Желицки Б. Й. Переговоры в Брест-Литовске глазами участника событий (по воспоминаниям офицера австро-венгерского Генерального штаба)

Россия в годы Первой мировой войны, 1914–1918: материалы Междунар. науч. конф. (Москва, 30 сентября — 3 октября 2014 г.) / отв. ред.: А. Н. Артизов, А. К. Левыкин, Ю. А. Петров; Ин-т рос. истории Рос. акад. наук; Гос. ист. музей; Федеральное арх. агентство; Рос. ист. о-во. — М.: [ИРИ РАН], 2014. С. 613-619.

О мирных переговорах, проведенных в 1917-1918 гг. в Брест-Литовске, написано немало, изданы сборники документов, но все еще выявляются новые материалы и воспоминания, которые дополняют наши знания об их ходе. В конце 1990-х гг. в Военном архиве Венгрии была обнаружена рукопись воспоминаний одного из участников переговорного процесса, офицера императорской и королевской армии Австро-Венгрии Германа Покорны. Часть рукописи, долго пролежавшей в фондах архива, посвящена событиям Первой мировой войны, в частности переговорам о перемирии и мирным переговорам в Брест-Литовске, участником которых он являлся. Автор воспоминаний был военным радио-разведчиком и официальным членом австро-венгерской мирной делегации. В рукописи зафиксированы интересные детали и наблюдения очевидца, несомненно, имеющие важное историческое значение. Записи Покорны содержат достоверное описание самого хода и атмосферы переговоров, в них дана меткая характеристика отдельным историческим личностям, их участию в переговорном процессе.

В конце 1990-х гг. мне довелось детально ознакомиться с текстом воспоминаний Покорны. Венгерские коллеги-историки во главе с доктором исторических наук А. Йожа, получив согласие наследников генерала, намеревались издать его воспоминания на трех языках (венгерском, немецком и русском). Подготовить русский перевод попросили меня. Однако сложные времена системных перемен и финансовые затруднения заставили отказаться от трехъязычного издания. В результате в 2000 г. книга Г. Покорны «Мои воспоминания» с подзаголовком «Невидимый разведчик» вышла в Будапеште только на венгерском языке небольшим тиражом. (На руках у меня осталась копия перевода, позволяющая сделать данное сообщение).

Несколько слов о самом авторе воспоминаний. Родился Г. Покорны в 1882 г. в моравском городке Кремзире (чешек. Kromeriz) в еврейской семье провинциального почтальона. Окончил австрийскую Военную академию в Вене. В 1910 г. находился на курсах повышения квалификации при Генеральном штабе австрийской армии, изучил несколько славянских языков. Русский язык выучил в частном порядке, занимаясь с эмигрантом-большевиком, уже во время службы в одном из отделов Главного командования армии. С января 1913 г. по обмену находился в длительной учебной ко-

[613]

мандировке в России, главным местом пребывания была Москва, но летом совершил путешествие по стране. В Петербурге во время празднования 300-летия Дома Романовых, находясь напротив Казанского собора (главного места торжества), наблюдал за царским шествием, а затем в июле мог любоваться празднованием уже в московском Кремле во время приезда царя к месту коронации. Глубокие впечатления об этом, равно как и красноречивые описания нравов и обычаев, он оставил в своих мемуарах. В апреле 1914 г., взяв месячный отпуск, Покорны на Пасху вновь приехал в Москву.

С началом Первой мировой войны молодому офицеру Генштаба было поручено наладить систему радиоперехвата переговоров противника и заняться расшифровкой кодов. В августе 1914 г. Покорны уже в зоне боевых действий под Перемышлем руководил оперативным отделом радиоперехвата и учета полученных разведданных о противнике. Ему в общей сложности удалось взломать 18 кодов, расшифровать секретные телеграммы и переговоры российского командования. Вскоре Покорны стал ключевой фигурой австрийской военной разведки.

На переговорах о перемирии в Брест-Литовске он, в чине подполковника Генштаба, возглавлял австро-венгерскую делегацию, а затем уже на мирных переговорах в качестве официального члена делегации и военного специалиста представлял Австро-Венгрию.

