Вязьмитинов М. Н. Жандармы и армия. Политический сыск и вооруженные силы России в революции 1905-1907 гг.

Военно-исторический журнал. 1995. № 1. С. 89-93.

История царской политической полиции давно привлекает внимание исследователей. Однако такое важное направление в деятельности охранки, как защита армии от революционной агитации и пропаганды, не получило должного освещения в трудах историков. Исследователи, анализирующие работу политической полиции, почти не касаются вопроса о помощи жандармерии{1} военному ведомству в деле «ограждения» как нижних чинов, так и воинских частей в целом от революционных настроений, тогда как этому направлению департамент полиции уделял исключительно большое внимание.

15 ноября 1905 года в жандармские управления и охранные отделения был направлен секретный циркуляр, в котором «по обстоятельствам тревожного времени вопросу о предупреждении противоправительственной агитации в войсках» придавалось особенно серьезное значение и посему предписывалось «иметь в этом отношении самый тщательный и неослабный надзор для принятия своевременных мер и привлечение агитаторов к законной ответственности». В этом послании заведующий политической частью департамента полиции П. И. Рачковский требовал «о всяком, даже самом незначительном случае появления преступной агитации среди войск… безотлагательно доносить департаменту»{2}. Выполнение этого циркуляра было сопряжено с определенными сложностями. Жандармский генерал П. Г. Курлов признавался в том, что при полицейской системе сыска «озабочивала всегда трудность ориентировки относительно размеров революционной пропаганды и настроения во флоте и армии»{3}.

По сути дела, перед жандармами стояли два серьезных препятствия, устранить которые не мог даже министр внутренних дел. Первое заключалось в том, что Николай II запретил тайные наблюдения в войсковых частях, считая достаточным общий надзор командного состава. Поэтому в своих донесениях в департамент полиции чины охранки часто указывали на невозможность выявить агитаторов в местах, находящихся «в исключительном ведении военного командования», т. е. в казармах и военных лагерях. Обобщив полученные сведения, директор департамента Э. И. Вуич весной 1906 года направил министру внутренних дел П. А. Столыпину докладную записку, в которой высказал озабоченность по этому поводу. Очевидно, развитие событий и настойчивость Столыпина несколько смягчи ли позицию царя, поскольку жандармам все же удавалось получать информацию из военной среды.

Второе препятствие — негативное отношение офицеров к деятельности жандармерии, которую генерал В. А. Сухомлинов находил «особенно вредной и унизительной»{4}. Не жаловал чинов охранных отделений и командующий гвардией великий князь Николай Николаевич, довольно резко заметивший Столыпину через военного министра: «…вообще служба агентов департамента полиции, касающаяся до сообщений огульных, часто необоснованных нареканий на войска, не может принести никакой пользы, пока ими не будут сообщаться вполне определенные точные данные»{5}.

Такое отношение к политическому сыску, сложившееся и у простых офицеров, существовало в течение всей революции. 18 марта 1907 года военный министр генерал от инфантерии А. Ф. Редигер в письме министру внутренних дел предлагал взять взаимные обязательства «энергично преследовать проявления антагонизма между военными и жандармами с целью полного согласования борьбы с революционной пропагандой в войсках»{6}. Не следует думать, что военный министр был поклонником методов охранки, но перед лицом общего врага приходилось идти на компромисс.

Нелюбовь к жандармам в армии имела свои причины. Русский офицер с юных лет воспитывался в духе презрения к фискальству

[89]

и доносительству. С начала же революции полиция и жандармерия были поставлены как бы над армией. Начальники жандармских управлений и охранок снабжали департамент полиции сведениями о состоянии воинских частей, а оттуда через министра внутренних дел информация попадала к царю и военному министру. Армейские начальники, таким образом, находились под контролем Министерства внутренних дел. В жандармских управлениях хранились данные о политической благонадежности офицеров, с которыми не могли ознакомиться командиры частей. Это иногда вело к уходу из полков прекрасных офицеров, так как войсковому начальству поступали часто непроверенные сообщения об их принадлежности враждебным правительству партиям. Подобная зависимость задевала самолюбие генералов и офицеров.

