Шаров А. В. «Война застала нас врасплох… и мы были побеждены»: Об участии офицеров Генерального штаба в русско-японской войне 1904-1905 гг. и преобразовании Николаевской академии Генерального штаба

Военно-исторический журнал. 2002. № 7. С. 28-33.

Поражение России в войне с Японией позорным пятном легло на всю русскую армию. Офицерский корпус, генералитет тяжело переживали дальневосточную катастрофу. Был снят с поста военного министра В. В. Сахаров, понесли наказание многие виновники поражения.

Итоги войны стали предметом пристального внимания и изучения новым руководством военного ведомства во главе с военным министром, профессором Николаевской академии Генерального штаба генерал-лейтенантом А. Ф. Редигером. Уже во всеподданнейшем докладе по Военному министерству 1906 года были выделены основные причины неудач русской армии в годы войны. Особое внимание военный министр обратил на слабость начальствующего состава: «Личный состав начальников в значительном большинстве оказался слабым как по подготовке и способностям, так и по недостатку энергии и инициативы. Причину этому надо искать в неправильной постановке строевой службы, не дающей возможность выдвигаться лицам, наиболее способным, благодаря чему у них убивается энергия и любовь к военному делу, а на высшие должности выдвигаются лица без соответствующего разбора…». Напротив этих слов Николай II написал: «Верно»{1}.

Развернувшаяся сразу после войны чистка армии, освобождение ее от отслуживших свое генералов, от непосредственных виновников неудачной войны шла параллельно с напряженной работой по разработке предстоящих реформ армии. Все это происходило в крайне неблагоприятных условиях. Революционные выступления заставляли власть часто прибегать к помощи войск, что отвлекало их от нормальной повседневной боевой учебы. Падал престиж воинской профессии, росло недовольство армией в широких слоях общества. Значительное место в подогревании антиармейских настроений играла пресса.

Особенно доставалось Генеральному штабу. Генерал-майор М. В. Алексеев писал по этому поводу: «Деятельность офицеров Генерального штаба во время войны 1904-1905 гг. в общем вызвала нарекания. Не все эти нарекания справедливы, многие из них тенденциозны, считая Генеральный штаб главным и чуть ли не единственным виновником пережитых нашей армией неудач. Но бесспорно, что, как и все отрасли нашего военного управления, и Генеральный штаб обнаружил свои слабые стороны, оказавшие влияние на неблагоприятный исход войны»{2}.

Между тем многие «тенденциозные» нарекания носили оскорбительный характер, порой в ложном свете освещая тот или иной вопрос. Например, именно такой была статья в газете «Русь» № 56 от 5 марта 1905 года, посвященная Николаевской академии Генерального штаба. Приводимые в ней факты настолько не соответствовали действительности, а оценки были необъективны и непрофессиональны, что начальник академии генерал-лейтенант Н. П. Михневич потребовал публичных извинений и опровержений от редакции{3}.

В русле начавшихся преобразований в армии руководство Генерального штаба и Николаевской академии приступило к выяснению причин недостатков службы Генерального штаба и определению форм и методов подготовки офицеров. При штабе было создано совещание «по разработке вопросов, касающихся улучшения подготовки офицеров к службе Генерального штаба» под председательством генерал-майора Н. С. Ермолова: заседания проходили 3, 6, 8, 10, 12, 15, 17, 21, 26 и 28 февраля 1906 года{4}.

В то же время начальник академии разработал вопросник, который 23 марта 1906 года был разослан всем высшим начальникам в армии, а также генералам, штаб- и обер-офицерам Генерального штаба — участникам войны. Всех просили высказать «откровенное мнение» по трем вопросам: «1. В чем Вы чувствовали сами и в чем сказывались у подчиненных Вам офицеров Генерального штаба недочеты в специальной службе, полученные в академии, и чем желательно пополнить академический курс как в теоретической, так и практической его частях в целях избежать этих недочетов в будущем. 2. Какие сведения, приобретенные Вами и подчиненными Вам офицерами Генерального штаба в академии, за исключением способствующих поднятию общеобразовательного уровня, оказались для службы Генерального штаба совершенно излишними. 3. Сказались ли неблагоприятно при исполнении Вами и подчиненными Вам офицерами Генерального штаба службы приемы ведения практических занятий в академии, в чем именно и какие желательно в этом отношении внести изменения и поправки…»{5}.

Вопросник, по официальным данным, был разослан 300 адресатам, получено ответов 60{6}. Однако при изучении данного вопроса нами были выявлены 334 адресата и 70 ответов{7}.

