перевязочной установил койки и поставил туда разумную, опряитную сестру; в эту комнату дверь приказал держать закрытой и поставил к ней дневального, который пропускал носилки с раннеными только по моему приказанию; в этой комнате раненых раздевали и клали на кровать, с которой их уже по очереди брали для перевязки и где их при надобности хлороформировали. Выделил комнату для умирающих и передал ее сестре и священниику, в другую приказал помещать только брюшные ранения и т. д.; распределил сестер по комнатам и палатам, организовал эвакуацию и уборку трупов, а сам занялся сортировкой в вестибюлез и в большом зале. Когда все несколько наладилось, я в промежутке между сортировкой и распоряжениями делал неотложные операции.

[550]

Так мы проработали всю ночь. К счастью, в доме было светло — не помню какое было освещение, вероятно, электрическое. Канонада продолжалась всю ночь, но в пылу работы мы ее не замечали. Когда утром открыли ставни, мы увидели рвущиеся в парке вокруг дома снаряды — небывалый артиллерийский огонь продолжался.

Персонал госпиталя вернулся к работе; большое число раненых было перевязано и вывезено; более тяжелые и умирающие были обслужены, порядок в известной мере восстановлен. На Тересин шли транспорты — нам надо было вернуться туда на работу. Около 9 час. утра я с Мачавариани и двумя сестрами выехал из Гузова обратно в Тересин. За эту ночь через «Гузов» прошло около 2000 раненых.

По дороге из Гузова на Вискитки{30}, до поворота на Орышев{31} мы смотрели, как большие снаряды падали по обе стороны шоссе, частью перелетая через наши головы… но мы ехали покойные, утомленные и удовлетворенные своей работой за эту ужасную ночь…

21 января эвакуационный пункт в Тересине и все наши лечебные заведения были перегружены ранеными, мест и рабочих рук не хватало; в Варшаву удалось отправить два поезда с 1231 больным и раненым — один в 1 час 30 м. дня (№ 1) и другой в 11 ч. 50 м. ночи (№ 2), а раненые с прошлой ночи и новые за 21 января все прибывали; на следующий день ожидалась отправка одного только поезда, и мест, в необходимости которых так сомневался ген[ерал] Волков{32}, уже не было; военно-санитарное начальство фронта по обычаю блестяще отсутствовало, мы были предоставлены сами себе.

Единственной возможностью спасти положение я считал наличность в Тересине одного свободного санитарного поезда в запасе, в котором мы могли бы приютить раненых, не поместившихся в лазарете. Бой продолжался весь день… Вечером я телеграфировал Принцу Ольденбургскому{33}.

21.01 № 196. — «За последние два дня, несмотря на небольшие бои линия Тересин — Жирардов перегружена ранеными. Вчера в Гузове прошло чрез один подвижный госпиталь 2000 раненых, где сам работал всю ночь. Предвидится в ближайшие дни большой наплыв. Крайне необходимо иметь завтра и следующие дни в Тересине постоянно дежурный оборудованный поезд, нужны сестры, санитары. Обо всем этом еще 16 декабря просил генерала Данилова{34}».

[551]

23 января я получил ответ из Калуги:

«Телеграфировал генералу Данилову о назначении в Тересин санитарного поезда в постоянной готовности. Сделайте распоряжение об увеличении числа врачей от военного ведомства если нельзя, то врачей и сестер от Красного Креста. № 1524 — Принц Александр Ольденбургский».

Результатом моего обращения к Принцу было то, что поездов прибавилось и нам удалось избегнуть пробки, но врачей мне не дали, а Красный Крест прислал мне 5 сестер.

* * *

Кроме лечебных заведений в Тересине находились питательный подвижный пункт, которым ген. Волков был особенно доволен, но который выдавал пищу ниже всякой критики (Оц[енка] 2), и чайная Земского Союза в вагоне, которой заведовала Г-жа Гриневич{35}, эта чайная работала круглые сутки и приносила громадную пользу — так как чайная выдавала чай день и ночь мы прозвали этот вагон «вечным чаем», под таковой кличкой его знали в Тересине все.

В начале января я получил из склада б[ывшей] Императрицы Марии Феодоровны{36} вагон с бельем, мылом, теплыми вещами табаком и подарками; вещи эти раздавал проходящим командам, 2-му Кавказскому корпусу{37} и санитарной прислуге 429 подв[ижного] госпиталя в Германове, страдавшей от недостатка обуви и белья. Валенки, полушубки и башлыки я выдал обозным 101[-го] военно-санитарного транспорта, всеми забытым и ужас-но страдавшим от холода.

