Задоян А. А. Незаконный оборот оружия в дореволюционном уголовном праве России

История государства и права. 2011. № 16. С. 17-23.

Исследование уголовно-правового режима оборота оружия будет неполным, если ограничиться лишь изучением действующего законодательства. Необходим его ретроспективный анализ, который позволит уяснить специфику его развития и понять исторические предпосылки его появления и эволюции. Как отмечал Н. Д. Сергеевский, «проследив происхождение известного института или законоположения, мы узнаем те условия, которые породили его и которые влияли на его развитие; зная это, мы имеем возможность оценить его современное значение, иначе говоря, мы получаем возможность решить: должно ли быть это законоположение сохранено или оно должно уступить место другому, как потерявшее свое жизненное основание, вследствие изменившихся условий»{1}.

Правовое регулирование режима оружия в истории отечественного законодательства осуществлялось по двум направлениям: во-первых, установлением ответственности за незаконный оборот оружия и, во-вторых, регламентацией условий его законного оборота. При этом значение уголовно-правовых норм в данном процессе было определяющим.

Первое упоминание о неправомерных действиях в отношении оружия встречается в «Русской Правде». В ст. 4 краткой редакции «Русской Правды» была предусмотрена ответственность за обнажение оружия (меча), что рассматривалось как оскорбление: «Аще утнеть мечем, а не вынем его, любо рукоятью, то 12 гривне за обиду»{2}. Таким образом, «Русская Правда» определяла в качестве уголовно наказуемых действия, выражающиеся не в использовании оружия, а лишь в его демонстрации.

В соответствии со ст. 13 «Русской Правды» было наказуемо хищение (присвоение) оружия: «Аще поиметь кто чюжь конь, любо оружие, любо порт, а познаеть в своемь миру, то взятии ему свое, а 3 гривне за обиду»{3}. Оружие здесь начинает рассматриваться как особый предмет хищения, которому придавался приоритет в рамках отношений собственности.

Соборное уложение 1649 г. ознаменовало новый этап в развитии юридической техники Российского государства, поскольку, как отмечал А. Г. Маньков, значительно превосходило предшествующие памятники русского права своим содержанием, широтой охвата различных сторон действительности того времени, структурой и неизмеримо большим объемом нормативного материала{4}.

Наибольшее количество статей Уложения, в которых предусматривалась ответственность за незаконные действия с оружием, содержалось в главе III «О государеве дворе, чтоб на государеве дворе ни от кого никакова бесчиньства и брани не было». Наказание виновного за совершение опасных действий с оружием на царском дворе зависело, во-первых, от того, присутствовал ли при этом царь, а во-вторых, от того, какие последствия наступали от незаконного применения оружия.

Согласно ст. 3 главы III Уложения, «А будет кто при царьском величестве вымет на кого саблю, или иное какое оружье, и тем оружьем кого ранит, и от тоя раны тот, кого он ранит, умрет, или в те же поры он кого досмерти убьет, и того убийца, за то убойство самого казнити смертию же. А хотя будет тот кого тот убойца ранит, и не умрет, и того убойца по тому же казнити смертию, да из животов его взятии убитого кабалныя долги»{5}. Если же такие последствия не наступали, то применялась ст. 4 главы III Уложения, где было сказано: «А будет кто при государе вымет на кого какое ни буди оружье, а не ранит, и не убиет, и того казнити, отсечь рука»{6}.

Отсутствие царя при совершении преступления смягчало наказание, которое тем не менее оставалось весьма жестоким. Так, в соответствии со ст. 5 главы III Уложения «А будет кто в Государеве дворе, и не при Государе, на кого оружие вымет, а не ранит, и того посадити на три месяцы в тюрму. А будет ранит, и на нем раненому доправити бесчестие и увечье против окладу вдвое, да его же дати на поруки в том, что ему без указу ис того города, где он кого ранит, не съежжати до тех мест, покаместа раненой обможется или умрет. А будет раненой обможется, и тому, кто его ранит, отсечь рука. А будет тот раненой от раны умрет, и того, кто его ранит, казнити смертию»{7}.

