Иванов Д. «Рожденный на заре свободы — за нее умрет»: части смерти в русской армии 1917

Военный сборник: статьи и публикации по российской военной истории до 1917. — М., 2004. С. 113-125.

Наверное каждый, кто интересуется историей Первой мировой войны, знает о появившихся в России в 1917 так называемых «частях смерти». Во многих изданиях публиковались изображения значка и шеврона этих частей, однако о самих подразделениях известно сравнительно немного. В данной статье мы постараемся осветить лишь незначительную сторону их жизни, а именно — обмундирование, как положенное по официальным приказам, так и произвольное. Но сначала хотя бы в общих чертах следует ответить на вопрос: что представляли собой части смерти; чем, кроме внешних атрибутов, выделялись они из общей массы русской армии той поры?

Многие современники — такие, как генералы А. И. Деникин и А. П. Будберг, — склонны были видеть в различных «революционных» воинских формированиях, во множестве возникших после февраля 1917, симптомы одноименного разложения армии. Советские мемуаристы, историки, да и литераторы, наоборот, однозначно рассматривали их как «боевые силы контрреволюции», предшественников Белой гвардии. Хотя обе эти точки зрения и не были лишены определенных оснований, порожденные ими стереотипы мешали увидеть всю сложность, а подчас и противоречивость явления. Только благодаря исследованиям последних лет, картина начала проясняться. Оказалось, что в 1917 параллельно с частями смерти возникали георгиевские батальоны, революционные батальоны из волонтеров тыла, женские ударные батальоны и различные национальные формирования{1}. Почти неизученными до сих пор остаются существовавшие в этот же период «части 18 июня»{2}, формирования «Народной Свободы», партизанские и многие другие соединения.

Инициатива создания подобных частей преимущественно шла снизу, причем революционная власть таким настроениям, как правило, не препятствовала. Предтечей же ударного движения как такового можно считать возникшие на фронте еще до февральской революции партизанские и гренадерские формирования, идею создания которых подсказали реалии боевой жизни, вышедшей далеко за рамки устава{3}.

С апреля 1917, когда схлынула первая волна опьянения от полученных гражданских и политических свобод, а плоды недоброй памяти «приказа № 1»{4} стали давать себя знать, в противовес увеличивающемуся разложению армии на фронтах начали возникать добровольческие части, в названиях большинства которых присутствовали эпитеты «ударный», «революционный» или «смерти». Единой установленной для всех символики не существовало, и для каждого такого подразделения вопрос о внешних отличиях решался автономно. К сожалению, об этом периоде мы располагаем самыми скудными и противоречивыми сведениями. Так, по данным одного архивного документа, датированного 28 мая 1917, на Юго-Западном фронте в каждой армии были организованы из добровольцев «бригады смерти», выполнявшие функции штурмовых батальонов. Есть основания считать, что военнослужащие этих бригад могли носить особый отличительный знак — нарукавную повязку из красной ленты, с нанесенными белой краской черепом и двумя костями{5}.

В мае 1917 военные власти, в лице верховного главнокомандующего А. А. Брусилова, попытались взять под контроль нараставшее ударное движение: развернулась работа по созданию «Армии Народной Свободы» (другое название — «Народная Армия Свободной России») из воинских частей, принимавших участие в февральских событиях, а вскоре начали издаваться приказы, придавшие процессу формирования добровольческих частей законода
тельную основу. Надо сказать, что добровольческое движение не отличалось большой массовостью. В тылу и на фронте было сформировано не многим больше полусотни батальонов, что примерно соответствовало трем пехотным дивизиям.

Начало «движения смерти», достигшего к осени 1917 общеармейских масштабов, связано с деятельностью небольшой группы солдат и офицеров, собравшихся в мае того года в Могилеве с целью подготовки созыва всеармейского съезда. Тридцать представителей действующей армии, получив от верховного главнокомандующего необходимые полномочия и назвавшись «Инициативной группой по организации Всероссийского Военного Союза», приступили к работе 15 мая. Задуманный ими Союз планировался как организация, способная объединить все здоровые силы армии и флота. Целями В.В.С. должны были стать: подъем боеспособности и дисциплины, демократизация офицерского корпуса, «развитие гражданского самосознания солдат» и т. д. Союз должен был действовать в этих направлениях агитацией, а также личным примером его членов (в частности, чинов ударных частей). политическое кредо Союза выражалось в полной лояльности, как по отношению к Временному правительству, так и к Совету рабочих и солдатских депутатов{6}.

Инициативная группа рьяно взялась за дело, но вдруг произошло непредвиденное — ознакомившись с программой В.В.С., военный министр А. Ф. Керенский 30 мая 1917 наложил на нее свою резолюцию: «При настоящем военном положении отвлечение военных от исполнения их долга невозможно. Съезд не разрешаю». Положение стало почти безысходным: при невозможности проведения съезда работа по созданию Союза становилась бессмысленной — что такое «личный пример» тридцати человек и «бумажная» агитация, когда все газеты (да и заборы) пестрят воззваниями самых разных партий и союзов? Но, несмотря на временное поражение и необходимость покинуть Могилев, члены Инициативной группы не собирались сдаваться. 5 июня группа выделила из своего состава постоянно действующий орган — «Исполнительное бюро Всероссийского Военного Союза», — который продолжал отстаивать идеи В.В.С. перед различными инстанциями. Неожиданно им представился случай, позволивший вывести работу бюро на принципиально новый уровень.