Наконец, при пункте в Тересине были две автомобильные колонны, из коих одна, носившая имя Наследника Цесаревича, никому не подчинялась и проявляла мало целесообразную вполне самостоятельную деятельность, разъезжая по фронту по своему усмотрению, другая, с Графом Сиверсом{38} во главе, исполняла большею частью мои поручения, но подчас тоже разъезжала по фронту без преднамеченного плана деятельности. Между прочим в Тересине я мог убедиться в полной нецелесообразности использования Красным Крестом подвижных лазаретов. За все время моего пребывания в Тересине и потом до лета там простоял […] подвижный лазарет Государственного Совета, исполняя роль этапного лазарета. За все это время обоз лазарета стоял без дела, лошади даром поедали сено и овес, предоставляли массу забот начальнику лазарета д[окто]ру

[552]

Бритневу{39} и постепенно так одичали, что с ними нельзя было справиться. Между тем на фронте очень нуждались в перевозочных средствах для эвакуации раненых из корпусных и армейских районов…

* * *

К 31 января в Тересине было организовано все, что было в моих силах, эвакуация и сортировка наладилась, холерная эпидемия пошла на убыль, я чувствовал себя нравственно очень измученным и 1 февраля выехал чрез Варшаву в Ставку. По пути, в Варшаве, вечером того же 1 февраля я имел честь председательствовать в собрании врачей Варшавских госпиталей, в котором обсуждался вопрос об отношении хирургии ранений брюшной полости на войне. Как всегда, в отношении хирургов, к этому больному вопросу было высказано два мнения — за возможно раннюю лапаротомию40 и за консервативно выжидательное лечение. Резюмируя прения, кои, кстати сказать, видимо не переубедили ни той, ни другой стороны, я мог только напомнить собранию, что после Японской войны этот вопрос был поставлен программным на одном из Пироговских съездов{41}; после доклада Р. Р. Вредена{42} в соединенном заседании секций хирургии и военной медицины и продолжительных прений, секции высказались, по моему предложению, за консервативно-выжидательный метод при условии предоставления этим раненым полного покоя, пользуясь с этою целью, на случай отступления, передачей раненых согласно Женевской конвенции{43} неприятелю.

Принимая во внимание игнорирование германцами в этой войне принципов Женевской конвенции, я все же и теперь придерживаюсь консервативного лечения, за которое мне говорят и мои наблюдения в течение этой войны и даже за самое последнее время на фронте Бзуры. В том же направлении высказался и проф[ессор] Мантейфель44, справедливо подчеркнувший, что главнейшее условие для спасеиия раненых в брюшную полость — это абсолютный покой и голодание.

В Тересине д[окто]р Бритнев принципиально придерживался при брюшных ранениях оперативного вмешательства, располагая, кстати сказать, прекрасной техникой, и при мне на 14 случаев получил только 4 выздоровления; я в Георгиевском лазарете придерживался противоположного и получал более утешительные результаты, оставив при моем отъезде в Тересин 6 выздоравли-

[553]

вающих раненых из 10. Собрание, конечно, ни к какому выводу не пришло и представители противоположных взглядов остались при своем мнении.

В ту же ночь я выехал в Барановичи. […]

Примечания:

{1} Мирский М. Б. Профессор Н. А. Вельяминов (К 150-летию со дня рождения) // Военно-медицинский журнал. 2005. № 11. С. 94-96. Mirskij М. В. Professor N. A. Vel’jaminov (К 150-letiju so dnja rozhdenija) [Professor N. A. Velyaminov (the 150^th anniversary of his birth)]. Voenno-medicinskij zhurnal [Military Medical Journal]. 2005. No 11. P. 94-96.

{2} К 100-летию первого отечественного хирургического журнала // Вестник хирургии имени И. И. Грекова. 1985. Т. 134. С. 4-7. K 100-letijupervogo otechestvennogo hirurgicheskogo zhurnala [On the 100^th anniversary of the first national magazine surgical], Vestnik hirurgii imeni I. I. Grekova [Journal of Surgery named after II Grekova]. 1985. T. 134. P. 4-7.

{3} Корнеев B. M. Н. А. Вельяминов. — Л.: Медгиз, Ленинградское отделение, 1962. С. 39. Korneev V. M. N. A. Vel’jaminov. L.: Medgiz, Leningradskoe otdelenie, 1962. P. 39.

