Мастеркова А. А. Дневники артиллериста Р. Б. Порта как источник по истории Первой мировой войны

Первая мировая война: взгляд спустя столетие. 1915 год: доклады и выступления участников V Международной научно-практической конференции. — М.: Изд-во МНЭПУ, 2016. С. 768-781.

Вниманию специалистов предлагаются военные дневники артиллериста Рейнгарда Бруновича Порта, с августа 1914 по март 1915 г. принимавшего участие в боевых действиях в составе 8 батареи 1-й тяж. арт. бригады в Восточной Пруссии и Польше. В дневнике подробно описывается ход боевых действий, жизнь батареи, быт офицеров и солдат, оценивается тактика и укрепления противоборствующих сторон, способы применения тяжелой артиллерии на первом этапе войны. Описывается быт гражданского населения, мародерство войск. Дневники Р. Б. Порта — ценный комплексный источник, ждущий своей публикации и исследователя.

Ключевые слова:
исторический источник, ход военных действий, военный быт, тактика, мародерство, тылы

А. А. Masterkova
THE DIARIES OF A RUSSIAN ARTILLERYMAN AS A SOURCE OF INFORMATION ON THE HISTORY OF WORLD WAR I

Specialists in military history will find much of interest in the wartime diaries of Reinhard B. Port, a Russian artilleryman in the 8th Battery of the 1st Heavy Artillery Brigade stationed in East Prussia and Poland. The diaries cover the period from the beginning of World War I in August 1914 to March 1915 and describe in detail Port’s battery in action, the everyday life of soldiers and officers, some analysis of the military tactics used and the fortifications erected by each side, as well a discussion of how heavy artillery was used during the initial period of World War I. The diaries of R. B. Port also provide a good description of the wartime life of civilians and the marauding committed by the troops. These diaries constitute an valuable resource awaiting publication and study by researchers.

Keywords:
historical records, military operations, everyday life of soldiers, military tactics, marauding, wartime life of civilians

[768]

Данная статья — это представление дневника артиллериста. Так получилось, что этот документ отложился там, где обычно военные историки не ищут материалы — в небольшом архиве Отдела редких книг и рукописей Фундаментальной библиотеки МГУ. Поэтому до сего момента дневник артиллериста Рейнгарда Бруновича Порта оставался за пределами интересов исследователей.

Документ хранится в личном фонде (ф. 2 ед. 1-3). Помимо фронтового дневника за август 1914 — апрель 1915 гг. в фонде хранится небольшая родственная и дружественная переписка, слегка дополняющая содержание дневника. В деле архивного фонда указано, что в Научную библиотеку МГУ дневник был сдан братом Рейнгарда Бруновича Георгом, физиком, предположительно сотрудником Московского университета. Целью передачи могло быть сохранение памяти о брате и годах военных действий для будущих поколений. Годы поступления указаны не точно — первая половина ХХ в. Некоторые отрывочные сведения о Р. Б. Порте собрал историк и генеалог, специалист по истории российских немцев, Михаил Юрьевич Катин-Ярцев. Порты — немецкие мещане города Риги. Отец нашего героя. — Бруно Порт (ок. 1837-1892), мать — Елизавета Линдварт. Р. Б. Порт родился в 1881 г., воспитывался в псковском кадетском корпусе. Потом он обнаруживается в списках за 1905/06 гг. среди студентов Рижского Политехнического института. До войны жил и работал в Риге, где в дальнейшем и осталось большинство его близких. На войне оказался в августе 1914 г. в чине поручика. Вероятно, был призван по общей мобилизации начала войны. Сведения о его дальнейшей службе после апреля 1915 г. очень отрывочные. Судя по письмам, в конце 1916 г. Порт был в составе 1 береговой батареи роты особого назначения в Одессе. 17 июня 1917 г. маленький племянник пишет ему в Москву. Погиб в октябре-ноябре 1917 г. в Петрограде.

Материал содержится в четырех тетрадях. Две толстые, общие — беловики, две тонкие — части черновиков. На первой части беловика есть отметка библиотекаря, принимавшего фонд. Из нее следует, что дневник велся по май 1915 г. Записи последней беловой тетради обрываются на полуслове. Т. е. несколько листов последней тетради потерялись уже в библиотеке. Черновики написаны на двух языках — русском и немецком. Общий объем дневников в напечатанном виде 4,6 авторских листа. Судя по отметкам на черновых записях, существовал некий первоначальный вариант текста, возможно, это записи, сделанные непосредственно на войне. В дневнике некоторые предложения представляют собой кальку с немецкого, очень странно расставлены знаки препинания. Возможно, военный дневник Рейнгард Порт вел на немецком языке. Письма от друзей из Риги и от матери он получал на немецком языке, а письма маленького племянника — на русском. Т. е. в семье использовались оба языка, но младшее поколение постепенно русифицировалось. Возможно, с целью облегчить чтение будущим поколениям, документ сводился к единому русскому образцу. В одном месте, где бои его батареи велись без него (это событие 20-21 августа 1914 г.), Порт использует дневники своего начальника штабс-капитана Пясецкого.