Наиболее добросовестными и интересными оказались ответы штаб-, обер-офицеров и некоторых генералов. Среди них можно выделить записки командира 23-го пехотного Низовского полка Н. А. Хамина, штаб-офицера управления 4-й стрелковой бригады полковника Г. Н. Вирановского, старшего адъютанта управления генерал-квартирмейстера бывшей 2-й Маньчжурской армии полковника Д. В. Филатьева, генерал-майора М. В. Алексеева и многих других. В то же время большинство высших начальников не ответили на вопросник или отделались совершенно безликими отписками. И совсем особняком от остальных по своей крайней тенденциозности, оскорбительности и деструктивности стоят записки небезызвестного тогда штаб-офицера для особых поручений при штабе 2-го кавалерийского корпуса А. И. Деникина и начальника штаба Киевского военного округа генерал-лейтенанта А. А. Маврина.

[28]

В подавляющем большинстве отзывов работа академии признавалась удовлетворительной. По мнению авторов записок, необходимо было в учебном курсе теснее сблизить теорию с практикой; переработать на основании опыта последней войны курсы стратегии и тактики; уделить пристальное внимание изучению артиллерии и фортификации. В программу истории военного искусства России советовали включить последние войны: русско-турецкую 1877-1878 гг. и русско-японскую 1904-1905 гг. В то же время многие писали о ненужности в большом объеме курсов астрономии, военной статистики, высшей геодезии и геологии. Разделились мнения о целях академии. Одни считали, что она должна готовить офицеров исключительно для службы Генерального штаба, другие — давать офицерам высшее военное образование. Главная же мысль, которую высказывали почти все авторы, — основной причиной недостаточной подготовленности офицеров Генерального штаба к войне была их «мирная» служба в Генеральном штабе: использование их не по назначению, в основном на канцелярской работе в штабах, что отдаляло их от войск, как и сама обстановка службы, зачастую исключающая творческое начало, и т. п.

Таким образом, из опроса было ясно, что в преобразовании нуждалась не столько академия, сколько сама служба Генерального штаба. Эту мысль и подчеркнул начальник академии генерал-лейтенант Н. П. Михневич в представленной начальнику Генерального штаба Ф.Ф. Палицыну «Записке по вопросу о постановке преподавания в Николаевской академии Генерального штаба», составленной 15 сентября 1906 г.{8} Замечания и пожелания Ф.Ф. Палицына сводились к тому, что академия должна готовить офицеров исключительно для службы Генштаба, а значит, отдавать предпочтение прикладным методам преподавания{9}.

В последующем этот вопрос обсуждался в целом ряде различных комиссий. В декабре 1906 года — в комиссии при штабе Киевского военного округа «по вопросу о постановке преподавания в Николаевской академии Генерального штаба, о прохождении службы по окончании академии и о ведении специальных занятий с офицерами Генерального штаба в течение дальнейшей их службы» под председательством окружного генерал-квартирмейстера генерал-майора Д. В. Баланина{10}; в феврале 1907 года — в особой комиссии «по вопросу о реорганизации учебного дела в Николаевской академии Генерального штаба» при штабе Одесского военного округа под председательством окружного генерал-квартирмейстера генерал-майора Калнина{11}. В течение всего 1908 года работала комиссия под председательством В. А. Сухомлинова{12}.

Итогом столь серьезного обсуждения было новое положение об академии{13}. Приказом по военному ведомству № 373 от 12 августа 1909 года она была переименована в Императорскую Николаевскую военную академию, «главным назначением которой ныне становится развитие военного образования в армии вообще»{14}. В этом же году самостоятельный с 1905 года{15} Генеральный штаб был подчинен Военному министерству{16}, чем было восстановлено единство центрального военного управления.

В этой публикации предлагаем читателям записку «Прохождение службы и подготовка офицеров Генерального штаба по опыту минувшей войны» члена Военного совета генерала от кавалерии Александра Александровича Бильдерлинга. Автор записки принадлежал как раз к тем немногим «высшим воинским начальникам», которые серьезно и обстоятельно отнеслись к просьбе начальника академии. Да и личность генерала Бильдерлинга достойна того, чтобы о нем больше знали. Участник русско-турецкой войны 1877-1878 гг. и русско-японской. В последней, командуя 17-м армейским корпусом, геройски дрался под Ляояном, во главе 3-й армии участвовал в Мукденских боях… Бильдерлинг, пройдя всю войну, сохранил доброе имя, заслужив уважение войск. Из-под его пера вышли работы: «Пособие для военных разведчиков», «Вооруженные силы Германии», «Иппологический атлас», «Просветители России». Широко он был известен и как автор проектов памятников Н. М. Пржевальскому в г. Пржевальске и в Александровском саду Санкт-Петербурга, героям Крымской войны вице-адмиралу В. А. Корнилову на Малаховом кургане, адмиралу П. С. Нахимову у Графской пристани, инженер-генералу Э. И. Тотлебену на 4-м бастионе, герою защиты Полтавы в 1709 году коменданту города Алексею Степановичу Келену (по другим данным, Иван Степанович Келин). В его записке, которая здесь публикуется с некоторыми сокращениями, немало интересных сведений о подготовке офицеров Генерального штаба и их службе, раскрываются некоторые причины поражения России в войне с Японией. Некоторые высказывания генерала не потеряли своей актуальности и в наше время.

