Кочуков С. А. Проекты подготовки войны с Германией в конце XIX в.

Доклады Академии военных наук. Военная история. № 5 (23). Первая мировая война поиски новых подходов к исследованию, приглашение к диалогу. — Саратов, 2006. С. 27-31.

«Каждая последующая война, — любил говорить французский маршал Ф. Фош, — начинается там, где кончается предыдущая»{1}. Чем закончилась франко-прусская война 1870-1871 гг.? Завершилось объединение Германии под гегемонией Пруссии — возникла Германская империя. Международные позиции Франции были ослаблены. Франкфуртское соглашение 1871 г. не привело к фактическому миру, а стало фактором обострения напряженности в Европе, и Балканский конфликт 70-х гг. XIX в. тому подтверждение. Опасность мировой войны была действительно велика. После Берлинского конгресса 1878 г. напряженность не покидала международные отношения. Практически во всех регионах следовали конфликты. Англо-афганская война 1878 г., захват Францией Туниса в 1881 г., Александрийский кризис 1881 г., присоединение к России Мервского оазиса в 1884 г., все это негативно отражалось на взаимоотношениях великих держав.

После появления на карте Европы сильного Германского государства возникла острая потребность укрепления российских западных границ. Военное министерство России полагало, что Германия сделает все возможное, чтобы оставить Российскую империю не только в международной изоляции, но и попытаться воспользоваться армиями других стран, своих потенциальных союзников, для войны с Россией. Поэтому чрезвычайно остро на повестку дня встал вопрос о западном и юго-западном стратегических направлениях, где интересам России противостояли: Турция, Австро-Венгрия и Румыния.

Общие выводы, которое сделало военное руководство России из войн XIX столетия, сводилось к следующему:

1. Политическая подготовка войн второй половины XIX в. показала, что России приходилось воевать не только без союзников, но и оставлять главные силы армии внутри страны на случай вмешательства в конфликт соседних государств.

2. Войны, которые вела Россия, начинались недостаточными силами, которые с началом боевых действий приходилось усиливать.

3. С укомплектованием войск Военное министерство не справлялось, исключение составляет, пожалуй, лишь армия 1877 г.{2}

Предложенная современным исследователем истории русской армии О. Р. Айрапетовым идея рассматривать подготовку к мировой войне с 1894 г., когда в военном министерстве начинала роботу «Особая комиссия» по разработке мер на случай войны и безопасности юго-западного фронта{3}, не совсем правильна. Впервые предпринял попытку оценить военный потенциал Германии и обозначить военные приоритеты России военный министр граф Дмитрий Алексеевич Милютин. После 1878 г. влияние последнего в вопросах внутренней, и особенно, внешней политики сильно возросло. Это подтверждают специалисты, например, советский историк академик В. М. Хвостов, который считал, что «в 1878-1881 гг., в последние годы царствования Александра II, через голову Гирса на руководство военной дипломатии оказывала воздействие фигура более сильная — военный министр Д. А. Милютин…»{4}.

Хотя Милютин и стоял на позициях мира с Германией, но это не помешало ему представить императору Александру II «Всеподданнейший доклад о мероприятиях, необходимых для укрепления обороноспособности страны»{5}. Этот документ датируется 23 февраля 1881 г., то есть за неделю до восшествия на престол Александра III и смене внутриполитического курса.

Дмитрий Алексеевич не только оценил готовность Германии и ее союзницы Австро-Венгрии к предстоящей войне, но и разработал план противодействия этому. Военный министр писал: «В последние два года Германия не только усилила кадры постоянной армии, но и создала 11 полков, вме-

[27]

сте с тем преобразовала и все свои войска, обратив в резервно-полевые наравне с полевой армией для действий вне государства»{6}. Дело в том, что по окончании войны 1877-1878 гг. русская армия была доведена до состава мирного времени — 930 508 чел. в 1879 г. против 1148 449 в 1878 г. Милютин был не столько сторонником пустого увеличения численности, сколько проповедником изменения самой системы комплектования армии, что и было начато в 1874 г. во время «Великих реформ». Если численный состав Германии и России в военное время был примерно одинаков, 2370 тыс. чел. против 2729 тыс. чел., то в мирное время Германия располагала армией в 521 тыс. чел., а Россия 946 тыс. чел.{7}