Дневники Р. Б. Порта являются ценным и информативным источником по военному делу и истории Первой мировой войны. С августа 1914 по январь 1915 Порт принимал участие в боевых действиях в составе 8 батареи 1-й тяж. артиллерийской бригады 1 армии генерала Ренненкампфа. Со своей восьмой батареей, поддерживая артиллерийским огнем деятельность 25 и 27 пехотных дивизий, он наступал на Восточную Пруссию, а после поражения этой армии отступал на русскую территорию. Затем принимал участие в новом наступлении на немецкую территорию в октябре 1914 г. С января 1915 г. его батарею перебрасывают в Польшу на участок под Цехано-

[769]

вом (Польша), где 8 батарея принимает самое активное участие в Праснышской операции, поддерживая огнем Туркестанский корпус. Возвращением из отпуска по результатам этой операции и заканчиваются сохранившиеся материалы дневника.

Дневник является замечательным источником по жизни русской артиллерийской батареи начального этапа войны. Описаны все особенности и подробности ее существования.

Подробно, практически по часам и с описанием всех деревень по маршруту описываются передвижения батарей. Вот, например, запись от 29 августа 1914 г.

29 августа, в 6 часов утра, когда дивизион был готов идти на позицию, приказано было идти дальше на Йонишкен, Грос Эггертинен, Кляйне Каллаишкен, в Немерсдорф, где занять позицию для контроля переправы черезр. Ангерапу. В Немерсдорф дивизион прибыл около часа дня. 27 пехотная дивизия с ея артиллерией заняла позицию на высотах западнее Немерсдорфа, 1ая батарея 3 мортирного дивизиона и нашей 9 батарее приказано занять позицию на восточном берегу реки Ангерапы. Когда батарея готова была занять выбранную позицию, пришло приказание — батарее переместится к дивизиону и идти на город Гумбинен и Даркимен. В общей сложности дивизион шел с остановками в дороге 20 часов, сделав 70 верст{1}.

Дается подробная, но не всегда полная информация по количеству и продолжительности огня:

22.09.1914… Наблюдательный пункт командира батареи на крыше дома деревни Овсянишки, командира дивизиона на опушке леса на стогу. Огонь велся по разным целям. Вечером было выпущено много бомб по отходящим по шоссе неприятельским обозам и пехоте. Всего выпущено около 600 снарядов; разбили немецкую батарею в Ольвите и дали возможность нашей пехоте занять Ольвиту{2}.

Описываются потери, понесенные батареей:

16.08.1914… Вся площадь позиции 6 бат. была изрыта снарядами, причем одна бомба попала между четвертым орудием и его ящиком, она их развернула в разные стороны, перебила ось и левое колесо орудия, приведя его таким образом в негодность; разрывом этой же бомбы была убита вся прислуга орудия (8 человек) и сильно контужен офицер Шт. Капитан Матусевич, который взрывом выбросило из его окопа [так в тексте — А. М.]. Сама деревня Биберсвальде сильно обстреливалась и была в двух местах подожжена. Выдающийся высокий отдельный дом, где находился наблюдательный пункт командира бригады, командира 3 дивизиона и командиров 4 и 5 батарей сильно обстреливался, к счастью шрапнелью, хотя одна бомба, попала в дом. Осколком был ранен разведчик вольноопределяющийся 8 бат. Вышинский{3}.

Или

[770]

16.08.1914… 3 дивизионы понесли потери [так в тексте. — А. М.]: 5 батарея 1 нч убитым, 6 бат 9 нч убитыми 1 сильно ранен и 1 офицер контужен, 7 бат 1 нч ранен, 8 бат 1 нч ранен и 9 бат 1 нч ранен (7 и 9 бат оба ранены на наблюдательном пункте){4}.

Маршам батареи в дневнике уделено много эмоциональных страниц. Эти моменты даже не лишены литературности. Возникает ощущение, что фронтовые дороги — один из главных героев дневника.

17.08.1914… Медленно двигался наш дивизион. Дорога шла первоначально густым лесом. Наступала уже ночь и на небе ярко горели звезды. Из леса несло влажной свежестью. Между деревьев мрак. Бесконечной черной лентой тянется наш дивизион. Люди шли тихо, медленно, идем почти на ощупь. Снялись с позиции очень поспешно. Первоначально никто не знал, чем это было вызвано. — Солдаты волновались, волновалось и начальство. Команды было приказано передавать в полголоса.

Под мирное покачивание в седле, невольно клонит ко сну. Глаза как-то сами закрываются. Идешь в какой-то полудремоте. Спотыкается лошадь — очнемся и с напряжением всматриваемся в темноту. Едешь и едешь без конца; по неволе спрашиваешь себя «Да где же конец?» Глаза слипаются снова, с трудом открываешь их и через мгновение они опять закрываются. Едва ли кто знает, как тяжело и трудно бороться с этой сонливостью в подобной обстановке. Время тянется ужасно медленно и ночь кажется вечною, а в голове только одна мысль: «Эх, как бы заснуть, хоть на пол часика, хоть на несколько минут»… Начинает накрапывать дождь… Становится холоднее, стараешься устроится потеплее. Подворачиваешь под колено шинель, поднимаешь воротник. Вот уже и светает. Уже можно различить деревья, сучья и кусты. Ночь кончается. Становится все светлее. Дорога как будто раздается в стороны. Раздается команда «Слезай»{5}…

Внимание уделяется и внутреннему быту офицеров и солдат батареи, ночевкам в поле или плохо приспособленных полевых условиях.