Из воспоминаний Покорны мы узнаем, что весной 1917 г. он был направлен в Вильно в составе комиссии по подготовке перемирия. Толчком к ее созданию, как он утверждает, послужило предложение одного из командующих российским участком фронта в районе Дюны (Düna) еще в начале мая 1917 г. «начать переговоры о перемирии»{1}. В Вильно, где предполагалась работа комиссии, ее члены до 22 мая дожидались последующих российских предложений, но их больше не поступало. Представителей комиссии через линию фронта не пропускали, говорится в воспоминаниях, а командующий был отстранен от должности.

Поиски перемирия возобновились лишь осенью 1917 г., когда Покорны в Военном министерстве в Вене уже руководил Отделом учета (Evidenzbüro), считавшимся фактически филиалом Отдела разведки Главного армейского командования. Но его продолжали считать уполномоченным представителем австро-венгерских войск на предстоящих переговорах с Россией. Они тогда уже находились в стадии предварительной подготовки, и Покорны в любой момент был готов отправиться в Брест-Литовск к новому месту их намеченного проведения. Прибыл он туда 25 ноября 1917 г. Впоследствии он так описывал крепость: «В замковой цитадели города разместился Оберост — Главное командование Восточной группы германских войск. Крепость представляла собой комплекс зданий, окруженный мощной крепостной стеной, которая почти герметично закрывалась. Она производила впечатление маленького городка. Этот город-крепость являлся частью Брест-Литовска, который сохранился в целостности на фоне общих разрушений, совершенных российскими войсками во время отступления. Крепость казалась весьма подходящей для проведения переговоров»{2}.

Воспоминания содержат перечень прибывших в крепость на переговоры о перемирии главных военных и гражданских участников. «Главнокомандующим Восточным фронтом у немцев был баварский герцог Леопольд <…> а начальником его штаба генерал Хофман{3} <…> Ко мне закрепили майора Генштаба барона Мирбаха{4}, он у немцев считался офицером связи с представителями Австро-Венгрии, а с австрийской стороны — барона Бергера, ставшего после распада монархии главой МИД Австрии, с венгерской стороны — графа Имре Чаки, который в 1920 г. при Хорти короткое время был министром иностранных дел Венгрии, — писал Покорны. — Меня вместе с графом Чаки разместили в одной комнате высокого каменного здания. От

[614]

общего австро-венгерского Министерства иностранных дел в качестве наблюдателя был послан посол Мэреи. Приехали и болгарские поверенные во главе с полковником Ганчевым, а турецкие — под руководством Хакки-паши».

Советская делегация в Брест-Литовск прибыла в начале декабря 1917 г. Ее состав Покорны представил так: «Руководителем военных в делегации был генерал В. Е. Скалон, эталон элегантного русского офицера, с прикрепленными к нему адмиралом Альтфатером, офицерами Генштаба подполковником Фокке, ротмистром Липским и другими{5}. Но во главе делегации стояли не военные, а политики: Каменев, Иоффе, мадам Бизенко, Карахан{6}. В сопровождении последних была весьма пестрая публика — представители всяких солдатских и прочих Советов, военные, революционеры, крестьяне, словом, разнородное сборище абсолютно ненадежных людей. Вначале они сидели за столом в офицерской столовой вместе с руководящим составом, но потом накрывали им в офицерском казино, вместе с обслуживающим персоналом. Генерал Скалой вскоре после прибытия застрелился, оставив после себя своего рода объяснение, согласно которому руководство этими переговорами несовместимо с его понятием о чести{7}. Немцы организовали генералу торжественные похороны, захоронили его с воинскими почестями в присутствии всех делегатов».

