Штайн О. Культурные различия и коалиционная война. Немецкий взгляд на болгар во время Первой мировой войны 1915-1918 гг.

Клио. 2011. № 3 (54). С. 50-52.

Несколько лет назад в Щецине была издана работа, касающаяся Международного северо-восточного корпуса, в состав которого входили немецкие, польские и датские воинские формирования. В книге прослежена динамика складывания совместной системы правил, отдания и выполнения приказов{1}. Даже в мирное время у народов Центральной Европы, близких культурно (поляки, немцы, датчане), это создает заметные проблемы. Можно представить, какие большие трудности это должно было вызывать в условиях военного времени среди народов, сильно отличающихся друг от друга в культурном отношении.

Во время Первой мировой войны по обеим сторонам конфликта появились коалиции, в которых принимали участие страны и народы с различными целями участия в ней и различными военными культурами. Особенно среди государств Антанты (Тройственного союза), а также среди центральных держав эта разнородность вызывала многочисленные трения. В случае обоих главных союзников: Германии и Австро-Венгрии говорили даже о скрытой враждебности, которую вызывали, помимо политического противостояния, также культурно обусловленные разногласия, являвшиеся следствием различий между Пруссией и южнонемецкими государствами{2}. Когда в октябре 1915 г. Болгария вступила в войну на стороне центральных держав, болгары были для немецких военных новым и совершенно неизвестным союзником. Однако этому суждено было очень быстро измениться. С октября 1915 по октябрь 1918 г. у немецких офицеров были многочисленные возможности для интенсивных контактов с болгарами, как во время совместных военных кампаний против Сербии и Румынии, так и во время позиционной войны с Македонией.

В этой публикации я займусь исследованием опыта контактов немецких офицеров с болгарскими. В своем анализе я воспользуюсь военными актами и личными документами военных. Опираясь на понятии опыта{3}, определяемого социологией знания, я намереваюсь описать впечатления и характеристику отношения немецких офицеров к болгарам и их военной культуре, которые сложились вследствие сотрудничества обоих союзников на Балканах. Стоит подчеркнуть, что эти впечатления являются следствием взгляда на слабейшего и одновременно крайне отличного от них союзника. Это взгляд стороны, превосходящей как в военном, политическом, так и в культурном смысле. Особенно интересным представляется вопрос, оказывали ли эти впечатления какое-либо влияние на поведение немецких офицеров по отношению к союзнику, и если да — то какое.

Немецко-болгарское сотрудничество, будучи предметом моих исследований, можно рассмотреть как очень характерный пример столкновения двух чуждых и неравных союзников во время ведения войны. В связи с этим статья будет посвящена не столько политическим, сколько культурным аспектам военного сотрудничества.

Еще перед тем как немцы встретили первых болгар, у них уже были определенные ожидания, которые появились под влиянием немецкой прессы. В ней с 1915 г. царил одинаковый пропагандистский образ болгарских союзников как «балканских пруссов»{4}. С помощью такого рода определений и образов формировалось ожидание проявления сходства, если даже не родства душ обоих народов. Несмотря на эту пропаганду, Балканы все равно воспринимались многими немцами как часть Востока, с которым в основном ассоциировались банды разбойников. Поэтому солдаты испытывали противоречивые чувства: с одной стороны, близости и понимания, которые им привили по политическим соображениям, с другой стороны, вместе с этим присутствовало и чувство отчужденности, проистекавшее из популярных стереотипов.

Первые контакты немецких офицеров с болгарами были насыщены чувством отчужденности: болгарские союзники носили мундиры, очень похожие на мундиры воинов русской армии. Во время одной из первых встреч немецкие солдаты даже взяли в плен болгарскую роту, предполагая, что это русские. Это чувство отчуждения усиливалось при виде воинственных болгарских ополченцев, одетых в овечьи тулупы, которых сначала принимали за разбойников{5}. Эти первые визуальные впечатления, казалось, подтверждали ожидаемую многими чужеродность Востока. Одновременно должен был сложиться или углубиться неизменный стереотип болгар как сильного, воинственного, близкого по своей природе народа, имеющего характер настоящих полудиких детей природы.

Интенсивные и ежедневные контакты на фронте и в тылу, которые предоставляли шанс для более близкого знакомства, приводили к трудностям, связанным прежде всего с языковыми проблемами. Основным языком общения был французский, язык общего врага. Поразительно большое количество немецких офицеров стало в свободное время учить болгарский{6}. Несмотря на это, отчуждение, вызванное языковыми трудностями и приводящее к многочисленным недоразумениям, оставалось постоянным и часто обсуждаемым вопросом среди солдат.