29.09.1914 — 6.10.1914… Жизнь наша начинает принимать страшно монотонный характер: каждый день одно и то же: езда на передовой наблюдательный пункт, немного стрельба, к трем часам возвращение домой, а тут убивает время кто как может, кто как умеет. Наш командир батареи или спит или закусывая выпивает. Я сам за последнее время усиленно начал заниматься фотографией и писанием писем, которые накопились несколько штук не отвеченных{6}.

Или

18.09.1914… Сам же парк располагается в этой деревне. Решили и мы заночевать здесь. Офицеры парка остановились в маленькой хате, так что присоединится к ним было невозможно. Поискали самую «чистую» хату и думали в ней по возмож-

[771]

ности хорошо устроится, но тут находилась уже пехота и летучая почта, то есть 4 офицера и 6 нижних чинов. Приходилось мириться с этим. — Есть где хоть голову приклонить! Есть нам хотелось адски. Пехота что-то жарила на сковородке и готовила чай, на все это косимся и мы одним глазом. Когда все было готово пригласили и нас, но к несчастью, не смотря на наш голод мы не могли ничего есть, ибо картошки, жарившиеся на сковородке до того воняли, что становилось тошно, чай же был похож будто к нему подбавлено слишком мало молока, настолько мутна была вода. Я уговорил Ржесневского пойти в парк. Тут нас угостили хоть чаем — ибо у них самих ничего не было. Видно это не вся батарея! Еще хуже было спать. В маленькой хате тесно на соломе, вместо подушки мокрая шинель! Спали все вповальную т. е. 6 офицеров и около 12 нижних чинов………!!!{7}

Герой отслеживает смены начальственного и просто офицерского состава, распорядок дня, производимые работы. С удовольствием описывает праздники в военных условиях.

12.08.1914… В деревнях жителей нет… Но интересно, что как только наши войска покажутся на улице, где-нибудь на окраине вспыхнет дом, мельница или тому подобное. Под вечер пошли в открытый ресторан «Kaiserhof» и поужинали с германским пивом. За ужином встретились с Шт. Капитаном Подфилипским — начальником 1 парка 29 арт. Бригады, офицером, призванного из запаса. С ними и Шт. Капитаном Пясецким я пошел в гости к временному коменданту, капитану пехотного полка. Там застали впервые женское общество — 4 немецких сестер милосердия с 9 до 11 вечера сидели и разговаривали на русско-немецком языке и пили первоначально пиво, довольно плохое, а потом перешли на плохое же немецкое шампанское{8}.

Много места в дневнике занимают Рождество и Новый год. В это время человеку свойственно подводить итоги. Рождественские и новогодние записи — это сочетания праздников и тоски по дому и уюту.

11 Декабря. Весь день полнейшая тишина! Решили сегодня с Н. К. устроить германскую елку и пригласить гостей из 29 арт. Бригады… Елку украшали германскими офицерскими погонами, аксельбантами, темляками и свечами; прибрали комнату, украшали елями сени и вход; была произведена мобилизация всей съедобности и вечер удался на славу. <…>

<…> 25 декабря Вот и Рождество, праздник мира и любви! Да, мира! Чтобы хоть чем-нибудь отпраздновать этот день, раздавали н/ч подарки, долго собираемые к этому дню; каждый ниж. чин получил к этом дню фр. булку, ¹/₂ ф. колбасы, немного шоколаду, табаку, кисет (?) с подарками и теплые вещи. Все это дало солдатам праздничное настроение, и они сразу как-то шумно разговорились, показывая друг другу подарки и определяя степень их пригодности. Совершенно иное настроения у меня и моего компаньона Н. К. Пясецкого. Оба мы грустим о доме и находящихся вдали от нас дорогих и милых знакомых, о уюте и веселье, царящем обыкновенно в эти дни всюду. Всячески хочется забыть, что сегодня праздник, но как нарочно мысли все время возвращаются к этому. Грустное настроение еще более увеличи-

[772]

вается тем, что не вернулся к этому времени наш гонец, посланный в Ригу за рождественскими покупками. Вернись он, нагруженный письмами и всевозможными вкусными вещами, у нас невольно бы поднялось настроение до почти праздничного. Но, увы! Он не приехал{9}…

