Козлов С. К вопросу о развитии русской военной теории в ходе Первой мировой войны

Военно-исторический журнал. 1970. № 9. С. 29-35.

Всякая война, являясь суровым и жестоким испытанием военной организации, в первую очередь подводит итоги предвоенному теоретическому развитию, непосредственно корректирует и совершенствует теорию.

Формами развития теории являются прежде всего приказы, директивы, указания, инструкции, памятки, наставления и переработка действующих уставов. Реже создаются монографические труды, которые неизбежно носят незавершенный характер, так как доступ к документам еще ограничен и поэтому, естественно, отсутствует возможность объективной и всесторонней оценки событий.

Развязанная е 1914 году империалистами мировая война с самого начала явилась свидетельством небывалого кризиса военной теории. Попытки вести военные действия на основе предвоенных теоретических концепций оказались бесплодными. Теория явно очутилась в тупике. Она не могла не только руководить практикой, но даже объяснить происходящие явления войны.

Развитие теории в первый, так называемый маневренный, период войны, ограниченный на Западном фронте 1914 годом, а на Восточном захвативший часть 1915 года, проходило медленно, так как боевой опыт еще только обобщался. Но уже в 1915 году уставы и наставления издаются с учетом опыта войны. В русской армии появляются «Наставление для стрельбы», «Строевой устав легкой артиллерии. Батарейное учение», «Строевой устав тяжелой артиллерии. Орудийное учение», «Наставление для боевого применения бронированных автомобилей». Наряду с этим русская армия использует опыт, обобщенный союзниками и врагом.

Вынужденный переход к позиционной обороне, сменившей незавершенное стратегическое наступление, привлек внимание прежде всего к проблемам обороны. Уже в середине 1915 года издается ряд документов, захваченных у противника или разработанных союзниками, по обобщению опыта ведущейся войны. Инициативу в ознакомлении войск с опытом врага стали проявлять штабы фронтовых и армейских объединений.

Так, в 1915 году штаб Северного фронта издал немецкий документ «Из опыта войны по укреплению полевых позиций. Июнь 1915 г.» и «Указание для обучения войск 39-го резервного корпуса».

Главное военно-техническое управление русской армии в том же 1915 году опубликовало «Германскую инструкцию о мероприятиях по обороне» (перевод с французского).

В 1916 году наряду с изданием штабами захваченных русскими или союзниками германских документов, носивших характер уже более крупных обобщений в масштабе корпусов и армий, начинает систематически издаваться управлением генерал-квартирмейстера при верховном главнокомандующем серия «Иностранные наставления для боя».

[28]

1916 год стал в известной мере переломным в попытках расширить теоретические обобщения. К этому времени явно определились два основных способа ведения войны: маневренный и позиционный. Накопился значительный и разнообразный опыт. Появились новые средства борьбы: боевые отравляющие вещества, траншейная артиллерия (бомбометы, минометы, гранатометы). Развивались инженерные войска, авиация. Изменились количественные и качественные характеристики полевой артиллерии. Образовавшийся сплошной позиционный фронт поставил в задачу дня создание непреодолимой фортификационной обороны. Возникла проблема ее прорыва. Открылись новые фронты военных действий — против Турции на Балканах, в Месопотамии и Сирии, а также в Италии.

Издаваемые в русской армии «Иностранные наставления» не всегда отвечали этому наименованию и носили характер информационных сборников различных материалов.

Так, в первом выпуске «Иностранных наставлений» были опубликованы в переводе с французского заметка для главнокомандующих фронтами{1} генералиссимуса Жоффра: «Пехота в борьбе за укрепленные полосы», а также «Наставление для ведения наступательного боя крупных боевых соединений». Это «Наставление…», появившееся во Франции в январе 1916 года, явилось первым крупным обобщением действий в масштабе дивизия – корпус – армия.

Во втором выпуске «Иностранных наставлений» излагалась в переводе с французского «Инструкция 16 января 1916», намечающая цель и условия повышения общей наступательной операции, которой предшествует «Объяснительная записка» русского издателя (безымянная).