14 июня верховному главнокомандующему представлялась делегация 7-й конной артиллерийской батареи, которая «передала генералу единогласное постановление всех ее чинов защищать до последней капли крови молодую свободную Россию и просила послать батарею в первую голову туда, где нужен будет верный дружный натиск сил революционной армии». Брусилов, симпатизировавший ударному движению, отметил патриотический порыв артиллеристов оригинальным способом — дал им наименование «батарея смерти» и повелел носить «красно-черные почетные шевроны», приравняв тем самым кадровую воинскую часть к добровольческим формированиям{7}. Тогда же главковерх запросил у Исполнительного бюро, как у наиболее доступной ему общественной организации. перечень существующих на данный момент ударных подразделений. Собравшиеся в тот же день члены бюро постановили «уведомить все фронты телеграммой о представлении списков или названий частей ударных групп». Еще одну телеграмму, приветственную, следовало направить 7-й конной батарее{8}.

Здесь необходимо дать пояснение. В официальных документах и различных публикациях того смутного времени определения воинских частей как «ударных», «штурмовых», «смерти» и т. д. даются довольно беспорядочно — может сложиться впечатление, что под разными названиями скрывается одно явление.

[113]

По-видимому, изначально, весной 1917, понятие «ударная часть» являлось синонимом «штурмовой» и определялось тактическими особенностями их действий — это, в частности, подтверждает текст брошюры «Наставление для ударных частей», изданной в 1917 штабом Особой армии. Сопряженная с риском, большими потерями и отсюда — добровольческим характером формирования, деятельность подобных частей находила отражение и в «смертной» символике, и в соответствующих названиях.

В дальнейшем, когда термин «ударная» стал восприниматься как почетное наименование, его стали возлагать на себя отдельные части, по роду своих действий не являвшиеся штурмовыми (то есть не предназначенные специально для прорыва и занятия укрепрайонов противника). Так, слово «ударный» появилось в названии 4-й пехотной дивизии и 4-го гусарского Мариупольского полка. Именно такие части предполагалось сводить в «ударные группы» в составе отдельных армий и фронтов. Соответственно, формированием или хотя бы учетом всех разнообразных «ударников» ни одно учреждение, как официальное, так и общественное, не занималось. И пусть современники зачастую употребляли слова «ударные» и «смерти» как синонимы, а в приказе верховного главнокомандующего № 547 эти понятия были прямо приравнены друг к другу, в реальной жизни имело место определенное различие: далеко не все ударные добровольческие и кадровые формирования числились в приказах главковерха «частями смерти» и имели соответствующие названия и отличительные знаки: в то же время большинство частей смерти, проходящих ио спискам В.В.С., не имели в своем названии слова «ударный» и не входили в «ударные группы».

Но вернемся к нашей теме. История с поздравительной телеграммой вполне могла остаться случайным эпизодом, а идея Всероссийского Военного Союза так бы и канула в лету, если бы на сцене не появился человек, которому суждено было стать центральной фигурой в деле создания движения частей смерти, — старший врач крейсера «Богатырь» Петр Иванович Соловьев. Именно ему, совместное полковником Сахаровым, поручалось составить текст телеграммы.

Вероятно, в ходе работы над ним Соловьева осенила счастливая мысль, и вечером 15 июня он пишет «Воззвание к армии и флоту», в котором зовет всех верных своему долгу солдат и офицеров сплотиться в одно движение «под общим знаменем: «Борьба до последнего за честь, свободу и землю великой родины». Основой движения по замыслу автора должны были стать уже не добровольческие, а кадровые армейские части, принявшие название «смерти». К этому документу прилагалось второе воззвание подзаголовком «Всероссийский Военный Союз», где программа Союза была представлена в новом свете. Согласно обоим документам, кадровые подразделения, пожелавшие назваться «частями смерти», автоматически вливались в Союз.

Коллеги автора осознали, какие широкие перспективы открываются перед ними, и уже на следующий день представили оба воззвания Брусилову. Одобренные главковерхом, они полетели на все фронты, где вызвали мощный резонанс. 25 июня Исполнительное бюро могло отрапортовать, что в «части смерти уже вступило 13 отдельных воинских частей». Руководство бюро получило право периодических докладов лично главнокомандующему, а в самом бюро был создан особый отдел для регистрации частей смерти, заведование которым поручили полковнику Сахарову, штабс-капитану Чебыкину и солдату Руттеру. Количество частей смерти и одновременно членов Союза возрастало в геометрической прогрессии. Сначала записывались в основном мелкие подразделения — батареи, дивизионы, ударные батальоны: изредка полки и артиллерийские бригады. 15 июля этот список пополнили сразу четыре корпуса (2-й гвардейский, гвардейский кавалерийский, 6-й и 7-й кавалерийские) и несколько дивизий в полном составе. Процедура записи выглядела так: подразделение, все чины которого на общем собрании изъявили желание примкнуть к частям смерти, сообщало об этом в Исполнительное бюро (с начала сентября «Временный комитет В.В.С.»), а то уже ходатайствовало непосредственно перед верховным главнокомандующим. За редким исключением все ходатайства утверждались, и данная часть получала право ношения отличительных знаков, а ее наименование публиковалось в очередном приказе главковерха{9}. К моменту октябрьского переворота по спискам В.В.С. насчитывалось 312 кадровых частей смерти, личный состав которых превышал 600000 человек. Неудивительно, что в военных кругах серьезно обсуждался вопрос о создании «армии смерти»{10}.