Две статьи главы III Уложения предусматривали суровую ответственность за незаконные действия, выражающиеся в стрельбе из оружия:

ст. 6: «Такоже Царьского Величества во дворе на Москве, или где изволит Царьское Величество во объезде быти, и ис пищалей и из луков и из и(ы)ного ни ис какова оружья никому без Государева указу не стреляти, а с таким оружьем в Государеве дворе не ходити. А будет кто в Государеве дворе на Москве, или в объезде кого ранит, или кого убиет досмерти, и того казнити смертию же»{8};

статья 7: «А будет кто на Государеве дворе, на Москве, и в объезде, учнет ходити с пищальми и с луками, хотя и не для стрелбы, и ис того оружья никого не ранит и не убиет, и тем за ту вину учинити наказание, бити батоги и вкинути на неделю в тюрму»{9}.

В ст. 28 главы VII «О службе всяких ратных людей Московского государьства» предусматривалась специальная уголовная ответственность за хищение оружия: «А будет кто, будучи на службе в полкех, у кого украдет ружье, и того бити кнутом нещадно, а что украл, и то на нем доправить и отдать тому, у кого он украл»{10}.

В ст. 105 главы X «О суде» Уложения применение оружия являлось обстоятельством, усиливающим ответственность за посягательства на здоровье или жизнь судьи и участников процесса: «…А будет он перед судьями на кого замахнется каким ни буди оружьем, или ножем, а не ранит, и ему за то учинити наказание, бити батоги, а будет ранит, и его бити кнутом. А будет раненой от тоя раны умрет, или он в те же поры на суде его убьет до смерти, и его за то самого казнити смертию же безо всякия пощады; да ис тех же убойцовых животов и с вотчин взяти убитого кабальныя долги. А будет учнут бити челом убитого жена или дети о бескабальных долгех, и им в том отказати. А будет такой убойца с суда уйдет и учинится силен, поймати себя не даст, и такова, где ни буди поймав, по тому же казнити смертию. А будет он перед судьями кому раны учинит, или кого убьет до смерти, бороняся от себя, для того, что тот, кого он ранит, или убьет, сам его перед судьями напередь учал бити, а скажут про то судьи, и такова никакою казнию не казнити, по тому что он то учинил, бороняся от себя»{11}.

В ст. 8 главы XXII «Указ за какие вины кому чинити смертная казнь, и за какие вины смертию не казнити, а чинити наказание» Уложения предусматривалась ответственность за покушение на убийство с применением оружия: «А будет чей нибудь человек помыслит смертное убийство на того, кому он служит или против его вымет какое оружье, хотя его убити, и ему за такое его дело отсечь рука»{12}.

Таким образом, Соборное уложение 1649 г. содержало уголовно-правовые нормы, целенаправленно признававшие определенные действия с оружием преступными. При этом ответственность наступала не только за непосредственное использование оружия, но и при реальной угрозе совершения таких действий. Указанное свидетельствует о том, что законодатель отчетливо осознавал опасность оружия, в связи с чем, хотя и бессистемно, стремился поставить под охрану различные общественные отношения, которые могли быть нарушены в результате его неправомерного использования.

Дальнейшее развитие уголовного законодательства характеризуется улучшением качества юридической техники конструирования уголовно-правовых норм, которые тем не менее продолжали оставаться казуистичными.

Указом Петра I от 14 февраля 1700 г. «О неношении остроконечных ножей, и о непродаже оных в рядах» было запрещено носить определенную разновидность холодного оружия: «На Москве и городах, всяких чинов людей ножей остроконечных никому с собою, в день и в ночь и ни какое время, не носить, для того, что многие люди в дорогах на съездах и на сходах, и в домах и во пьянстве меж собою такими ножами ходят по ночам, для своего воровства, и людей режут и грабят». Также предписывалось «…в ножевом ряду таких остроконечных ножей не делать и не держать и никому не продавать; а которые ножи ныне у них в рядах есть, и те ножи, им переделать и сделать тупоконечными…»{13}. Таким образом, Указ содержал первое в истории отечественного уголовного права упоминание о запрещенном в обороте оружии. В последующем наблюдается тенденция по усилению государственного контроля за оборотом оружия.

