Гостенков А. В. «Военный совет» 8 декабря 1912 г. в Берлине: курс на войну?

Первая мировая война: история и психология: Материалы Российской научной конференции / Под ред. В. И. Старцева и др. — СПб., 1999. С. 73-78.

Возникновение Первой мировой войны стало одним из самых трагических событий современной истории. Не случаен огромный интерес, проявленный историками, общественностью к проблеме ее подготовки в странах,

[73]

игравших первые роли в мировой политике на рубеже ХIХ-ХХ вв. Одной из таких держав была кайзеровская Германия, правящая элита которой пыталась оттеснить соперников и добиться преобладающего положения в Европе и в мире.

Нельзя согласиться с тезисом бывшего английского премьер-министра Л. Джорджа, будто ни одно европейское правительство сознательно войну не готовило, а державы в нее соскользнули случайно{1}. Германская мировая политика, в которую вступила империя в конце XIX в, Первый и Второй марокканские кризисы, инсценированные немецкой дипломатией, военный совет 8 декабря 1912 г. — звенья одной цепи, приведшие к катастрофе 1914 г.

Непосредственным поводом для «военного совета» 8 декабря 1912 г. стала победа государств Балканского союза (Сербия, Болгария, Черногория Греция) и реакция на нее Австро-Венгрии и Германии.

В скоротечной Первой Балканской войне в октябре 1912 г., закончившейся почти полным изгнанием Турции с европейского континента, кайзер Вильгельм II вначале не видел опасности ни для Германии, ни для Габсбургской империи. Но региональный конфликт угрожал перерасти в общеевропейскую войну. Австро-Венгрия ни при каких обстоятельствах не хотела допустить расширения Сербии до Адриатики. Россия же поддерживала Сербию для укрепления своего влияния на Балканах. Позиция политических кругов Австро-Венгрии в событиях на Балканах оказалась резко отрицательной В Вене возрастали опасения, что вследствие внутри- и внешнеполитических трудностей Дунайская монархия в скором времени превратится в «больного человека» вместо Турции{2}.

Германское руководство оказалось перед дилеммой — оказание поддержки Австро-Венгрии увеличивало опасность конфронтации Австро-Венгрии с Сербией и тем самым общеевропейской войны. Уклонение от поддержки австро-венгерской политики на Балканах грозило потерей последнего союзника. В то же время кайзер столкновение балканских стран с Турцией считал неизбежным и желательным, поскольку ни Россия, ни Франция не были готовы к борьбе против Германии. Восточный вопрос должен быть решен железом и кровью. Но в благоприятный для нас момент (именно теперь!) в начале ноября 1912 г. Вильгельм II получил послание германского посла в Лондоне К. Лихновского с предостережением о последствиях поддержки венских требовании в Албании или Сербии{3}. 9 ноября кайзер телеграфировал статс-секретарю иностранного ведомства Кидерлен-Вехтеру, что из-за Албании и Дураццо «я ни при каких обстоятельствах не выступлю против Парижа и Москвы».

Еще в сентябре 1912 г. министр иностранных дел Австро-Венгрии Л. Бертхольд добился от германского консула Б. Гольвега заверения что прежние обещания Германии (данные России) о «сдерживании» Австро-Венгрии на Балканах теряют силу. Хотя координация действий между Авст-

[74]

ро-Венгрией и ее старшим партнером к середине октября не была достигнута, подготовка Века к конфликту продолжалась. При этом австро-венгерские лидеры исходили из того, что Сербия не может рассчитывать на порт в Адриатике.

Современный исследователь Ю. Ангелов{4} обращает внимание на то, что Двойственному союзу с Босницкого кризиса 1908-1909 гг. стал присущ политический аннексионизм, который проявлялся в возрастающем нереальном оперативном планировании обоих партнеров и взаимных несостоятельных обстоятельствах. Следует отметить, что австрийское посольство в Петербурге информировало Вену об отсутствии у России воинственных настроений. Военное ведомство Габсбургской монархии не считало возможным в то время выступления России, ослабленной русско-японской войной и революцией{5}.