История возникновения и развития внешней символики частей смерти имеет свои особенности. Спонтанно возникавшие на фронте и в тылу добровольческие формирования — штурмовые, ударные, революционные, смерти и т. д., — разумеется, не могли иметь единой установленной формы одежды, по при самостоятельной разработке своих отличительных знаков опирались на традиции. Отсюда — красные банты и знамена, как дань европейской революционной символике. Другими популярными в русской армии символами, отражавшими жертвенность. бескомпромиссное отношение к врагам и бессмертие в памяти потомков, были красный, черный и белый цвета в различных сочетаниях и «адамова голова» — атрибут православной иконописи. Эти элементы использовались в униформе Александрийского гусарского, Баклановского казачьего полков, а в годы войны — у партизан Анненкова и Пунина.

Широкое бытование подобной символики среди добровольцев впервые нашло официальное подтверждение в предварительном «Плане формирования революционных батальонов из волонтеров тыла», утвержденном Брусиловым 23 мая 1917, согласно которому волонтерам полагалось общеармейское обмундирование (но без погон), а в качестве отличительного знака формы одежды — «красно-черный цвет, как символ борьбы за свободу народов и братства с охотниками на фронте», в виде нашитого на правый рукав красного круга с черным андреевским крестом. Начальников и их помощников отличали полоски красно-черной тесьмы на обшлагах, с завитками или без, в зависимости от звания. Приведенная цитата ясно показывает, что уже весной красно-черная символика однозначно воспринималась как присущая «охотникам» (добровольцам) — партизанам и ударникам.

Окончательный «План формирования революционных батальонов из волонтеров тыла», подписанный главковерхом 13 июня 1917 (приказ № 439), помимо названных отличий, вводил для волонтеров защитные погоны с черным трафаретным изображением «черепа и двух скрещенных костей, как эмблема бессмертия». При этом вновь говорилось, что «отличительным знаком формы одежды, как и у охотников ударных войск на фронте, являются цвета: «красный», как символ борьбы за свободу, и «черный», как указание на нежелание жить, если погибнет Россия»{11}.

Как мы знаем, на другой день, 14 июня 1917, Брусилов присвоил 7-й конноартиллерийской батарее наименование «смерти» и красно-черные шевроны. Ответить на вопрос, как именно, по мнению главнокомандующего, должен был выглядеть этот шеврон) позволяет следующий документ — телеграмма от 23 мая 1917, составленная Брусиловым еще в бытность его главнокомандующим армиями Юго-Западного фронта:

«Идея пожертвовать собой за свободную родину уже родилась в рядах армий Юго-Западного фронта. При штабе одной из армий из тыловых частей уже вышли охотники, записавшиеся в «батальон смерти», принявший отличительным знаком красно-черную ленту во имя лозунгов: защиты свободы (красный цвет) и нежелания жить, если погибнет Россия (черный цвет). Приветствую

[114]

Проектные рисунки символики для частей смерти на полях «Воззвания к армии и флоту» от 15 июня 1917 (РГВИА)
Митинг в армейском резерве 725-го пехотного Кулевчинского полка в Двинске 20 мая 1917. В толпе митингующих видны разнообразные папахи, фуражки, даже каски: некоторые солдаты — без погон и кокард. В задних рядах можно заметить одетых в униформу женщин, а среди офицеров (за музыкантами) стоит один с красной революционной розеткой на груди (РГВИА)

[115]

Рисунки нарукавного шеврона и «адамовой головы» для частей смерти, утвержденные Исполнительным бюро Всероссийского Военного Союза на заседании 1 июля 1917 (РГВИА)

[116]

этот батальон верных сынов России и, отдавая дань инициативе, устанавливаю для охотников записавшихся ударных войск отличительный почетный красно-черный шеврон на правом рукаве углом вниз. Списки охотников, составленные на местах, собрать в строгом порядке и в самый кратчайший срок представить во фронтовой комитет. Эти списки через военного министра будут представлены мной в Учредительное Собрание, перед которым я, как главнокомандующий революционной армии, буду просить увековечить имена тех истинных солдат революции, которые в критический момент решения судьбы России встали грудью на защиту свободы, для спасения родины. Я буду безгранично счастлив за любимую мною родину, если среди списков верных сынов России увижу запись в полном составе целых частей революционных армий Юго-Западного фронта. В список этих частей я с гордостью внесу свое имя и буду счастлив пожертвовать всем для блага свободной России. Генерал от кавалерии Брусилов»{12}.

Но этот частный документ, адресованный командующему 7-й армией, по-видимому, не был широко известен, и смысл распоряжения Брусилова от 14 июня 1917 можно было истолковать так, будто главковерх назначил 7-й конной батарее одну из нашивок, установленных днем раньше для волонтеров — черный андреевский крест в красном круге или черно-красную тесьму по верху рукавного обшлага.

Так же, вероятно, рассуждал и доктор Соловьев, когда вечером 15 июня, работая над своими воззваниями, набросал на полях листа проектные рисунки символики для кадровых частей смерти — значок в виде «адамовой головы» (но уже не с костями, как у волонтеров, а с мечами, то есть символом чисто воинским, больше подходящим кадровым военным) и двухцветную нашивку, повторявшую отличительный нарукавный знак комсостава революционных батальонов. В тексте воззвания частям смерти было обещано, что они «с разрешения верховного главнокомандующего получат на обшлага красно-черный шеврон». И хотя классический шеврон на обшлаге представить затруднительно{*}, этот черновой вариант «смертной» символики был принят Исполнительным бюро за руководство к действию.