Вообще опасения Милютина относительно предстоящей войны с Германией были не напрасны. Генеральный штаб Германии, считал возможным начать боевые действия против России уже в первой половине 1890 г. Для этой цели Германия напряженно занялась восстановлением военных крепостей: Кенигсберг, Торн, Познань. Военный министр отмечал: «Все эти крепости усилены передовыми фортами, работа идет днем и ночью и немного еще нужно времени, чтобы достройка этих пунктов была завершена. Рядом с ними совершенствуются мелкие крепости: Пилау, Диршау, Данциг, Кольберг, Нейсе»{8}.

Следующий момент, на котором Милютин делал акцент, это мобильность армии, т. е. переброска войск и их сосредоточение на предполагаемых театрах войны. И хотя российское правительство принимало во внимание необходимость строительства железных дорог на западном и северо-западном направлениях, где потенциальными противниками считались Германия и Австро-Венгрия, из-за недостатка средств ситуация фактически не менялась. Традиционная слабость России в транспортном отношении бросается в глаза по сравнению со странами Европы. не только с предполагаемыми врагами в будущей войне. Если в конце 80-х гг. XIX в. протяженность железнодорожной сети в европейской части России равнялось 15 506 верст, то у Австро-Венгрии эта цифра равнялась 15 190 верст, у Германии 23 890 верст, а у Англии 24 670 верст{9}. При этом Германия не собиралась на этом останавливаться. Милютин замечал по этому поводу: «Германия сделала огромные затраты на новые железные дороги. Многочисленные линии соединяли по кратчайшим направлениям западные ее области с восточными»{10}. Полностью выполняла свои союзнические обязательства по отношении к Германии Австро-Венгрия, чья энергетическая деятельность Военного министерства посвящена стратегическим дорогам{11}.

Из всего вышеизложенного военный министр делал вывод, что Германия вполне готова к борьбе на два фронта, — против России и ее стратегических союзников в Европе. Оставалось лишь разработать конкретный план противодействия потенциальному агрессору и действительно такой план был Милютиным разработан, но прежде чем изложить его, необходимо хотя бы в общих чертах обрисовать ситуацию, сложившуюся в российском военном ведомство в начале 80-х гг. XIX в.

После трагичного для российской монархии 1 марта 1881 г. наметился не только поворот во внутренней политике против либеральных преобразований Александра II, менялись и взгляды на предполагаемый европейский конфликт. Причина этого заключалось в том, что новый глава Военного министерства П. С. Ванновский даже не понимал, на что ему следует в первую очередь сконцентрировать внимание. В одном из своих Всеподданнейших докладов он отмечал: «Приступая к отправлению совершенно новых для меня обязанностей, я не задавался заранее составленным планом конкретных реформ»{12}. Таким образом, Ванновский начинал свою деятельность как бы с «чистого листа». Своеобразным «поводырем» в министерских коридорах был для военного министра начальник Главного штаба Н. Н. Обручев. Именно этот тандем и нарушил тот план, который с таким трудом разработал Милютин. Петр Семенович Ванновский и Николай Николаевич Обручев по-разному видели главные стратегические направления, а Германию как вероятного противника вообще в расчет не принимали.

Но вернемся к плану Дмитрия Алексеевича Милютина. Конечно, военный министр видел, что те обширные задачи, которые он наметил, выполнить сиюминутно невозможно, и причины этого Дмитрий Алексеевич видел в огромных территориях России, ее национальных окраин, в первую очередь — Кавказа и Средней Азии. Именно они отвлекали внимание российского силового ведомства, когда западные соседи империи делали быстрые успехи. Милютинский план состоял из двух частей: реорганизации крепостной системы, строительство железных дорог.