Встает вопрос, насколько дневники нижнего офицерства могут служить источником по описанию тех эпизодов и моментов боевых действий, которые автор дневников не наблюдает непосредственно. Иначе говоря, насколько офицеры нижнего звена адекватно воспринимали ситуацию за пределами своего окопа. К сожалению, материалы дневников говорят о необходимости осторожно воспринимать подобные сведения в мемуарных источниках. В дневнике Р. Б. Порта встречаются несколько эпизодов, которые однозначно свидетельствуют о полной неосведомленности офицеров нижнего звена или рядовых о ситуациях на соседних участках фронта. 27 августа 1914 г. батарея Порта располагалась в ближайших окрестностях деревянного моста через реку Але рядом с городом Аленбургом. В дневнике имеется описание крайне удачного боя с немецкой артиллерией и пехотой. Это описание свидетельствует, о том, что Порт находится в приподнятом настроении и расценивает события как победу{10}. В то же время, по воспоминаниям А.А. Успенского «На войне» этот эпизод трактуется как арьергардный бой между заслонами быстро отступающей разбитой русской первой армии и наседающими немцами{11}. При этом основные части русской армии уже отошли назад и стремительно откатываются на восток. Сведения Успенского можно считать достоверными, так как именно он оборонял тет-де-пон Аленбургского моста. Ничего этого Порт, который находится в визуальной близости от происходящих событий, не видит. В другом эпизоде, за неделю до этого, Порт с ординарцем едут вдоль линии русского фронта к тому же городу Аленбургу. При этом большая часть солдат и офицеров утверждают, что Аленбург уже занят немецкими войсками. На самом деле в городе стоит русский гарнизон и даже западные подъезды к городу контролируются русскими войсками{12}. То есть младшие офицеры совершенно не осведомлены о событиях в ближайшей округе.

Но хаос войны — это не только результат ограниченности взгляда автора на боевые действия. Это вечный спутник любых боевых действий, и он правит бал и на поле боя, и в ближайшем тылу. Хаос вызывает ответную эмоциональную реакцию и находит свое отражение на страницах дневника Порта. Вот, например, описание первого отступления русских войск из Восточной Пруссии.

5.09.1914. Про наше отступление много писалось в газетах. Описывалось оно в очень и очень розовых красках; если газетные репортеры писали действительно то, что видели, то видели они очевидно ту, весьма незначительную часть, которая успела вовремя покинуть пределы Германии. Посмотрели бы они на задних: все они бежали, чтобы только не быть втянутыми в водоворот нашего беспорядочного отступления; чтобы представить себе маломальскую подходящую картину нашего отступления — надо было все это видеть. — Это прекрасное войско, которое так стойко билось и рвало все преграды, превратилось в какое-то стадо баранов. Все шли устало и вяло. Кто окутал себя простынью, кто женскими юбками и ру-

[773]

бахами, были и такие в купальных манто с синими и красными полосками внизу и у краев коротких рукавов. Все они хотели хоть немного укрыться от мелкого, но беспросветно шедшего дождя. Было печально, но вместе с тем и смешно на них смотреть. Шли солдаты отдельными кучами. Справа и слева дорог, как далеко только мог видеть глаз, никто уже не считался ни с командой, ни с порядком. Ехали всадники, лошади которых шли еще довольно бодро, но были и такие, которые едва поспевали за походом, были и пешие кавалеристы, нагруженные седлами. По дороге тянулось все вперемешку, шли тут и обозы, и пушки, и переполненные телеги с больными и ранеными. Уже на третий день отступления уже никто не думал о каком либо порядке; каждый шел как мог. Об остальных двух наших дивизионах никто ничего не слышал, не знали даже где они, говорили лишь, что они далеко за нами. — К вечеру подул холодный ветер, дождь же не прекращался и заливал дорогу, превращая ее в кашу, в которой вязли пушки, передвижение потому было очень медленное. О пище не приходилось уже и думать. Завидовали лошадям — им давали корм хоть раз в 24 часа. — Мы всячески старались подбадривать солдат, что скоро будет лучше!? И прежде, чем это ожидали, пришел враг, о котором все как-то перестали и думать. Он налетел так стремительно, что нельзя было знать откуда он пришел. Это нападение нервировало еще больше дезорганизованное войско{13}!

Таких моментов в дневнике очень много. Такой же хаос и страх правит в эпизоде, где батарея Порта получила приказ выдвинуться в точку, которая, по мнению командования, была занята нашими войсками. Ситуация же быстро изменилась, внезапный немецкий контрудар заставил наши войска отступать, и батарея двигалась вперед в потоке встречных отступающих войск{14}.

Записи интересны и тем, что автор пытается оценить тактику противоборствующих сторон и способы применения ими тяжелой артиллерии.

Дается оценка создаваемых сторонами технических и инженерных укреплений, им уделяется много места в дневнике.

29.10.1914… Большая разница между тем, что нам пришлось видеть за первое наше наступление и теперешним: особенно это замечается в полевых укреплениях, возведенных германцами у себя в тылу.

На громадном протяжении раскинулись германские окопы. Правильными рядами они идут колонна за колонной. Из всего видно, что полевым укреплениям германцы предают особенное значение, и там, где происходили сражения, поля и луга изрезаны окопами вдоль и поперек. Укрепляясь от штыковых атак, германцы упорно высиживаются в полевых укреплениях, и нашей пехоте, в полном смысле этого слова приходится поднимать их из окопов штыками. Придавая столь большое значение полевым укреплениям, германцы сооружают их с особой тщательностью. — Мне приходилось осматривать много германских окопов, все они были сделаны очень тщательно и аккуратно. — Все сооружения производят такое впечатление, как будто неприятель собирается здесь долго жить; все окопы германцы располагают правильными рядами; каждый такой ряд представляет собой укрепленную линию. В большинстве случаях окопы закладываются в рост человеческий, причем передний фасад укрепляется насыпью из земли, вынутой из окопов.

