Эман И. Е. Реферат: Трошина Т. И. «Интернированная Красная армия» в Германии в 1920-1921 годах: Об одном полузабытом эпизоде Гражданской войны. — Архангельск: САФУ, 2016. — 207 с.: ил.
Революция и Гражданская война в России: Современная историография: Сб. статей, обзоров и рефератов / РАН ИНИОН. Центр социал. науч.-информ. исслед. Отдел истории; отв. ред. В. П. Любин; ред.-сост. М. М. Минц. — М., 2018. С. 164-170.
В монографии д-ра ист. наук Т. И. Трошиной (Северный (Арктический) федеральный университет им. М. В. Ломоносова) рассказывается о событиях, связанных с наступлением Красной армии на Варшаву в ходе советско-польской войны (июль — август 1920 г.), закончившимся поражением и вынужденным переходом красноармейских частей на территорию Германии, где они, согласно международным законами, были изолированы до окончания боевых действий (находились в Германии в течение восьми месяцев). Исследование состоит из введения, восьми глав, заключения и приложения, где опубликованы наиболее яркие документы, ранее спрятанные в архивных «спецхранах» (с. 6). Основным источником для работы послужили прежде всего воспоминания рядовых участников событий, публикации в эмигрантской прессе и пр. Автор подчеркивает во введении, что летом 1920 г. в России еще продолжалась Гражданская война, «и у оказавшихся в так называемом “свободном мире” красноармейцев, среди которых в основном были принудительно мобилизованные, а также вынужденные вступить в ряды Красной армии пленные белогвардейцы, появился реальный шанс определиться в своих политических предпочтениях» (с. 5). Именно «желание посмотреть на Гражданскую войну в таком ракурсе и подвигло автора… изучить историю “интернированной Красной армии” в Германии» (с. 5-6).
С конца 1918 г. у Польши сложились напряженные отношения с Советской Россией, посзжольку поляки рассматривали уста-
164
новление советской власти в Белоруссии и на Украине как акт агрессии с ее стороны. Заключив союз с Петлюрой, Польша начала продвижение на восток. Ответом стало вступление в войну Советской России. Красная армия действовала на польском направлении двумя фронтами — Западным (командующий М. Н. Тухачевский) и Юго-Западным (командующий А. И. Егоров). В августе 1920 г., в разгар советско-польской войны, победоносное наступление Красной армии на Варшаву было остановлено неожиданным и стремительным контрнаступлением польской армии, прорвавшей фронт и вышедшей в тыл красных частей. Часть советских войск очутилась перед неизбежностью плена. Отступая с боями на северо-восток, оказавшись в окружении польской армии, отделенные друг от друга и от центрального командования советские части, не имея боеприпасов, отягощенные обозами и ранеными, зажатые в так называемом Данцигском коридоре (между Померанией и Восточной Пруссией), были вынуждены с той или иной степенью организованности переходить границу с Восточной Пруссией, где по международным законам, разоружившись, получили право на защиту. В общей сложности на положении интернированных оказалось до 50 тыс. советских военнослужащих, а также гражданские лица, сотрудничавшие с советскими властями и отступавшие вместе с армией. Интернированных красноармейцев сначала размещали во временных убежищах, а вскоре стали свозить в самый крупный в Восточной Пруссии лагерь Арис. Небольшие группы интернированных были размещены по другим лагерям.
Автор задается вопросом, почему победоносно наступавшая на всех фронтах Гражданской войны Красная армия в войне в Польше оказалась в столь бедственном положении. По свидетельству источников, красноармейцы были «раздеты и разуты», были вынуждены решать вопросы своего снабжения за счет пленных и местного населения, что негативно влияло на их дисциплину. Личный состав красноармейских частей, направленных на польский фронт, в основном состоял из победителей окончившейся на большей части страны Гражданской войны. С одной стороны, «сохранявшаяся партизанщина, подгоняя к постоянному наступлению и взятию препятствий “на ура”, создавала сложности как для командиров частей, так и для командования в целом» (с. 26). С другой стороны, «искусственно подогреваемый революционными лозунгами пыл был ненадежен; в условиях отступления и других непредвиденных сложностей он мог резко смениться на свою противоположность — панические настроения и уны-
[165]
ние» (с. 26). В значительной степени армия, воевавшая в Польше, состояла из выловленных и вновь взятых на службу дезертиров. «Именно таким образом командарм М. Н. Тухачевский решил ликвидировать серьезный недокомплект боевых частей, но уже при направлении частей на фронт происходило массовое дезертирство» (с. 27). Воинские части на Польском фронте пополнялись также за счет переброски подразделений с других фронтов. Широко практиковались партийные мобилизации, однако выяснялось, замечает автор, что «“партийцы” нередко готовы отказаться от партбилета, лишь бы не отправляться на фронт» (с. 35).