В некоторых случаях сведения о волнениях в частях не доходили до жандармов, тем более что выявление отдельных происшествий или вооруженных выступлений нижних чинов грозило офицерам разными наказаниями, вплоть до увольнения в отставку в дисциплинарном порядке из-за непринятия «надлежащих мер к усмирению неповинующихся», что и делалось с помощью судов и Высшей аттестационной комиссии{7}. Так, в 1905 году в Усть-Двинской крепости произошло выступление солдат. Командир крепости генерал Петров скрыл от штаба Виленского округа и от военного министра политические причины этих волнений. Однако начальник крепостной жандармской команды ротмистр Флоринский доложил о происшествии своему начальству. При разборе дела штаб Виленского округа принял сторону командира крепости и, защищая честь мундира, обвинил Флоринского в искажении фактов и некорректном поведении и обратился в Министерство внутренних дел с просьбой удалить его из крепости. Однако спустя некоторое время подозрения начальника жандармской команды подтвердились, и генерал Петров был снят с должности{8}.

Ситуация, складывавшаяся в армии и на флоте, не только приковывала внимание жандармов, но и побуждала их к перестройке работы. 9 марта 1905 года на имя директора департамента полиции поступила записка от заведующего особым отделом, в которой предлагалось изменить структуру центрального аппарата политической полиции для концентрации усилий на основных направлениях борьбы с революцией, одним из которых было признано военное движение.

Для наблюдения за войсками только в столице был сформирован многочисленный штат, для которого квартиры чиновников департамента полиции были заняты под канцелярии. П. Н. Дурново секретным письмом в адрес директоров департаментов Министерства внутренних дел (а их было 14) предложил откомандировать на время в департамент полиции всех более или менее свободных канцелярских чиновников. На высшие должности в политической полиции предлагалось назначать или лиц, имевших высшее образование, или благонадежных офицеров, прослуживших в войсках не менее 6 лет{9}. Очевидно, все эти меры были не очень эффективными да и проводились медленно. Более того, осенью 1906 года в войсках активизировалась революционная пропаганда в связи с частичной демобилизацией армии после русско-японской войны 1904-1905 гг. и приходом в нее людей, принимавших участие в революционных событиях 1905 года. Ситуация усугублялась разобщенностью в работе охранных отделений из-за отсутствия единого руководства на местах и слабого контроля за развитием агитации в сельских районах, откуда приходили новобранцы. Все это привело к новой инициативе по реформированию политического сыска.

Конечно, не все усилия в этом направлении были эффективными, но в целом жандармские чины не без успеха исполняли свои обязанности по защите армии от влияния революционных идей. Прежде всего это сбор информации о военно-революционных организациях различных партий, на основании которой проводился анализ ситуации в воинских частях.

Отдельные историки считают, что в 1906 году жандармерии не удалось составить точного списка военных организаций большевиков, в сентябре этого года сообщалось якобы о семи{10}. Действительно, к тому времени не все «Военки» были выявлены, но утверждать, что в департаменте полиции знали только о семи, неправильно. Сведения об этих организациях были переданы в Главное военно-судное управление 26 февраля 1906 года, и полгода после этого жандармы не бездействовали. Судя по тому, что среди этих семи организаций не были указаны даже Петербургская и Московская, о существовании которых охранка знала, чины политической полиции не торопились в полном объеме информировать военных. В действительности к сентябрю 1906 года департаментом полиции были зафиксированы 23 только большевистские «Военки». Кроме того, в сферу наблюдения попали многие военные организации и группы меньшевиков, эсеров, бундовцев, а также общепартийные органы. Таким образом, к осени охранка держала под своим контролем около 50 проц. всех военных организаций и групп социал-демократов{11}.

Как правило, информация поступала прежде всего директору департамента полиции, а от него — министру внутренних дел, который в докладах императору освещал положение в вооруженных силах. Следует заметить, что информация из Министерства внутренних дел являлась как бы проверкой сведений, приходивших к Николаю II из Военного и Морского министерств.

Кроме того, данные наблюдения передавались губернаторам, командующим округами и даже командирам отдельных частей.