В начале «Записки» говорилось, что «предлагаемая Инструкция имеет двоякий интерес, как документ, указывающий: с одной стороны — на стремление французской главной квартиры подготовить армию к новой широкой наступательной операции, а с другой стороны – на признание несостоятельности приемов атаки укрепленных позиций, преподанных главной квартирой же в период последнего большого наступления в Шампани (сентябрь 1915 г.)».

Опыт союзников русские теоретики воспринимают теперь критически. Этому способствовало и то обстоятельство, что за 1915, 1916 годы на Западном фронте побывали способные русские офицеры, изучавшие опыт на месте. Это были генерал-майор Кельчевский, полковники Баклунд, Ермолаев, Кривенко, капитан Веденяпин и др.

Образцом такого рода военно-научных исследований может служить содержательный отчет военного инженера полковника Ермолаева, командированного на Западный фронт в 1915 году. Его отчет был издан под названием «Приемы борьбы за укрепленные позиции и принципы полевой фортификации на Западном фронте».

Автор приводит в своем отчете выдержку из директивы французской главной квартиры, из которой явствует, что проблема прорыва сплошного фронта стала главным содержанием теории и практики на Западном фронте. При этом очевидно, что проблема прорыва, решаемая узко тактически на одном ограниченном участке, «ударом в одной точке» (стр. 5) в сущности приобрела оперативно-стратегическое значение.

Полковник Ермолаев констатировал, что система прорыва, не рассчитанная на большую глубину, при невозможности одновременного подавления последней себя не оправдала (стр. 14).

[29]

Во втором разделе своего отчета автор рассматривает принципы организации обороны французами и общий характер обороны Западного фронта.

Другим трудом, заслуживающим внимания, был «Очерк атаки и обороны французами укрепленных позиций», составленный по отчетам о поездке во Францию генерал-майора Романовского, полковников Кудрявцева, Яковлева и Логанова, изданный также в 1916 году управлением генерал-квартирмейстера.

В очерке разбирается наступление (атака) на обороняющегося противника с точки зрения его приемов, распределение обязанностей между начальствующими инстанциями при подготовке атаки (выработке плана), подробно рассматриваются роль, место, организация действий родов войск и командных инстанций от дивизии до группы армий, а также приводятся примеры конкретного опыта боев, боевые документы. Меньше внимания уделено проблемам обороны.

Изучая отчеты и обобщая опыт боевых действий своих войск, штаб верховного главнокомандующего разрабатывал различного рода документы, которые доводил затем до войск.

Несомненно, каждый документ (приказ, директива, сводка, инструкция и т. п.), выходящий в ходе войны из любого штаба, являлся результатом теоретического творчества. Подобные документы надо признать главной формой развития теории во время войны. В качестве примера можно привести «Записку по поводу выполнения операций на Юго-Западном фронте в декабре 1915 года, Северном и Западном в марте 1916 года» (издание управления генерал-квартирмейстера 1916 г.), адресованную фронтовым и армейским инстанциям.

Оценки рассматриваемых действий в «Записке…» даются довольно резкие, критические, как правило, опираются они на собственную практику, а также на опыт союзников. Суровое обвинение содержит в себе вывод, сделанный с явным запозданием: «Вследствие крайней зависимости пехоты от артиллерийского огня и оборудования местности необходимо установить правилом (подчеркнуто нами. – С. К.), что против обороняемых огнем и защищенных искусственными препятствиями сооружений пехота, сама по себе, не имеет никакой наступательной силы» (стр.29).

Также с запозданием пришли к тому, что «вся ответственность по подготовке операции и войск должна лежать на армии и ее управлении». Никакие импровизированные «группы» не могут заменить штаба армии, так как не имеют надлежаще развитых органов (стр. 30).