{4} Очерки истории российской военно-полевой хирургии в портретах выдающихся хирургов / Под ред. Е.К. Гуманенко. СПб.: ФОЛИАНТ, 2006. С. 92. Ocherki istorii rossijskoj voenno-polevoj hirurgii v portretah vydajushhihsja hirurgov / Pod red. E. K. Gumanenko [Essays on the History of Russian military surgery in the portraits of p rominent surgeons. Ed. E.K. Gumanenko] SPb.: FOLIANT [LLC “Publisher FOLIO’’], 2006. P. 92.

{5} Очерки Военно-Санитарного дела в отечественной войне 1914-1917 гг. (С 2/IX 1914 г. по 20/VI 1917 г.) и воспоминания академика Н.А. Вельяминова: Рукопись. Военно-медицгинский музей. Ф. 43076. Т. 3. Л. 126. Ocherki Voenno-Sanitarnogo dela v oteochestvennoj vojne 1914-1917 gg. (S 2/IX 1914 g. po 20/VI 1917 g.) i vospominanijai akademika N. A. VeTjaminova. Rukopis’. Voenno-medicinskij muzej. [Essays miliitary health affairs in the Patriotic war of 1914-1917. (From 1914 to 2/IX 20/VI 1917’) and reminiscences N.A. Vel’jaminov. Manuscript Military Medical Museum.] F. 41-3076. Vol. 3. P. 126.

{6} Строков А. А. Вооруженные силы и военное искусство в Первой мировой войне. — М.: Воениздат, 1974. — С. 262. Strokov А. А. Vooruzhennye sily i voennoe iskusstvo v Pervoj mirovoj vojne [Armed forces and military art in the First World War.]. M.: Voenizdat, 1974. P. 2662.

{7} Стратегический очерк : войны 1914-1918 гг. Период с 12 (25) ноября 1914 г. по 15 (28) марта 1915 5 г. / Сост. А. А. Незнамов. Ч. 3. М.: Высший военный редакционный советтт, 1922. С. 30. Strategicheskij ocherk vojny 1914-1918 gg. Period s 12 (25) nojabryja 1914 g. po 15 (28) marta 1915 g. [Strategic essay War of 1914-1918. Between 122 (25) November 1914 15 (28) March 1915]. Sost. A.A. Neznamov. Ch. 3. M.: Vyssshij voennyj redakcionnyj sovet, 1922. P. 30.

{8} Там же. С. 61. Ibid. P. 61…

{9} Ростунов И. И. Русскийй фронт Первой мировой войны. М.: Наука, 1976. С. 202. Rostunov I. I. Russkij front Pervoj mirovoj vojny [Russian front of World War I]. M.: Nauka, 1976.1 P. 202.

[554]

{10} Керсновский А. А. История Русской армии. T. 3. 1881-1915 гг. — M.: Голос, 1994. — С. 255. Kersnovskij А. А. Istorija Russkoj armii [History of the Russian army]. T. 3. 1881-1915 gg. M.: Golos, 1994. P. 255.

{11} Цит. по: Стратегический очерк войны… С. 63. Strategicheskij ocherk vojny… P. 63.

{12} Очерки Военно-Санитарного дела… Т. 3. С. 16-17. Ocherki Voenno-Sanitarnogo delà… Vol. 3. P. 16-17.

{13} Все даты даны по старому стилю.

{14} Речь идет о посещении Н. А. Вельяминовым 15-16 декабря 1914 г. на линии Тересин-Жирардов медицинских учреждений, организация и работа которых были признаны им неудовлетворительными.

{15} 3-Я стрелковая Туркестанская бригада входила в состав 1-го Туркестанского армейского корпуса (командующий генерал от кавалерии С. М. Шейдеман), зимой 1914-1915 гг. участвовавшего в боях на Северо-Западном фронте.

{16} Германов — деревня к западу от Варшавы, на р. Разеевке (приток р. Бзуры), находившаяся на пути эвакуации 1-й армии Северо-Западного фронта. В деревне были расположены два полевых подвижных госпиталя.

{17} В имении Гузов, принадлежащем графу Михаилу Феликсовичу Собанскому (1858-1934), в помещичьем доме с сентября 1914 г. работал лазарет М. Собанского под эгидой Польского комитета санитарной помощи. В декабре 1915 г. здесь был помещен лазарет № 2 1-й Сибирской стрелковой дивизии, а с конца декабря — полевой подвижный госпиталь № 318.

{18} Полевые учреждения санитарной службы располагались часто, при отсутствии жилого фонда, в палатках.

{19} Заблудовский Антон Мартынович (1881-?) — хирург. Медицинское образование получил в 1908 г. До начала Первой мировой войны служил ординатором клиники Московского университета.

{20} Жирардов — населенный пункт к юго-западу от Варшавы, который служил передовым приемником и санитарным центром для 2-й армии.

