Булдаков В. П. Первая мировая война и имперство

Первая мировая война. Пролог ХХ века / Отв. ред. В. Л. Мальков. — М.: «Наука», 1998. С. 21-25.

Среди исследователей складывается твердое убеждение: для понимания всей истории уходящего XX в. необходимо переосмыслить вопросы об истоках и характере Первой мировой войны{1}. Становится очевидным, что причины войны не стоит механически выводить из геополитического наследия XIX в. Безусловно, к началу XX в. старые межгосударственные противоречия обострились. Но теперь они стали приобретать некое новое качество.

К концу нынешнего столетия появилась возможность утверждать, что XX век (особенно первая его половина) явился начальным и весьма неожиданным этапом глобализации человечества. Этот процесс протекал под влиянием и в условиях действия ряда разнородных новых факторов: всепроникающая роль неуправляемого индустриализма, невиданное развитие средств коммуникаций, скачкообразный рост народонаселения, лавинообразное становление гражданского общества через «восстание масс» и т.д. Но эти «объективные» интегрирующие факторы оказались в противоречии с людской психологией: прежде всего с воинственностью национального эгоизма. И если объективные условия подсказывали идею создания относительно гомогенного —

[21]

«неконфликтного» — человеческого пространства, то сила традиции тянула к психологии имперства. Как следствие, «империалистический передел мира» принял форму всеохватывающей битвы за ресурсы и коммуникации. Причем речь даже шла не столько о непосредственных территориальных захватах, сколько о стремлении не дать сопернику осуществить их.

Реанимация идеи имперства стала знамением времени: путь к глобализму стал пониматься как движение через гегемонизм, а последний предполагал блоковую систему с активным использованием этнонационального фактора.

Формально эпицентр войны возник в связи с противостоянием европейских империй разных типов — «индустриально-колониальных» (Великобритания, Франция), «традиционных» (Австро-Венгрия, Турция, Россия) и «переходных» (Германия, пытавшаяся использовать инерцию объединительного процесса для прыжка к новейшему империализму). Главным содержательным итогом войны стало не то, что одержала верх Антанта, а то, что проиграли все «традиционные» империи независимо от блоковой принадлежности. В начале XX в. победить в битве за гегемонию смогли державы, наиболее подготовленные к тотальной войне. «Традиционные» империи, не изжившие сословности, этноиерархичности и не создавшие мощного ядра гражданского общества, оказались обречены на поражение и распад.

В связи с этим «вечный» вопрос об ответственности за развязывание войны надо ставить по-новому. Можно, конечно, продолжать сваливать вину за войну на «сумасбродного» кайзера, престарелого Франца Иосифа или безвольного Николая II, но между тем один лишь ряд этих имен наталкивает на новые, далеко идущие выводы. Личные прегрешения этих монархов против европейского мира оказались в значительной степени объективно спровоцированными. Не последнюю роль при этом сыграли малые страны и народы Европы, преимущественно по инициативе которых неотъемлемым в перечне новых правил межимпериалистической борьбы стал лозунг «защиты прав угнетенных наций».

В том факте, что война началась с выстрелов в Сараево, возможно, уже содержится важнейший «намек Клио». Но и помимо него существует достаточно факторов заинтересованности националистических лидеров малых народов в столкновении империй. Классическим примером позиции такого рода можно считать точку зрения лидера польских эндеков Р. Дмовского. Еще в 1909 г. он сделал устрашающий своим безжалостным прагматизмом вывод: поскольку столкновение между Германией и Россией неизбежно, то в будущей войне поляки должны стать на сторону слабейшей из держав, дабы баланс сил в ее пользу с целью максимальной будущей выгоды для себя{2}. Разумеется, это не исключало появления в других частях Польши иных ориентаций. Как бы то ни было, указанная тенденция обнаружилась весьма явственно. Другой пример. Т. Масарик в начале войны даже опасался, что Антанта победит слишком быстро и идея независимой Чехословакии не успеет утвердиться{3}.

[22]

Известно, что державы Антанты почти сразу после оформления альянса заговорили об угнетении славянских народов Австро-Венгрией, поляков — Германией, армян — Турцией. Еще в 1911 г. был создан так называемый Союз национальностей из либеральных деятелей франкофильской ориентации{4}. По аналогичному рецепту в Германии в 1916 г. была сколочена Лига нерусских народов России, деятели которой заявляли, что поражение России послужит интересам угнетенных ею народов и пойдет на пользу всему человечеству{5}.

Не отставала от демократий Запада и самодержавная Россия. Объективно, она вступала в войну в невыгодной для себя межэтнической ситуации внутри страны. В этих условиях «освободительная» миссия могла сакрализовать имперское единство. Пропагандистская кампания началась, однако, поздно. Тем не менее уже в течение первого полугода войны в России было выпущено до 600 различных печатных изданий общим тиражом до 11 млн экз., пронизанных шовинистическими и неоимперскими идеями{6}. Были среди них и те, которые адресовались непосредственно малым народам, в первую очередь братьям-славянам».

Царизм обнаружил известную пропагандистскую изобретательность. Появившееся 1 августа 1914 г. воззвание Верховного главнокомандующего вел. кн. Николая Николаевича к полякам (составленное в российском МИД) напоминало о том, что «не заржавел меч, разивший врага при Грюнвальде», и обещало восстановление единой Польши под «скипетром русского царя».