Однако проект проектом, а в условиях экономической нестабильности наладить процесс изготовления и рассылки в войска значков и шевронов — задача не из легких. К тому же членам бюро не хотелось бы выпускать инициативу из своих рук. Вопрос решился, благодаря энергии доктора Соловьева. 22 июня он спешно приезжает в Москву, где заказывает на «фабрике металлических изделий Василия Ксенофонтовича Збук» пробную партию «адамовых голов». Одновременно в Управлении генерал-квартирмейстера Ставки верховного главнокомандующего шла работа по юридическому оформлению набиравшего силу движения.

Между тем частей смерти становилось все больше, и вопрос униформы породил путаницу — в телеграммах частям, пополнявшим список Исполнительного бюро, сообщалось о присвоении им малопонятных «шевронов на обшлага» и существующих лишь на бумаге «адамовых голов» с мечами. Командование частей требовало от бюро разъяснений. Во избежание дальнейших неурядиц, 27 июня 1917 был опубликован приказ верховного главнокомандующего № 547, в котором говорилось: «Ввиду недоразумений, возникающих на почве смешения ударных частей (рот и батальонов смерти), формируемых в действующих войсковых частях, и революционных батальонов, формируемых из волонтеров тыла и тоже иногда именуемых «батальонами смерти», …отличительной формой для личного состава частей смерти устанавливается красно-черный шеврон на правом рукаве и, вместо существующей кокарды на фуражке, адамова голова со скрещенными костями. В тех случаях, когда весь полк записывается в «полк смерти», все чины полка нашивают шеврон и надевают вновь установленный знак на фуражке». Для волонтеров же все отличия оставлены уже утвержденные «Планом формирования…» от 13 июня 1917.

Приказ этот носил промежуточный характер и не содержал иллюстраций, поскольку конкретных образцов пока не имелось — значки только чеканились в Москве, а «смертный» вариант шеврона еще не был выработан окончательно. Упоминание в приказе «адамовой головы» с костями (вместо мечей) стало, по-видимому, очередным недоразумением в этой запутанной истории. Справедливости ради, следует отметить, что известны отдельные экземпляры таких значков, хотя не исключено, что это всего лишь накладные эмблемы на погоны офицеров революционных батальонов из волонтеров тыла…

Приблизительно в это же время Исполнительному бюро стало известно, о каком именно шевроне говорил Брусилов — то ли сам генерал объяснил свою мысль членам бюро, то ли они ознакомились с текстом приведенной выше телеграммы главкоюза, но в любом случае, это подвигло их на дальнейшее творчество. Классическая форма «смертного» шеврона была разработана и утверждена на заседании бюро, состоявшемся 1 июля 1917.

Что же касается «адамовой головы», то специалисты фабрики Збук, видимо, подвергли первоначальный проект доктора Соловьева некоторой редакции — в частности, добавили к черепу лавровый венок. Бюро было поставлено в известность, но, судя по всему, от Збука прислали только описание видоизмененного значка, не сопроводив его рисунком. Руководствуясь этими неполными сведениями, Исполнительное бюро на том же заседании 1 июля утвердило изображение «адамовой головы» в собственной трактовке, которое отличалось, как от соловьевского проекта, так и от фабричного значка, в конце концов отчеканенного в Москве.

2 июля эти проекты утвердил Брусилов, а 8 июля 1917 состоялся знаменитый приказ верховного главнокомандующего № 578, установивший окончательную форму армейских частей смерти в виде красно-черного угла (шеврона) на рукаве и «адамовой головы»

[117]

с лавровым венком и скрещенными мечами. Рисунок значка из приказа основывался на рисунке Исполнительного бюро и, соответственно, тоже отличался по пропорциям от оригинального изделия фабрики Збук; изображения шеврона в обоих документах были абсолютно идентичны.

К этому времени название «частей смерти» уже имело более 80 войсковых подразделений. С фронта поступала масса заявок на получение значков и шевронной ленты, однако пробные экземпляры последних были готовы лишь 19 июля 1917, а доставлены в Могилев — 21-го поручиком Поповым. Первая воинская часть — 6-й Сибирский мортирный дивизион — получила их только в 20-х числах месяца.

Продажа значков и ленты, на которую Исполнительное бюро получило коммерческую монополию (поскольку они должны были быть одинаковыми во всех частях), сосредоточилась в Могилеве, но некоторые части, по специальным удостоверениям, покупали эти изделия непосредственно у Збука. Всего было заказано не менее 325000 значков (в том числе 25000 офицерских), изготовить которые в полном объеме не представлялось возможным из-за нехватки металла. Для спасения заказа 12 сентября из Могилева в Москву был даже отправлен целый вагон жести и листовой меди. С шевронной лентой дела обстояли еще сложнее — дефицит материи и ее дороговизна позволили изготовить фабричным способом не более 25000 аршин.

Значки были двух типов — «офицерам … присвоены знаки на головные уборы золоченые, а солдатам белые … потому, что при условиях боевой жизни в окопах иначе трудно отличить офицерские чины»{13}. Решение о разделении значков по цвету на солдатские и офицерские было принято на заседании Исполнительного бюро 25 июля 1917{14}. Сведения о материале, из которого они чеканились, содержатся в удостоверении на заказ «300000 шт[ук] кокард жестяных и 25000 шт[ук] кокард медных, предназначенных для частей смерти», подписанном Временным комитетом В.В.С. 10 сентября{15}. В этом же документе сообщается, что фабрике Збук «требуется срочно 25 ящиков белой жести и 13 пудов меди» — груз, как уже сказано, был отправлен спустя два дня специальным вагоном по Александровской железной дороге из Могилева в Москву. На головные уборы значки крепились при помощи напаянных с тыльной стороны ушек. Лента также бывала двух видов — полушелковая и шелковая (более дорогая, но зато и более прочная){16}.