Записка члена Военного совета генерала от кавалерии барона Бильдерлинга.
Прохождение службы и подготовка офицеров Генерального штаба по опыту минувшей войны [1904-1905 гг.]

В наше время войны ведутся такими громадными армиями, так быстро, с таким напряжением, техника военного дела так развилась, искусство ведения войск на театре войны и в бою так усложнилось, что выступать надо во всеоружии, и, только своевременно и основательно подготовившись, можно успешно выдержать испытание: одна талантливость, смелость, решимость без положительного значения выручить не могут. Только продолжительная и настойчивая работа, знание и умение прилагать его к делу могут дать решительный перевес. Необходимо еще в мирное время изучать театр предстоящих действий, изучить заблаговременно своего противника, знать все, что у него делается, внимательно следить за всеми усовершенствованиями военной техники и применять их у себя на деле. Пополнить все эти сведения во время войны, когда надо ими только пользоваться, уже поздно. Мы сосредоточили все свои силы, все свое внимание, все свои расчеты на возможное столкновение на Западе и вовсе не изучали Дальнего Востока. Война застала нас врасплох, совершенно к ней неподготовленными, и мы были побеждены.

Как всегда, после неудачной войны стали всюду искать виновных; вначале обвинения эти носят страстный характер; незаслуженные упреки сыплются на всех; желая скорее найти виновных в нашей неудаче, мы не доходим до сути дела, не проникаем в глубь, останавливаемся на случайно всплывших наружу одиночных фактах. Между тем помимо отдельных лиц, помимо той ответственности, которая тяжелым бременем легла на всех нас, старших начальников, не меньшая доля вины падает на всю нашу систему, на неподготовленность нашу к войне, на воспитание, обучение и снабжение войск, на весь склад нашей жизни. Погоня за виновными мало поможет делу, напрасно разжигая страсти, не излечивая ран, не способствуя оздоровлению нашей армии. Недостаточно ограничиться сменой одних лиц, заменой их другими, которые могут оказаться и не лучше прежних. Желательно возможно спокойно, беспристрастно и безлично обсудить все наши недочеты в армии, во всем нашем военном деле. Желательно, чтобы все и в особенности участники последней войны

[29]

дружно принялись за работу, не сваливая вину на соседа, а возможно глубже проникая в корень дела, указав на основании опыта на замеченные недостатки, дабы избежать их повторения в будущем. Только этим путем можем мы искупить наши ошибки, принеся посильную пользу дорогой нашей армии.

Как уже сказано выше, техника военного дела в настоящее время настолько сложна и в стратегическом, и в тактическом, и в административном отношениях, что начальствующим лицам, даже наилучшим образом подготовленным, нет никакой возможности управиться одним с этим делом: не хватает ни сил, ни времени. Для успешного управления как общим ходом, так и деталями военных действий и для сообщения должного направления деятельности всех вспомогательных военных учреждений высшие войсковые начальники должны иметь в своем распоряжении образцовый корпус офицеров Генерального штаба, обладающих высшим военным образованием как теоретическим, так и практическим.

При таких больших и сложных требованиях, предъявленных офицерам Генерального штаба, их обыкновенно делают ответственными за все наши ошибки. Еще во время войны и до сих пор как в печати, так и в обществе сыплются обвинения на Генеральный штаб, обвинения большею частью несправедливые уже потому, что делают ответственными исполнителей за несовершенство всей системы, не ими созданной. Наш корпус офицеров Генерального штаба составлен из лучших офицеров армии, и, насколько мне приходилось наблюдать за ними в штабах дивизий, корпуса и армии, большинство из них за редкими исключениями работали много, толково, добросовестно и усердно. Если в службе Генерального штаба оказались недочеты и погрешности, то вина не в наличном персонале Генерального штаба, а в нас, старших начальниках, которые неумело пользовались ими как вспомогательным органом для ведения военных действий. Офицеры Генерального штаба были неправильно распределены в армии, часто менялись; многие приурочивались к работе, вовсе не отвечающей их специальному назначению; теоретическая же подготовка, данная им в академии, и дальнейшая служба в мирное время также во многом не отвечали современным требованиям. […].