Вскоре последовало обращение того же Н. Н. Романова к народам Австро-Венгрии, распространенное на девяти языках. В нем заявлялось о стремлении к тому, чтобы каждый из народов империи Габсбургов мог свободно развиваться, сохраняя язык и веру в единении с мировым центром славянства. Оценивая возможность появления ряда марионеточных государств в Восточной и Юго-Восточной Европе, Николай II 4 сентября принял депутацию чехословацких национал-монархистов и одобрил их предложение о формировании на территории России чехословацких частей{7}. В середине декабря 1914 г. Николай II подписал проект воззвания к чешскому народу, обещавшего после свержения «немецкого ига» создание «могучего славянского государства»{8}. Позднее была предпринята попытка сформировать югославянские воинские соединения. В целом царизм склонялся к идее образования федерации славянских монархий в качестве преемницы в военнополитическом смысле «единой и неделимой». Эти планы получали весьма активную поддержку в известных националистических кругах, и особенно среди военных.

Временное правительство России в целом приняло геополитические установки царизма. Это не осталось незамеченным. Существует любопытный и курьезный документ. 30 марта 1917 г. к «господину министру иностранных дел свободной России» П. Н. Милюкову, известному своими геополитическими амбициями, письменно обратился один из сионистов, проживавший до Февральской революции в Палестине. Он предложил правительству организовать планомерное переселение евреев в «землю обетованную». Аргументация была следующая: после

[23]

войны в силу разорения еврейского населения эмиграция «все равно будет сильная, надо избежать того, чтобы она направилась в Америку и человеческий капитал» при этом «безвозвратно погиб для России». Выгоды очевидны: с помощью еврейских капиталов российский империализм сможет закрепиться на Средиземном море. «Об интересах Франции, Англии, святых мест можно столковаться», уверял автор, деньги сионисты найдут, сила русского оружия и дипломатическая сноровка должны соединиться с «еврейскими промышленными связями и торговым влиянием». Ко всему этому прилагалась «Докладная записка по поводу ближневосточной политики» — вполне фантастичная. В частности, автор, не ставя под сомнение успех завоевательных планов России в Персии, даже предлагал прорыть канал из Каспийского моря в Персидский залив. Заканчивался документ примечательной сентенцией: «Израиль стремится в Сион, пусть Россия даст ему руку в своем пути на Восток, для общего блага, прогресса, цивилизации и братства народов»{9}.

Разумеется, не стоит относить этот документ к разряду программных положений сионизма. Его значение скорее в другом: идея использования имперства малыми народами уже спустилась на «бытовой» уровень, овладевала сознанием многих их представителей. Несомненно, говоря о происхождении и итогах первой мировой войны, надо иметь в виду и этот немаловажный момент.

Итоги первой мировой войны имели абсолютно неординарное значение на все времена . В целом их можно свести к феномену кризиса имперства. Это означало, с одной стороны, что «индустриально-колониальные» империи, несмотря на демократизацию метрополий, отнюдь не отказались от гегемонистских устремлений. С другой стороны, такие «традиционные» империи, как Австро-Венгрия и Турция, развалились, причем этот факт был чреват новым обострением борьбы за передел мира. Наконец, Германия, как империя «переходного» типа, в очередной раз попыталась осуществить заявку на гегемонию на мировой арене, используя на этот раз не пангерманизм, а нацизм, т. е. мощную подпитку шовинизмом сознания масс, не желающих ощущать себя «жертвой Версаля».

Наиболее показательна ситуация в России того времени. Она оказалась единственной крупной державой, вышедшей из войны до формального своего поражения. Но здесь в связи с Октябрьской революцией подспудная идея восстановления геополитического равновесия выступила в форме коммунистического мессианизма. Теперь «Страна Советов» могла либо пассивно ждать, когда «империалисты» уничтожат друг друга ввиду неизбежного торжества мировой революции, либо подключиться к одной из противоборствующих сторон, дабы ускорить этот процесс. Как известно, было перепробовано и то, и другое: в конечном счете СССР оказался союзником тех же имперских сил, что и царская Россия. Еще более показательно то, что геополитические цели самодержавия в большей или меньшей степени вновь были востребованы их политическими противниками — большевиками.

[24]

Первая мировая война стала трагическим уроком имперству, не желающему избавиться от примитивно-разрушительного наследия национального эгоизма. Но ио своим далеко идущим последствиям ее итоги (их развитие обернулось катастрофой второй мировой войны) поистине ужасающи. Причины этого — в неспособности людей осознать, что глобализация человечества требует совершенно нового подхода к сохранению баланса сил на международной арене.

Примечания:

{1} The Journal of Modem History. Vol. 64. N 3. Sept. 1992. P. 532.

{2} См.: Дмовский P. Германия, Россия и польский вопрос. СПб., 1909.

{3} Масарик Т. Мировая революция. Пpara, 1927. С. 140.

{4} Ferro М. La politique des nationalities du Gouvernement Provisoire (fevr.-oct. 1917) // Cahiers du monde Russe et Soviétique. Vol. II, avril-juin 1961. P. 133.

{5} Zetterberg S. Die Liga der Fremdvölker Russlands 1916-1918. Ein Beitrag zu Deutschlands antimssichen Propagandakrieg unter den Frendvölkem Russlands im Ersten Weltkrieg. Helsinki, 1978.

{6} См.: Владиславлев И. В. Русская литература о войне 1914 года. (Библиографический указатель). М., 1915. С. 5.

{7} Международные отношения в эпоху империализма. М.; Л., 1934. Сер. III. Т. 6. Ч. I. С. 249; Лазаревский В. Россия и чехословацкое возрождение. Париж, 1927. С. 20-21.

{8} Попов А. Чехословацкий вопрос и царская дипломатия в 1914—1917 гг. // Красный архив. 1929. Т. 2 (33). С. 10.

{9} Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ). Ф. 579. Оп. 1. Д. 5151. Л. 1-2об.

[25]