Таким образом, признается значение оперативной инстанции в подготовке наступления, организации именно наступательной операции, а не боя. К этому выводу относится и указание о необходимости организации прорыва на более широком фронте — 20 и при возможности до 30 верст для армии (стр. 5).

Здесь же делается вывод о том, что «ни одно из наших наступлений, на том или ином фронте, не дало указаний, как должно действовать по занятии первых неприятельских линий, чтобы докончить прорыв укрепленной полосы» (стр. 31). По этому поводу ничего вразумительного к тому времени не смогли сказать и союзники. Все это подтверждало, что проблема развития прорыва не нашла своего решения.

Высказывается в «Записке…» и критическое отношение к ночным атакам. «Рассчитывать, что люди грудью прорвут проволоку и обеспечат внезапное нападение, ныне невозможно» (стр. 33). Ночные атаки не отвергаются, но нуждаются в тщательной подготовке и проведении «по тщательно подготовленной схеме и с точно поставленной задачей».

[30]

«Записка…» содержит и небольшие замечания по обороне укрепленной полосы. Здесь уже подчеркивается тенденция роста сопротивления обороны за счет глубины, а также отказ от линейных форм борьбы. Заканчивается она коротким разделом «Обучение и воспитание» (стр. 38). Тем самым признается важность этих факторов в успешном ведении боевых действий.

Наступательная операция Юго-Западного фронта (Брусиловский прорыв) была одной из немногих операций первой мировой войны, в которой нашли свое воплощение творчество и искусство. В статье мы рассматриваем эту операцию только под интересующим нас углом зрения: как в подготовке этого замечательного образца русского военного искусства использовался предшествовавший опыт.

Наше внимание привлекли следующие документы{2}: указания по подготовке исходного положения для атаки генерала Иванова (главнокомандующего армиями фронта до Брусилова); директива № 1039 от 19.4.1916 года главнокомандующего армиями Юго-Западного фронта генерала Брусилова.

В первом документе (от 25.1.1916 г.) разбирались типичные ошибки, допущенные нашими войсками в последних боях. Обращалось внимание на необходимость закрепления успеха, в том числе обеспечения флангов, и его постепенного развития за счет своевременного подтягивания резервов.

Наиболее примечательным указанием следует считать следующее: «Атака должна вестись на таком фронте, чтобы противник не имел возможности определить сразу, куда направлен главный удар». Эта идея внезапности главного удара, развитая затем Брусиловым, резко отличалась от ранее применяемых форм вооруженной борьбы.

Важным новшеством было требование изменения шаблонных приемов огневой подготовки атаки и незамедлительного «использования пехотою ее результатов и согласования действий вообще: отстают резервы, не поддерживают соседние части» (стр. 193).

Второй документ конкретизирует указания следующим образом:

«а) Атака должна вестись по возможности на всем фронте армии, независимо от сил… Только настойчивая атака всеми силами на возможно более широком фронте способна действительно сковать противника, не дать ему возможности перебрасывать свои резервы.

б) Атака должна быть проведена по строго обдуманному и рассчитанному плану, причем намеченный план разрабатывать в деталях не в кабинете по карте, а на месте показом совместно с исполнителями атаки от пехоты и артиллерии. …Задачи как пехоте, так и артиллерии указывать точно и определенно, не допуская общих выражений…» (стр. 196).

Затем в документе четко указывалось, как следует организовать артиллерийскую атаку: создание групп артиллерий, своевременное переподчинение, короткие огневые налеты вместо длительного огня, обеспечивающие окаймляющий заградительный огонь, своевременное перемещение части артиллерии, отсутствие пауз по мере продвижения боевых порядков и дальнейшего развития прорыва, массирование огня по важнейшим объектам обороны.

В следующем разделе излагалась организация атаки пехоты. Главное внимание уделялось развитию успеха, непрерывности наступления за счет своевременного подтягивания и использования пехотных резервов, а также кавалерии.