Воинский артикул 1715 г., который являлся военно-уголовным кодексом Российской империи, предусматривал ответственность за различные преступления с оружием, совершаемые военнослужащими, хотя фактически при необходимости распространялся в отношении гражданского населения.

В артикуле 19 предусматривалось жестокое наказание за такое государственное преступление, как посягательство на царя, совершенное в том числе с применением оружия: «Есть ли кто подданный войско вооружит или оружие предприимет против Его Величества, или умышлять будет помянутое Величество полонить или убить, или учинить ему какое насильство, тогда имеют тот и все оныя, которые в том вспомогали, или совет свой подали, яко оскорбители Величества, четвертованы быть, и их пожитки забраны»{14}. В соответствии с артикулом 24 не менее суровой ответственности подлежало лицо, виновное в посягательстве на жизнь военачальника: «Буде кто Фельдмаршала или Генерала дерзнет вооруженною или невооруженною рукою атаковать, или оному в сердцах противиться, и в том оный весьма обличен будет, оный имеет (хотя он тем ружьем повредил, или не повредил) для прикладу другим, всемерно живота лишен, и отсечением главы казнен быть. Такожде и тот живота лишен будет, который в сердцах против своего начальника за оружие свое примется» {15}.

Согласно артикулу 35 самовольное обнажение шпаги, совершенное «в сердцах» (т. е. умышленно) «в том намерении, чтобы уязвить», в присутствии фельдмаршала или командующего генерала, в воинском суде, во время богослужения и в некоторых других случаях, безальтернативно каралось смертной казнью. При этом фактического наступления последствий от указанных действий не требовалось («хотя он никакова вреда не учинит»){16}. Похожее преступление предусматривалось в артикуле 144: «Кто пистолет или шпагу на кого подымет в сердцах, в намерении чтоб кого тем повредить, оному рука отсечена да будет»{17}.

В артикуле 59 устанавливалась дифференцированная ответственность за растрату оружия и военного обмундирования. В первый раз лицо, виновное в том, что проиграло, продало или отдало в заклад свое ружье, наказывалось жестоко шпицрутенами и, кроме того, должно было возместить стоимость утраченного имущества. Повторное наказание было аналогичным. В третий же раз виновный подлежал расстрелу. Наказанию также подлежало лицо, купившее или принявшее от солдата оружие. В толковании же к артикулу 59 давалось пояснение, что «оружия суть самые главнейшие члены и способы салдатские, чрез которые неприятель имеет побежден быть. И кто ружье свое не бережет, оный худой знак своего салдатства показует, и малую охоту иметь означится, чтоб свою должность надлежащим образом в бою отправлять; того ради пристойно есть оного такожде жестоко наказать, который салдату в том вспомогает, ибо он тем салдата к службе своего Государя негодна чинит»{18}.

В соответствии с артикулом 158 была установлена уголовная ответственность за причинение смерти по неосторожности. В толковании к артикулу 158 на примере неосторожного обращения солдата с оружием давалось пояснение к этому составу преступления: «ежели салдат мушкет свой крепко зарядил, а не в пристойном или в таком месте, где люди ходят, будет в цель стрелять, и ранит человека, или при заряде ружья своего будет неосторожно поступать и кого нибудь застрелит; хотя сие за наглое убийство причесть невозможно, однакож салдат в том виновен, что в таком месте стрелял, и с оружием своим осторожнее не поступал. И в сем случае можно виновному церковное покаяние взложить, купно с другими наказаниями»{19}.

Артикул 185 предусматривал суровое наказание за вооруженный разбой: «Кто людей на пути и улицах вооруженною рукою нападет, и оных силою ограбит или побьет, поранит и умертвит, или ночью с оружием в дом ворвется, пограбит, побъет, поранит или умертвит, оного купно с теми, которые при нем были, и помогали, колесовать и на колеса тела их потом положить». При этом в толковании к артикулу 185 была сделана оговорка о том, что, если разбой был совершен без оружия, виновный подлежал наказанию шпицрутенами как за воровство{20}.