[90]

Правда, в последнем случае сотрудникам тайной полиции приходилось действовать очень осторожно, ибо не всякого командира полка можно было информировать о ситуации в подведомственной ему части. Это можно было делать лишь при «благоприятном отношении местного военного начальства к сообщениям жандармских органов», в противном случае сообщения рекомендовалось направлять в департамент полиции, откуда они поступали А. Ф. Редигеру, а он в свою очередь информировал начальников в округах{12}.

Большое внимание уделялось скорости прохождения информации. 21 мая 1905 года штабом отдельного корпуса жандармов был издан циркуляр № 4455, в котором офицерам корпуса запрещалось шифровать донесения, «по самому существу своему не могущие быть секретными, и сведения о которых гораздо полнее неотлагательно появляются в периодической печати», дабы не задерживать прохождение других, более важных сведений. Имелись в виду такие сообщения, как о покушении на главного командира Черноморского флота адмирала Чухнина и массовых беспорядках в воинских частях. Очевидно, не все жандармы исполняли этот циркуляр, и в 1906 году в подтверждение первого появился новый за № 86, строжайшим образом предписывавший пользоваться шифром только в случае «действительной к тому необходимости… при донесениях о действиях своих по розыску, дознаниям и проч., а не при донесениях о событиях, немедленно становящихся общим достоянием»{13}. Таким образом чины жандармерии экономили не только время, но и деньги, ибо отправка по телеграфу шифрованной информации стоила весьма дорого.

Сведения о работе военных организаций среди солдат и матросов охранка получала по-разному. Наиболее ценной считалась информация, полученная от секретных сотрудников, внедренных в эти организации. Особенно здесь «везло» эсеровским военным группам. Попытки социал-революционеров поднять в сентябре 1907 года восстание солдат и матросов в Севастополе провалились «благодаря» провокатору, предупредившему жандармов. Очевидно, не без помощи известного провокатора Азефа довольно быстро было подавлено выступление в Кронштадте в 1906 году. Секретные агенты в эсеровских организациях помогли командованию подготовиться и к подавлению восстания в Свеаборге.

Среди историков долгое время существовала точка зрения, что провокаторство было распространено главным образом у эсеров, а социал-демократов лишь коснулось. С этим не согласен Н. Н. Ансимов, который на примере общепартийных комитетов показал широкую деятельность секретной агентуры и в рядах социал-демократов{14}. Да и сами военно-революционные организации, руководимые комитетами, не были «обойдены» вниманием жандармской агентуры. По неполным данным, секретные сотрудники охранных отделений действовали в Кронштадтской, Финляндской, Екатеринославской, Варшавской, Тифлисской, Усть-Двинской, Ревельской, Одесской, Саратовской, Пермской военных организациях. Активно вели они свою подрывную деятельность и в двух крупнейших — Петербургской и Московской. Вся информация, поступавшая от агентов, группировалась в специальные сводки, которые составлялись ежемесячно.

Размах солдатских волнений и невозможность их подавить только силами, которыми располагало военное ведомство, заставили Николая II пойти на уступки в отношении деятельности жандармов в армии. 15 сентября 1906 года П. А. Столыпин распорядился учредить в воинских частях внутреннюю агентуру. Но еще до этого циркуляра на свой страх и риск, не имея возможности иными способами раскрыть революционную пропаганду в частях, жандармы привлекали для сотрудничества солдат, тем более что запрещение императора не снимало ответственности по защите армии от влияния «вредных учений»{15}.

Агенты вербовались как из нижних чинов, так и из офицеров. Даже на императорской яхте «Полярная звезда» офицер Философов состоял на службе в охранном отделении{16}, что опровергает утверждение жандармского генерала А. И. Спиридовича о том, что «единственная среда, которая не давала «сотрудников», — это было офицерство»{17}.

Почти в каждой части Петербургского гарнизона находились солдаты, сотрудничавшие с местной охранкой. Департамент полиции имел секретную агентуру и в военных училищах.

Кроме секретной агентуры сведения добывались и с помощью агентов наружного наблюдения. Чаще всего на солдат, ведущих революционную работу и в своих частях, агенты «выходили» через гражданских лиц, входивших в военные организации.

