Грехов А. В., Грехова Н. Н. Опыт медико-статистического анализа социальных последствий участия России в Первой мировой войне (По материалам Общества русских врачей)

Homo belli — человек войны в микроистории и истории повседневности: Россия и Европа XVIII-XX веков: Материалы Российской научной конференции. Н. Новгород, 2000. С. 118-122.

Отсутствие стабильного развития государства самым непосредственным образом сказывается на социальном настроении населения. Как известно, в кризисные периоды непредсказуемо меняются жизненные условия, человек предоставляется самому себе, и тогда многое зависит от его воли, выдержки и социального оптимизма. Не всякий выдерживает груз проблем, которые обрушиваются на него в тот момент, когда государство не может оказать действенной поддержки.

В начале XX столетия Российская империя вступала в период внутриполитической нестабильности и внешнеполитической напряженности. Страну сотрясали острые социальные конфликты и взрывы, раздирали экономические и политические противоречия, ее втягивали в глобальные разрушительные войны. Все это влекло за

[118]

собой непрогнозируемые и неуправляемые социальные и демографические последствия. В годы Первой мировой войны, к примеру, резко увеличилось количество раненых и увечных воинов, военнопленных и беженцев, детей-сирот, возросла преступность, повысилось потребление алкоголя. Среди мирного населения особенно быстро распространялись туберкулез, анемия и другие социальные по своей сути болезни, причиной которых являлись аномальные условия жизни.

Медицинских работников того периода беспокоило состояние здоровья российской нации, они искали и предлагали пути излечения социальных заболеваний, являвшихся следствием радикальных социально-общественных изменений. Массовым социальным потрясением и острой проблемой в годы войны стала проблема беженцев. Как отмечало Общество русских врачей в память Н. И. Пирогова (Пироговское общество), объединявшее медицинских работников всей империи, к такому массовому явлению, как переселение народов с родных мест, привели неудачи на Восточном фронте и отступление русской армии. К ноябрю 1915 г. число беженцев, осевших в 42 губерниях и областях России, превышало 2,5 млн. человек{1}. В Самарской губернии беженцы стали составлять 4% населения, в Калужской — 4,4%, в Екатеринославской — 7,4%, в Ярославле — 10%{2}. Очевидец отступления русских войск, член III Государственной думы Г. И. Свенцицкий, обращая внимание на глобальность этого социального явления, утверждал со страниц журнала Пироговского общества «Общественный врач», что ни война, ни чума, ни холера не может сравниться с ужасным положением беженцев{3}.

Исследование материалов Пироговского общества показывает, что медицинские работники анализировали положение беженцев сугубо с профессиональных позиций. Делегаты Чрезвычайных Пироговских съездов 1916 и 1917 гг. свидетельствовали, что беженцы, находясь долгое время в пути, часто голодали, пили нередко из зараженных водоемов и луж; среди них развивались эпидемические заболевания — дифтерия, тиф, холера и др. Эпидемии разносились и распространялись по всей стране. Огромной проблемой становилось расселение беженцев, их устройство на работу{4}. Более того, беженская проблема не являлась изолированной: она затрагивала местное коренное население, представляла

[119]

серьезную опасность для армии. Пироговский съезд 1916 г. констатировал, что распределение беженцев по губерниям и городам вызывало «…большую заболеваемость и смертность как пришлого, так и оседлого населения»{5}.

Пироговское общество не раз заявляло, что без ответственного государственного вмешательства в такое социальное явление, как беженство, невозможно справиться даже с первоочередными его проблемами. Законом от 30 августа 1915 г. об удовлетворении нужд беженцев было создано Особое совещание по устройству беженцев при Министерстве внутренних дел, но оно не справлялось с возложенными на него обязанностями. Не случайно многие медицинские работники были настроены пессимистически в вопросе о разрешении беженских проблем. Так, до 1 января 1916 г. по инициативе Всероссийских земского и городского союзов в городах было открыто всего лишь 2020 коек для больных беженцев{6}.

Кроме того, беженство как социальное явление наглядно высветило все основные противоречия, которые опутали российское общество в этот период. Председатель организационного комитета Пироговского съезда 1916 г. Б. В. Верховский отмечал, например, что «для рабочих беженский вопрос – вопрос экономический…»{7}, повлекший за собой чрезмерную эксплуатацию труда беженцев.