В изученных мною немецких документах проблемы и конфликты с болгарами играют главную роль. Их причины, конечно, лежали намного глубже, и не только в языковых трудностях. Офицеры понимали, что эти проблемы и трения происходили из различных политических целей обоих союзников. Однако среди множества других причин конфликтов самой главной считалась прежде всего чуждость характера болгарского народа и его военной культуры.

Самые непосредственные контакты между немецкими офицерами и их болгарскими коллегами приходились на время повседневной военной службы. Насколько личные контакты между офицерами обоих народов чаще всего имели дружеский характер, настолько низкое происхождение и грубое поведение болгар воспринималось негативно. Образцом при этом были немецкие общественные отношения{7}.

[50]

Однако болгарские подразделения очень часто положительно оценивались немцами. Согласно немецкому стереотипу о «детях природы», в болгарском солдате отражались черты болгарского национального характера: здоровье, сила и воинственность. «Болгарские солдаты благодаря своей храбрости считаются одними из лучших во всем мире!» — с восхищением писал фельдмаршал фон Макензен во время первых недель совместной войны. Но уже через несколько недель он жаловался на отсутствие дисциплины и жестокость болгар{8}. Эти черты воспринимались как обратная сторона болгарской натуры. Очень часто немцам приходилось иметь дело с происшествиями, например, такими: один болгарский полк получил приказ пересечь Дунай, но отказался его выполнять, мотивируя свой отказ тем, что его солдаты родом с гор, поэтому боятся воды и не хотят форсировать большую реку по импровизированному мосту. Болгарский командующий выразил свое понимание, а вот немецкие генералы долго не могли оправиться от удивления{9}.

Более чем негативную оценку с самого начала получило болгарское командование, которое даже минимально не соответствовало немецким представлениям о профессионализме.

Личные и служебные дневники офицеров изобилуют описаниями обструкций, а иногда и агрессией болгар по отношению к немцам. Подобные происшествия в основном происходили на оккупированных территориях, где кроме реквизиции и осуществления контроля над ресурсами речь также шла о настолько существенной вещи, как формирование временной администрации. Кроме того, немецкие офицеры с отвращением описывали болгарскую жестокость по отношению к сербскому и румынскому мирному населению. Грабежи, убийства, насилие и коррупция казались им типичными элементами болгарской военной культуры. Такие впечатления прежде всего подтверждали представления немецких офицеров об огромной культурной пропасти между ними и болгарами{10}.

С течением времени, а вместе с этим и с расширением контактов с болгарами, их оценка немецкими офицерами становилась все более негативной. Ведь поводом для начала сотрудничества было не знакомство с другой культурой, а совместное трудное предприятие. Однако это сотрудничество оказалось нелегким, а контакты с болгарами выявляли прежде всего то, что их разделяло. Самое позднее после нескольких месяцев контактов болгары перестали быть для немецких офицеров «балканскими пруссами». Болгары уже не казались им ни родственными, ни хотя бы похожими или равными. Многие офицеры, которые в ежедневных контактах с болгарами встречались с очень серьезными трудностями, связанными с глубокими культурными различиями, начинали агрессивно реагировать на распространяемые немецкой пропагандой утверждения о немецко-болгарском сходстве и близости. Многие реагировали так, как это описал один немецкий офицер в своем дневнике: от подобных статей в прессе о Болгарии его тошнило{11}. Политическая пропаганда, обусловленная союзом, с одной стороны, и практические впечатления немецких солдат — с другой, оказывались несовместимыми.

Значительной проблемой в контактах между союзниками была непропорциональность сил и отсутствие равновесия. Эту проблему видели в одинаковой степени как болгары, так и немцы. Немцы жаловались на низкую эффективность и результативность болгарских союзников, а также на постоянную необходимость немецкой поддержки. С другой стороны, значительное превосходство немецких сил вызывало недоверчивость болгар, которая осложняла ежедневное сотрудничество. К примеру, сразу же за болгарским гимном чаще всего исполнялась переполненная ненавистью песня под названием «Наши союзники, преступники», которую немцы вынуждены были выслушивать; нередко она исполнялась и во время дружеских болгарско-немецких встреч. Эта песня, конечно, относилась не к немцам, а к сербам, которые были их союзниками во время Первой балканской войны, и все же показывала немецким партнерам недавний опыт отношений болгар с союзниками{12}. Значительная часть обязанностей немецких офицеров по связям с болгарами и их командующими заключалась в преодолении болгарского недоверия.