[31]

«В заключение, – писал Брусилов, – обращаю усиленное внимание на крепкую, непрерывную связь и взаимодействие пехоты с артиллерией и на целесообразный с обстановкой огонь артиллерии…». При соблюдении всех указанных условий «артиллерийская атака пройдет вполне успешно, а своевременно начатая пехотная атака, правильно введенная и поддержанная артиллерией и резервами, не может не увенчаться успехом» (стр.199).

Русские войска Юго-Западного фронта хорошо восприняли эти указания: подготовка и осуществление наступления были проведены образцово. Наградой был заслуженный, небывалый для той войны успех.

Представляет интерес и такой документ штаба верховного главнокомандующего, подписанный начальником штаба, как «Разбор организации прорыва неприятельской позиции в направлении на Митаву в декабре 1916 года» (изд. 1917 г.).

Главный вывод, который делается по вопросу о неудачном завершении успешно начатого наступления, касается отсутствия сильных резервов (стр. 3). И не потому, что их вовсе не было, а в силу неумения ими распорядиться для наращивания усилий и развития прорыва при общем тройном превосходстве над противником.

Отмечается, что «выяснение ложных приемов ведения войск и установление правильных, обусловливаемых новыми средствами и условиями борьбы составляет практическую сторону произведенного разбора операций 22 и 23 декабря 1916 г.».

Одним из видов теоретического обобщения боевого опыта являлись периодически переиздаваемые в обновленном виде «Наставления для борьбы за укрепленные полосы». Эти «Наставления…» (часть I. Действия всех родов войск. Часть. II. Часть артиллерийская. Действия артиллерии при прорыве укрепленной полосы. Часть III. Действия артиллерии при обороне укрепленной полосы) разрабатывались и издавались как штабом главного командования, так и отдельными армиями.

Во введении и первой части «Наставления…» отмечается, что «применение укрепленных линий и полос входит ныне в самую сущность войны и на общеоперативных соображениях отражается непосредственно» (стр. 1). Оценивается значение укрепленных полос как для обороны, так и для наступления (плацдармы, закрепление успеха). В то же время утверждается, что «борьба за укрепленные полосы предшествует началу большого полевого боя, который только и может привести к решающему успеху» (там же). Это совершенно верное положение указывало на стремление не рассматривать борьбу за позиции как самоцель, а добиваться уничтожения сил врага в маневренном, полевом бою, а точнее – в наступательной операции.

Вместе с тем борьба за укрепленные полосы «представляется хотя и предварительной, но самостоятельной операцией…» (там же) со всеми вытекающими отсюда задачами вдумчивого отношения к ней и необходимостью «выработки наиболее действительных способов и приемов ее подготовки и ведения» (стр. 2). Далее в «Наставлении…» рассматриваются главнейшие свойства укрепленных полос и «основная борьба за них» (стр. 2-8).

Правильно указывая на возросшую глубину обороны, ее многопозиционность и многополосность, «Наставление…» отмечает суть устойчивости обороны, состоящей в том, что «последовательная защита первой и дальнейших линий укрепленной полосы затягивает борьбу на продолжительное время и позволяет начальникам обороны притянуть свежие силы для производства контратак и восстановления положения» (стр. 4).

Поэтому, резюмируется в «Наставлении…», для наступающей стороны

[32]

«наиболее выгодным действием является внезапный, но хорошо подготовленный штурм сразу подавляющими силами (по количеству войск и технических средств), чтобы одним ударом прорвать все линии одной полосы противника и достигнуть до ее артиллерии. На случай замены вблизи и наготове должны быть свежие части для второго удара» (подчеркнуто нами. – С. К., стр. 4).

Таким образом, здесь уже в первоначальном виде формируется идея нанесения одновременного удара (а не последовательного прогрызания обороны) на глубину по крайней мере первой полосы обороны и незамедлительно второго удара в глубину.

При этом идея подавления противника на всю возможную глубину его построения находит свое выражение только в определении задач артиллерийской подготовки, пределом которой «следует считать приведение укрепленной полосы, на которой противник встречает штурм, в полную невозможность оказать сопротивление, чтобы наша пехота могла занять эту полосу почти без боя и затем устремиться прямо на резервы противника и его артиллерию», предварительно подавленную «орудиями больших калибров, обслуживаемых воздушным флотом…» (стр. 6).