Таким образом, Воинский артикул 1715 г., восприняв положения, установленные Соборным уложением 1649 г., запретил под страхом жестоких наказаний преступления, связанные с реальным применением оружия или с угрозой совершения таких действий. Вместе с тем уголовное законодательство Петровской эпохи еще не предусматривало норм, которые бы сам факт нахождения того или иного вида оружия в обороте признавали преступным. Под уголовно-правовым запретом были лишь те действия с оружием, которые влекли за собой совершение какого-либо преступления.

Устав благочиния 1782 г. в ст. 213 запретил «всем и каждому носить орудие, кому узаконение того не дозволяет, или предписывает»{21}. При этом согласно ст. 255 Устава «буде кто в городе учнет носить орудие, кому узаконение того не дозволяет или предписывает, с того, отобрав орудие без возврата, взыскать пеню дневное содержание рядового, и сажать под стражу, дондеже заплатить»{22}. Указом от 8 июля 1793 г. запрет ношения оружия был дополнен требованием «тростей со вделанными в них постановленными кинжалами, клинками и с другими орудиями никому не носить»{23}.

Свод уставов о предупреждении и пресечении преступлений (изд. 1890 г.), который входил в том XIV Свода законов Российской империи{24}, воспринял и уточнил положение о запрете ношения оружия, предусмотренное Уставом благочиния 1782 г. В соответствии со ст. 218 Свода уставов запрещалось «всем и каждому: 1) носить оружие, кроме тех, кому закон то дозволяет или предписывает; 2) носить трости со вделанными в них потаенными кинжалами, клинками и другими орудиями; 3) стрелять в домах, дворах, на улицах и площадях». При этом генерал-губернаторам, губернаторам и градоначальникам в местностях, не объявленных в исключительном положении, дозволялось при наличии «чрезвычайных обстоятельств, угрожающих общественному порядку и спокойствию: 1) издавать на срок, не более трех месяцев, обязательные постановления относительно порядка хранения и продажи огнестрельного оружия, кроме охотничьих образцов, а также припасов к нему и взрывчатых веществ; и 2) налагать собственной властью за нарушение означенных постановлений, в административном порядке, взыскания, не превышающие трехмесячного ареста или денежного штрафа в пятьсот рублей» (ст. 2181 Свода уставов).

В ст. ст. 221-223 Свода уставов конкретизировались различные противоправные действия с оружием (преимущественно огнестрельным) и взрывчатыми веществами и указывалось, какая за них наступает ответственность:
1) незаконное ношение оружия (ст. 221): «…если кто-либо, кроме тех, коим то дозволено или предписано законом, будет в таком месте, где сие правительством запрещено, без особой надобности, каковы, например, отправление на охоту или в дорогу и т. п., ходить с каким-либо оружием, а тем более с заряженным огнестрельным, тот подвергается ответственности на основании статьи 118 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (изд. 1885 г.)»;
2) незаконное использование оружия (ст. 222): «…если кто в городе или селении будет, без явной необходимости, употреблять огнестрельное оружие в доме или на дворе, или же на улице, или площади, или в ином каком-либо месте, где по вероятности могут в то время быть и часто бывают люди, и где посему всякая стрельба сего рода воспрещена, а равно и те, которые будут в местах, где по вероятности могут быть в то время и часто бывают люди, стрелять из лука, подвергаются ответственности на основании статьи 117 Устава о наказаниях, налагаемых мировыми судьями (изд. 1885 г.)»;
3) незаконные изготовление оружия или взрывчатых веществ и хранение взрывчатых веществ (ст. 223): «…изобличенные в тайном, без разрешения правительства, приготовлении огнестрельных веществ, как из хлопчатой бумаги, так и из всяких других припасов, подвергаются наказаниям, определенным в ст. 986 Уложения о наказаниях (изд. 1885 г.) за запрещенную выделку пороха и иных к артиллерийским орудиям принадлежащих снарядов. С тем вместе впредь до особого постановления правительства в том, будут ли и в каком количестве упомянутые огнестрельные вещества, новыми способами приготовляемые, отпускаться частным лицам для их употребления, воспрещается сим последним вовсе иметь или хранить у себя те вещества, без особого дозволения, под страхом того же наказания, какое определено за недозволенную выделку оных».