[774]

В стенах окопа прокладываются особые ниши, куда солдаты складывают с себя лишнюю в момент стрельбы амуницию. Тут же в передней стене, под руками, — углубление, предназначенное для патронов и т.п. вещам, которые могут потребоваться каждую минуту. Вдоль задней стены еще часто тянется ряд выступов, приспособленных для сидения. По большей части окопы застилаются просто соломой, чтобы можно было лежать, часто же прямо наносят из соседних домов перины, подушки и одеяла. Иногда даже попадаются переносные печи. Стены в местах, где осыпается земля, тщательно обшиты досками или прутьями. Над окопами возводятся крыши из хвороста и старых дверей. Прямо поразительно тщательно возводятся германцами блиндажные сооружения. — Особенно интересны они были у Мажуц. На сложную систему земляных сооружений с переходами и коридорами сверху накладываются бревна, поверх которых накладываются доски или второй ряд бревен, этот накат маскируется или дерном или же засыпается прямо землей, смотря по местности. — В нашу сторону строятся глазки для стрельбы, с противоположной стороны идут выходные отверстия, прикрываемые щитами. В таких окопах германцы спасаются от нашего артогня. Бывает, что артиллерия засыпает эти блиндажи целыми днями и не может заставить германцев подняться из этих мест. Особенно интересны их окопы коридорной системы: параллельные ряды окопов тянутся на большие протяжения; каждая такая линия соединена перпендикулярными окопами коридорами; эти коридоры дают возможность переходить из одной линии окопов в следующую, не подвергаясь нашему огню. Эти окопы дают им возможность не заметным образом переходить то вперед, то назад. Задние окопы часто выводят прямо в лес или хутор; по рассказам нашей пехоты, были даже случаи, где отступление германцев благодаря таким окопам замечались только лишь несколько часов спустя. — По тем же тыловым окопам, подносятся патроны из главных питательных пунктов, которые так же помещаются в блиндажах. С еще большим искусством германцы отделывают жилые помещения под землей. — Около деревни Мажуцы отчасти около Вайшвелянц мы нашли целое подземное селение, где по видимому они собирались зимовать. Подземные квартиры занимают собою значительную площадь. — Стены этих землянок выведены с особой тщательностью каждая «комната» в два окна со вставленными рамами и навесными дверями. В углу довольно большая переносная чугунная печь; пол вымощен и соломой или же хвоей, в офицерских же помещениях даже досками. В стенах деревянные коморки для вещей. Стены часто облицованы досками или же соломенными матами. — Нередко окопы эти кроме того защищены со стороны к нам проволочными заграждениями; в шахматном порядке заколачиваются в землю деревянные колья в три ряда от полутора до сажени высотой, на которые туго натягивается колючая проволока. Затейливо и путанным вязанием обвиваются эти колья проволокой, образуя непрерывную стену; При разрыве проволока рвется со свистом и, изгибаясь, скручивается спиралью. В лесах германцы пользуются деревьями, которые для этой цели срубаются и валятся рядами, сучьями в нашу сторону, все это опять переплетается колючей проволокой.

<…>Всюду печать жестокой обороны. Первые окопы сосредоточены около шоссе и около удобных для защиты, а их очень много, селений, — большей частью на пригорках и полянах. Окопы сделаны старательно, очевидно заблаговременно. Параллельно на близком расстоянии вторая и третья линия окопов. Эти окопы в три а иногда даже в четыре линии есть опять военная уловка германцев. Они этим сбивают наше войско, ибо трудно определить в каком окопе залегла пехота; ино-

[775]

гда даже германцы кладут на окопы обломанные винтовки и старые фуражки. Эта манипуляция значительно затрудняет атаку и артиллерийскую подготовку{15}.

Регулярно автор останавливается на использовании германцами методов общевойсковой и артиллерийской разведки. Внимание уделяется и немецкой авиационной разведке и ее роли в борьбе с российской артиллерией. Им всегда отмечаются дирижабли и аэропланы, которые ведут разведку в пользу немцев. В Польше близ станции Цеханов автор наблюдает первую в своей жизни бомбардировку.

13.01.1915. Немецкие аэропланы мне приходилось довольно часто видеть, но сегодня я впервые с ними познакомился как с метателями бомб. Поезд наш подходил к Цеханову, в верстах 5-8 от станции нас стал нагонять немецкий аэроплан и провожал все время вплоть до станции, здесь он продолжал кружиться над нами. Наблюдая за аппаратом, мы вдруг увидели, как что-то черное продолговатое отделилось от аэроплана и понеслось, как казалось, прямо на нас. С аэроплана было брошено еще около 5-6 бомб, но все безрезультатно. Очевидно, метание бомб не так просто, как это кажется. Бомбы, которые кидали немцы, имели вид груши весом около пуда. Разрушительное действие такой бомбы, распространяется на не очень большое пространство — ей нужно очень близко упасть, чтобы нанести крупный вред. — Вскоре однако открыла огонь какая-то батарея и заставила аппарат поспешно скрыться{16}.