Здесь уместно отметить признание возросшей роли наблюдения с воздуха за действиями противника и корректировки самолетами артиллерийского огня.

Отмечается, что успех наступления зависит от, по меньшей мере, тройного превосходства в силах, которое необходимо обеспечить «не тогда, когда организуется атака, а тогда, когда противник соберет в этом районе свои, могущие быть подтянутыми резервы» (стр. 6).

При этом, естественно, еще не все условия оцениваются с нужной полнотой и глубиной, а формы борьбы не доводятся до необходимого развития, хотя в зародыше тенденции просматриваются довольно верно.

При разборе организации и ведения наступления (атаки) в «Наставлении…» на первый план ставятся задачи общего руководства и выработки плана действий на весь период наступления.

Можно спорить по поводу того, как рассматривать эти рекомендации: в качестве метода последовательного «прогрызания» обороны или развития прорыва в глубину. При отсутствии подвижных средств и большой глубины подготовленной обороны других способов предлагать, видимо, не могли.

В «Наставлении…» подчеркивается значение оперативной инстанции в организации и ведении наступательной операции.

О том, какая важная роль отводилась артиллерийскому огню, можно судить по тому, что наряду с довольно подробным описанием применения артиллерии в части I «Наставления…» была разработана специальная часть II (артиллерийская).

Подробно рассматриваются в «Наставлении…» действия пехоты. «Основная форма атаки – ротными цепями, в батальонах имеются роты поддержек, усиливающие головные атакующие подразделения, когда в том возникает необходимость. Очищение захваченных траншей от противника осуществляется особо предназначенными частями. Атака продолжается непрерывно, днем и ночью, без передышки, до достижения конечного результата» (стр. 47). Ввод свежих сил, кроме поддержки, в виде замены частей допускается только при продолжительной атаке (стр. 48).

В «Наставлении…» указывается на целесообразность применения отравляющих веществ (в разделе «Действия пехоты») и предусматривается использование артиллерии в «газовой атаке» (так назван раздел, стр. 49). Подробности ее организации не приводятся.

Далее в особом разделе рассматривается «развитие первоначальной атаки» (стр. 50). Наступление же на вторую и последующие полосы противника

[33]

предусматривается в сущности лишь как повторение вновь всей организации атаки первой полосы. При этом «действия дивизий и даже корпусов на одном участке в затылок друг другу принимаются за обычное правило» (стр. 62).

Ввод крупных частей резерва (дивизий, корпусов) в бой должен быть тщательно подготовлен штабом армии. При этом необходимо соблюдать единство командования – на одном участке все действующие войска подчиняются одному начальнику.

Таким образом, идея развития непрерывного наступления з глубину и наращивания усилий выражена недостаточно четко. Более того, можно усмотреть, что «Наставление…» рекомендует, по сути дела, таранную атаку с последующей неизбежной паузой перед каждой новой полосой обороны противника; идеи групповой тактики также еще не находят своего признания и отражения.

Что касается обороны, которой посвящено менее трети «Наставления…», то здесь даются общие рекомендации по устройству и ведению линейной обороны, с использованием полевой фортификации.

Утверждая «Наставление…» как обязательное руководство для всех армий, начальник штаба Ставки указывал, что применять его следует «согласно обстановке, избегая закрепощения норм и цифр; никакие нормы не могут освободить начальствующих лиц от обязанности размышлять и руководить боем» (стр. VIII).