В Петербургском охранном отделении усовершенствовали наружное наблюдение, введя в него элемент провокации. Агенты стали появляться в форме казаков и солдат. Разгуливая в местах, наиболее посещаемых солдатами, они вступали с ними в разговоры, стараясь узнать взгляды на «современное положение вещей»{18}. Кроме того, использовали фотографов, которые «работали» на митингах, где выступали военнослужащие, в результате чего в отделениях политической полиции существовали фотоархивы на лиц, занимавшихся пропагандой среди войск.

Наряду с агентурным способом жандармы практиковали перлюстрацию корреспонденции, связанной с районами солдатских выступлений, а также получали необходимую информацию, изучая периодическую печать и революционные издания.

С целью более оперативной обработки сведений по делам о политической пропаганде в войсках, поступавших в военное ведомство из департамента полиции, и

[91]

принятия соответствующих мер вся переписка по этому вопросу сосредоточивалась у дежурного генерала Главного штаба А. З. Мышлаевского. В Морском министерстве первоначально эти сведения также поступали в Главный Морской штаб, но с августа 1906 года в связи с учреждением Морского Генерального штаба функции по разбору подобного материала перешли к последнему.

Используя агентурные источники, политическая полиция не отвергала и легальные каналы сбора информации о положении в армии. В армейской среде ими были жандармские команды. Кроме того, чины политической полиции активно использовали для сбора сведений дознания по политическим преступлениям в воинских частях, которые они имели право проводить в соответствии со статьей 1035 (9) Устава уголовного судопроизводства{19}.

Ценные факты о работе военных организаций чины полиции получали при проведении внесудебных репрессий (аресты, обыски). Захват жандармами, например, архивов Московской и Петербургской военных организаций сразу же высветил их связи с другими революционными группами.

Другой важной задачей жандармских управлений являлось проведение арестов и обысков. Как правило, перед этими акциями предварительно составлялись списки. Например, по Московскому военному округу в 1907 году было составлено 17 списков, включавших 105 военнослужащих, подлежавших немедленному аресту в случае малейшего брожения в частях. Тогда же в жандармские кондуиты попали 113 солдат, офицеров и гражданских лиц-членов военно-революционных организаций в Выборге и Гельсингфорсе{20}. Неблагонадежные лица фиксировались и в других округах.

В ряде работ, в которых освещается борьба военных организаций, очень сдержанно упоминается об их провалах. Например, историк Ю. И. Кораблев отмечает, что Петербургская военная организация была разгромлена трижды{21}. По нашим подсчетам, с весны 1906 по весну 1908 года она ликвидировалась 6 раз, не считая повальных обысков и арестов в ноябре 1906-го в связи с подготовкой конференции военных и боевых организаций{22}. В декабре 1905 — марте 1906 года московская «Военка» была провалена дважды. К этому добавим ликвидацию в марте 1906-го конференции военных и боевых организаций. По далеко не полным сведениям произошли провалы военных организаций социал-демократов (с.-д.) и эсеров (с.-р.) в Киеве (с.-д. — дважды, с.-р.), Харькове (с.-д.), Одессе (с.-д. — дважды, с.-р.), Севастополе (с.-д., с.-р.), Вильно (с.-д.), Риге (с.-д.), Ковно (с.-д. — дважды), Гельсингфорсе (с.-д.), Либаве (с.-д.), Нарве (с.-д.), Кронштадте (с.-д. — четырежды), Усть-Двинске (с.-д.), Владивостоке (с.-д., с.-р.), Нижнем Новгороде (с.-д., с.-р.), Чите (с.-д.), Казани (с.-д.), Тифлисе (с.-д.), Николаеве (с.-д.), Воронеже (с.-д. – трижды), Варшаве (с.-д. — трижды), Курске (с-д.), Саратове (с.-д.), Иркутске (с.-р.), Перми (с.-д.), Ашхабаде (с.-д.), Андижане (с-д.), Ростове (с.-д.), Красноводске (с.-д.). По мнению И. В. Васина, в 1907 году были разгромлены почти все военные организации РСДРП{23}.