Острую реакцию со стороны медицинских работников вызывало также такое социально-демографическое последствие участия России в Первой мировой войне, как увеличение числа жертв и увечных воинов, т. е. инвалидов войны. Русские врачи понимали, что инвалиды, возвращаясь после излечения домой, ложились тяжелым бременем на семьи, на родственников. Организация помощи увечным воинам являлась в первую очередь функцией местных органов управления. Однако российский опыт 1915-1917 гг. показывает, что практическая помощь инвалидам войны с их стороны была незначительна. Если учесть, что война приводила к снижению трудоспособности всего общества вследствие многочисленных жертв, то возврат трудоспособности увечным воинам диктовался государственными интересами. Российское государство, однако, не могло решить данную проблему. В этих условиях инициативу проявляли общественные объединения. Чрезвычайный Пироговский съезд 1917 г., рассматривая вопрос об организации

[120]

помощи увечным воинам, настаивал: «…Лица, потерявшие трудоспособность вследствие ранения или болезни, имеют право на получение помощи со стороны государства»{8}. Съезд полагал, что государство должно осуществить эту помощь через местные органы самоуправления при широком участии общественной инициативы.

В годы социальных потрясений резко возрастает количество венерических заболеваний, что наблюдалось в анализируемый период повсеместно: на фронте, в близком тылу и в отдаленных местностях России. Общественные силы страны неоднократно били тревогу по поводу негативных тенденций в распространении данного социального недуга. Они видели выход в совместной деятельности правительства, общественных самоуправлений и населения в борьбе с растущим злом{9}.

Опыт аналитической деятельности Общества русских врачей в память Н. И. Пирогова показывает, что вышеназванные социальные последствия войны, экономической и политической нестабильности — резко возросшее число беженцев, инвалидов войны, подверженных заразным болезням людей и др. — могли быть преодолены, по мнению медицинской общественности, лишь при самом активном вмешательстве государственных структур Вклад же правительства Николая II в решение этих проблем получил негативную оценку медицинских работников: «Старая власть, дискредитировавшая себя во всех областях государственного управления, довела до полного развала также и ответственное дело общественного здравоохранения и все отрасли врачебно-санитарного управления в стране»{10}. Члены Пироговского общества считали, что государство должно заблаговременно предусматривать формы и методы организации быстрейшей ликвидации внезапно возникающих катастрофических социальных явлений.

Таким образом, российская медицинская общественность, объединенная в Пироговское общество, в годы Первой мировой войны высказывала конструктивные предложения по преодолению последствий социальных потрясений, которыми предполагалась совместная деятельность не только общественных и профессиональных организаций, но и государственных структур.

Общество русских врачей в память Н. И. Пирогова предлагало разрешать эти последствия чисто прагматическими методами:

[121]

осуществлять государственную помощь беженцам и увечным воинам; устраивать специальные лечебные учреждения и приюты; пересматривать организацию борьбы с венерическими заболеваниями, туберкулезом и пр. Медицинская наука в тот период еще не анализировала социальные условия, в которых оказывались обездоленные, увечные и беспомощные люди, не ставила вопросов о моральной подавленности и одиночестве этих категорий населения, о социальной реабилитации. К избавлению от последствий социальных потрясений не привлекались достижения социально-гуманитарных наук; медицинская наука в большей степени вникала в биологическую сущность человека, не затрагивая в основном социальную сторону его жизни. Нынешний уровень развития, человеческой цивилизации, самых разнообразных наук позволяет соединять и усилия, направленные на обеспечение социальной защищенности, на укрепление духовного самочувствия человека (при условии проявления государственной воли).

К сожалению, в современных мирных условиях проблема социальных катаклизмов для российского общества неожиданно становится снова особенно актуальной. Опыт медико-статистического анализа последствий социальных потрясений в годы Первой мировой войны свидетельствует, что без четкого и ответственного государственного регулирования экстремальных социальных процессов невозможно избежать их негативных последствий. При этом не надо забывать, что эти процессы неразрывно связаны со всеми сферами жизнедеятельности общества — экономикой, политикой, культурой, здравоохранением, образованием и др., также требующими государственного внимания.

Примечания:

{1} Беженский вопрос и общественные организации в России // Общественный врач. 1916. № 2. С. 89. Количество беженцев и переселенцев в целом исчислялось в пределах 4-5 млн. человек. См.: Жертвы великой европейской войны // Там же. С. 95; Пироговский съезд врачей и представителей врачебно-санитарных организаций земств и городов, 13-18 апреля 1916 г. Пг., 1916. С. 85.

{2} Беженский вопрос… С. 90; Пироговский съезд врачей… С. 35.

{3} Беженский вопрос… С. 78.

{4} Федоров П. Война и врачебно-санитарные запросы Сибири // Общественный врач. 1916. № 9. С. 463-464.

{5} Пироговский съезд врачей… С. 33.

{6} Беженский вопрос… С. 83.

{7} Пироговский съезд врачей… С. 34.

{8} Труды Чрезвычайного Пироговского съезда. М., 1918. С. 77.

{9} Там же. С. 80.

{10} Там же. С. 75.

[122]