Предполагалось усилить передовыми фортами Новосергиевск и Варшавскую цитадель, создав,

[28]

таким образом, при слиянии Буга, Нарвы и Вислы обширный оборонительный плацдарм. На северозападном направлении укрепить Ковно и Гродно, прикрыть укрепления переправ под Ригой и через Западную Двину; на юго-западном направлении укрепить Дубно, подготовить укрепленные позиции у Луцка, перегородив, таким образом, Киевскую дорогу; на южном направлении укрепить Бендеры, закрепить Днепровский лиман у Очакова. Вместе с тем предполагалось довершить постройку приморских крепостей Керчи, Кронштадта, Выборга, Све-аборга и второстепенных укреплений в Киеве и Бобруйске.

Милютин полагал, и совершенно правильно, что Министерство финансов, как всегда, будет «ставить палки в колеса», постарается пересмотреть финансирование военных расходов. Безусловно, денег на строительство крепостей требовалось немало. По мнению Милютина — 148 млн. руб.{13} Если финансовые средства уменьшат, то военный министр предполагал ограничиться лишь Висло-Буго-Нарвским плацдармом с Варшавой, Дубно и Ковно{14}. Их строительство обошлось бы казне в 32 млн. руб. Дмитрий Алексеевич считал, что эта сумма скромна по сравнению с кредитами, употребляемые на крепости западными государствами в период с 1872-1880 гг.: Францией — 430 млн. марок (164 млн. руб.), Германией — 300 млн. марок (142 млн. руб.){15}.

Массированное строительство железных дорог в России должно было начаться с 1873 г. Предполагалось построить 6855 верст, причем в Высочайших заключениях предписывалось Главному железнодорожному комитету особое внимание обратить на скорейшую постройку линии через западную Белоруссию. Однако было проложено лишь 535 верст. Основная причина все та же — нехватка денег. Милютин рассчитывал довершить строительство за счет ранее выданных облигационных ресурсов. Сюда относятся: укладка второго пути на Варшавское направление, без чего немыслимо своевременное прибытие подкреплений; устройство сортировочной станции в Бресте с пропуском юго-западных дорог поверх рельсов московско-варшавского направления; усиление провозной способности Варшавской дороги на участке Киев — Брест{16}. Военный министр считал, что с первых дней войны из Киева начнется громадное передвижение войск на Запад, а Россия к этому не готова. В заключении своего плана Дмитрий Алексеевич Милютин заявлял: «Пока мы беззащитны, на западе перемирие сиюминутно может перейти в роковую борьбу и разом вновь разрушит все заботы правительства о развитии народного благосостояния. Только непро-медлительным и прочным обеспечением безопасности империи у нас явятся надежды к сохранению целостных владений и неприкосновенности достоинства государства и к упрочнению столь необходимого для него мира»{17}.

Коррективы, внесенные 1 марта 1881 г. в процесс обеспечения безопасности государства, привели к тому, что о плане Милютина забыли. Тем не менее новое руководство Военного министерства знало о проблемах на западной границе, но закрывало на это глаза. Начиная с 1881 г. силовое ведомство фактически завалили предостережения о недостаточности пограничных укреплений на западной границе, причем эти записки приходили как от генералов, так и от простых офицеров. Одна из них «Современное состояние и нужды армии» принадлежит перу полковника Комарова, который отмечал: «Несмотря на то, что мы много издержали денег на возведение крепостей, наша западная граница оборонена весьма слабо и существующие близ нее крепости не соответствуют современному состоянию войны. Наши крепости западной полосы империи построены под влиянием Отечественной войны 1812 г. … Говорить серьезно о крепостях по Двине и Днепру стоящих от границы от 400-600 верст нельзя. Мы должны встретить врага на самой окраине государства и не допускать его до занятия обширных и богатых областей»{18}. Оставлял желать лучшего и офицерский состав армии. В специальной докладной записке по этому поводу генерал Чертков указывал: «Поражает непомерное пьянство среди офицеров… Замечалось стремление офицеров в тыл. Уже после первых боев бросалось в глаза значительное число симулянтов. Главный начальник тыла должен был назначить особую комиссию, чтобы разыскивать в лазаретах и направлять на позицию симулянтов (эта ситуация отмечалась под впечатлением русско-турецкой войны 1877-1878 гг. — С. К.). А сколько офицеров болталось в тылу по всяким надобностям»{19}. Но несмотря на подобные замечания, до 1894 г. Военное министерство не предпринимало никаких действий в отношение Западного стратегического направления.