Уложение о наказаниях уголовных и исправительных 1845 г.{25} стало первым кодифицированным источником отечественного уголовного права, в котором ответственность за незаконный оборот оружия была предусмотрена специальными нормами, содержащимися в отделении 9 «О противозаконном выделывании и хранении оружия или пороха и нарушении других, для ограждения личной безопасности постановленных, правил осторожности» главы 3 «О нарушении общественного спокойствия, порядка и ограждающих оные постановления» раздела 8 «О преступлениях и проступках против общественного благоустройства и благочиния».

В соответствии со ст. 1241 Уложения была установлена ответственность за изготовление такого оружия, «которое делать вовсе запрещено законом или предоставлено одной казне, или же без особого на то дозволения от правительства», и за приготовление пороха, бомбы, гранаты или иных снарядов. Если количество изготовленного оружия или боеприпасов было незначительным, виновный подвергался заключению в тюрьме от трех до шести месяцев, в противном случае — подлежал заключению в крепости от одного года до двух лет.

Статья 1242 Уложения предусматривала наказание в виде ареста от трех недель до трех месяцев или денежного взыскания от десяти до ста рублей за хранение запрещенного оружия или пороха в большем против дозволенного количестве. При этом найденные у виновного оружие и порох подлежали изъятию.

В случае если изготовление или хранение оружия были совершены с целью, «противной государственной безопасности или спокойствию», то ответственность наступала уже по статьям о государственных преступлениях.

Согласно ст. 1244 Уложения мастеровой, который не сообщал в полицию о лице, принесшем ему для починки запрещенное законом оружие, подвергался наказанию в виде ареста на время от трех до семи дней.

Несколько статей Уложения были посвящены регламентации ответственности за действия, выражающиеся в опасном для окружающих обращении с оружием. Так, в ст. 1245 признавалось преступным употребление огнестрельного оружия в доме, на дворе, на улице, на площади или в каком-либо ином месте, где могли в то время быть и часто бывали люди и где стрельба была запрещена. Статья 1246 предусматривала ответственность за аналогичные действия с луком. По ст. 1247 наказывались лица, виновные в хранении огнестрельного оружия в заряженном состоянии, а по ст. 1249 — лица, имеющие при себе оружие без особой надобности, тем более в заряженном состоянии в местах, где нахождение с ним запрещено. Карались вышеуказанные действия денежным взысканием.

Применение оружия рассматривалось Уложением о наказаниях уголовных и исправительных в качестве обстоятельства, как правило усиливающего ответственность. Так, нападение с насилием на чужие земли, дома или иное недвижимое имущество с намерением завладеть ими, предусмотренное ст. 2094 Уложения, являлось квалифицированным преступлением, если нападение было «учинено людьми вооруженными». Согласно ст. 2129 Уложения одним из признаков разбоя в отличие от грабежа (ст. 2139 Уложения) признавалось его совершение «открытою силою с оружием». В связи с этим в ст. 2143 Уложения оговаривалось, что «если учинивший грабеж был вооружен, хотя и не употреблял сего оружия и для угроз ограбленному, то деяние его признается одним из видов разбоя».

В соответствии со ст. 1928 Уложения приобретение или приготовление оружия или иных орудий и снарядов с целью совершения убийства, т. е. приготовление к убийству, наказывалось заключением в тюрьме на срок от одного года до двух лет.