На состоявшейся в Берлине в конце ноября встрече начальника австро-венгерского генштаба генерала Б. Шемуа и престолонаследника эрцгерцога Франц-Фердинанда с кайзером Вильгельмом и начальником германского генштаба Г. Мольтке немецкие лидеры заявили, что Австро-Венгрия при любых обстоятельствах может полностью рассчитывать на поддержку Германии. Престиж Австрии требует энергично выступить против Сербии. Германия «при всех обстоятельствах» стала поддерживать своего партнера по союзу, даже если бы это привело к мировой войне с «тремя державами Антанты».

В те дни кайзер просчитывал возможные варианты развития событий. Немецким послам в Париже и Лондоне поручалось установить и непосредственно кайзеру сообщить, при каких обстоятельствах и безусловно ли идет Париж с Россией и на чьей стороне Англия. Посол в Лондоне князь К. Лихновский в частном письме императору, информируя о своей встрече с английским министром иностранных дел Э. Греем, сообщал: мысль, что из-за северной Албании можно оказаться во всеобщей войне, кажется ему абсурдной. Но на вопрос о позиции Англии в такой войне посол еще не мог дать ясный ответ.

Выступая в рейхстаге 2 декабря 1912 г., канцлер заявил, что если бы интересам Австро-Венгрии стала угрожать третья страна, то Германия выполнила бы свой союзнический долг и тогда бы «мы стали сражаться за сохранение нашего собственного положения в Европе, в защиту нашего будущего и безопасности. Я твердо убежден, что при такой политике мы будем иметь поддержку всего народа». В те же дни канцлер повторно требовал у рейхстага нового увеличения армии, а доминировавший в генштабе генерал Э. Людендорф 25 ноября в памятной записке требовал такой армии, которая одна обеспечит окончательный успех в предстоящей войне. Немцы должны снова стать «народом с ружьем».

Выступлением в рейхстаге Бетман Гольвег, возможно, пытался успокоить союзницу, но в Англии «сражаться» было воспринято крайне болезненно. В готовности сражаться Лондон усмотрел для себя такую угрозу, что 3 декабря

[75]

недавний военный министр Англии Э. Холден заявил германскому послу: основным принципом английской политики является принцип равновесия держав, поэтому Англия ни при каких обстоятельствах не может допустить разгрома Франции. Несколько дней спустя Лихновский еще яснее высказался о позиции Лондона. Политика Англии по отношению к Германии была мирной и дружественной, но ни одно британское правительство не может допустить дальнейшего ослабления Франции.

Заявления английских лидеров вызвали в Берлине шок. Таким образом надежды и расчеты Б. Гольвега на сближение с Англией с целью вбить клин в Антанту оказались иллюзией{6}.

Рано утром 8 декабря 1912 г. кайзер прочел информацию о переговорах с Холденом и на полях сообщения сделал характерные для него пометки. Английский принцип «баланса сил» он обозвал бессмыслицей. Англия же становится вечным врагом: английские заявления — это попытка «народа торгашей помешать, чтобы другие державы защитили свои интересы мечом». Император был недоволен тем, что в неминуемой, по его мнению, окончательной борьбе славян и германцев англосаксы будут стоять на стороне славян и галлов. Реакцией Вильгельма II на сообщение из Лондона и стал «военный совет» 8 декабря 1912 г.

Обратимся к дневниковой записи участника адмирала Г. Мюллера. «Воскресенье. К 11 часам его величество приказал А. Тирпицу, А. Геерингену (адмиралу) и генералу Мольтке прибыть во дворец. Его величество имел в руках… сообщение посла в Лондоне… о политическом положении Холден как рупор Грея заявил Лихновскому, что Англия, если бы мы напали на Францию, безусловно помогла бы Франции, поскольку Англия не может допустить, чтобы в Европе был нарушен баланс сил. Его величество приветствовал это сообщение как желаемое выяснение ситуации… Его величество представил следующую картину: Австрия должна теперь энергично выступить против Сербии — иначе она теряет власть над славянами Австро-Венгерской монархии. Если Россия стала бы защищать сербов, что очевидно, то война стала бы для нас также неизбежной. Флот, естественно, должен быть направлен против Англии.