Точно известно, что уставное обмундирование частей смерти носили стрелковый полк 15-й кавалерийской дивизии, учебная и коннопулеметная команды 1-го уланского Петроградского полка, 1-я гренадерская артиллерийская бригада, 35-й мортирный артиллерийский дивизион, 6-й Сибирский мортирный дивизион, 5-я батарея 18-й артиллерийской бригады.

Что же касается искажений официально утвержденной формы одежды, то таковые были в частях смерти скорее правилом, чем исключением. Одной из причин оказалось то, что не все подобные формирования пожелали числиться в списках В.В.С. и получили название «смерти» не от главковерха, а приказами по фронтам, как, например, батальоны смерти 38-й и 138-й пехотных дивизий, — таким частям было предоставлено право самим устанавливать отличия в обмундировании. Второй причиной стала нехватка или просто недоступность фабричных «збуковских» изделий, почему некоторые части пытались изготавливать «адамовы головы» самостоятельно.

Кроме того, вошедшие в состав армейских частей смерти отдельные революционные батальоны из волонтеров тыла — 1-й и 2-й ударные при 261-м пехотном запасном полку, 1-й Омский ударный, 1-й Бучачский батальон смерти Лысонских высот, а также Ревельский морской батальон, — видимо, продолжали носить собственную униформу.

Но в основном вычурные и даже нелепые варианты одежды стали плодом «свободного творчества», желания выделяться внешним видом не только из серой армейской массы, но и среди своих.

А. А. Столыпин наблюдал подобную картину 27 июня 1917 в Могилеве, после чего записал в своем дневнике: «В особенности забавны «батальоны смерти». У некоторых не только шевроны на рукавах, но еще нашивки и на погонах, и на груди. Один с целой красной лентой через плечо с надписью: «Драгун смерти» (!), а у одного офицера на рукаве нашита анненская лента (плечевая) в ладонь шириной, обшитая по бокам двумя георгиевскими лентами, и все это небрежно завязано бантиком»{17}. «Драгун смерти» — это, по-видимому, нижний чин 1-го драгунского эскадрона стрелкового полка 15-й кавалерийской дивизии, а вот офицер с «бантиком» к «батальонам смерти» отношения не имеет — так выглядел отличительный знак членов комитета по формированию отрядов добровольцев увечных воинов: «…красная широкая нарукавная перевязь с георгиевской каймой. На ленте — терновый венец и надпись «Спасенье свободы вь побѣдѣ»{18}.

Некоторые кадровые подразделения (в частности, гвардейский кавалерийский корпус и 7-я кавалерийская дивизия), очевидно, носили всё-таки шевроны (нашивки) на обшлагах, что явилось следствием неразберихи, вызванной телеграммами Исполнительного бюро и закончившейся, как уже сказано, изданием приказа главковерха № 578{19}.

Отдельные части (1-я батарея 25-й артиллерийской бригады, 27-я артиллерийская бригада, 4-я рота 100-го пехотного Островского полка) вообще отказались от ношения каких бы то ни было нашивок и знаков{20}. Открыто или завуалированно это мотивировалось опасением перед остальной, разложившейся частью армии, негативно относившейся к любым ударным частям, которые после вступления в должность главнокомандующего генерала Л. Г. Корнилова начали использоваться в качестве заградительных отрядов, да и своей обычной боевой работой зачастую срывали любезные разложенцам «братания» с неприятелем. Отрицательное отношение к ударникам и связанные с ним эксцессы особенно усилились после Корниловского мятежа, хотя подавляющее большинство частей смерти не поддержало мятежников и даже вызвалось участвовать в подавлении.

В ряде случаев попытки ввести дополнительные отличия пресекались начальством. Так, офицеры 1-го конногорного артиллерийского дивизиона смерти ходатайствовали перед Исполнители ным бюро, чтобы тем из них, кто не имеет наградного оружия, «были присвоены темляки на двухполосной черно-красной ленте». Бюро сочло такую просьбу недемократичной{21}.

Особый интерес представляют знамена частей смерти. Ни в одном приказе внешний вид полотнищ не был регламентирован, а потому творчество масс проявилось в этом направлении в полную силу. Мы попытались реконструировать некоторые знамена и значки по описаниям, хотя иногда подобные тексты недостаточно конкретны и не позволяют точно восстановить облик регалий. Несомненно только, что надписи на них отличались характерной для того смутного времени напыщенностью, а порой и двусмысленным толкованием: например, 23-й стрелковый полк смерти получил от Временного правительства почетное знамя с лозунгом «Рожденный на зарѣ Свободы — за Нее умретъ»{22}.