Автор обращает внимание на то, что Польская война была первой войной армии Советской России с «внешнем» неприятелем, «когда в одном строю оказались вчерашние противники по гражданскому противостоянию» (с. 30): части были набраны как из красноармейцев, так и из распущенных после окончания боевых действий, а в связи с началом Польской войны вновь мобилизованных белогвардейцев. Командармами часто становились офицеры, не участвовавшие в Гражданской войне, и даже бывшие офицеры белой армии. В частях на Польском фронте примерно пятая часть комсостава были в прошлом офицерами. Еще одним источником пополнения были ученики краткосрочных курсов красных командиров, где, как свидетельствуют источники, подготовка была крайне слабой. Подытоживая, автор отмечает, что Красная армия, воевавшая в Польше, в политическом плане представляла собой интернациональную армию, дополненную военнослужащими, не разделявшими большевистской: идеологии. Внутри армейских подразделений «между “идейными” красноармейцами Гражданской войны (прежде всего коммунистами) и принудительно мобилизованными, в том числе бывшими белогвардейцами, существовало напряжение, и оно впоследствии с особой силой проявилось во время интернирования в Германией» (с. 48). Сплоченность фронтового братства, проявившаяся во время Польской кампании, когда плечом к плечу сражались бывшие враги по гражданскому противостоянию, стала давать трещины в первые же дни интернирования.
В монографии подробно рассказано о ходе военных действий. Отмечается, что белорусское, литовское, немецкое и еврейское население поначалу встречало Красную армию как освободительницу, поскольку на территориях, занятых польской армией, осуществлялся самый жестокий террор по отношению к местным жителям. Однако стремительность наступления Красной армии в отрыве от баз снабжения вынуждала красноармейцев заниматься продовольственным
[166]
«самообеспечением» (попросту — грабежами), что создавало сложности и для наступающей армии, и для местного населения, вызывая его недовольство. Автор констатирует, что формально дисциплина в Красной армии была жесткая, за грабежи наказывали вплоть до расстрелов, но эти строгости в полной мере не распространялись на командиров и штабных, которых нередко сопровождали члены семьи (жены, дети, престарелые родители), и их также надо было обеспечить всем необходимым.
Автор показывает, как осуществлялся переход границы и интернирование русских частей на немецкой территории сначала в Арисе, который являл собой по сути город каменных бараков, вмещавший до 15 тыс. человек. Пребывание интернированных красноармейцев в приграничных лагерях Восточной Пруссии было кратковременным. Присутствие десятков тысяч бойцов Красной армии, которая несла идеи интернационализма и мировой революции, вызывало опасение у немецких властей. В сентябре 1920 г. было принято решение вывезти интернированных красноармейцев на территории одиннадцати лагерей, расположенных в центральных районах Германии. Автор, основываясь на мемуарах, отмечает, что отношение, с которым немцы встречали интернированных за время их трех-четырехдневного продвижения по Германии, было доброжелательным и гостеприимным.
Подробно рассмотрен быт военнопленных, обеспечение питанием («паек, предоставляемый красноармейцам, хотя и соответствовал нормам тылового довольствия немецких солдат, не мог утолить голода русского человека» — с. 72), их социальный состав. Среди интернированных было до 250 женщин, около 600 стариков и детей. Большинство красноармейцев находились в бедственном положении; многие перешли границу без какого-либо имущества, не было питания, обмундирование было летним и порядком истрепанным. Красноармейцы страдали от холода, отсутствия одежды и обуви. Бедственное положение подталкивало людей к мелким преступлениям, в том числе к воровству. Первое время красноармейцам разрешалось свободно ходить по городкам, расположенным в непосредственной близости от лагерей, но вскоре последовал запрет.
С первых же дней пребывания в лагере делались попытки организовать жизнь в соответствии с требованиями гарнизонного устава Красной армии. Уже через несколько дней после массового интернирования в лагере Арис были восстановлены штабы красных дивизий, бригад и полков, политчасти, трибуналы. В лаге-
[167]
рях была налажена работа партийных ячеек, воссозданы товарищеские суды, избраны контрольно-хозяйственные советы лагерей, отделы культпросветработы, школьные, театрально-музыкальные, клубно-библиотечные и спортивные секции. Не без помощи американского Союза христианской молодежи, а также при поддержке Бюро по делам русских военнопленных, были устроены театры, библиотеки и клубы, организованы спортивные секции. К концу 1920 г. жизнь в лагерях была более или менее налажена. Особенно хорошо было поставлено школьное дело. Кроме общеобразовательных и политических занятий в школах были организованы сельскохозяйственные курсы. Привлекали красноармейцев в школы дополнительным пайком и освобождением от нарядов. Газеты в лагеря доставлялись бесплатно немецкими коммунистами, частично выписывались на средства, заработанные лагерными потребительскими кооперативами. В лагерях издавались рукописные журналы и газеты, за публикацию полагался гонорар.