Начальник морского штаба в последнем докладе разбирал обстоятельства войны против одной России, после заявления Холдена возможность войны исключительно против России можно не принимать во внимание. Следовательно, подводная война против английских военных транспортов в Шельде соответственно в Дюнкерке и минная война в и т. д. К Тирпицу: немедленное увеличение строительства подводных лодок т. д. Генерал Мольтке: «Я считаю войну неизбежной и чем раньше тем лучше. Но мы должны через прессу лучше подготовить популярность войны против России в смысле выступления кайзера». Его величество утвердил это отсрочивание. Тирпиц обратил внимание на то, что флот охотно бы видел отсрочивание большой борьбы на полтора года. Мольтке сказал, флот и тогда

[76]

не был бы готов и армия оказалась бы в еще худшем положении. Таким образом, противник вооружен сильнее, чем мы, мы сильно связаны средствами. Это был конец обсуждения. Результат был изрядный ноль».

Английский профессор Дж. Рёль, крупнейший исследователь эпохи Вильгельма II, первым обратил внимание на последствия этого совещания.

Часть историков не видит связи между «военным советом»… кризисом и войной 1914 г., другие, напротив, подчеркивают, что именно в декабре 1912 г. германское руководство приняло решение спровоцировать большую войну летом 1914 г. Отметим, что с 1969 г., с появления исследования Ф. Фишера «Война иллюзий», вопрос о «военном совете» и его последствиях находится в центре дискуссии. Немецкие историки Ф. Фишер, С. Ферстер, Б. Шульте, швейцарец А. Гассер в своих анализах приходят к выводу о теснейшей взаимосвязи двух событий. Но следует особо отметить исследования Д. Реля. Его работы, в том числе документальные публикации, расширили источниковую базу дискуссионного вопроса.

Историки, не усматривающие никакой взаимосвязи между «военным советом» и возникновением Первой мировой войны, в качестве аргумента ссылаются на отсутствие в декабре «цивилистов», канцлера Б. Гольвета и министра иностранных дел Кидерлен-Вехтера.

Результат совещания был «порядочный ноль» — канцлер отсутствовал, но все-таки он держал ситуацию под контролем, таков вывод Т. Ниппердея{7}. Концепция Г. Ч. Веллера, главы «билефельдской школы», одного из крупнейших немецких историков, выглядит еще менее убедительно. Было признано усиление наступательного мышления в Германии с декабря 1912 г. В связи с заявлением британских лидеров, вызвавшим в Берлине «чахоточное возбуждение», там состоялось кризисное заседание информационного характера, на котором у Мольтке вырвалось, что он считает войну неизбежной, и чем скорее, тем лучше. Сопротивление (!!!) Тирпица против немедленного удара оказалось достаточным, чтобы это совещание закончилось не драматически{8}.

Важнейшим последствием «военного совета» 8 декабря 1912 г. стало увеличение германской армии в 1913 г. Серия акций, предпринятых германским руководством непосредственно после совещания, свидетельствует о целенаправленной подготовке к большой войне.

Примечания:

{1} Известный немецкий историк Ф. Фишер не без успеха оспаривает этот тезис. См.: Fischer F. Juli 1914; Wir sinde nicht hineingesehlittert. Das Staatsgeheimnis um die Riezler Tagebücher. Reinbgek, 1983.

{2} Sehicksalsjahre Österreichs 1908-1919. Das politische Tagebuch. Josef Redlichs. Graz, 1953. Bd. 1: 1908-1914. S. 164.

{3} Röhl J. C. An der Schwelle zum Weltkrieg: Eine Dokumentation über den «Kriegsrat» 8 Dezember 1912 // Militärgeschichtliche Mitteilungen. 1977. 1. S. 79.

{4} Angelow J. Vom «Bündnis» Zum «Blök». Struktur, Forschungsstand und Problemlage einer Geschichte des Zweibundes 1879-1914//Militärgeschichtliche Mitteilungen. 1995. 54. S. 148.

[77]

{5} Ropponen R. Die Kraft Russlands. Helsinki, 1968. S. 242.

{6} Förster S. Der doppelte Militarismus. Stuttgart, 1985. S. 252.

{7} Nipperdey Th. Deutsche Geschickte 1866-1918. München, 1992. S. 679.

{8} Weller H.-U. Deutsche Gesellshaftsgeschichte 1849-1914. München, 1995. S. 1150.

[78]