Во втором издании «Наставления…» понятие прорыва не понималось уже однозначно. В районе прорыва выделялся участок главного удара. Соответственно вводилось понятие ударных корпусов, которым придавалась главная масса артиллерии (стр. 13). Приданная корпусам артиллерия образовывала группы. Создавалась также армейская артгруппа. Запрещалось резервирование артиллерии. Помимо групп (а вернее в их составе), организационно подчиненных определенным инстанциям, создавались группы по характеру решаемых задач: для разрушения, поддержки атаки, контрбатарейной борьбы. Подробно рассматривались способы артиллерийской подготовки и поддержки атаки. При этом подчеркивалось, что «перерыв или ослабление огня между окончанием подготовки и началом движения пехоты в атаку – недопустимы» (стр. 85), и указывались методы непрерывного сопровождения огнем атакующих боевых порядков пехоты.

Как видим, здесь в первоначальной форме выявляются принципы того способа применения артиллерии, который впоследствии был еще более всесторонне развит отдельными артиллерийскими начальниками.

В третьей части «Наставления…», изданной в июне 1917 года, излагаются действия артиллерии при обороне укрепленной полосы. Интересно, что в ней выдвигалась идея артиллерийской контрподготовки.

Важным видом теоретических и в то же время прикладных обобщений были наставления, разрабатываемые армиями и фронтами. Таким, например, являлось «Наставление для борьбы за укрепленные полосы», разработанное и изданное в 5-й армии (автор – подполковник Генштаба В. Замбржицкий).

«Наставление…» до 1917 года включительно выдержало 6 изданий и, по мысли командующего армией генерала Гурко, «служит дополнением к действующим у нас уставам и наставлениям и дает руководящие указания по вопросам, выдвинутым настоящей войной, которые до сего времени не были совершенно или недостаточно разработаны и освещены в уставах и наставлениях, остающихся по-прежнему в полной силе» («Общее указание», стр. 111).

Оригинальные положения, встречающиеся в этом «Наставлении…»,

[34]

относятся преимущественно к конкретным приемам действий, нормам и т. п.

Представляют интерес «Наставления…», рассматривавшие новые явления войны: применение танков, боевых отравляющих веществ.

Известно, что «газовая война», начатая Германией в апреле 1915 года (в июне на Восточном фронте), была совершенно новым явлением вооруженной борьбы, новым практически, ибо возможность использования ядовитых веществ в войне в какой-то степени предвиделась. Свидетельством этого служит Гаагская конвенция 1899 года, запретившая их применение.

Игнорируя международное соглашение, немцы все же прибегли к запрещенному средству, пытаясь с его помощью найти выход из тупика позиционной войны. Как известно, ожидаемых результатов в силу целого ряда причин получить не удалось. Наибольшее развитие новое средство получило на Западном фронте в последние два года войны – 1917 и 1918. Русская армия не имела большого опыта в этом. Тем не менее были освоены основные способы применения боевых химических веществ в виде газобаллонных атак и стрельбы артиллерии химическими снарядами. В 1917 году на Юго-Западном фронте издаются «Краткие указания для стрельбы химическими снарядами». Достаточно подробно в инструкции и «Наставлении…» рассматривались вопросы организации противогазовой обороны войск{3}.

Что касается танков, то на Восточном фронте противник их не применял и на вооружение русской армии они практически не поступали. Тем не менее появление нового средства борьбы привлекло внимание русского командования.

Были изданы «Сведения о сухопутных броненосцах» (издание разведывательного отдела штаба Западного фронта, распространенное и переизданное другими фронтами, в частности Северным, 1917 г.), а также официальное «Наставление для борьбы с неприятельскими сухопутными броненосцами», изданное штабом Ставки верховного главнокомандующего в 1917 году, которое излагало вопросы возможного применения противником танков в значительной степени умозрительно.

В заключение рассмотрим еще один, и, пожалуй, самый интересный, вид теоретических разработок, а именно труды отдельных пытливых авторов из войск, труды, настолько значительные, что им была придана форма руководства и они распространялись в войсках под грифом «Секретно».