Переговоры «проходили стремительно, и мы уже 15 декабря 1917 г. подписали соглашение о перемирии», — писал Покорны. По его мнению, их плавному ходу и завершению «способствовали беседы за белым столом, где на общих обедах тогда еще присутствовали ведущие деятели русских». Он вспоминает о богато накрытых немцами по этому случаю обеденных столах, но представляет и сидевших за ними «большевистских подписантов» Каменева, Иоффе и, конечно, Бизенко, как колоритную персону переговоров. «Вечером в офицерской столовой немцы устроили торжественный прием с выступлением артистов, а затем были танцы с участием единственной женщины, мадам Бизенко. Она, несмотря на свое более чем скромное одеяние, приукрасилась и усердно танцевала»{8}.

После торжественного подписания соглашения о перемирии делегации разъехались для доклада. Перед главой МИД Австро-Венгрии гр. О. Черниным отчитался и Покорны. Он высказал мнение, что на предстоящих мирных переговорах «не следует вдаваться в детали, в решение подробностей, будет достаточно лишь в общих чертах согласовать условия заключения мира»{9}. Свое предложение он сформулировал еще в Бресте, изложив его в тексте под названием «Rahmensfriede» («Рамочный мир»).

Австро-венгерская делегация на мирные переговоры в Брест-Литовск была сформирована в Вене. Покорны в воспоминаниях сначала всегда представлял военный и только потом дипломатический состав переговорщиков. «Руководителем военной части делегации был назначен генерал-лейтенант Чичерич, а меня прикрепили к нему в качестве военспеца, — писал он. — Специалистом по морским делам стал Вульф Олаф. Среди военспецов числились также офицеры Генштаба майор Мирбах и подполковник Глайзе, будущий руководитель знаменитого Военного архива в Вене. Во главе группы дипломатов стоял министр иностранных дел Чернин. Ее “мозгом” являлся посол Густав Грац{10}. Важной персоной в составе делегации был посол Визнер (постоянно находился в униформе императорского стрелка). К числу ее других видных членов принадлежали граф Менсдорф-Пулли, барон Адриан, граф Коллоредо, граф Имре Чаки, барон Миттаг, фон Штокхаммер и многочисленный вспомогательный персонал (граф Лоняи, старшие лейтенанты Прус, Шварц, Ульман и др.)».

Вслед за австро-венгерской делегацией Покорны назвал состав и других: «Во главе германской делегации стоял министр иностранных дел Кюльман{11}. Среди именитых членов делегации были генерал Хофман, глашатай всемогущего немецкого главноко-

[615]

мандующего Людендорфа фон Галигам, граф Рекс, капитаны Капп, Хорн, Пеллеманн, Гай и др. Во главе турецкой делегации стояли Хакки-паша н кавалерийский генерал Зекки, а болгарской делегацией руководил министр иностранных дел Радославов». В воспоминаниях подчеркивается, что «переговорами руководил почти исключительно германский министр иностранных дел Кюльман, и это отрицательно сказывалось на них. Со своим черствым и неподатливым характером он не выдерживал никакой конкуренции с гибким, рафинированным и неимоверно осведомленным Троцким»{12}.

Советская делегация в воспоминаниях Покорны описывается наиболее подробно: «После долгих проволочек 7 января 1918 г. в Брсст-Лнтовск, наконец, прибыла и российская (советская) делегация. Ею руководил Троцкий. В составе делегации находились Иоффе, Каменев, Бизенко, Карахан, Радек, адмирал Альтфатер и капитан Липский. Остальные члены российской военной делегации [в официальном списке] не были названы. Если на переговорах о перемирии они еще присутствовали в полном блеске, со знаками отличия и наградами, то на сей раз в парадной форме был только капитан Липский (очевидно, как офицер для выполнения поручений у Троцкого). Остальные были без всяких знаков отличия, наград и тесемочных украшений. Среди членов российской делегации своими личностными характеристиками особо выделялся Троцкий. Своим острым взглядом, богатой черной шевелюрой и козлиной бородой он производил впечатление Мефистофеля. Его общий высокий образовательный уровень дополнялся ораторскими способностями и присутствием духа, и это позволяло ему, как правило, одерживать верх в словесных дуэлях. Он всегда умел повернуть тему в желательное для себя направление и старался использовать ее для пропаганды большевистского учения и взглядов. При этом, однако, ему недоставало прагматизма, осознания реальности. Своим вызовом и непримиримым поведением он приносил больше вреда своей стране, чем пользы, хотя она нуждалась, прежде всего, в мире. В результате, деятельность Троцкого в Брест-Литовске исчерпывалась демагогической говорильней, направленной на пропаганду большевистского учения, в чем ему ассистировал обычно молчаливый Радек, публицист с ядовитым пером. Во время переговоров я имел широкую возможность наблюдать за его циничной улыбкой, поскольку он сидел за столом напротив меня, никогда не расставаясь с трубкой во рту»{13}.