Однако это задание было трудным для обеих сторон. Очевидная нехватка компетенции и низкий профессионализм болгар в области военного дела и организации приводили к тому, что немцы брали на себя роль учителя, что в свою очередь вызывало у болгар раздражительность и попытки компенсировать свое положение самоуверенным поведением. Эта самоуверенность не соответствовала в глазах немцев ожидаемого ими разделения ролей на учителей и учеников. Самих себя немецкие офицеры считали дающей стороной. Болгары же им казались одновременно незрелыми и неблагодарными{13}.

Немецкое военное командование очень старалось смягчить конфликты с союзниками. В то время как немецкое главнокомандование довольно резко обходилось с культурно и географически более близким австро-венгерским союзником, по отношению к болгарам оно было намного осторожнее. Также немецкие военные среднего и низшего звена понимали, что их болгарские коллеги были не только более деликатными, но и желали, чтобы их отличия были признаны и приняты немцами. Поэтому немцы часто использовали свои собственные, по большей части прагматические, модели поведения, для того чтобы избежать конфликтов и как можно более осторожно реализовать свои собственные интересы. В источниках мы найдем множество таких примеров. Так, один из офицеров, контролировавший строительство болгарами укреплений, чтобы избежать неудовольствия, вызванного частыми проверками, просил своих товарищей по оружию из соседней авиаэскадрильи фотографировать с воздуха интересовавшую его территорию{14}.

Таким образом, офицеры были вынуждены быть одновременно как солдатами, так и дипломатами. В особенности это касалось офицеров, отвечавших за развитие немецко-болгарских связей, на их деятельность обращалось особенное внимание. Если кому-то не удавалось угодить болгарам, он должен был быть готовым к отстранению от должности{15}.

Подводя итог, можно утверждать, что болгары для немецких офицеров, непосредственно работавших с ними на месте, были очень трудными союзниками. Пропагандистское определение болгар как «балканских пруссов» было практически единогласно опровергнуто. Бытовавший и ранее стереотип отсталых восточных Балкан, казалось, находил свое подтверждение. Немцы восхищались храбростью болгар, однако бросающееся в глаза отсутствие дисциплины оказывалось обратной стороной медали. Две разные военные культуры столкнулись друг с другом: немецкая, ценившая прежде всего организацию и дисциплину, и болгарская, считавшаяся воинственной, дикой и недисциплинированной.

Мерой оценки для немецких офицеров, конечно же, была немецкая военная культура. При таком сравнении немцы обладали культурным превосходством над болгарами, которое выражалось у болгар в недисциплинированности, жестокости, дикости, комплексах и переоценкой самих себя. Попытки немцев повлиять на болгар сталкивались с негативной реакцией. В то время как болгары считали немцев высокомерными учителями, немцы смотрели на болгар как на упрямых учеников. На многочисленные отличия, обусловленные культурой, болгары реагировали недоверием, немцы же — презрительным отношением. Таким образом, сложилось положение, похожее на то, которое царило в союзе Германии и Австрии. Однако немецкое командование старалось, используя выверенную персональную политику, смягчать и ограничивать конфликты. Многие немецкие офицеры старались, используя свой профессионализм, относиться с пониманием и толерантностью к болгарам. Однако и они видели в болгарах прежде всего «незрелых детей». Эта оценка была вызвана, с одной стороны, асимметрией между обоими союзниками, а с другой стороны, была вызвана болгарской реакцией на такое положение вещей. В то же время

[51]

немецкие офицеры прекрасно отдавали себе отчет в том, что болгары хотели, чтобы их воспринимали серьезно и ценили как союзника, поэтому старались выбирать такие модели поведения, чтобы пойти навстречу этим ожиданиям. Немцы поняли, что именно такая тактика, а не усилия, направленные на внедрение болгарам «немецкого порядка», являются условием эффективного союзнического сотрудничества. По отношению к австрийцам они не оказывали такого влияния, так как, по мнению немцев, они были слишком близкими в культурном смысле, чтобы их ошибки и недоработки можно было объяснить культурными отличиями или незрелостью.

Примечания:

{1} Gareis, Sven Bernhard/Ulrich vom Hagen: Militarkulturen und Multinational. Das multinationale Korps Nordost in Stettin, Opladen 2004.

{2} Keith E. Neilson (Ed.): Coalition Warefare. An uneasy accord, Waterloo 1983; Yehuda Wallach: Uneasy Coalition. The Entente Experience in World War I, Westport 1993; Gary W. Shanafelt: The Secret Enemy. Austria-Hungary and the German Alliance, 1914-1918, New York 1985; Gunther Kronenbitter: Von «Schweinehunden» und «Waffenbrüdern». Der Koalitionskrieg der Mittelmachte 1914/15 zwischen Sachzwang und Ressentiment, in: Gerhard P. Groß (Hrsg.): Die vergessene Front. Der Osten 1914/15. Ereignis, Wirkung, Nachwirkung (=Zeitalter der Weltkriege, Bd. 1), Paderbom u.a. 2006. S. 121-143; Ders.: Waffenbrüder. Der Koalitionskrieg der Mittelmächte 1914-1918 und das Selbstbild zweier Militäreliten, in: Volker Dotterweich (Hrsg.): Mythen und Legenden in der Geschichte, Muenchen 2004. S.157-186.

