Симонова Т. М. Российские военнопленные и интернированные в лагерях Германии и Австрии в 1914-1922 годах

Последняя война Российской империи: Россия, мир накануне, в ходе и после Первой мировой войны по документам российских и зарубежных архивов. Материалы Международной научной конференции. Москва, 7-8 сентября 2004 года / [отв. ред. В. П. Козлов]. — М.: Наука, 2006. С. 331-336.

Проблема военнопленных в лагерях Европы (Германии, Австро-Венгрии, Турции, Болгарии) до настоящего времени ни в отечественной, ни в зарубежной историографии не получила исчерпывающего решения.

Первая мировая война привела в движение огромные людские потоки, вызвав перемещения значительных групп беженцев, интернированных, эмигрантов. Наиболее значительной группой по численности были военнопленные противоборствующих армий.

Только в Германии и Австрии к 1917 г. российских военнопленных насчитывают более 4 млн человек{1}. Историки Германии из общего числа военнопленных и интернированных (6 млн), включая женщин и детей, выделяют около 3,8 млн военнопленных и интернированных гражданских русских{2}.

До настоящего времени единственной работой, освещающей многие аспекты проблемы в целом, остается отчет Н. М. Жданова, управляющего Московским комитетом общества Красного Креста, члена русско-германской и русско-австрийской смешанных комиссий, опубликованный в 1920 г.

В Германии в межвоенный период был издан ряд публикаций по этой теме, имевших тенденциозный характер: освещение позитивных сторон отношения власти к военнопленным сочеталось с замалчиванием трудностей и недостатков их положения.

В 1927 г. по инициативе Военного министерства и МИД Германии исследовательский комитет учредительного германского национального собрания и рейхстага издал труд под названием «Международное право в мировой войне». Несмотря на тенденциозность и замалчивание негативных сторон бытового и правового положения военнопленных, фактическая сторона проблемы (использование утраченных во время Второй мировой войны источников) представляет определенный интерес для исследователей.

В ГДР в 1973 г. К. Ауэрбах рассмотрел политические аспекты, связанные с пропагандистской работой большевиков в лагерях солдат-военнопленных.

В отечественной историографии лишь в последние годы в статьях В. О. Колосовой были поставлены вопросы положения

[331]

бывших русских военнопленных в беженских лагерях Германии после 1918 г. Однако эта тематика имеет отношение, прежде всего, к проблеме беженства и эмиграции, а не военнопленных.

На актуальность и малоизученность проблемы было обращено внимание в различных сборниках, посвященных Первой мировой войне (например, Первая мировая война. Дискуссионные проблемы истории. М., 1994; Мировые войны. XX век. М., 2003).

Проблема определения точной цифры числа оказавшихся в плену русских военных (офицеров, солдат, служащих) не является единственной.

Недостаточно обстоятельное исследование архивов Российской Федерации, Австрии и Германии не дает нам возможности определить динамику пленения и формирования комплекса лагерей: для военнопленных и интернированных, лагерей офицерских и солдатских, интернированных, оформившихся после окончания процесса репатриации и возвращения в Советскую Россию всех желающих (беженских лагерей). Нет возможности установить точную цифру репатриантов и оставшихся в Германии и Австрии, прежде всего офицеров царской армии, а также солдат.

Практически не изучены условия жизни, работы, быта, и т. п. в лагерях, не освещен в целом процесс адаптации в новых тяжелых лагерных условиях значительных групп русских военных.
К сожалению, в данной теме больше вопросов, чем ответов.

Некоторые аспекты формирования рабочих команд (Arbeits Kommando), куда было переведено подавляющее большинство военнопленных в декабре 1914 г., обозначены в статье Ирис Ленцен (см. примеч. 2). Для освещения вопроса автор привлекла материалы из некоторых региональных государственных и военных архивов Германии.

Относительно полно освещены правовые аспекты проблемы в уже упоминавшемся отчете Н. М. Жданова, начиная с основных принципов законодательства о военнопленных, заложенных в декрете национального собрания Франции от 4 мая 1792 г. и постановлении конвента от 25 мая 1793 г.