Волна репрессий коснулась и оппозиционных офицерских групп и союзов. Были ликвидированы «Союзы военнослужащих» Иркутского и Читинского гарнизонов. Усиленно велись поиски членов «Офицерского союза друзей народа», Казанской офицерской организации, офицерского кружка в Ковно, «Союза одесских офицеров», «Союза обновления армии» и Киевской группы офицеров-саперов.

Весьма активно охранка громила типографии, где печаталась литература для солдат, организовывала провалы транспортировки военной литературы, которая шла из-за границы, жандармские унтер-офицеры сопровождали поезда, идущие в районы дислокации частей и соединений, пресекая распространение революционных изданий. Во второй половине 1908 года у большевиков уже не было ни одной солдатской газеты. Все революционные издания, распространяемые в воинских частях, попадавшие в руки жандармов либо в результате обысков, либо передаваемые им войсковым начальством, либо получаемые агентурным путем, сохранялись в жандармских управлениях и охранных отделениях. Как правило, несколько экземпляров прокламаций пересылались в департамент полиции, который в помощь чинам политической полиции составил в июле 1906 года сборник листовок и брошюр в двух томах{24}.

Определенная часть информации шла в редакцию специальной газеты департамента полиции. Она издавалась ограниченным тиражом, выходила два-три раза в месяц и пересылалась местным начальникам тайной полиции в пакетах с надписью «В собственные руки». В октябре 1905 года газета прекратила существование, очевидно, из-за боязни утечки служебной информации, которая иногда неожиданно для жандармов появлялась на страницах периодической печати.

Провалы военно-революционных организаций и созданных ими матросских и солдатских кружков ослабляли революционное движение в воинских частях, но для окончательной ликвидации необходимо было вести активную борьбу с его ядром внутри вооруженных сил. Для этой цели жандармы тщательно отбирали новобранцев. Осенью 1906 года специальной циркулярной телеграммой директор департамента полиции М. И. Трусевич потребовал обратить особое внимание и принять все меры к выяснению неблагонадежных новобранцев{25}. Вся информация об этих людях передавалась уездным воинским начальникам, ведавшим призывом в армию. Они в свою очередь сообщали о политически вредных призывниках в военное ведомство.

[92]

Кроме того, охранные отделения активно использовали свои права по выдаче так называемых «свидетельств о политической благонадежности», которые требовались от всех, кто желал поступить в военное учебное заведение или на военную службу вольноопределяющимся. Последняя категория особенно интересовала жандармов и более тщательно «просеивалась».

Преследуя членов военных организаций, жандармы иногда воздерживались от массовых ликвидаций, которые, по их мнению, не всегда давали материалы «для привлечения к суду и продолжительного содержания под стражей» и вели только к провалу агентуры. Они предпочитали мешать работе «путем вырывания из их среды в удобный момент отдельных ценных для них лиц, с серьезным поличным, которые уж надолго становятся безвредными»{26}. Тактика частичных провалов военных организаций не вызывала восторга у командования, которое придерживалось мнения о необходимости немедленной и полной ликвидации выявленных подпольных сообществ.

Сотрудники политической полиции практиковали погромы и всевозможные провокации с целью отвлечения солдат и матросов от революционных выступлений. Например, в конце 1905 года по распоряжению заведующего политической частью департамента полиции П. И. Рачковского в секретном отделении была организована типография, в которой печатались воззвания, натравливавшие солдат на инородцев. Эти прокламации распространялись многотысячными тиражами в Вильно, Курске, Петербурге, Москве и имели «особый успех у солдат»{27}.

Деятельность политической полиции в период революции 1905-1907 гг. в общем была успешной, хотя и не застрахованной от сбоев. Например, охранка так и не смогла «выйти» на «Всероссийский офицерский союз», который распался сам в конце 1907 года{28}. Но стратегическая цель — сохранить вооруженные силы как главную опору самодержавия — была достигнута. Несмотря на подрывную деятельность военно-революционных организаций, армия в целом оказалась верной существующему строю. Более того, известно, что армейские части сами в некоторой степени выполняли жандармские функции. Например, Московское вооруженное восстание в декабре 1905 года было подавлено силами Семеновского и Ладожского гвардейских полков. Так что борьба за армию, с наибольшей силой развернувшаяся в годы первой русской революции, была впереди…