17-й армейский корпус, которым я командовал, выступил в поход на Дальний Восток в первых числах июня 1904 года. В штабе корпуса все положенные по штатам военного времени офицеры Генерального штаба были налицо, а именно: 1 генерал, 1 штаб-офицер и 3 обер-офицера, всего 5 офицеров. В штабах двух пехотных дивизий корпуса — 2 штаб-офицера и 1 обер-офицера Генерального штаба; при отдельной кавалерийской бригаде — 1 обер-офицер. Всего в армейском корпусе, состоящем из 2 пехотных дивизий с артиллериею и одной кавалерийской бригадой силою в 40 000 человек, — 10 офицеров Генерального штаба. Число это, как показал опыт войны, недостаточно, и в офицерах Генерального штаба при войсках часто ощущался недостаток, вследствие чего многие чисто специальные задачи, как-то: рекогносцировки, сбор сведений о противнике и о местности, выбор позиций, осмотр дорог, командировки в отдельные отряды — не могли быть выполнены офицерами Генерального штаба за неимением их налицо или приходилось временно назначать для этой цели офицеров из других штабов и управлений, часто не знакомых ни с обстановкой, ни с войсками.

В штабе корпуса из 5 офицеров Генерального штаба, выехавших с нами из Москвы, к концу первого года кампании остался налицо, кроме начальника штаба, только один. Штаб-офицер был назначен начальником штаба дивизии в другой корпус и в другую армию; один обер-офицер тотчас по прибытии на театр войны свалился с лошади и получил такое тяжелое увечье с переломом, что был эвакуирован в Россию; другой обер-офицер был убит. В 35-й Пехотной дивизии переменились три начальника штаба, двое уехали из армии по болезни, не выдержав тяжелых условий походной и боевой жизни; в отдельной кавалерийской бригаде за время войны сменились четыре обер-офицера Генерального штаба, двое из них получили назначение в тылу, и единственная в армии драгунская бригада, нуждавшаяся в особенности в опытном и талантливом офицере Генерального штаба, некоторое время оставалась совсем без него. Таким образом, в корпусе из 19 положенных по штату офицеров Генерального штаба выбыли во время войны 8 офицеров, из них: 1 убит, 1 получил тяжелое увечье, 1 назначен начальником штаба дивизии, а 5, т. е. 50 проц., половина всего состава, получили другие назначения, не при войсках.

По положению как в мирное, так и в военное время корпусный штаб почти весь состоит из офицеров Генерального штаба и только один старший адъютант избирается из строевых. Деятельность офицеров в корпусных и дивизионных штабах теснее связана с войсками и следовательно ближе к прямому назначению Генерального штаба. Этот оттенок прямо вытекает из положения об управлении корпусом и дивизией. […].

В полевом управлении 3-й армии, в состав которой входил 17-й корпус, были 23 офицера Генерального штаба: 5 генералов, 10 штаб- и 8 обер-офицеров, согласно же «Положению о полевом управлении войск в военное время» по штатам назначены всего 17 офицеров Генерального штаба следовательно 6 человек, в том числе 3 генерала и 3 штаб-офи­цера, занимали должности, не положенные по штатам для офицеров Генерального штаба, как-то: дежурного генерала, начальника санитарной части, при управлениях военными сообщениями и этапами – должности, которые с успехом могли быть заняты офицерами других родов оружия и для которых специальная подготовка Генерального штаба вовсе не нужна. В полевом управлении 2-й армии из 30 офицеров Генерального штаба 8 занимали должности, не положенные им по штату, и поло­вина, 15 офицеров, выбыли из штаба до заключения перемирия. То же самое было и в 1-й армии, и в штабе главнокомандующего. В разных тыловых управлениях также многие офицеры Генерального штаба занимали такие должности, которые могли бы быть замещены офицерами других специальных родов оружия, строевыми офицерами и даже чиновниками военного ведомства. […]

Вследствие этого в штабах армий и в управлениях был излишек офицеров, тогда как при войсках оставалось все меньше и меньше офицеров и в них был постоянный недостаток. Большие штабы, как известно, не облегчают, не ускоряют и не упрощают дела, а, напротив, замедляют и усложняют работу донельзя, плодя ужасную переписку{*}. Так, например,

[30]

