Рудая Е. Н. «Русский капкан» для британской внешней политики после Первой мировой войны

Забытая война и преданные герои. — М., 2011. С. 114-121.

На рубеже XIX—XX столетий зашатался мир, который англичане создавали на протяжении веков и в котором поддерживали свои правила игры. После смерти королевы Виктории в 1904 г особенно ясно стала ощущаться необходимость перемен. На глазах менялось соотношение политических сил и международных группировок, общественный менталитет и стереотипы поведения. Неизменным оставалось только намерение Великобритании править миром. В этих условиях, как говорил У. Черчилль, географические и конституционные препятствия представляли собой лишь мелочи{1}. С такими мыслями готовились к большой европейской войне, которая стала первой в истории человечества мировой, с такими мыслями воевали в ходе этой войны, с ними же по окончании войны приступили к решению основной задачи — формированию новой системы международных отношений.

Эта работа по созданию новой системы международных отношений наталкивалась на три проблемы: 1) проблему Америки: 2) германскую проблему и 3) пресловутый «русский вопрос».

«Русский вопрос» имеет много формулировок. Если мы говорим о процессе складывания новой системы международных отношений, то наиболее полно, по всей видимости, можно сформулировать его как задачу привлечения новой, Советской, России к решению европейских и мировых проблем. А процесс этот был противоречивым, особенно в части российско-британских отношений, которые составляли суть «русского вопроса» после Первой мировой войны.

В XX век Россия вступила со стойким убеждением, что ее основным соперником на международной арене является Великобритания. Эта точка зрения была широко распространена и в правительственных

[114]

кругах, и в общественном мнении. Неприязнь была взаимной: в английском обществе в это время также считали, что если Великобритании суждено воевать в ближайшее время, то, вероятнее всего, с Россией.

Причиной взаимной враждебности было соперничество двух империй на огромной территории от Средиземного моря до Тихого океана. Сфера столкновения интересов России и Британии охватывала Средний Восток, Центральную Азию, Индию, Китай.

Даже подписанная летом 1907 г. англо-русская конвенция о разграничении сфер влияния двух стран в Персии, заключение которой, несомненно, означало кардинальные перемены во внешней политике двух стран, не изменило общей направленности вектора во взаимоотношениях двух стран. В нашей литературе с легкой руки В. И. Ленина, который в свое время рассматривал это соглашение (как и любое международное событие начала XX века) сквозь призму формирования двух империалистических блоков, цели которых были одинаково враждебны интересам рабочего класса, утвердилась мысль об англо-русской конвенции как о документе, заложившем фундамент в становление Тройственного согласия — Антанты.

Признавая, что заключение англо-русского соглашения объективно имело далеко идущие последствия для расстановки сил на международной арене накануне и в ходе Первой мировой войны, хотелось бы подчеркнуть, что это соглашение заключалось прежде всего для решения части восточных, азиатских проблем. О преобладании этого направления в отношениях между Россией и Великобританией в тот момент прямо говорилось в письме Э. Грея военному атташе в Персии от 6 августа 1907 г.{2} Стороны стремились взять свое проникновение в эту часть мира под взаимный контроль. Именно поэтому у англо-русской конвенции было много критиков с обеих сторон. В российском обществе наиболее распространено было мнение, что это соглашение лишает Россию свободы действий на международной арене{3}.

Геополитические противоречия заставляли и Россию, и Великобританию очень осторожно подходить к решению европейских

[115]

проблем, даже несмотря на обеспокоенность германской угрозой. Великобритания всеми силами пыталась не допустить Россию к решению этих проблем. Ее стремление добиться вовлечения России в грядущую великую, как тогда говорили в преддверии Первой мировой, войну на своей стороне было обусловлено далеко идущими планами: не допустить русско-германского союза, максимально усложнить положение Германии на сухопутном театре военных действий и, конечно, если уж не добиться ослабления России, то хотя бы поставить ее действия, а главное, результаты этих действий под свой контроль. Россия до последнего момента всеми силами старалась дистанцироваться от всех участников предвоенного международного кризиса начала XX века, поскольку понимала, что наступающая война при наличии серьезных геополитических противников и отсутствии истинных весомых союзников является для нее «смертельно опасной», как предвидел в своем письме на имя императора Николая II министр П. Н. Дурново. Но насущные интересы международной политики оказались сильнее — Россия и Великобритания, несмотря на проблемы в отношениях между двумя странами, оказались в период Первой мировой войны (равно как позже и в период Второй мировой) по одну сторону баррикад.

Многовековое геополитическое противостояние наложило отпечаток на характер русско-британских отношений в период Первой мировой войны. Военно-политическое сотрудничество в рамках Антанты не только не сблизило державы, но довело их до острого кризиса, обусловленного прогрессирующим падением самостоятельной роли России, надорвавшейся в ходе войны, изменением соотношения сил империалистических держав, ослаблением военной мощи России, усилением ее экономической зависимости от Англии.