{3} Nikolaus Buschmann/Horst Carl: Zugünge zur Erfahrungsgeschichte des Krieges. Forschung, Theorie, Fragestellung, in: Nikolaus Buschmann/Horst Carl (Hrsg.): Die Erfahrung des Krieges. Erfahrungsgeschichtliche Perspektiven von der Französischen Revolution bis zum Zweiten Weltkrieg (=Krieg in der Geschichte, Bd. 9), Paderborn u.a. 2001. S. 11-26.

{4} Oliver Stein: Zwischen Orient, Russland und Europa. Zum Bild der Bulgaren und ihres Militärs in der deutschen Presse 1912-1918, in: Bernhard Chiari/Gerhard P. Groß (Hrsg.): Am Rande Europas? Der Balkan — Raum und Bevölkerung als Wirkungsfelder militarischer Gewalt (=Beiträge zur Militärgeschichte, Bd. 68), München 2009, S. 159-175.

{5} Heinrich Felix Schmid in: Iskra Schwarcz: Heinrich Felix Schmid und Bulgarien während des Ersten Weltkrieges, in: Österreichische Osthefte 43 (2001), S. 405-425; Wilhelm Conrad Gomoll: Bei den Bulgaren, in: Ders.: Im Kampf gegen Rußland und Serbien, Leipzig 1916, S. 319-327; Major Ulrich von Henning auf Schönhoff, Persönliches Kriegstagebuch «Erieben, Denken und Wirken im Weltkriege 1914/18», BA-MA (Bundesarchiv-Militärarchiv) Freiburg N 440/2 Nachlass Henning, fol. 9.

{6} Brief des Majors Frithjof Frhr. von Hammerstein-Gesmold an seine Geschwister, 11. Dezember 1916, BA-MA N 309/20 Nachlass Hammerstein, fol. 66; Erfahrungsbericht aus dem Rumünienfeldzug 1916 des Verbindungsoffiziers Leutnant d.R. Doerner, Hauptstaatsarchiv Stuttgart (HStASt) M 190 Bu.156, S. 40; Hammerstein-Gesmold an seine Geschwister, 2. Januar 1916, BA-MA N 309/19, fol. 76; Tagebucheintrag des Generalleutnants Konrad Krafft von Dellmensingen, 27. Februar 1916, Bayerisches Hauptstaatsarchiv München (BHStA) NL Krafft von Dellmensingen 156, fol. 1045; Ferdinand von Notz: Deutsche Anabasis 1918. Ein Rückzug aus dem bulgarischen Zusammenbruche in Mazedonien, Berlin o. J. [1921]. S. 19.

{7} Henning, Kriegstagebuch, BA-MA N 440/2, fol. 71; Hammerstein-Gesmold an seine Geschwister, 14. Dezember 1915, BA-MA N 309/19, fol. 68; Tagebucheintrag des Majors i.G. Otto Petzold, 20. Marz 1916, Aufzeichnungen über die Tätigkeit als Chef der Militär-Eisenbahndirektion 7 auf dem Balkan 1916-1917, BA-MA MSg 1/999; Hammerstein-Gesmold an seine Geschwister, 27. November 1915, fol. 58; Firle, Tagebuch, 13. Мarz 1916, BA-MA N 155/16, fol. 30.

{8} Brief des Generalfeldmarschalls August von Mackensen, 17. Dezember 1915, in: Foerster (Bearb.): Mackensen, S. 247; Henning, Kriegstagebuch, BA-MA N 440/2, fol.71; Hammerstein-Gesmold an seine Geschwister, 14. Dezember 1915, BA-MA N 309/19, fol. 68; Tagebucheintrag des Majors i.G. Otto Petzold, 20. März 1916, Aufzeichnungen über die Tätigkeit als Chef der Militär-Eisenbahndirektion 7 auf dem Balkan 1916-1917, BA-MA MSg 1/999; Hammerstein-Gesmold an seine Geschwister, 27. November 1915, fol. 58; Firle, Tagebuch,13. Мarz 1916, BA-MA N 155/16, fol. 30.

{9} Generalmajor Gerhard Tappen, Kriegserinnerungen, Typoskript, BA-MA RH 61/50661, fol. 149; vgl. auch den Brief Mackensens vom 22.

[52]