в штабе корпуса в течение года было более 20 тыс. нумеров. В это число не входят диспозиции, приказания, полевые записки, приказы; это только чисто административная переписка. Понятно, как тяжело отзывалась эта часто совершенно непроизводительная работа на дивизионных и полковых штабах при огра­ниченном числе работников, частых передвижениях и вообще при тяжелых условиях канцелярской работы в походе и какое неудовольствие она вызывала в войсках. Войска вообще не любят штабы и часто бранят их, как молодежь бранит начальство, как воспитанники бранят своих руководителей, но, чтобы эти отношения не обострялись, штабы должны помнить, что они существуют для войск, а не войска для них; требования их никогда не должны выходить из пределов возможного, должны быть согласованы с обстановкой; замечания, выговоры, а равно поощрения и награды должны быть строго справедливы; только тогда штабы внушают к себе уважение в войсках, а для этого необходимо, чтобы офицеры Генерального штаба, которые являются главными ответственными лицами за деятельность штабов, ближе стояли к войскам, дольше бы жили одною общею с ними жизнью и знали бы их нужды и желания. Все офицеры Генерального штаба, с которыми мне приходилось иметь дело, как я уже сказал выше, добросовестно, неутомимо, честно и самоотверженно исполняли свои обязанности. Если многие из них занимали несоответствующие должности и исполняли не ту работу, для которой они предназначались, то в этом виноваты не столько они, сколько существующая у нас система назначений и неправильный взгляд вообще на службу офицеров Генерального штаба. Все же офицеры, состоявшие непосредственно при войсках, пользовались среди них надлежащим авторитетом, умело и с тактом применяли свои знания. Мне рассказывали, что однажды при следовании небольшого отряда в виде бокового авангарда, при котором состоял офицер Генерального штаба, начальник отряда все время бранил Генеральный штаб, пока неожиданно для всех с фланга не раздались орудийные выстрелы. Тогда начальник отряда немедленно стал звать к себе на помощь офицера Генерального штаба. Последний спокойно распорядился: отряд был остановлен и удачно укрыт местностью, выслали разведочные партии к стороне неприятеля, определили примерно его расположение и силы, батарея заняла позицию под прикрытием ближайших частей пехоты и открыла огонь, послали обстоятельное донесение в ближайшую боковую колонну. Когда, видя нашу готовность принять бой, противник отступил и отряд, свернувшись в колонну, продолжал движение в указанном направлении, начальник отряда уже не отпускал от себя своего молодого советника и по крайней мере до прихода на место перестал бранить Генеральный штаб. Укажу также и на то, что каждый раз, когда приходилось назначать отряд для исполнения какой-нибудь самостоятельной задачи, начальник отряда всегда просил назначить ему в помощь офицера Генерального штаба, и если я не всегда мог удовлетворить эту просьбу, то только за неимением офицеров. Все это указывает на то, как нужны офицеры Генерального штаба при войсках и какой хорошей репутацией они пользовались. Если за ними были недочеты в практических знаниях, в основательном знакомстве со свойствами всех родов оружия, в особенности артиллерии, инженерного искусства, телеграфного дела, во всех его видах и применениях, если вообще современная техника и состояние военного искусства во многом опередили их знания, то в этом виновата отчасти теоретическая подготовка их в академии, дальнейшая практическая подготовка их на службе. Перехожу затем к рассмотрению вопроса о постановке курса акаде­мии и прохождении службы офицеров в Генеральном штабе. Давно уже высказанный маршалом Саксонским и Суворовым основной принцип — «учить войска в мирное время только тому, что придется делать в военное» — мог бы получить более широкое применение и в подготовке офицеров Генерального штаба как в академии, так и в особенности на службе.

Между тем на должностях Генерального штаба офицеры в мирное время на ³/₄ заняты канцелярской административной работой, которая вовсе не требует высшего военного образования и никакого отношения к службе Генерального штаба в военное время не имеет. В Военной академии как у нас, так и в иностранных армиях предметы преподавания разделяются на главные и второстепенные: к первым строятся все военные науки, ко вторым – общеобразовательные предметы. Главные, т. е. военные предметы, как по числу, так и по объему курса почти везде одинаковы, да в них и не может быть существенной разницы. Общеобразовательным же предметам за границей дано более широкое развитие. Сюда в различных академиях относятся: математика, естественные науки в общем очерке, история, география, международное право, политическая экономия, история культуры и везде, кроме того, преподавание одного или двух иностранных языков.