В январе 1894 г. в Военном министерстве начала свою работу «Особая комиссия» под председательством П. С. Ванновского, которой необходимо было решить какие меры нужно принять, чтобы обезопасить Россию с юго-восточного фланга. 15 февраля 1894 г., согласно решению комиссии, было начато упразднение ряда приграничных крепостей.

[29]

Как было отмечено в отчете комиссии, этот шаг вызван преимущественно негодными в тактическом отношении, топографическими условиями местности{20}. Ванновский считал, что Варшавское и старое Черноморское направление, а именно Босфорский пролив, в военно-стратегическом отношении уже изжили себя. Это нашло отражение в его выступлении на совещании комиссии. Министр, в частности, заявил: «По юго-западной границе соседями нашими являются сравнительно слабые государства: Румыния, Болгария, Турция. Войны с ними можно ожидать лишь в двух случаях: при наступательных действиях с нашей стороны против Турции, вызванных, например, угрозой английского флота прорваться в Черное море; во-вторых, в случае объявления войны державами Тройственного союза и особенно в случае неудачного для нас исхода борьбы на Висле. Тогда Румыния, а может быть и Турция отчасти под давлением среднеевропейских держав, отчасти побуждаемые собственными интересами не примянут встать в ряды наших врагов. И в том, и в другом случае вопросом первостепенной важности является господство на Черном море. Между тем в последнее время, помимо Босфора, приходится считаться с другим выходом, посредством которого одна из держав Тройственного союза Австрия, а затем и Румыния могут найти выход в Черное море. Этот второй выход — Дунай»{21}. Таким образом, Ванновский отстаивал важность лишь юго-восточного направления.

Вторая точка зрения, которая сформировалась в ходе работы комиссии, принадлежала начальнику Главного штаба Н. Н. Обручеву. Хотя в своей монографии О. Р. Айрапетов считает, что «Обручев по-прежнему думал в первую очередь о Босфоре»{22}. Подобная точка зрения начальника Главного штаба требует уточнения. С самого начала идея захвата черноморских проливов не нашла поддержку ни в Министерстве иностранных дел, ни в Министерстве финансов, несмотря на заверения Николая Николаевича Обручева, что с захватом Босфора Россия выполнит свою историческую миссию{23}.

Вернулись к рассмотрению обороны Западного стратегического направления лишь в 1897 г., когда военный министр Ванновский представил императору Николаю II записку об организации армии. Глава Военного министерства объяснил все недостатки управления и боевой подготовки хроническим недофинансированием. Петр Семенович Ван-новский предложил развернуть 4 резервные бригады Виленского и Киевского округов в полевые дивизии с образованием двух новых корпусов, а также преобразовать 4 резервных батальона Петербургского округа и 20 крепостных пехотных батальонов в двухбатальонные полки{24}.

Другая проблема русской армии — принятие на вооружение новых образцов оружия, также упиралась в нехватку финансовых средств, и окончательное перевооружение должно было произойти лишь в начале XX в.

Ванновский признавал, что был знаком с планом своего предшественника Д. А. Милютина, но «новый план» прикрытия страны был принят лишь в 1882 г. Причем до 1897 г. его реализация находилась в зачаточном состоянии. Предполагалось в Царстве Польском образовать обширный укрепленный район, защищенный крепостями: Иван-городом, Варшавой, Новогеоргиевском, Брест-Литовском{25}.

Относительно приморских крепостей, Ванновский опять воспользовался планом Дмитрия Милютина, но до конца отказаться от своих идей 1894 г. он так и не смог. В частности, он считал, что Балтийское направление будет иметь второстепенное значение. Например, крепость Выборг была ликвидирована{26}, а укрепление Либавы только началось, в результате единственной морской крепостью России, в которой были закончены все строительные работы, являлся Севастополь.