Сравнивая брест-литовские переговоры о перемирии (1917 г.) с мирными переговорами (1918 г.), Покорны писал: «Русские после приезда сразу же отправились в выделенный для них павильон. Затем Троцкий сообщил, что питаться они намерены отдельно, непосредственно в местах своего размещения. Дипломатической работе за столом с белой скатертью пришел конец! Прекратились и все личные контакты с русскими. Они вели себя очень замкнуто и на людях появлялись только группами, старались избегать любых встреч… После прибытия в Брест-Литовск русские два дня [7 и 8 января] не подавали о себе признаков жизни», а когда к ним обратились, сообщили, что «считают себя гостями и ждут приглашения на переговоры».

«Таким образом, 9 января могло состояться первое полное заседание мирной конференции. Когда уже все представители центральных держав в полном составе сидели за столом, в зал вошли русские. Не поздоровавшись и не представляясь, они, окинув зал ледяным взглядом, заняли свои места», — отмечается в воспоминаниях{14}.

Произошло это 9 января 1918 г. после 4 часов пополудни в здании офицерского собрания. Мирную конференцию открыл главнокомандующий Восточным фронтом принц Леопольд Баварский. «После формальных процедур открытия заседания слово по очереди предоставлялось руководителям делегаций центральных держав, — писал Покорны. — Они выразили протест большевикам по поводу их поведения и в связи с пропагандой,

[616]

развернутой ими в печати в канун мирной конференции, как поступком, несовместимым с ходом переговоров. Троцкий слушал их с безразличным видом, покуривая сигареты. На вопрос Кюльмана “Изволите ответить?”, Троцкий отвечал: “Я еще подумаю”».

Речи и выступления переводились на русский и немецкий язык. «Троцкий здесь имел громадное преимущество, — писал Покорны. — Он в полной мере владел немецким и французским, поэтому дважды слушал выступления и располагал достаточным временем для подготовки ответа». Тем не менее он далеко не всегда реагировал сразу. 10 января, отвечая на выступления, прозвучавшие днем раньше, Троцкий выступил с речью, которая, по словам Покорны, «изобиловала фразами и обвинениями в адрес дипломатов центральных держав, содержала бурные и саркастические выпады в их адрес». Но в его речи одновременно «выражалась и готовность вести переговоры о мире в сложных условиях, когда пришлось подчиниться давлению». Покорны полагал, что «когда переговоры уже вступали в решающую фазу, стороны все еще имели прямо противоположные представления о самоопределении и будущем развитии окраинных государств, которые стремились к выделению из состава Российской империи, и было ясно, что в этих вопросах им никогда не добиться взаимопонимания». При этом он считал важным уточнить, что «поскольку речь шла о территориях, которые до мировой войны находились под российским господством, позицию центральных держав было труднее отстаивать», хотя отметил, что «властное слово» все же оставалось за ними. Лично Покорны именно в этом «властном слове» видел трагизм брест-литовских переговоров. Правда, до произнесения этого «властного слова» дипломатам тогда еще приходилось ждать недели, а это, по его словам, «позволяло Троцкому преднамеренно затягивать переговоры, откладывать их завершение и распространять по миру свои пропагандистские речи»{15}.