Первая мировая война кардинально изменила мир. Внутренне изменилась и каждая из стран, которые прошли горнило той Великой войны. Именно в результате войны 1914-1918 гг. появилось убеждение, что все на свете требует переосмысления.

Пальма первенства здесь, несомненно, принадлежала России. В жестких условиях Первой мировой вызрела Октябрьская революция, переросшая в жесточайшую Гражданскую войну. Большевики взяли власть в стране для осуществления их грандиозных планов переустройства мира и воспитания нового человека. Масштаб

[116]

задач не вызывал никаких сомнений. «Волков бояться — в лес не ходить», — писал Ленин еще перед взятием власти{4}.

Британию также не могли не изменить прошедшие десятилетия с начала XX века. Поколение, которое пришло в мир после того, как из него ушла королева Виктория, требовало новых способов передвижения, новых взглядов, новых подходов к решению проблем. Неизменным оставалось только намерение Великобритании сохранить лидирующее положение в мире. И в осуществлении этих планов она не могла обойтись без своего многовекового геополитического противника, но одновременно важного геополитического инструмента своей многогранной внешней политики. Россия была необходима для Великобритании, но вопрос: какая Россия? Отсюда вытекала основная коллизия «русского вопроса» в преддверии и в ходе Парижской мирной конференции.

Справедливости ради надо отметить, что эта конференция не носила ярко выраженной антироссийской направленности. В основном она имела антигерманскую направленность. Основной виновницей начала войны была признана потерпевшая поражение Германия. В России эту войну долгое время называли германской. Франция вообще считала, что франко-германское противостояние составляло основное содержание мировой войны, и поэтому хотела полного уничтожения Германии как самостоятельной дееспособной силы и 100-процентных гарантий своей безопасности.

Но Великобритании такая ситуация в Европе была не нужна. В ее системе доминант и противовесов в таких ситуациях всегда становилась необходимой Россия. Необходимость эта была специфическая. К началу XX века в Британии сложилась формула взаимоотношений с Россией, которую озвучил английский министр иностранных дел Э. Грей: «Мы готовы (рады) сотрудничать с Россией, чтобы что-то от нее получать, но так, чтобы ничего не дать ей взамен»{5}.

Для реализации этой формулы еще задолго до Октябрьской революции в ходе войны зрели планы отторжения от Российской империи ее составных частей, что, безусловно, ослабляло ее. Англия срывала программы помощи, обещанной на союзных конференциях, значительно сокращала абсолютные размеры финансовой

[117]

помощи. Английское правительство при этом руководствовалось не только ограниченностью средств и эгоистически понятыми соображениями военной целесообразности. Дозировка помощи служила в его руках сильным орудием ослабления России. Политика Англии способствовала тому, что Россия опустилась на качественно новую ступень экономической зависимости{6}, что вело к падению международного престижа страны. Россия к концу войны на деле утрачивала положение великой державы и превращалась во второстепенного партнера. Это проявлялось в фактическом и формальном пересмотре тайных договоров в ущерб России, при организации военного взаимодействия, в делах восточной политики, при решении греческого, албанского и других вопросов. Конечно, тот факт, что даже в условиях формирования послевоенного миропорядка большевистское руководство было больше обеспокоено внутренними проблемами, проблемами углубления и продолжения революции, приближал осуществление вековой мечты английского истеблишмента.

К осени 1918 года, когда после заключения Компьенского перемирия начался последний этап мировой войны, связанный с подготовкой мирных договоров и формированием послевоенного мироустройства, в России вовсю полыхала Гражданская война, исход которой был в тот момент неизвестен. Более того, находящемуся в Сибири адмиралу А. В. Колчаку удалось на какое-то время объединить вокруг себя все антибольшевистские силы России. На российской территории в различных районах находились английские, французские и японские войска. Поэтому период подготовки и проведения Парижской международной конференции по послевоенному урегулированию прошел для большевиков как в бреду. Особенности классового мышления большевиков и обеспокоенность дальнейшей судьбой революции в России заставляли их ставить вопрос не об участии России в новом раскладе на международной арене, а об укреплении своей власти и расширении сферы ее деятельности.

Ситуация была как нельзя более выгодная для западных стран, прежде всего для Англии. Они с готовностью воспользовались предоставленной возможностью забыть жертвенный вклад России

[118]

в ход Первой мировой войны и исключить Россию из числа не только победительниц, но и участников этой войны.

Это, с одной стороны, облегчало британские планы формирования послевоенного мира по своим лекалам. Но не снимало с повестки дня «русский вопрос».

Более того, завершение Гражданской войны в России привносило в этот процесс формирования послевоенной системы международных отношений новый элемент. После поражения армии Врангеля в Крыму опасности для советской власти на территории России практически не существовало. Западные страны, и прежде всего Великобритания, были поставлены перед фактом, что на международной арене Россия будет существовать в том виде, как его мыслило большевистское руководство. И с международными планами этого руководства приходилось считаться.