Подробно разбирается устройство и действие наблюдательных пунктов в русской армии, по возможности идет сравнение с устройством наблюдательных пунктов у германцев.

26.09.1914. Образовали наблюдательные пункты которых будет два: передовой, с которого видны почти все Шукли как на ладони, и так называемый «командирский» на дереве около хаты, занимаемой нами — с которого кроме леса, в котором находится наш передовой наб. п. и самая верхушка Шуклевской башни ничего не видна! Позиция наша довольно открытая, но стоим мы далеко{17}.

Автор уделяет внимание описанию ситуации в прифронтовой полосе, действиям русской армии в тылу. Описывает быт гражданского населения, сложности, с которыми вынуждены были встретиться обыкновенные люди, выживая в этих непростых условиях. Порт сочувствует мирному населению с обеих сторон. Вот запись о немцах:

5.10.1914. Офицеры и н/чины расположились в доме, где живет и семья, только женщины и дети, мужчины все уехали, муж хозяйки на войне. Какое ужасное состояние этой семьи. Их близкие и родные сражаются против нас, а они убирают комнату для нас. Две девушки все время плачут. Кроме того им нечего есть. Мы накормили их, дали хлеба и колбасы. В доме все перевернуто, хозяйство и весь скот

[776]

пропали. — Под вечер в соседней комнате, оставшиеся семья пела какие-то молитвы, моля вероятно Бога о нашей гибели{18}.

А вот описание своих территорий (литовских):

30.10.1914… Но внимание останавливается главным образом на ужасном положении жителей тех селений, где происходят бои… Вот селение Матловка, разрушенное, но не брошенное еще жителями. Мы пришли сюда спустя два дня после боя. Зрелище в полном смысле за душу хватающее. По улицам ходят несколько женщин с грудными детьми. Они не имеют ни приюта, ни хлеба, ни молока. Рассказы их прерываются рыданиями. Кормильцы их часто на войне, а частью перебиты в последнем бою. В Матлавке убитых мирных жителей насчитывается около 30. Много раненых. У большинства крестьян германцами уведены лошади, забраны подводы, поразобрана утварь. Тяжелое впечатление производят эти разрушения и разорения. Какая масса разрушений, какая масса страданий, какая масса лишений{19}!!!

Сильными сторонами дневника являются описания фактов массового мародерства, которым отличались и русская армия на немецкой территории, и немецкая на русской.

Со стороны русской армии:

11.08.1914… Мы входили в совершенно мертвый город, в окнах из за занавесок не выглядывали любопытные лица, как это мы думали здесь встретить — узкие старинные улицы на манер нашей старой части города Риги, были полны двигавшихся войск. Когда же мы выехали на площадь, то нас сразу же охватило запахами остывшего пожара. Со старшим нашим офицером я задержался в городе для более близкого его осмотра. — В одном из первых домов нас поразил сильный винный запах при въезде во двор запах увеличился. Мы увидели дверь; со спускающейся в погреб лестницей. Бесконечное число комнат с валяющимися на полу бутылками, тут же валялись банки от солдатских консерв [так в тексте. — А. М.], на полу лежала солома и целый ряд мелких военных атрибутов. Сильно еще запах вина, спертый воздух свидетельствовали, что оргия была здесь еще не совсем давно; очевидно наши солдаты по придержались в городе, чтобы успеть уничтожить брошенный хозяевами винный запас. — Выйдя снова на улицу мы очутились у целого ряда магазинов с разбитыми витринами. Вошли в один из магазинов, тут на полу был разбросан почти весь товар. Разного рода сапоги лежали огромными кучами по полу. В бельевом магазине (преимущественно дамского белья) получился какой-то невообразимый хаос из груд картонок, кружев белья и т. д. — И так повсюду, куда мы не входили, мы видели разгромленные квартиры, вывороченные комоды, шкапы с платьем и посудой, перевернутую и видимо даже просто нарочно изломанную и избитую мебель и посуду!.. Мы прошли еще целый ряд домов и всюду встречали одинаковый разгром{20}.

Со стороны немецкой армии:

[777]

24.10.14… Населению города [Владиславова. — А. М.] не повезло: близкое его расположение к границе. И близость немецкой жел. дор. навела германцев на мысль, вывозить все, что достойно того, а потому и отсутствовала во всем городишке мало-мальски пригодная мебель и вообще хозяйственная утварь. Цель этого вывоза, как впоследствии выяснилось, была раздать всю эту добычу пострадавшему от нашего наступления жителям восточной Пруссии. Понятно за все время своего пребывания в городе, неприятель кормился вкусно за счет населения города и окрестных деревень не платя за это ничего. Мужиков с лошадьми иногда угоняли в обоз{21}.