Поведение Троцкого явно раздражало германское военное командование. Переговоры, которые и без этого проходили в напряженной атмосфере, 12 января еще больше обострились, как отмечал Покорны, «вследствие страстного выпада генерала Хофмана против жестокости большевиков и методов Троцкого по ведению переговоров, направленных на их затягивание и откладывание вынесения решений, что еще больше обострило обстановку»{16}. Слова генерала, произнесенные по указанию Э. Людендорфа, по мнению Покорны, «произвели эффект раската грома средь ясного неба». «Речь генерала совершенно поразила дипломатов, и это было заметно по их лицам. Но развязка была еще впереди, — отмечал Покорны. — Когда начали переводить Хофмана на русский язык, я почувствовал неладное. Троцкий, который свободно владел немецким, после перевода встал и, обращаясь к немецкому капитану-переводчику, сказал: “Благодарю Вас, господин капитан, что столь грубую речь генерала Хофмана Вы так изящно перевели на русский язык”. Переговоры были прерваны и все разошлись с неприятным осознанием того, что Троцкий опять одержал дипломатическую победу»{17}.

Реванш со стороны Троцкого, отмечал Покорны, не заставил себя долго ждать. 14 января он долго и с сарказмом разоблачал противоречия между МИД и военным руководством Германии. Конец этой продолжительной и безрезультативной словесной перебранке между сторонами, по словам Покорны, положил сам Троцкий. Он заявил, что по внутриполитическим причинам он должен уехать на десять дней в Петербург и поэтому только с 29 января может снова принять участие в заседаниях.

С наступлением перерыва в переговорах дипломаты центральных держав занялись «подготовкой сепаратного мира» с украинцами. На пленарном заседании 12 января они заявили о признании делегации украинской Центральной рады представителем «самостоятельной» Украинской народной республики{18}, что позволило им начать переговоры с ее представителями. «Кюльман и Чернин 8 февраля 1918 г.{19}, неожиданно

[617]

для всех, подписали с украинцами сепаратный мир, — писал Покорны. — Этим соглашением Центральные державы признали Украинскую народную республику». По мнению Покорны, заключение с Радой сепаратного мира позволило Австро-Венгрии, Болгарии и Турции надеяться на экономическое сотрудничество «с украинскими территориями». Однако примечательна дальнейшая констатация в мемуарах того факта, что «положительного результата в Брест-Литовске было легче и быстрее добиться, используя украинцев»{20}, чем фактически указывалось на основную причину признания.

Мирные переговоры в Брест-Литовске возобновились 30 января 1918 г., но они, как отмечал Покорны, «по-прежнему исчерпывались словесными дуэлями между Кюльманом и Троцким без каких-либо признаков продвижения». Стороны так и не сумели договориться. «На заседании 10 февраля, — писал он далее, — Троцкий к всеобщему удивлению заявил, что на основании приобретенного им опыта дальнейшие переговоры считает нецелесообразными. Навязываемый центральными державами мир, который предусматривает территориальные аннексии, он подписать не может и поэтому вынужден уехать без заключения мира; в то же время состояние войны между центральными державами и Россией считает прекращенным». Такое положение в исторической литературе известно под названием «ни войны, ни мира».

«Затем Троцкий, не попрощавшись, вместе со своей делегацией покинул зал заседания и в тот же день уехал из Брест-Литовска. Немецкая армия в ответ начала наступательные действия в направлении Петербурга, под влиянием которых Советы были вынуждены отступать». Далее Покорны обобщенно констатировал: «В Брест-Литовск вместо Троцкого был срочно направлен Сокольников{21}, который уже без всяких переговоров и возражений подписал 3 марта положенный перед ним мирный договор»{22}.

После краткого изложения основного содержания договора Покорны сделан следующий вывод: «Брест-Литовский мир не стал долговечным, просуществовал всего три четверти года; да и российские действующие лица жили не так долго. Иоффе покончил самоубийством, Каменева в 1936 г., а Карахана в 1937 г. расстреляли, тогда как Троцкого в 1939 г.{23} настигла рука убийцы»{24}. Завершающим аккордом брест-литовских переговоров были для Покорны слова, сказанные ему при прощальном рукопожатии одним из членов свиты Троцкого: «Боже упаси Вас от революции!». Но революция не обошла и монархию.