Устав о наказаниях, налагаемых мировыми судьями, 1864 г.{26}, появившийся в результате судебной реформы, содержал две статьи, регламентирующие отношения в сфере оборота оружия, — ст. ст. 117 и 118, которые располагались в главе 10 «О проступках против личной безопасности». Согласно указанным статьям Устава денежному взысканию и конфискации предметов преступления подвергалось лицо, виновное в совершении таких действий, как: 1) хранение или ношение запрещенного оружия; 2) стрельба из огнестрельного или другого опасного оружия в местах, где это было запрещено; 3) хранение пороха свыше дозволенного количества; 4) неосторожное хранение заряженного или другого опасного оружия; 5) неосторожное хранение пороха; 6) ношение оружия там, где это было запрещено.

Воинский устав о наказаниях{27}, утвержденный 5 мая 1868 г., предусматривал ответственность за воинские преступления, некоторые из которых совершались с применением оружия.

В соответствии со ст. 98 Воинского устава поднятие оружия на начальника приравнивалось к высшей степени дерзости и каралось лишением всех прав состояния и ссылкой на каторжную работу в крепостях от восьми до двенадцати лет или на заводах от четырех до восьми лет. Совершение данного деяния в военное время влекло смертную казнь.

Ответственность за сопротивление исполнению приказаний или распоряжений начальника (ст. ст. 106, 107 Воинского устава) была дифференцированной и зависела от того, было ли при совершении данного преступления использовано оружие. Употребление последнего влекло усиление наказания. Аналогичным образом решался вопрос в случае неисполнения законных требований часового или военного караула (ст. ст. 116, 117 Воинского устава).

Глава 7 Воинского устава «О противозаконном отчуждении и порче нижними чинами казенного оружия и имущества» была посвящена регламентации вопросов обеспечения сохранности военного имущества. Обращает внимание, что более строгая ответственность наступала за неправомерные действия в отношении такого имущества, как оружие, патроны и лошадь. Так, в соответствии со ст. 163 Воинского устава нижние чины, виновные в промотании выданных им для употребления казенного оружия, патронов или лошади, подвергались потере некоторых особенных прав и преимуществ и отдаче в военно-исправительные роты от одного года до трех лет. В то же время согласно ст. 162 Воинского устава такое наказание применялось по отношению к военнослужащим, виновным в промотании казенных аммуничных и мундирных вещей, совершенном лишь в третий раз.

Умышленная порча выданных для употребления казенных аммуничных и мундирных вещей (ч. 1 ст. 164 Воинского устава) влекла одиночное заключение в военной тюрьме от одного до четырех месяцев. При совершении умышленной порчи оружия, патронов или лошади (ч. 2 ст. 164 Воинского устава) виновный подлежал более строгому наказанию — потере некоторых особенных прав и преимуществ и отдаче в военно-исправительные роты от одного года до трех лет.

22 марта 1903 г. вступило в силу Уголовное уложение{28}, которое предусматривало ответственность как за преступления, составляющие незаконный оборот оружия, так и за деяния, совершенные с применением оружия.

В главе 10 Уголовного уложения «О нарушении постановлений, ограждающих общественную и личную безопасность» (ст. ст. 222-227) были сосредоточены нормы, в которых предусматривалась ответственность за различные виды незаконного обращения с оружием.

Так, в ст. 222 Уголовного уложения наказуемыми объявлялись изготовление, приобретение, хранение или сбыт взрывчатого вещества или снаряда при обстоятельствах, доказывающих, что такое вещество или снаряд заведомо были предназначены для учинения тяжкого преступления.

В соответствии со ст. 223 Уголовного уложения запрещалось изготовление без установленного законом или обязательным постановлением разрешения огнестрельного или взрывчатого вещества, огнестрельного или взрывчатого снаряда или их частей (ч. 1) либо устройство без надлежащего разрешения завода или иного заведения для изготовления данных предметов (ч. 2). В ч. 3 ст. 223 Уголовного уложения была предусмотрена ответственность за изготовление воспрещенного к выделке частными лицами оружия и за устройство завода или иного заведения для выделки такого оружия. Указанные действия наказывались заключением в тюрьме на срок не ниже шести месяцев с конфискацией изготовленных веществ, снарядов, оружия, а также орудий производства и материалов. Таким образом, Уголовное уложение не делало различия между кустарным изготовлением оружия и его заводским производством.