К числу таких наиболее серьезных работ надо отнести «Выводы из применения артиллерийских масс при атаке», разработанные артиллерийским подполковником Киреем, и второй его труд «Артиллерия обороны». Оба издания армейские, 1917 года. Вот какую оценку дает в предисловии к первому труду генерал-майор Кельчевский: «Настоящая брошюра написана в буквальном смысле слова на передовом артиллерийском наблюдательном пункте. Написана артиллеристом, знания и талант которого, невзирая на чин, выдвинули на роль начальника артиллерии ударной группы в армии… Теперь, кажется, не секрет даже и для самых закоренелых «огнетушителей»{4}, что успех современной борьбы вообще, а тем более против фортификации противника основан на рациональном применении массового артиллерийского огня.

Что нужно делать и сделать, чтобы достигнуть артиллерийского успеха, а следовательно, и успешных действий пехоты, читатели найдут в этой брошюре.

Ее необходимо изучить всем, и в. особенности артиллеристам, если они желают не только честно, но и с пользой для Родины исполнить свой долг».

В свободной форме, с критическими замечаниями по поводу допускаемых ошибок Кирей рассматривает задачи артиллерии, способы их подготовки и решения. Особое внимание он обращает на качества начальников, их конкретные функции. При этом автор использует много примеров из личного боевого опыта, приводит образцы решения типичных задач, образцы документов, условия и меры, обеспечивающие успех действий. Текст сопровождается меткими афоризмами, подчеркивающими основные идеи автора. Например: «Предварительная работа – твор­чество, боевая – ремесло» (стр. 2), «Артиллерии всегда будет мало, и начальнику артиллерии нужно быть очень внимательным и осторожным при распределении батарей по группам» (стр. 6), «Артиллерийский пот спасает пехотную кровь и уменьшает расход снарядов» (стр. 32) и др.

В обороне главное искусство артиллерийских начальников Кирей видит в умении «сосредоточить на любом участке… в кратчайший срок огонь наибольшего числа орудий» (стр. 5 второго труда), т. е. гибкость, маневренность, непрерывность артиллерийского огня.

Вот что сам автор говорит в «Заключении» своей работы: «Состав­лять артиллерийский план обороны и проводить его в жизнь будут люди. Если они не верят в возможность использования всей мощи современной артиллерии, если они не побывают лично на всех высотах, в долинах, окопах, не изучат детально местность и противника, если они оторвутся от командиров полков и пехоты, если они будут разговаривать с артиллеристами соседних дивизий и раздавать задачи командирам батарей не на местности, а по телефону и карте, – то артиллерийский план уподобится дому, построенному на песке, и за сбереженный артиллерийский пот будет заплачено пехотной кровью» (стр. 35).

К сожалению, за время первой мировой войны слишком мало выдвинулось офицеров и генералов, которые сумели свой личный большой и глубоко осмысленный опыт сделать достоянием других, обобщить практику вооруженной борьбы.

* * *

Мы отдаем себе отчет в недостаточности нашей попытки исследования развития русской военной теории в ходе первой мировой войны, которое шло по разным путям, меньше всего академическим. В ходе войны вскрывались и оценивались новые явления вооруженной борьбы, ее способы и формы. Военная мысль не смотрела, правда, далеко вперед. Но тем не менее теория находилась в поле зрения, ею не пренебрегали, ее не отрицали. Изучение опыта развития военной теории в ходе войны представляет значительный интерес и требует дальнейшего, более глубокого исследования.

[35]

Примечания:

{1} Так в переводе. Известно, что как у союзников, так и у держав центрального блока понятие «фронт» как оперативное объединение не существовало. Ему соответствовал термин «группа армий».

{2} Луцкий прорыв. М., 1924.

{3} «Временное положение об организации противогазовой обороны в войсках» и «Наставление для противогазовой обороны войск», 1917, № 435, изд. Гл. штаба.

{4} В русской армии накануне войны боролись два теоретических течения – «огнепоклонники» и «огнетушители». Первые признавали возросшую и непрерывно повышающуюся роль огня в современных боевых действиях. Вторые это отрицали. Правильность идей первых была подтверждена с самого начала войны.