Несомненно, что общеобразовательные предметы, развивая слушателей, расширяя их умственный кругозор, знакомя их с последними открытиями науки и усовершенствованиями техники, окажут благотворное влияние как на военно-ученые работы офицеров Генерального штаба в мирное время, так и на разнообразную их деятельность во время войны. Они оживят курс академии и поднимут общий уровень образования офицеров Генерального штаба. […]

Желательно усилить требования по общеобразовательным предметам на приемных экзаменах и привлечь к чтению в академии выдающиеся научные силы по разным отраслям современных знаний. Желательно также иметь в Генеральном штабе большее число офицеров, хотя бы немного знакомых с английским языком, так как на Востоке и вообще во всех внеевропейских странах знание английского языка теперь необходимо. Занятия же по русскому языку и дополнительные занятия по французскому и немецкому языкам в академии совершенно излишни: достаточно установить по ним более строгую проверку на приемных экзаменах.

Перехожу затем к специальным предметам… Первое место в Военной академии должно быть отведено стратегии. История войн, в особенности новейших, представляет богатый запас материалов для всех отраслей теории военного дела и единственный источник к приобретению верного понятия о высшем отделе этой теории — о стратегии, а потому от выбора военно-исторических примеров, удачного их подбора и постоянного обновления новейшими данными будут зависеть полнота, цельность и поучительность изложения этого предмета. По теории военного искусства необходимо сократить отделы древних и средних веков в пользу новейших войн, не требуя от слушателей заучивания мелких подробностей и цифровых данных. Такое требование в академии отражается и на дальнейших работах офицеров Генерального штаба, которые, останавливаясь на мелочах и деталях, часто упускают главное, не дают общих выводов. При чтении тактики, артиллерии и фортификации желательно знакомить слушателей с последним словом военного искусства и военной техники. В этом отношении я заметил у офицеров Генерального штаба большой недочет, и современное состояние техники военного дела значительно опередило сведения, вынесенные ими из

[31]

академии. Курс военной статистики или, скорее, военной географии следовало бы расширить.

При общем незнании нами нашей страны и в особенности ее далеких окраин, при отсутствии во всех учебных заведениях курса отечествоведения желательно хотя бы до некоторой степени восполнить этот пробел в академии. Не менее важным для нас является и изучение Ближнего и Дальнего Востока — Турции, Персии, Афганистана, Индии, Японии и Китая. Отдел этот мог бы быть отнесен к дополнительному курсу, где по примеру Артиллерийской и Инженерной академий в дополнительном курсе помимо практических занятий и разработки тем часть времени могла бы быть уделена на аудиториальные чтения. Тотчас по поступлении в академию все офицеры обязаны некоторое время заниматься ситуационным черчением, и затем два раза в неделю занятия эти продолжаются и в течение курса. Оно, быть может, хорошо для успокоения нервов после экзаменов, но совершенно бесполезно и только лишняя трата времени. Планы и карты всегда вычерчиваются топографами. В течение лета офицеры на младшем курсе должны исполнить две инструментальные съемки и еще на старшем курсе одну полуинструментальную. Между тем я не знаю ни одного офицера Генерального штаба, которому по окончании академии пришлось бы по обязанностям службы сделать инструментальную съемку, тогда как чинам корпуса топографов не только в мирное, но и в военное время приходилось работать с мензулой и кипрегелем. Так, во время занятия нами оборонительной позиции на р. Шахэ несколькими офицерами-топографами была исполнена под огнем триангуляция с целью инструментально определить расстояние до известных точек для сосредоточенной стрельбы полевой и осадной артиллерии по квадратам. Офицерам же Генерального штаба приходилось только делать кроки позиций и вообще глазомерную съемку при помощи одного лишь компаса. Ввиду этого казалось бы вполне достаточным ограничиться одной инструментальной съемкой на младшем курсе академии, употребив все остальное время в течение двух летних семестров на глазомерную съемку, решение тактических задач на местности, полевые поездки и научные экскурсии. Последним желательно дать более широкое развитие, придав им характер практических занятий с представлением описаний осмотренного.