Если же огнестрельные или взрывчатые вещества, снаряды или их части были изготовлены на заводе или в ином заведении с надлежащего разрешения, однако до производства установленного освидетельствования, виновный подлежал наказанию в виде ареста или денежной пени не свыше пятисот рублей (ч. 1 ст. 224 Уголовного уложения). Такое же наказание было предусмотрено за нарушение правил устройства таких заводов или заведений, а также правил производства на них работ (ч. 2 ст. 224 Уголовного уложения). Однако, если допущенное неисполнение предписанных правил угрожало опасностью взрыва, виновный наказывался заключением в тюрьме на срок не свыше шести месяцев (ч. 3 ст. 224 Уголовного уложения). При этом суд имел право лишить лицо права содержать такой завод или заведение на срок от одного года до пяти лет.

Отдельно в ст. 225 Уголовного уложения были закреплены нормы, которыми устанавливалась ответственность за нарушение установленных правил хранения, приобретения и сбыта взрывчатых веществ и боеприпасов, которое могло быть выражено: 1) в хранении без надлежащего разрешения; 2) в хранении вне устроенного для этого склада; 3) в хранении в количестве, превышающем разрешенные пределы; 4) в приобретении без особого разрешения; 5) в продаже или сбыте лицу, не имеющему соответствующего разрешения; 6) в производстве торговли без надлежащего разрешения. Содеянное наказывалось заключением в тюрьме, а неправильно хранящиеся или приобретенные порох, иные огнестрельные или взрывчатые вещества или снаряды отбирались. Кроме того, суд мог навсегда лишить торговца права торговать такими предметами.

В ст. 230 Уголовного уложения была предусмотрена ответственность за следующие действия, составляющие незаконный оборот огнестрельного оружия: 1) хранение или ношение запрещенного оружия; 2) хранение или ношение оружия в местах, где его хранение или ношение законом или обязательным постановлением запрещены; 3) стрельба из огнестрельного или иного опасного оружия в местах, где такая стрельба законом или обязательным постановлением запрещена; 4) несоблюдение надлежащей осторожности при обращении с заряженным огнестрельным или иным опасным оружием. Наказание за данное преступление было незначительным — арест на срок не свыше двух недель или денежная пеня не свыше пятидесяти рублей. Указанное, по всей видимости, связано с тем, что в ст. 230 не предусмотрены последствия, которые при их фактическом наступлении должны были влечь ответственность по другим статьям Уголовного уложения.

Следует отметить, что составы преступлений о незаконном обороте оружия располагались не только в главе 10 Уголовного уложения.Так, в главе 12 «О нарушении постановлений, ограждающих общественное спокойствие» содержалась ст. 274, которая предусматривала ответственность за праздношатание, т. е. за проживание лица без установленного вида на жительство, не имеющего притом ни определенного места жительства, ни ремесла, ни промысла, ни определенных занятий, ни средств к жизни. Если же виновный имел при себе оружие, то общественная опасность содеянного повышалась и он подлежал заключению в исправительный дом. Тем самым наличие оружия предполагало потенциальную возможность лица совершить вооруженное преступление. Согласно ст. 276 главы 12 Уголовного уложения лицо, виновное в прошении милостыни и имевшее при себе оружие, подлежало более строгому наказанию, которое состояло в заключении в тюрьму.

В числе государственных преступлений по главе 5 «О смуте» Уголовного уложения в ст. 123 была установлена ответственность за участие в скопище. Ответственность за данное преступление повышалась, если виновный использовал при его совершении взрывчатое вещество, снаряд или оружие. Согласно ст. 126 Уголовного уложения лицо подлежало ответственности за участие в сообществе, заведомо поставившем целью своей деятельности ниспровержение существующего в государстве общественного строя или учинение тяжких преступлений посредством взрывчатых веществ или снарядов. Наказание в обоих случаях состояло в срочной каторге.