Обе армии придерживались по отношению к неприятельскому мирному населению одного принципа, очень точно выраженного Портом:

20.09.14… Здесь жили долгое время германские войска, очевидно и они придерживались одинакового с нами принципа: у неприятеля можно все уничтожать, грабить и все гадить! Все помещения были в самом ужасном виде! Были квартиры которые очевидно в последний день служили солдатам отхожим местом. Чудное по наружному виду офицерское собрание было сожжено{22}.

В дневнике Порта прослеживается изменение его восприятия военной действительности. В начале дневника он практически гражданский человек, оказавшийся в самом горниле боевых действий, в конце — фронтовой офицер.

Вот первая запись дневника:

Я решил писать дневник, хотя думаю, что писание дневника — занятие глупца или великого человека. Первому это надо для того, чтобы порисоваться перед самим собой, а второму это кажется нужным для блага человечества. — Не считаю я себя великим и, сознаюсь не считаю себя дураком. — Но с тех пор, как жизнь выбросила меня из колеи, она кажется мне настолько необыкновенной, что не говорить о ней трудно. — Ведь я [нахожусь] на войне!?… Истинный смысл этого слова начинаешь понимать, только здесь. Если о ком-нибудь скажут: он на балу, то приблизительно представляешь себе его переживания; он грустен или весел, любим или отвергнут в толпе или один… Одним словом хотя все это различно, но все человечно, а потому понятно. Понятно, что делать на балу, на [рынке] и тд но совершенно непонятно, что делать на войне. Ибо здесь, если говорить правду, никто никогда не знает, что будет завтра… Кстати любопытно отметить, что тут на войне, мы вообще не знаем счет дням. «А какой сегодня день?» обращаемся друг к другу{23}.

Скорее всего, за этой рисовкой стоит абсолютная растерянность и страх перед будущем. Меж тем война для автора записок еще не началась. Рейнгард Порт приехал из Риги в Двинск, ждет погрузки орудий, едет к портному и в булочную за любимыми булками.

[778]

Первые фронтовые впечатления очень ярки, изобилуют деталями и сильными переживаниями. Он очень сосредоточен на себе. Вот описание его первого боя и нахождения под огнем противника:

15.08.1914… Сначала были большие недолеты версты 2, но потом их разрывы стали приближаться и получилось такое впечатление, что какое-то огневое живое существо приближается к нам. Так как я был впервые под огнем, да еще тяжелой артиллерии, то внимательно следил за своими чувствами, когда разрывы были далеко, не обращал никакого внимания и распоряжался на батарее совершенно хладнокровно, то потом, когда огнем был подожжен впереди стоящий дом и осколки и пули стали долетать до нас, пришлось уже забраться в вырытую «ямку» без крыши хотя, но все же как то лучше себя там чувствовал, нежели стоя во весь рост на батарее, постепенно разрывы продолжали приближаться и послышались уже несколько разрывов непосредственно перед орудиями 8 батареи, те шагах в ста от моей «ямки»; Тогда как-то инстинктивно прижимаешься к стенкам своего убогого укрытия{24}.

Война воспринимается им как большое и опасное, но в то же время страшно увлекательное приключение. Картины боя проходят перед глазами Порта как нечто интересное, но к нему не относящееся. Работа артиллериста увлекает его, он воспринимает ее как увлекательное ремесло, радуется каждой своей удаче, не соотнеся ее со смертями, которые несут его снаряды. Каждое отличие начальства, будь то орден Св. Владимира за первый бой или простая похвала, вызывают у него приступы искреннего энтузиазма. И только сцены разоренного войной и проходящими войсками тыла действуют отрезвляюще.

Но идет время. Накапливается усталость, вечные дороги, часто бессмысленные перемещения, отвратительная еда и нехватка сна делают свое дело. Энтузиазм притупляется. Описания с конца осени 1914 до конца дневника становятся суше. Автор меньше вглядывается в свои эмоции. Появляется понимание войны как регулярной рутинной работы. Переломом можно считать втрое русское наступление на территорию Восточной Пруссии. Картины войны вызывают усталость и омерзение.

3.10.1914… На этот раз наш дивизион идет все время по пятам отступающих, потому встречаем много убитых и раненых. Не знаю почему, но с редкой точностью иногда врезываются в память позы убитых и долго мерещится эта картина; вот одна из таких: откинутая нога, рукой он очевидно держится за рану, глаза открыты и полны страха, рот почти открыт, зубы почернели… Сколько таких валяется по полю, в лесу!…Никогда я не видел, да и откровенно говоря не поверил бы, что глаза могут так явно и резко выражать страх. — При виде подобных картин самому становится жутко и страшно, вместе с тем и тоскливо. Странная вещь, видя близко поле битвы и трупы, война вызывает в человеке отвращение; сидя же как артиллерист на наблюдательном пункте, испытаешь тоже, что охотник, выслеживающий свою добычу; завидя, что либо достойное обстрела, едва можешь дождаться скомандованного выстрела; как досадно становится, если цель не досягаема; как удовлетворенным себя чувствуешь, когда направляя огонь на неприятельскую батарею достигаешь хороших результатов, т. е. хороших попаданий,

[779]

т. е. косвенно радуешься уничтожению жизни человека и увеличению числа трупов на поле сражения…{25}!