Конечно, не для всех участие в движении сводилось только к внешней мишуре и возможности пощеголять на публике в краснотраурных аксессуарах с устрашающими эмблемами. Некоторые части смерти буквально оправдали свое название, потеряв в отчаянных боях большинство личного состава. Но брожение умов,

[118]

Рисунки нарукавного шеврона и «адамовой головы» для частей смерти, утвержденные верховным главнокомандующим А. А. Брусиловым 2 июля 1917 (РГВИА)
Штаб 279-го пехотного Лохвицкого полка. На наблюдательном пункте во время артиллерийской подготовки 9 июля 1917. Фотоснимок запечатлел двух офицеров-ударников, один из которых, судя по аксельбанту, — адъютант. У обоих — черные погоны с белыми просветами и кантами, белые нашивки на груди и шевроны (очевидно, красно-черные) на рукавах. Любопытно, что красная полоса гораздо шире и нашита внутри «угла» (РГВИА)

[119]

Форма обмундирования батальонов смерти 38-й и 138-й пехотных дивизий, 6-й стрелковой дивизии. 1917
Варианты значков, кокард на головные уборы и нагрудного знака частей смерти. 1917
Подробные подписи и комментарии к рисункам см. на с. 123, 125.

[120]

Батальон смерти 38-й пехотной дивизии. Фотография из журнала «Огонек» № 33/1917.
Снимок сделан, предположительно, во второй половине июля — начале августа, при вручении батальону нового знамени (отличного от знака, установленного приказом от 23 июня). Размеры полотнища и расположение реквизитов соответствуют знамени пехотного полка: икона Спаса Нерукотворного в центре, «адамовы головы» по углам (вместо двуглавых орлов) и девиз «Умремъ за Родину» на обороте (вместо вензеля императора). Вручение батальону полкового знамени было связано с возбуждением штабом 5-й армии ходатайства о развертывании батальона в «Турмонтский полк смерти», после кровопролитного боя у двора Турмонт 8-11 июля 1917, в котором батальон потерял около 80% личного состава.
На снимке видно, что после сформирования первоначальный вид униформы офицеров изменился: командир штабс-капитан Егоров (помечен белым крестом) одет в черные шаровары и черную гимнастерку, обшитую белой тесьмой; околыш фуражки также, вероятно, черный. У держащего край знамени батальонного адъютанта прапорщика 152-го пехотного Владикавказского полка Погудина фуражка, видимо, с белой тульей.

а, следовательно, и упадок сил в армии и обществе достигли тогда таких масштабов, что самопожертвование немногих верных присяге солдат и офицеров уже не могло спасти положение. С приходом к власти большевиков пеструю «смертную» униформу, как, впрочем, и само движение, ждал бесславный конец. Приказом главковерха Н. В. Крыленко № 979 от 9 декабря 1917 части смерти были упразднены и частично расформированы, а на следующий день постановлением Центрального Исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов были упразднены и все наружные знаки отличия.

Примечания:

{*} Chevron (франц.) — галунная нарукавная нашивка в виде угла.

{1} О георгиевских частях см.: Шахов А. Георгиевские части российской армии. 1916-1917.// Цейхгауз. № 4/1995; об ударных революционных батальонах — две взаимодополняющие работы: Маслаков А. Предшественники Добровольческой армии // Белая гвардия. № 2/1998; Кибовский А. Революцией призванные. Ударные революционные батальоны из волонтеров тыла. 1917 // Цейхгауз. № 8/1998.

{2} Почетное наименование, которое давалось Временным правительством воинским частям, особо отличившимся в летнем наступлении 1917. Вместе с названием они получали красные знамена с соответствующей надписью — «18 iюня» или «18/VI».

{3} См.: Корнаков П., Юшко В. Второе рождение гренадер. Штурмовые команды российской армии. 1915-1917. // Цейхгауз. № 4/1995.

{4} Провокационный по своей сути приказ Объединенной секции Петросовета от 1 марта 1917, положивший начало развалу армии.

{5} РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 348. Л. 29.

{6} РГВИА. Ф. 2014. Оп. 1. Д. З. Л. 7. Протокол № 1 Инициативной группы по организации Всероссийского Военного Союза от 15 мая 1917.

[121]

Знамя (вверху) батальона смерти 6-й стрелковой дивизии. 1917
Знак и линейные значки (оборотные стороны) батальона смерти 38-й пехотной дивизии. 1917
Значки в сравнении со знаменем и знаком показаны в увеличенном масштабе. Рисунки по реконструкции Андрея Каращука выполнил Олег Федоров

[122]

{7} Под кадровыми мы подразумеваем любые части русской армии, созданные согласно распоряжениям официальных военных властей, как до войны, так и во время нее.

{8} РГВИА. Ф. 2014. Оп. 1. Д. З. Л. 37об. Протокол № 5 Исполнительного бюро Всероссийского Военного Союза от 14 июня 1917.

{9} Всего было издано три таких приказа: № 634 от 15 июля, № 759 от 5 августа и № 959 от 3 октября 1917. 26 ноября подготовлен еще один приказ верховного главнокомандующего со списком частей смерти, но подписан он не был, так как «красный главковерх» Н. В. Крыленко наложил на него свою абсурдную резолюцию: «Расформировать и направить на фронт в качестве пополнения» (хотя все эти части и так находились на фронте). См.: РГВИА. Ф. 2003. Оп. 2. Д. 352.

{10} РГВИА. Ф. 2014. Оп. 1. Д. 225. Л. 48. Доклад Исполнительного бюро Всероссийского Военного Союза верховному главнокомандующему от … августа 1917.

{11} Из этих двух документов следует, что тыловые волонтеры, хотя и появились гораздо позже «охотников» на фронте, первыми получили официально утвержденные единые знаки отличия.