Советская Россия развивала бурную деятельность на Востоке. В Москве исходили из того, что расшатывание колониальных устоев будет способствовать усилению революционных процессов в мире, тем более что восточные страны видели в Советской России союзника в их борьбе за упрочение своего суверенитета в новой геополитической обстановке, возникшей после мировой войны.

Развитие взаимоотношений России с Ираном, Афганистаном и Турцией рассматривалось Великобританией как прорыв внешней политики новой России в стратегически важных для себя районах.

Но и в Европе подписанный в Рапалло в 1922 году в ходе проведения Генуэзской конференции, призванной заложить экономическую основу нового послевоенного международного порядка, договор между Советской Россией и Германией вносил сумятицу в решение германского вопроса, который потребовал от Великобритании таких больших усилий во время послевоенной конференции в Париже.

Британские планы конца войны, предполагавшие, что ослабленная войной и революцией Россия станет объектом международной политики, а это позволит взять под контроль процесс развертывания Советской России на международной арене, превращались в иллюзии. Недаром во время Генуэзской конференции исполнявший в Москве обязанности наркома по иностранным делам Л. М. Карахан писал Г. В. Чичерину в Геную: «Наше положение

[119]

великой державы стало признанным фактом, и этого факта из сознания ни у кого не вырубишь»{7}.

Действительно, Великобритания все чаще видела перед собой старого геополитического противника. Но попытки включить Россию в послевоенную политическую систему равновесия и противовесов, в том числе и с целью проникновения на обширный российский рынок, наталкивались на активное сопротивление. Советская сторона рассматривала возвращение в область традиционных внешнеполитических понятий и стандартов как посягательство на свои основополагающие принципы и попытку не мытьем так катаньем добиться уничтожения советской власти, что подтверждало установку о враждебности окружающего мира по отношению к Советскому государству.

Идеологизированные представления Москвы о национально-государственных интересах привносили напряжение и в без того сложный алгоритм взаимоотношений между Великобританией и Россией, который сформировался в новых геополитических условиях после Первой мировой войны. Львиная доля в этом алгоритме принадлежала геополитическому соперничеству между двумя странами. Именно это соперничество заставляло Англию даже при попытках использовать СССР как инструмент международной политики не допустить полноправного участия Советского государства в решении основных вопросов международных отношений.

Такая политика в конечном счете не принесла Англии никакой прибыли. Ее положение в послевоенном мире было непростым. Казалось, Британия поднялась на небывалую высоту. Она занимала главную позицию встане победившей коалиции. Ее противники были повержены. Даже Российская империя уступила место новому, как тогда виделось, государству, которое, по выражению У. Черчилля, в силу внутренне присущих ему пороков и неспособности, не было в состоянии скоро стать серьезной геополитической угрозой для Британии{8}. Англия была вправе рассчитывать стать основным архитектором нового мира и вершителем судеб его участников.

[120]

Но развитие процессов в послевоенном мире вышло из-под британского контроля. В сценарий, написанный в Лондоне, внесли свои поправки многие участники этих процессов. Среди факторов, которые в конечном счете сделали внешнюю политику Англии в последующие после Первой мировой войны десятилетия провальной, была и игра Великобритании на «сдерживание» СССР.

Эта тенденция сохранялась и во второй половине 1930-х гг., когда после вступления СССР в Лигу Наций, после возникновения планов создания системы коллективной безопасности в Европе, в развитии европейских и мировых международных отношений наступил новый этап. Эта игра привела к тому, что задача привлечения Советского Союза к решению основных международных задач в самый критический момент мирового международного кризиса 1938-1939 гг. была решена не только практически без участия Англии, но и вопреки ее интересам.

Анализ путей решения «русского вопроса» в межвоенный период заставляет делать вывод, что одним из основных результатов подобного развития событий стало ослабление Европы как субъекта мировой политики, что закончилось политическим кризисом и в конечном счете Второй мировой войной.

[121]

Примечания:

{1} Черчилль У. Мировой кризис. 1918-1925. М., 2010. С. 4.

{2} См.: Wilson H. British Power in the European Balance 1904—1914 // Retreat from Power. Vol. I. 1906-1939. L., 1971. P. 36.

{3} См. Бьюкенен Дж. Моя миссия в России: Воспоминания дипломата. В 2-х тт. Берлин, 1924. С. 36.

{4} В. И. Ленин. ПСС. Т. 34. С. 321

{5} Цит. по кн.: Игнатьев А. В. Внешняя политика России в 1907—1914 гг. М., 2000. С. 203.

{6} См.: Сидоров А. Л. Финансовое положение России в годы Первой мировой войны. М., 1960. С. 509.

{7} Цит. по кн.: Соколов В. В. На боевых постах дипломатического фронта. М., 1983. С. 107; См. также: Очерки истории Министерства иностранных дел России. (В трех томах). Т. II. М., 2002. С. 70.

{8} Черчилль У. Указ. соч. С. 1.