Описания боевых действий становятся суше, зато яркость приобретают эпизоды кратковременных отлучек в тыл, возможности побыть почти гражданским. Вот его посылают в Вильно:

23.10.1914… За это время я был командирован командиром дивизиона в Вильну, за лошадьми (165 лошадей). Время я там проводил очень хорошо, ибо опять после долгого времени чувствовал себя человеком среди людей{26}.

Или вот их часть перебрасывают под Варшаву в январе 1915 г.:

11.01.1915… В дороге из больших городов проезжали Ковно, Гродно и Белосток. Приятно чувствовать себя в мирно покачивающимся вагоне, читать газеты, журналы, закусывать в более человеческой обстановке на вокзалах. Видеть гражданских, а не военных людей, и особенно женщин, которые кажутся интереснее обыкновенного. За войну можно и одичать{27}.

К сожалению для исследователя сокращаются описания и сцены боев, и описания Праснышской операции уступают описаниям действий в Восточной Пруссии. Вот типичный отрывок:

23 января. Большой артиллерийский бой, чему способствовала ясная погода. Германцы открывали огонь из 4-х батарей по всему нашему участку, мы все отвечали и заставили их замолчать, но как скоро мы прекращали огонь, они вновь оживали{28}.

Описания боев профессионально выверены, но в них мы видим, как автор с большой неохотой выкладывает эмоции на бумагу.

26 января. И сегодня мы опять довольно удачно обстреляли немецкую тяж. батарею: дали мы всего две взводные очереди и батарея замолчала. — она у нас очень хорошо пристреляна. В общем же все без перемен. Но это не значит, что на всем нашем районе наступило затишье, что все мы от нечего делать спим или пьем чай, что не бахают орудия. Артиллерия постоянно на стороже и выглядывает цели. Артиллерийская стрельба идет постоянно. Наступают моменты, когда германцы положительно засыпают нас градом шрапнелей и бомб. Но жертвы с нашей стороны очень редки. Объясняется это частью проломом самой неприятельской артиллерии почти всегда они стреляют площадями, то есть избрав небольшую площадь, где они предполагают наше расположение, начинают без счета забрасывать снарядами, и не дай Бог, если они вообразят, что их стрельба приносит нам вред, это место будет подвергаться ежедневному обстрелу. — В настоящее время сильно обстреливают деревню Пнево-Вельки, находящуюся вправо от нашей по-

[780]

зиции саженей 400. — Неделю тому назад здесь стоял взвод нашей гаубичной батареи. — 7-ой. Но германцы не могли тогда ее нащупать. А сейчас они жарят в то место, где она стояла. Очевидно кто-нибудь высмотрел и донес. К счастью, взвод переменил позицию. Вообще шпионаж очевидно у противника развит поразительно. Потому часто приходится менять позицию и наблюдательные пункты. Первое — т. е. перемена позиции делается уже только в самых крайних случаях, ибо такая перемена сопряжена и новой пристрелкой, а это, при большом числе целей, новым расходом снарядов. Интересное в общем зрелище представляет из себя обстрел. Изучив предварительно тактику сегодняшнего большого обстрела района у мельницы, я нарочно приблизился к ней. В продолжении 1/2 часа наблюдал за падением неприятельских снарядов. Вот два выстрела подряд, два оглушительных разрыва, два огромных столба черного дыма, и вся находившаяся вблизи его, разрываясь в щепки вместе с нашими землями и каменьями, лезет вверх. И сейчас же, почти без перерыва, два других выстрела. Потом все умолкает на минут три и опять два выстрела. Два столба дыма и т. д{29}.

По изменению характера воспоминаний и оценкам автора крайне интересно анализировать эволюцию взглядов младшего офицерского состава в ходе длительных военных действий. Материалы дневников позволяют оценить, насколько офицеры на фронте из своего окопа могли видеть дальние или ближние к ним события, как реагировали на резкие изменения на фронте, как приспосабливались к окопному быту.

Таким образом, дневники Р. Б. Порта представляют ценный комплексный источник, ждущий своей публикации.

[781]

Примечания:

{1} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, л. 78.

{2} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, л. 110об.

{3} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, с. 39.

{4} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, с. 41.

{5} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, с. 42.

{6} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, л. 65.

{7} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, с. 105-106.

{8} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, с. 25.

{9} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, лл. 105 об-106 и лл. 113-113об.

{10} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, с. 61-62.

{11} Успенский А. А. На войне. В плену: Воспоминания. СПб., 2015. С. 61-83.

{12} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, с. 50-53.

{13} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, с. 94-95.

{14} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, лл. 76 об.-77об.

{15} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, лл. 79 об.-82об.

{16} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, лл. 123-124.

{17} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, л. 64об.

{18} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, л. 91об.

{19} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, лл. 83-83об.

{20} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, с. 17-19.

{21} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, лл. 71-71об.

{22} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, с. 108-109.

{23} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, с. 1-2.

{24} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, с. 33-34.

{25} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, лл. 88-88об.

{26} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, л. 67об.

{27} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, л. 122.

{28} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, л. 125об.

{29} НБ МГУ ОРК и Р Ф. 2 ед. 1, лл. 126-127об.