В главе 2 приложения к IV Гаагской конвенции (1907) был урегулирован вопрос о правовом и материальном положении военнопленных. Именно Гаагская конвенция обеспечила правовую основу для привлечения военнопленных к работам, не связанным с военными действиями, а также подчинила их законам, уставам и распоряжениям, действующим в армии страны размещения военнопленных. Она также определила необходимость создания справочных бюро и именных карточек с указанием места пленения военнопленных для их точного и адресного учета.

[332]

Россия и Германия в вопросе о правовом обеспечении положения военнопленных занимали неоднозначные позиции. Если в Германии генеральный штаб кодифицировал основные принципы и положения существовавших норм и традиций в 1902 г. (Kriegsbrauch im Landskritge), то в России основные положения Гаагской конвенции были воспроизведены (в Положении о военнопленных, в Собрании узаконений) только 16 октября 1914 г. Значительная часть конвенции в России даже не была переведена с французского языка.

Однако реальная военная действительность оказалась намного сложнее прописанных на бумаге ситуаций. С первых дней войны появились не учтенные ранее юристами-международниками категории плененных: малолетние добровольцы, уведенное из Восточной Пруссии гражданское население непризывного возраста, плененные мужчины и женщины моложе 16 и старше 50 лет. По всем этим категориям Россия, Германия, Австро-Венгрия вынуждены были заключить специальные соглашения.

Значительно было расширено понятие «плена», распространявшееся на всех подданных враждебной стороны, чья деятельность признавалась опасной с точки зрения военных интересов государства пленения. Плен стал массовым настолько, что справиться с обеспечением элементарных условий существования в лагерях и рабочих командах военные власти могли не всегда.

Историки Германии, к слову, не склонны приукрашивать ситуацию, сложившуюся в первый, самый сложный период войны, в отличие от историков Польши по вопросу о положении красноармейцев в польских лагерях.

Высокая степень организованности, свойственная национальному характеру жителей Германии, экономическая потребность в значительном количестве рабочих рук, точная работа специального отдела занятости рабочей силы в военной индустрии, всеобщего военного департамента и отдела по размещению, входивших в структуру военного министерства Германии, — все это решило проблему занятости военнопленных к январю 1915 г. С этого момента практически все они были заняты в сферах обеспечения войск, сельском хозяйстве, на общественных работах, в шахтах, промышленности и ремесленном производстве.

С мая 1917 г. военное командование Германии взяло курс на использование труда военнопленных на любых работах, необходимых для «самосохранения» собственного народа. Международные правовые нормы в этом вопросе были отодвинуты на второй план. Следует отметить, что русские военнопленные ценились особенно высоко в качестве добросовестной и послушной рабочей силы и привлекались на самые тяжелые и опасные работы:

[333]

в шахтах, на калийных рудниках, оружейных заводах, в химическом производстве, строительстве и ремонте железных дорог. Очень часто они направлялись непосредственно в зону боевых действий.

По сравнению с отношением к военнопленным Франции и Англии положение русских офицеров и солдат было значительно тяжелее. Так, когда в начале 1917 г. Франция и Англия сумели договориться с Германией по вопросу о возврате своих военнопленных из зон боевых действий, на смену им были введены русские пленные. Единственной инстанцией, пытавшейся защитить их права и облегчить положение, являлся посол Испании в Берлине. Лишь после заключения Брест-Литовского мирного договора русские военнопленные были поставлены в равное положение с пленными других государств.

В чем причина подобного положения русских офицеров и солдат в германском плену? Прежде всего и в первую очередь -в позиции русского военного командования в вопросе о военном пленении. В интересах военной цензуры деятельность общественных организаций (в Москве — Московский комитет помощи военнопленным; в провинции — региональные комитеты) всячески замалчивалась и проходила полутайно. Вышел специальный указ московского градоначальника о запрете публичного сбора денег на нужды военнопленных, издание воззваний. Негласный надзор был учрежден за общественными деятелями московского комитета и даже предпринимались попытки уличить их в связи с Германией. Результатом шпиономании стала бездеятельность русского правительства и военной власти в вопросах обмена инвалидов и возвращения санитарного персонала, плененного вражеской стороной. Не поднимался вопрос об интернировании больных, калек и умирающих в европейских концентрационных лагерях, число которых еще предстоит выяснить.