{21} Вяземский Дмитрий Леонидович (1884-1917) — князь, камер-юнкер. В начале войны создал на собственные средства и возглавлял передовой санитарный отряд, который был прикомандирован к 3-й Сибирской стрелковой дивизии.

{22} Старо-Радзивилов — станция Варшавско-Венской железной дороги.

{23} Шлесс Феликс Борисович (1869-?) — хирург, гинеколог, доктор медицины. Окончил образование в 1893 г. Статский советник. До Первой мировой войны служил старшим ординатором дворцового госпиталя в Санкт-Петербурге.

{24} Лицо не установлено.

{25} Бурденко Николай Нилович (1876-1946) — отечественный хирург, основоположник отечественной нейрохирургии, выдающийся организатор военно-полевой хирургии. Выпускник медицинского факультета Юрьевского университета (1906). Участник Русско-японской, Первой мировой и Великой Отечественной войн. В 1910-1914 гг. — профессор кафедры оперативной хирургии Юрьевского университета. В годы Первой мировой войны — заведующий медицинской частью 6-го кавалерийского корпуса, хирург-консультант различных фронтов, участвовал в работе РОКК.

{26} Гучков Александр Иванович (1862-1936) — российский политический деятель, лидер партии «Союз 17 октября», депутат Государственной думы

[555]

(1907-1912), председатель III Государственной думы (1910-1911), член Государственного совета Российской империи (1907 и 1915-1917), военный и морской министр Временного правительства России (1917). В годы Первой мировой войны особоуполномоченный Российского общества Красного Креста на фронте

{27} Лицо не установлено.

{28} Обниский Сигизмунд-Адам Сигизмундович (1878-?) — хирург ассистент и ученик Н.А. Вельяминова. Коллежский асессор. Получил медицинское образование в 1904 г.

{29} Мачавариани Александр Георгиевич (1884-1941) — хирург, ассистент Н.А. Вельяминова. Медицинское образование получил в 1910 г До 1914 г. — младший врач 1-го Лабинского полка Кубанского казачьего войска, затем — ординатор хирургической клиники Виллие.

{30} Вискитки — поселок Варшавской губернии, Блонского уезда, при реке Разеевке, притоке Бзуры.

{31} Орышев — населенный пункт на удалении не более 1 км к западу от Гузова.

{32} Волков Евгений Николаевич (1864-1933) — генерал-лейтенант; до октября 1914 г. главноуполномоченный Российского общества Красного Креста по Петрограду, затем до середины 1915 г. — главноуполномоченный РОКК на Северо-Западном фронте.

{33} Ольденбургский Александр Петрович (1844-1932) — принц, с 3 сентября 1914 г. верховный начальник санитарной и эвакуационной части

{34} Данилов Николай Александрович (1867-1934) — генерал от инфантерии фронта, в указанный период — главный начальник снабжений армий Северо-Западного фронта.

{35} Лицо не установлено.

{36} Мария Федоровна, Мария София Фредерика Дагмар (Дагмара) (1847-1928) — российская императрица, вдова императора Александра III, мать Николая II. Активно занималась благотворительностью и меценатством, попечительствовала Женскому патриотическому обществу, Обществу спасения на водах, возглавляла Ведомство учреждений императрицы Марии, Российское общество Красного Креста.

{37} 2-й Кавказский армейский корпус русской армии. Командующий генерал-лейтенант С. С. Мехмандаров.

{38} Лицо не установлено.

{39} Вероятно, речь идет об Александре Владимировиче Бритневе (1879-?) получившем образование в 1906 г. и до 1914 г. служившем земским врачом Его отец, Владимир Александрович Бритнев (1852-?), был хирургом, служил корпусным врачом 18-го армейского корпуса, имел звание почетного лейб-медика и чин действительного статского советника.

{40} Лапаротомия (от греч. lapare — пах, чрево и tome — разрез, сечение) — чревосечение, разрез брюшной стенки с целью открыть доступ к органам брюшной полости.

{41} Пироговские съезды — съезды членов Общества русских врачей в память Н. П. Пирогова; наиболее представительные собрания врачей дореволюционной России, впервые объединившие представителей всех медицинских специальностей. Проводились с 1885 по 1918 г.

{42} Вреден Роман Романович (1867-1934) — выдающийся отечественный хирург-ортопед. Получил образование в ИВМА. Являлся директором первого в

[556]

России Петербургского ортопедического института и одновременно — профессором ортопедии Психоневрологического института и I Ленинградского медицинского института. В годы Первой мировой войны — главный хирург Юго-Западного фронта.