{12} Телеграмма главкоюза № 262139 от 23 мая 1917; объявлена в приказе 7-й армии № 727 от 24 мая 1917. Хотя формально Брусилов был назначен верховным главнокомандующим 22 мая, фактически передача власти прежним главковерхом М. В. Алексеевым состоялась 24 мая. Предположительно, упомянутый Брусиловым батальон смерти начал формироваться 1 июня 1917 при 43-м пехотном запасном полку в городе Черткове.

{13} РГВИА. Ф. 2014. Оп. 1. Д. 16. Общее дело. Л. 150.

{14} РГВИА. Ф. 2014. Оп. 1. Д. З. Л.70. Протокол № 27 Исполнительного бюро Всероссийского Военного Союза от 25 июля 1917.

{15} РГВИА. Ф. 2014. Оп. 1. Д. 16. Л. 324-324об.

{16} Солдат Ф. Белецкий, командированный в Москву, докладывал Исполнительному бюро 19 июля 1917: «Значки золоченые для офицеров будут стоить по 25 коп[еек] штука… Шелковая лента стоит по 70 коп[еек] аршин; полушелковая же лента … будет дешевле на 10 копеек аршин… Рекомендовал бы остановиться на шелковой ленте, т[ак] к[ак] она не будет линять». См.: РГВИА. Ф. 2014. Оп. 1. Д. 255. Л. 36.

{17} Столыпин А. А. Записки драгунского офицера (1917-1920 гг.) // Русское прошлое. 1992. Кн.З. С. 22.

{18} Чины подобных отрядов, согласно постановлению Временного правительства от 22 июня 1917, могли иметь погоны соответствующей расцветки — красные, обшитые сине-бело-красным шнуром и юнкерским золотым галуном; продольно по погону нашита георгиевская тесьма. См.: РГВИА. Ф. 366. Оп. 2. Д. 29. Л. 32об.

{19} РГВИА. Ф. 2014. Оп. 1. Д. 27, 44.

{20} РГВИА. Ф. 2014. Оп. 1. Д. 36, 48, 56.

{21} РГВИА. Ф. 2014. Оп. 1. Д. 16. Л. 181. Прошение председателя комитета 1-го конногорного артиллерийского дивизиона смерти на имя председателя Исполнительного бюро по организации Всероссийского Военного Союза от 22 июля 1917.

{22} РГВИА. Ф. 2003. Оп. 1. Д. 1508. Л. 61. Постановление общего собрания чинов 23-го стрелкового полка смерти от 16 сентября 1917.

Линейные значки: батальона смерти 38-й пехотной дивизии (лицевая сторона), пулеметной команды смерти и роты смерти 21-го пехотного Муромского полка. 1917
«Адамовы головы» даны по аналогичным изображениям времен Первой Мировой войны и Гражданской войны в России. Рисунки по реконструкции Андрея Каращука выполнил Юрий Юров

Подробные подписи и комментарии к рисункам на с. 120:

Поручик и младший унтер-офицер батальона смерти 138-й пехотной дивизии. 1917
«Ввиду представления добровольческим батальонам права устанавливать для своей части отличия обмундирования, объявляю обязательным для всех чинов батальона, как офицеров, так и солдат, ношение следующих форменных отличий, выработанных солдатами и офицерами батальона:
а) на кокарде головного убора носить адамову голову с мечами и лавровым венком;
б) пуговицы иметь защитного цвета или серебряные;
в) погоны офицеров и солдат — черные (бархатные, суконные или шелковые), просветы и канты на офицерских погонах — белые, звездочки и шифровки — серебряные; солдатские погоны обшиты узким серебряным галуном (по образцу юнкерских погон); все нашивки для отличия званий делать из серебряного галуна;
г) офицерам и солдатам носить исключительно лишь рубашки защитного цвета с карманами на груди; рукава выше обшлага

[123]

обшить узким серебряным галуном и равной ширины с ним черной бархатной тесьмой, причем серебряный галун должен быть нашит со стороны локтя, а черная тесьма — со стороны кисти; такую же черно-белую нашивку иметь на груди от воротника до конца разреза гимнастерки, причем черная сторона нашивки — со стороны разреза; на правом рукаве нашить, согласно приказа Главковерха, черно-красный угол;
д) шаровары по возможности всем иметь черные или темные с нашитым вместо канта серебряным галуном;
е) на шинели петлицы — черные с белым кантом из того же материала, что и погоны; остальные отличия те же, что и на рубахе, исключая продольной нашивки на груди.
Разрешается серебряный галун и бархатную тесьму заменять любой материей того же цвета.
Командир «Батальона Смерти» Генерального штаба полковник Бастраков».
Оперативный приказ батальону № 2 от 14 июля 1917, § 2.
РГВИА. Ф. 3471. Оп. 1. Д. 4. Л. З.

Гренадер батальона смерти 6-й стрелковой дивизии. 1917
«Череп с мечами желательно носить на погонах и на фуражке, вместо кокарды. Шеврон малиново-черный; носка на левом рукаве, конусом книзу, причем малиновая лента снаружи, а черная внутри. Для наиболее отличившихся в бою гренадеров, кроме очередного общего награждения по Георгиевскому Статуту, желательно установить, в виде особой награды, нагрудный знак: на красно-черной ленте черный металлический череп со скрещенными под ним двумя мечами».
Протокол заседания комитета батальона от 3 июля 1917, § 3.
РГВИА. Ф. 3466. Оп. 1. Д. 1. Л. 32-32об.

Примечательна не только замена красного цвета в шевроне на малиновый, присущий стрелкам, но и двойное заимствование у волонтеров революционных батальонов — предложение носить черепа на погонах и установить нагрудный знак, описание которого слово в слово повторяет описание волонтерского нагрудного знака в «Плане формирования…» от 13 июня 1917, с заменой только костей на мечи.