До осени 1917 г. решение проблемы военнопленных на государственном уровне отсутствовало. Общественные организации и стихийно возникавшие комитеты помощи по всей России работали на свой страх и риск в условиях строжайшей военной цензуры.

Жестокое обращение с германскими военнопленными в лагерях России (в Тоцком лагере от нечеловеческих условий содержания умерло 17 тыс. пленных; в жутких условиях содержались военнопленные, строившие Мурманскую железную дорогу) не способствовало облегчению положения русских в лагерях Германии. Реакцией на события в лагере под Мурманском стало создание особого карательного лагеря в Ганновере (на 1 тыс. привилегированных офицеров российской армии).

[334]

В ответ на то, что в отделениях Военной цензуры России скапливались миллионы писем из дома, адресованных немецким военнопленным и не дошедших до адресатов, в 10 из 21 военного округа Германии русские военнопленные лишились права переписки.

Не стимулировались российским правительством соответствующие международные организации. Так, в Тверском Обществе Красного Креста в интересах русских военнопленных работали всего 3-4 человека.

После Февральской революции в структуре Главного управления Российского Общества Красного Креста возник центральный комитет по делам военнопленных с целью объединить работу общественных и государственных учреждений на государственном уровне. Однако справиться с поставленной задачей этот орган не смог. По-прежнему дела военнопленных интересовали лишь общественные организации: совет московских общественных организаций (в его структуре — Московский комитет помощи военнопленным), отдел военнопленных при Всероссийском городском и земском союзах, комитет объединенных организаций помощи русским военнопленным, московское отделение центрального справочного бюро, союз родных и близких военнопленных, союз бежавших из плена.

В октябре 1917 г. состоялся I съезд представителей учреждений и организаций помощи военнопленным. Последнее заседание совпало с моментом перехода власти к Советам рабочих и солдатских депутатов. В его работе приняли участие представители МИД, Генерального штаба, Военного министерства, Главной квартиры Верховного главнокомандующего, Главного управления Российского Общества Красного Креста, Центрального исполнительного комитета советов, Петроградского и Московского советов. На съезде образовалось исполнительное бюро под председательством Н. М. Жданова, сосредоточившее в себе функции государственной и общественной организации, главной задачей которой стала выработка плана эвакуации военнопленных на Родину. Для решения соответствующих сложных правовых и технических вопросов были созданы русско-германская (апрель 1918 г.) и русско-австрийская (июль — август 1918 г.) смешанные комиссии, в конце лета 1918 г. — русская комиссия на территории Германии и Австрии.

Решением советского правительства была создана центральная коллегия о пленных и беженцах (Центрпленбеж) и сеть учреждений на местах.

Революция в Германии открыла границы и в течение двух месяцев до начала 1919 г. шло стихийное движение военнопленных

[335]

из Германии и Австрии, так как деятельность соответствующих русских комиссий в этих странах прекратилась.

Попечение над оставшимися пленными после окончания мировой войны и заключения Версальского договора{3} взяли на себя организации государств Антанты через общества Красного Креста.

До 1922 г. шла правовая и социальная адаптация как вернувшихся в Россию, так и оставшихся в странах пленения бывших военнопленных. Этот вопрос, как и вышеперечисленные, требует специального исследования.

Примечания:

{1} Жданов Н. Русские военнопленные Первой мировой войны. М., 1920. С. 70, 72.

{2} Ленцен И. Использование труда русских военнопленных в Германии (1914-1918) // Вопросы истории. 1998. № 4. С. 129.

{3} На этот момент в Германии и Австрии, по подсчетам Н. М. Жданова, находилось 600 тыс. русских военнопленных.

[336]