{43} Женевская конвенция об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях, принятая 6 июля 1916 г.

{44} Цеге-фон-Мантейфель Вернер Германович (1857-?) — хирург, действительный статский советник, почетный лейб-хирург, профессор Юрьевского университета. Был инициатором применения в хирургии резиновых перчаток (1897). Отстаивал консервативные взгляды в лечении раненых.

Список литературы

1. Керсновский А. А. История Русской армии. Т. 3. 1881-1915 гг. М.: Голос, 1994.

2. Корнеев В. М. Н.А. Вельяминов. Л.: Медгиз, Ленинградское отделение, 1962.

3. К 100-летию первого отечественного хирургического журнала // Вестник хирургии имени И.И. Грекова. 1985. Т. 134. С. 4-7.

4. Мирский М. Б. Профессор Н. А. Вельяминов (К 150-летию со дня рождения) // Военно-медицинский журнал. 2005. № 11. С. 94-96.

5. Очерки истории российской военно-полевой хирургии в портретах выдающихся хирургов / Под ред. Е.мК. Гуманенко. СПб.: ФОЛИАНТ, 2006.

6. Стратегический очерк войны 1914-1918 гг. Период с 12 (25) ноября 1914 г. по 15 (28) марта 1915 г. / Сост. А. А. Незнамов. Ч. 3. М.: Высший военный редакционный совет, 1922.

7. Строков А. А. Вооруженные силы и военное искусство в Первой мировой войне. М.: Воениздат, 1974.

8. Ростунов И. И. Русский фронт Первой мировой войны. М.: Наука, 1976.

References

1. Kersnovskij А. А. Istorija Russkoj armii [History of the Russian army]. T. 3. 1881-1915 gg. M.: Golos, 1994.

2. Korneev V. M. N. A. Vel’jaminov. L.: Medgiz, Leningradskoe otdelenie, 1962.

3. К 100-letiju pervogo otechestvennogo hirurgicheskogo zhurnala [On the 100^th anniversary of the first national magazine surgical]. Vestnik hirurgii imeni I. I. Grekova [Journal of Surgery named after I. I. Grekova]. 1985. 1985. T. 134. P. 4-7.

4. Mirskij M. B. Professor N. A. Vel’jaminov (K 150-letiju so dnja rozhdenija) [Professor N. A. Velyaminov (the 150^th anniversary of his birth)]. Voenno-medicinskij zhurnal [Military Medical Journal]. 2005. No 11. P. 94-96.

5. Ocherki istorii rossijskoj voenno-polevoj hirurgii v portretah vydajushhihsja hirurgov / Pod red. E. K. Gumanenko [Essays on the History of Russian military surgery in the portraits of prominent surgeons / Ed. E. K. Gumanenko.]. SPb.: FOLIANT [LLC “Publisher FOLIO”], 2006.

6. Strategicheskij ocherk vojny 1914-1918 gg. Period s 12 (25) nojabrja 1914 g. po 15 (28) marta 1915 g. [Strategic essay War of 1914-1918. Between 12 (25) November 1914 15 (28) March 1915] I Sost. A. A. Neznamov. Ch. 3. M.: Vysshij voennyj redakcionnyj sovet, 1922.

[557]

7. Strokov A. A. Vooruzhemye sily i voennoe iskusstvo v Pervoj mirovoj vojne [Armed forces and military artin the First World War.]. M.: Voenizdat, 1974.

8. Rostunov I. I. Russkij front Pervoj mirovoj vojny [Russian front of World War I]. M.: Nauka, 1976.

Сведения об авторах:
Будко Анатолий Андреевич, доктор медицинских наук, профессор, заслуженный врач Российской Федерации, директор Военно-медицинского музея, г. Санкт-Петербург, Российская Федерация.
Бринюк Надежда Юрьевна, кандидат исторических наук, научный сотрудник Военно-медицинского музея, г. Санкт-Петербург, Российская Федерация.
Журавлев Дмитрий Алексеевич, кандидат исторических наук, заместитель директора Военно-медицинского музея по научно-исследовательской работе, г. Санкт-Петербург, Российская Федерация.

About author:
Budko Anatolii Andreevich, Doctor in Medicine, professor, director of the Military-Medical Museum, Saint-Petersburg, Russian Federation.
Brinyuk Nadezhda Yuryevna, PhD in History, researcher of the Military-Medical Museum Saint-Petersburg, Russian Federation.
Zhuravlev Dmitrii Alekseevich, PhD in History, vice-director of the Military-Medical museum, Saint-Petersburg, Russian Federation.

[558]