Вольноопределяющийся батальона смерти 38-й пехотной дивизии. 1917
«…батальону смерти присваиваются особый знак и отличительная форма, а именно: рукава и борт рубашки обшиваются черной и белой лентой, кокарда и пуговицы [в] знак гражданской свободы обшиваются красной материей, на погонах цифра 38 и череп с костями».
Из телеграммы главнокомандующего армиями Северного фронта верховному главнокомандующему № 448 от 1 июня 1917.
РГВИА. Ф. 3468. Оп. 1. Д. 1. Л. 1об.

Нагрудный знак 4-й пехотной дивизии. 1917
Дивизия получила наименование «смерти» 15 июля 1917. Знак «представляет собой серебряный, покрытый черной эмалью крест по форме георгиевского. …Носился на штифте. Размер 40 х 40 мм». Отметим, что на знаке фигурируют и другие почетные названия этой части — «ударная» и «18 июня 1917».
Русская армия 1917-1920. СПб., 1991. С.55.

Кокарда с «адамовой головой» и скрещенными костями. 1917

«Адамова голова» производства фабрики Збук (медь). 1917
Мы берем на себя смелость считать этот вариант «збуковским», так как в музейных и частных коллекциях преобладают именно такие «адамовы головы». Значков, изготовленных точно по рисунку из приказа главковерха, в 1917, видимо, не существовало. Произвольный вариант «адамовой головы» со скрещенными мечами (белая жесть). 1917
Рисунки по реконструкциям автора выполнил Андрей Каращук

Знамя батальона смерти 6-й стрелковой дивизии. 1917
«Образец знамени следующий: полотнище 1¹/₂ арш[ина] х 2 арш[ина], малинового цвета; древко с копьем. На полотнище нашить черную ленту по диагонали. Посредине полотнища череп со скрещенными мечами, белого цвета. Полотнище обшить бахромой с кистями».
Протокол заседания комитета батальона от 3 июля 1917, § 2.
РГВИА. Ф. 3466. Оп. 1. Д. 1. Л. 32.

Знак батальона смерти 38-й пехотной дивизии. 1917
«Объявляю форму батальонного знака. Знак черный. В средину вшит белый ромб. На одной стороне ромба черная цифра 38, с другой стороны черный череп с костями. Общая длина полотна 48 д[юй]м[ов], ширина 32 д[юй]м[а]».
Приказ по батальону штабс-капитана 152-го пехотного Владикавказского полка Егорова В.П. № 3 от 23 июня 1917, § 3.
РГВИА. Ф. 3468. Оп. 1. Д. 1. Л. 11.

Линейные (ротные) значки батальона смерти 38-й пехотной дивизии. 1917
«Объявляю форму линейных значков: 1-я рота — значок черный, края обшиты белой полоской; на одной стороне поместить белой краской череп с костями, на другой — красную поперечную полосу. 2-я рота — то же, но синяя поперечная полоска. 3-я рота — то же, но белая полоска. 4-я рота — то же, но зеленая поперечная полоска».
Приказ по батальону штабс-капитана 152-го пехотного Владикавказского полка Егорова В. П. № 2 от 22 июня 1917, § 3.
РГВИА. Ф. 3468. Оп. 1. Д. 1. Л. 7.

Линейный (ротный) значок роты смерти 21 -го пехотного Муромского полка. 1917
«…ходатайствовать пред Верховным Главнокомандующим 1) о переименовании Штурмовой роты в «Роту Смерти»; 2) о немедленном отправлении ее на один из участков, где сейчас идет наступление; 3) разрешении одеть установленные отличительные знаки формы обмундирования и 4) разрешении иметь в роте особый ротный значок — на красно-черном поле белые (серебряные) череп и мечи».
Из резолюции общего собрания штурмовой роты 21-го пехотного Муромского полка от 1 июля 1917.
РГВИА. Ф. 2014. Оп. 1. Д. 68. Л. 5.

Линейный (командный) значок пулеметной команды смерти 21-го пехотного Муромского полка. 1917
«…ходатайствовать перед Верховным Главнокомандующим через военное Бюро Всероссийского Союза: 1 ) О командировании команды на один из боевых участков фронта, где сейчас идет или предполагается наступление. 2) О присвоении команде наименования «Пулеметная команда Смерти». 3) О разрешении иметь в форме одежды отличительные знаки на головном уборе и на рукавах. 4) О разрешении иметь особый командный значок — на красно-черном фоне белые (серебряные) череп с мечами и малиновыми лентами».
Из постановления общего собрания повозочной пулеметной команды «Максима» 21-го пехотного Муромского полка от 6 июля 1917. На полях документа лаконичные резолюции главковерха: «Зачислить. Нашить. Разрешить. Ген[ерал] Брусилов. 9/VII.17».
РГВИА. Ф. 2014. Оп. 1. Д. 68. Л. 10.

Предтечей линейных значков были жалонерские (от франц. jalonner — намечать линию) значки на пехотных ружьях, крепившиеся сначала к коротким древкам, вставлявшимся в ствол; затем — к штыковым ножнам и, наконец, просто надевавшиеся на штык. С отказом от сомкнутого линейного строя значки постепенно утрачивали свое первоначальное назначение и всё больше приобретали характер внешнего, опознавательного символа воинской части. В этом качестве значки продолжали использоваться русскими войсками и в годы Гражданской войны…

[125]