Примечания:

{1} Жандармерия — в царской России политическая полиция. В 1827 г. была объединена в корпус жандармов, подчинявшийся начальнику III отделения и являвшийся исполнительным органом. После упразднения в 1880 г. III отделения подчинялся департаменту полиции Министерства внутренних дел. Деятельность жандармерии была направлена на борьбу с революционным движением и заключалась в осуществлении политического сыска, проведении следствий по делам о «государственных преступниках», ведении наблюдения за политической благонадежностью в различных слоях населения. Ликвидирована после Февральской буржуазно-демократической революции 1917 г.

{2} Государственный архив Российской Федерации (ГАРФ), ф. ДП (департамент полиции). ОО (охр. отд.). 1905 г., оп. 233, д. 1877, л. 42 об.

{3} Курлов П. Конец русского царизма. Воспоминания бывшего командира корпуса жандармов. М.; Пг., 1923. С. 136.

{4} Воспоминания Сухомлинова. М.; Л., 1926. С. 129.

{5} Цит. по: О военно-революционных организациях в Финляндии и Свеаборгском восстании в 1906 г. // Красный балтиец. 1920. № 5. С. 25-26.

{6} ГАРФ, ф. ДП. ОО. 1907 г., оп. 237, д. 240, л. 2об.

{7} Из записок А. Ф. Редигера // Красный архив. 1933. Т. 5 (60). С. 99.

{8} См.: 1905. Армия в первой революции. Очерки и материалы. М.; Л., 1927. С. 163-164.

{9} См.: Разведчик. 1906. № 802. С. 188.

{10} См.: Козырев М. Борьба большевиков за армию и флот в период революции 1905-1907 гг. М., 1955. С.123.

{11} См.: Розенблюм К. Военная и военно-боевая работа большевиков в революции 1905-1907 гг. Л., 1933. С. 51.

{12} См.: Сборник материалов и статей. Редакция журнала «Исторический архив». М., 1921. Вып. 1. С. 188.

{13} Систематический сборник циркуляров департамента полиции и штаба отдельного корпуса жандармов, относящихся к обязанностям чинов корпуса по производству дознаний. Сост. коллеж, советник Савицкий, чиновник особых поручений V класса при департаменте полиции. СПб., 1908. С. 289-290.

{14} См.: Ансимов Н. Н. Борьба большевиков против политической тайной полиции самодержавия (1903-1917). Свердловск, 1989. С. 6.

{15} ГАРФ, ф. ДП. ОО. 1906 г., оп. 235, д. 6, ч. 1, л. 13 об.

{16} См.: Никифоров П. М. 1905 год в Балтийском военном флоте // Военные моряки в период первой русской революции 1905-1907 гг. М., 1955. С. 478.

{17} Спиридович А. Записки жандарма. М., 1991. С. 47.

{18} Обнинский В. Летопись русской революции. Дума и революция. Вне закона. Хроника. Апрель-июнь 1906 г. М., 1907. Т. 3. Вып. 2. С. 35.

{19} См.: Устав уголовного судопроизводства. СПб., 1909. С. 301.

{20} ГАРФ, ф. ДП. ОО. 1907 г., оп. 237, д. 29, лл. 107-133.

{21} См.: Кораблев Ю. И. Военная работа петербургских большевиков в революции 1905-1907 гг. М., 1955. С. 90.

{22} См.: Шауров И. В. Воспоминания участника первой русской революции. М., 1974. С. 165.

{23} См.: Васин И. В. Армия и революция. М., 1973. С. 102.

{24} ГАРФ, ф. ДП. ОО. 1905 г., оп. 233, д. 1877, л. 98.

{25} Там же, ф. 58, оп. 10, д. 35, лл. 107-108.

{26} Розенблюм К. Указ. соч. С. 80.

{27} Революция 1905 года. Материалы и официальные документы. Харьков, 1925. С. 237-238.

{28} См.: Мстиславский С. Из истории военного движения. «Офицерский» и «Боевой» союзы. 1906-1908 гг. // Каторга и ссылка. 1929. № 6 (55). С. 7-31.

[93]