Вообще же выработать план действий Ваннов-скому и Обручеву было чрезвычайно сложно, и главной причиной этого являлась позиция Николая II. Император однажды заявил: «Разговоры вокруг военной доктрины прекратить… военная доктрина в России — это я»{27}. Таким образом, в жизнь стала проводиться идея Ванновского по укреплению юговосточного направления. Все его соображения по данному вопросу можно выделить в пяти основных пунктах:

— для подготовки Бессарабского театра военных действий нужно иметь средства для минного заграждения Дуная и для устройства укрепленных позиций на главных путях наступления неприятеля от Прута к Днестру и на самом Днестре;

— запасы мин артиллерии и материалов могут быть размещены частью по Дунаю, частью в центральном складе, который удобнее всего устроить в Бендерах;

— данный укрепленный район может использоваться как редут полевой позиции и прикрытие железнодорожного моста;

[30]

— на этом основании в упраздненной крепости Бендеры нужно сохранить военные склады и оставить артиллерийскую фланговую оборону;

— с переименованием Бендер в укрепление при складе и пушках остается команда крепостной артиллерии, а обязанности коменданта будут исполняться полковым командиром расположенного в Бендерах полка{28}.

Таким образом, военный министр старался достичь закрытием крепости Бендеры несколько целей. Во-первых, прикрыть юго-западные рубежи страны. Во-вторых, экономить финансовые средства. В-третьих, использовать уже вторично бендеровские укрепления.

Между тем Берлинский конгресс лишний раз подтвердил, что Россия практически осталась в одиночестве на европейском континенте, так как произошло военное объединение Германии и Австрии, а это был для России чувствительный удар. С другой стороны, союзный русско-французский договор обязывал, прежде всего, усилить положение России на Западной границе, чего не было сделано в конце XIX века.

[31]

Примечания:

{1} Цит. по.: Смирнов Г. В. Сражения. М., 1987. С. 128.

{2} См.: Куропаткин А. Н. Русская армия. СПб., 2003. С. 199-200.

{3} См.: Айрапетов О. Р. Забытая карьера «русского Мольтке». Николай Николаевич Обручев (1830-1904). СПб., 1998. С. 268.

{4} Цит. по.: История дипломатии. М., 1963. Т. 2. С. 146.

{5} См.: РГВИА Ф. 278 (фонд П. С. Ванновского). Оп. 1. Д. 15.

{6} РГВИА Ф. 278. Оп. 1. Д. 15. Л. 1.

{7} См.: Энциклопедия военных и морских наук / Под ред. Г. А. Леера. Т VI. С. 519.

{8} РГВИА Ф. 278. Оп. 1. Д. 15. Л. 1об.

{9} См.: Блиох И. С. Влияние железных дорог на экономическое состояние России. СПб., 1893. С. 5.

{10} РГВИА Ф. 278. Оп. 1. Д. 15. Л. 2.

{11} См.: Там же. Л. 3об.

{12} Там же. Ф. 1. Оп. 1. Д. 38. Л. 3.

{13} См.: Там же. Ф. 278 Оп. 1. Д. 15. Л. 8.

{14} См.: Там же.

{15} См.: Там же. Л. 9об.

{16} См.: Там же. Л. 13об.

{17} Там же. Л. 18.

{18} ГАРФ. Ф. 677. Оп. 1. Д. 392. Л. 2-2об.

{19} Там же. Ф. 543. Оп. 1. Д. 28. Л. 21 об.-22об.

{20} См.: РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 53309. Л. 40.

{21} Там же. Л. 40.

{22} Айрапетов О. Р. Указ. соч. С. 274.

{23} См.: Ламздорф В. Н. Дневник 1894-1896 гг М., 1991. С. 296.

{24} См.: ГАРФ. Ф. 543. Оп. 1. Д. 28. Л. 2.

{25} См.: Там же. Л. 10об.

{26} См.: Там же. Л. 13.

{27} Жарский А. П. Военная доктрина России (история проблемы) // Бомбардир. 2000. № 9. С. 53.

{28} См.: РГВИА. Ф. 1. Оп. 1. Д. 53309. Л. 42об.