Отмечается, что если культурно-просветительская работа была в большей степени внутренним делом «интернированной Красной армии», то санитарное состояние лагерей стало объектом пристального внимания немцев. Врачи осуществляли прием больных в специально оборудованных лабораториях, проводилась почти поголовная вакцинация красноармейцев с целью не допустить заболеваний оспой и тифом, что предотвратило распространение заразных болезней не только за пределами лагерей, но и в самих лагерях. На территории лагерей была восстановлена система санитарного контроля по образцу, существовавшему в Красной армии. Лагеря регулярно инспектировались работниками санитарной части Отдела интернированных. Все медицинские работники (среди интернированных находилось 80 врачей, 600 фельдшеров, более полутора тысяч санитаров, 50 санитарок и сестер милосердия) были распределены по лагерям. Мотивацией к труду была надежда на первоочередную отправку на родину.
Содержание интернированных: питание, обмундирование, оказание им медицинской помощи — возлагалось на немецкую администрацию. Расходы, понесенные немецкой стороной, советское правительство обязалось оплатить. Контроль за жизнью интернированных осуществляли органы советского государства, находящиеся в Берлине. Советское правительство выделяло на содержание каждого интернированного чуть больше четырех марок в день. Определенные средства шли на закупку обмундирования, на организацию культработы в лагерях, на оплату команди-
[168]
ровочных расходов инспектировавшим лагеря сотрудникам советского генконсульства и пр. Интернированным полагалось жалованье — по десять марок в месяц, всем одинаково, независимо от армейского статуса.
Отголосками Гражданской войны в России стали внутренние конфликты в лагерях, где, свидетельствует автор, наличествовала благоприятная почва для антибольшевизма.
Красноармейцы, в большинстве своем крестьяне, были настроены против политики «военного коммунизма». Бывшие офицеры и часть идейных красноармейцев из «смирившихся» эсеров и анархистов, воодушевленные сообщениями с родины, где зимой и весной 1921 г. вспыхивали антибольшевистские восстания, расценили их как свой последний шанс. Они надеялись и на поддержку многочисленной русской диаспоры Центральной Европы. Отмечается, что первое время в ряде лагерей бывшим белогвардейским офицерам удалось фактически взять власть в свои руки. Они имели хороший организационный опыт и, пользуясь отсутствием или растерянностью командиров, навели в интернированных частях порядок.
«Антибольшевистски» настроенные командиры и красноармейцы четко делились на тех, кто хотел вернуться в Россию и кто не хотел этого ни при каких условиях. Автор констатирует, что настоящий раскол произошел в начале ноября, когда советское правительство смогло договориться о вывозе из Германии первой части интернированных. Первым должен был подлежать отправке комсостав, поскольку бои на внутреннем фронте Гражданской войны возобновились. Автор приводит данные, что из 62 офицеров комсостава 20 отказались ехать и были заменены видными коммунистами и политработниками. Летом 1921 г. вопрос о возвращении был решен окончательно. Массовое возвращение красноармейцев пришлось на май-июль 1921 г. «Пожелавших остаться (интернированных красноармейцев и командиров, военнопленных Первой мировой войны и интернированных белогвардейцев, которые находились на территории Германии на положении военнопленных) свезли в лагерь Кассель» (с. 137). Всего отказалось возвращаться 900 интернированных (в основном офицеров и казаков), еще порядка тысячи «разбежались и работали нелегально» (цит. по: с. 137). Несколько сотен казаков, завербованных представителем генерала Краснова Карташовым, были расселены в лагере Лихтенхорст (Нижняя Саксония). Военнопленные и интернированные, отказавшиеся возвращаться в Россию по разным причинам, были переданы под контроль МВД Германии.
[169]
Всего в Советскую Россию вернулись 40 986 интернированных из Германии и 75 699 пленных из Польши. Возвращавшихся делили на две категории: интернированные красноармейцы получали двухмесячный отпуск, после чего они должны были обычным порядком поступать в ведение местных военкоматов для дальнейшего их назначения. Красноармейцы, возвращавшиеся из плена, должны были сразу направляться в запасные части войск. «Позднее факт пребывания в польском плену стал негативно влиять на биографию человека. Интернирование же на территории Германии предпочли забыть» (с. 150).
[170]