В заключение следует отметить, что после развала Австро-Венгрии Покорны, как мо-раванин, не пожелал остаться в Австрии, но «как человек немецкоязычный», не хотел вернуться и на родину, ставшую частью новообразованной Чехословакии, где он считался бы «второсортным гражданином». Он принял венгерское гражданство. В 1920-е гг. находился на военной службе в Венгрии, ездил со специальной миссией к барону П. Н. Врангелю в Крым. В 1925 г. удостоился звания генерал-майора, в 1928 г. стал генерал-лейтенантом. С выходом на пенсию в 1935 с написал свои воспоминания, публикации которых тогда помешал Берлин, и рукопись оказалась в архиве. «Накопленный богатый источниковый материал 25 января 1945 г. я был вынужден передать штабу маршала Малиновского», — писал он в воспоминаниях. После Второй мировой войны коммунистическое руководство Венгрии привлекло его к работе в МИДе, где он занимался вопросами репараций. В октябре 1945 г. удостоился звания генерал-полковника. Скончался в Венгрии в 1960 г.

Примечания:

{1} Pokorny H. Emlékeim. A láthatatlan hírszerző. Budapest, 2000. 84. old.

{2} Ibidem. 89. old.

{3} Хофман M. — генерал-майор (Die Aufzeichnungen des Generalmajors Hoffmann. Berlin, 1929)

{4} Мирбах В. (1871-1918) — на самом деле граф, германский дипломат. С апреля 1918 г. посол в Москве при правительстве РСФСР, убит левым эсером.

[618]

{5} Наряду с В. Альтфатером, А. Самойло, В. Липским в состав военных консультантов входил также И. Цеплит.

{6} Советская делегация была представлена А. А. Иоффе, Л. Б. Каменевым, М. Н. Покровским, Л. М. Караханом и А. А. Биценко, а также консультантом М. П. Павловичем. Анастасия Александровна Бииенко представляла левых эсеров, но после их восстания порвала с ними, создав партию революционных коммунистов, а позже стала членом ВКП(б).

{7} Смерть генерала Скалона несколько иначе описал находившийся там генерал А. А. Самойло. Его самоубийство он объясняет тем, что на это его толкнула измена жены // Самойло А. А. Две жизни. М., 1959. С. 188.

{8} Pokorny H. Op. cit. 90. old.

{9} Ibid. 90-91. old.

{10} Грац Г. ( 1875-1946) — венгерский историк, буржуазный консервативный политик.

{11} Кюльман Р. фон — статс-секретарь иностранных дел Германской империи с августа 1917 по июль 1918 г.

{12} Pokorny H. Op. cit. 91. old.

{13} Ibidem.

{14} Ibid. 94. old.

{15} Ibidem.

{16} Произнесенная генералом без всякой дипломатии по-солдатски грубая речь содержала намек и на то, что если Советская Россия проявит неуступчивость, против нее будут двинуты украинские националисты.

{17} Pokorny H. Op. cit. 95. old.

{18} Мирные переговоры в Брест-Литовске. Т. 1. М., 1920. С. 156.

{19} Pokorny H. Op. cit. 95. old. В советских сборниках документов подписание мирного договора между центральными державами и украинской Центральной Радой датируется 9 февраля (27 января) 1918 г.

{20} Pokorny H. Op. cit. 95-96. old.

{21} На самом деле в ответ на германский ультиматум В. И. Ленин 27 февраля 1918 г. сообщил в Берлин и другие столицы о срочной отправке в Брест-Литовск советской делегации (в составе Г. В. Чичерина, Г. Я. Сокольникова, Г. И. Петровского, Л. М. Карахана, и консультанта А. А. Иоффе), которая уже 28 февраля прибыла туда и переломила опасную ситуацию, остановила германское наступление и 3 марта 1918 г. подписала Брестский мир. Мирный договор считался временным компромиссом, и страна получила передышку.

{22} Pokorny H. Op. cit. 96-97. old.

{23} В действительности в 1940 г.

{24} Pokorny H. Ор. cit. 97. old.

[619]