Наконец, в дополнительном курсе я полагал бы возможным ограничиться двумя темами — последней стратегической, соединив первые две темы по военной истории и по военному искусству в одну тему, соответственно распределив их между офицерами. Такое сокращение дало бы возможность уделить некоторое время на аудиториальные чтения, ознакомив слушателей перед окончанием курса в академии со службою Генерального штаба, а также с нашими окраинами и с сопредельными с ними владениями. Темы в дополнительном курсе следует ежегодно менять и так обставить дело, чтобы офицеры не могли бы пользоваться готовыми работами своих предшественников. Этот вопрос имеет громадное нравственно-воспитательное значение и при безучастном к нему отношении руководителей может подорвать доверие к самостоятельным работам офицеров Генерального штаба. По окончании академии офицеры до перевода их в Генеральный штаб должны сначала на практике закрепить за собой сведения, приобретенные ими в академии, а затем уже быть назначены на должности по Генеральному штабу и проходить командные цензы в войсках. Так как академия как ученое учреждение всегда несколько удалена от войсковой жизни и практики, то казалось бы полезным офицеров, успешно окончивших курс академии, тотчас же прикомандировать на все лето к тем родам оружия, в которых они не служили. Затем с осени на всю зиму причислять их к высшим штабам, где под ближайшим руководством и наблюдением старших офицеров Генерального штаба поручать им работы, с которыми академия в подробностях ознакомить не может и для которых нужен известный служебный опыт. С весны следующего года командировать всех причисленных к Генеральному штабу офицеров на специальные артиллерийские сборы, в саперные лагеря, на артиллерийские и инженерные полигоны для прохождения курса стрельбы в полевой артиллерии, для ознакомления с осадной и крепостной артиллерией, с саперными работами, с железнодорожным, подрывным и телеграфным делом и со всеми новейшими усовершенствованиями техники в применении к военному делу. При основательной теоретической подготовке в академии офицеры, пробыв два летних сбора при войсках и на полигонах, вполне ознакомятся практически с тактикой различных родов оружия и с последним словом по военному искусству. Между тем, как я уже заметил выше, офицеры Генерального штаба, прибывшие в армию, оказались недостаточно подготовленными в этом отношении. Они в большинстве случаев не были знакомы с новой скорострельной пушкой, с современной тактикой артиллерии, с пулеметами, с гаубицами, с мортирами, с осадными орудиями и с применением их в полевой войне. Не знали также саперного дела, которое сильно расширилось в последнее время; укрепление позиций сделалось обязательным даже для наступающего. В службе связи применялись раз­личные способы сигнализации, и для передачи приказаний и донесений пользовались кроме обыкновенного полевого телеграфа телефоном, гелиографом и радиотелеграфом; значение этих новых факторов в деле связи и управления войсками очень велико. Со всем этим офицеры Генерального штаба должны быть ознакомлены еще в мирное время. Нет надобности подробно знать во всех деталях устройство и манипуляцию всех новых орудий и приборов, так как при них всегда будут находиться специалисты, но офицерам Генерального штаба необходимо знать их свойства, чтобы уметь применять их к делу. Два лета при войсках и частью на полигонах и одна зима при больших штабах, всего около полугора лет практических занятий должны служить дополнением к академическому курсу, после чего офицеры переводятся в Генеральный штаб для занятия соответствующих обер-офицерских вакансий в штабах дивизии, корпуса и округа. Офицеров Генерального штаба следует поставить ближе к предстоящей им боевой деятельности. У нас большая часть службы офицеров Генерального штаба в мирное время протекает вдали от войск в чисто канцелярской обстановке, причем деятельность их сосредоточивается главным образом на вопросах военно-административных. Таким образом, служба офицеров Генерального штаба мало подготавливает их к той работе, которую они несут на войне. Административные вопросы, на которых офицеры Генерального штаба сидят теперь в штабах, должны быть переданы старшим адъютантам, взятым из строя. Почти все эти работы, за малым исключением, не требуют вовсе академической подготовки и с полным успехом могут быть выполнены офицерами, хорошо знакомыми во всех деталях по их службе в войсках с административно-хозяйственными вопросами и вообще с служебной перепиской в канцеляриях. Благодаря тому, что офицеры эти дольше остаются на местах и имеют больший служебный опыт, они и более желательны в штабах, чем офицеры Генерального штаба. Говорю это по опыту и близкому знакомству со службой в войсковых штабах и в Главном штабе. Поэтому мне представляется желательным в канцеляриях и в штабах снять с офицеров Генерального

[32]

штаба делопроизводство по строевой, административной и хозяйственной частям, которое на них лежит и препятствует заниматься теми вопросами, которые составляют прямое назначение Генерального штаба. Сюда относятся: тактическое обучение, расквартирование, передвижения, строевые занятия, полевая служба войск, а также изучение театров военных действий и знакомство со всеми новейшими усовершенствованиями в военном деле. Текущая переписка и делопроизводство в штабах и канцеляриях отнюдь не должны мешать командировкам офицеров Генерального штаба, участию их в полевых поездках, научным занятиям и присутствованию на возможно большем числе войсковых тактических учений, начиная с самых мелких частей. Из самого назначения Генерального штаба вытекает и его деятельность, которая должна заключаться, во-первых, в военно-ученых работах и, во-вторых, в службе при войсках в качестве вспомогательного органа высших начальников, начиная с начальника дивизии; при этом в мирное время офицеры Генерального штаба должны преимущественно заниматься военно-учеными трудами, а в военное – почти все нести службу при войсках. Военно-научные работы также должны иметь в виду практические цели: все, что можно сделать при помощи военных наук для заблаговременной подготовки успеха на войне, должно быть сделано офицерами Генерального штаба в мирное время{**}. В прежние годы в число военно-научных работ офицеров Генерального штаба входили у нас, между прочим, статистические описания губерний. Почтенные труды эти дали в свое время богатый и обильный материал, ныне уже устаревший, которым мы когда-то широко пользовались. […]