Ответственность за хищение оружия была специально предусмотрена в ч. 3 ст. 582, которая была включена в состав главы 32 «О воровстве, разбое и вымогательстве» Уголовного уложения. Виновный в воровстве казенного воинского оружия, патронов, пороха или других предметов, принадлежащих к средствам нападения или защиты, из складов или войсковых хранилищ, наказывался заключением в исправительном доме.

Воровство (ст. 583), разбой (ст. 589) и вымогательство (ст. 590) по Уголовному уложению признавались квалифицированными преступлениями, если совершались лицом, запасшимся оружием или орудием для нападения или защиты.

После Февральской революции 1917 г. власти столкнулись с тем, что на руках у населения оказалось большое количество незарегистрированного оружия. Указанное потребовало принятия мер уголовно-правового характера, направленных на изъятие оружия из незаконного оборота. В соответствии с Постановлением Временного правительства от 12 июля 1917 г. «О реквизиции оружия у населения Петрограда и его окрестностей» населению предписывалось сдать все холодное и огнестрельное оружие казенного образца и боеприпасы в течение определенного срока. Указывалось также, что лица, у которых такое оружие будет обнаружено, подлежат ответственности как виновные в похищении казенного имущества{29}.

Таким образом, развитие дореволюционного уголовного законодательства свидетельствует о том, что нормы, запрещающие незаконный оборот оружия, появились достаточно поздно — в середине XIX в. До этого времени общественная опасность оружия рассматривалась исключительно во взаимосвязи с возможностью совершения с его помощью некоторых преступлений против личности, собственности и государственных преступлений. Нормы, которые ограничивали оборот оружия, формировались в отечественном уголовном праве постепенно, а их содержание являлось преимущественно казуистичным, хотя в целом отражало отношение государства к оружию как предмету, требующему уголовно-правовой регламентации.

Примечания:

{1} Сергеевский Н. Д. Русское уголовное право: Пособие к лекциям. Часть общая. СПб., 1900. С. 8.

{2} Российское законодательство X-XX веков. В 9 т. Т. 1. Законодательство Древней Руси. М., 1984. С. 47.

{3} Там же.

{4} См.: Маньков А. Г. Уложение 1649 года — кодекс феодального права России. М., 1980. С. 3-4.

{5} Российское законодательство X-XX веков. В 9 т. Т. 3. Акты Земских соборов. М., 1985. С. 90.

{6} Там же.

{7} Там же.

{8} Российское законодательство X-XX веков. В 9 т. Т. 3. Акты Земских соборов. С. 90.

{9} Там же.

{10} Там же. С. 97.

{11} Российское законодательство X-XX веков. В 9 т. Т. 3. Акты Земских соборов. С. 113.

{12} Там же. С. 248.

{13} Российское законодательство X-XX веков. В 9 т. Т. 5. Законодательство периода расцвета абсолютизма. М., 1987. С. 323.

{14} Артикул воинский с кратким толкованием и с процессами. СПб., 1777. С. 9.

{15} Там же. С. 11.

{16} Артикул воинский с кратким толкованием и с процессами. С. 15.

{17} Там же. С. 45.

{18} Там же. С. 21-22.

{19} Артикул воинский с кратким толкованием и с процессами. С. 51.

{20} См.: Там же. С. 58-59.

{21} Собрание узаконений по полицейской части со времени издания Устава благочиния до 1817 года. СПб., 1817. С. 33.

{22} Там же. С. 40.

{23} Там же. С. 64.

{24} Свод законов Российской империи / Под ред. и с прим. И. Д. Мордухай-Болтовского. В 5 кн. Книга 5. СПб., 1912.

{25} См.: Уложение о наказаниях уголовных и исправительных. СПб., 1845.

{26} См.: Неклюдов Н. А. Руководство для мировых судей. Т. II. Уставы о наказаниях. СПб., 1868.

{27} См.: Воинский устав о наказаниях. СПб., 1875.

{28} См.: Таганцев Н. С. Уголовное уложение 22 марта 1903 г. СПб., 1904.

{29} См.: Революционное движение в России в июле 1917 г. Июльский кризис. М., 1959. С. 302.