При малой нашей подвижности и предприимчивости, при свойственной большинству физической лени, при сидении большей части дня за письменным столом, а вечером за карточным офицеры наши недостаточно подготовлены для перенесения трудов походной жизни. И это также сказалось в минувшую войну. Многие прекрасные, способные, знающие офицеры не в состоянии были выдержать до конца тяжелые условия продолжительной кампании: здоровье и нервы настолько расшатались, что они должны были уехать, чтоб отдохнуть и восстановить надорванные силы, а некоторые и совсем не вернулись. Обстоятельство это очень важное, и на него следует обратить особенное внима­ние еще в мирное время, втягивая офицеров в физическую работу. […].

На первой ступени их службы в штабах дивизий офицеры Генерального штаба должны прежде всего ознакомиться с войсками, при которых они назначены, и исследовать во всех отношениях тот район, в котором им придется действовать во время летних сборов и маневров, для чего возможно чаще выезжать в поле для ближних и дальних разведок, для составления сроков и описания местности.

Такие же и иного характера полевые работы должны исполняться офицерами Генерального штаба в корпусных и окружных штабах по указаниям начальника корпусного штаба и окружного генерал-квартирмейстера. […].

Что касается строевого ценза, отбываемого офицерами Генерального штаба, то годовое, а тем более двухлетнее командование ротой и эскадроном существенного значения не имеет, знакомя главным образом со всеми подробностями хозяйства и внутреннего порядка в войсках, не имеющими прямого отношения к службе Генерального штаба. Полезнее было бы прикомандировывать офицеров Генерального штаба на время лагерных сборов последовательно к различным родам оружия для командования в течение всего лета ротой, эскадроном и полубатареей. Для более же тесного знакомства с войсками желательно, чтобы офицеры Генерального штаба проходили определенные должности в строю, снимая на это время мундир Генерального штаба и становясь во всех отношениях обыкновенными строевыми офицерами наравне с остальными. В особенности же обязательно для всех в штаб-офицерских чинах командование полком, а в генеральских чинах — отдельной бригадой или дивизией, по возможности ограничив для них срок командования не более как двумя, много тремя годами, после чего они обратно переводятся в Генеральный штаб. Тогда на должности начальника штаба дивизии можно назначать по­сле командования полком, а начальника штаба округа — после командования дивизией, что значительно поднимет их авторитет в войсках.

Наконец желательно, чтобы как в мирное, так и в военное время офицеры Генерального штаба занимали только положенные им по штату должности, отвечающие их прямой специальности, на всех же остальных должностях офицеры на время до перевода их на соответствующие должности должны снимать мундир Генерального штаба.

Генерал от кавалерии барон Бильдерлинг
Апрель 1906 г. Москва.

Примечания:

{1} Российский государственный во­енно-исторический архив (РГВИА), ф. 1, оп. 2, д. 165, л. 3.

{2} Там же, ф. 544, оп. 1, д. 1330, л. 14.

{3} Там же, д. 1316.

{4} Там же, д. 1334, л. 77об.-88.

{5} Там же, ф. 544, оп. 1. д. 1331, л. 1.

{6} Там же, д. 1333, л. 1.

{7} Там же, д. 1330, 1331, 1332.

{8} Там же, ф. 544, оп. 1. д. 1334, л. 5-74.

{9} Там же, л. 76-77.

{10} Там же, л. 89-109.

{11} Там же, л. 109об.-113.

{12} Бескровный Л. Г. Армия и флот России в начале XX в. Очерки военно-экономического потенциала. М.: Наука, 1986. С. 39.

{13} Приказ по военному ведомству №344 от 31 июля 1909 г.

{14} РГВИА, ф. 1, оп. 2, д. 169, л. 3.

{15} Приказ по военному ведомству № 438 от 25 июня 1905 г.

{16} Приказ по военному ведомству № 566 от 15 декабря 1909 г.

{*} Многочисленные штабы, большие обозы, большие магазины, большие склады, большие госпитали — большие затруднения, большие злоупотребления, мелкие способности и большие поражения.

{**} Газенкампф. Устройство и служба Генерального штаба. Вып. VI, 1879.

[33]