Кантор Ю. З. «Команда станет самой ненадежной». Крейсер «Аврора»

1917 г. Вокруг Зимнего / Сост. Ю. З. Кантор. — М., 2017. С. 148-161.

Пришедший в Петроград на Франко-Русский и Адмиралтейский заводы в декабре 1916 г. на капитальный ремонт и модернизацию, крейсер «Аврора» оказался в центре социально-политических катаклизмов. Долгие годы крейсер провел в заграничных рейдах, участвовал в Первой мировой войне и потому был в определенной степени изолирован от актуальных событий в России. По той же причине не проникала сюда и политическая пропаганда, которая велась на многих других кораблях флота. На «Авроре» в 1916 г. старослужащие составляли большой процент. Были даже такие, кто служил на ней по 15 лет и участвовал еще в Цусимском сражении.

Командир крейсера М. И. Никольский в рапорте от 7 июля 1916 г. на имя начальника 2-й бригады крейсеров писал: «В то время, когда на других кораблях бригады имели место или массовые аресты по политическим делам, или аресты и обыски с результатами по постановлению жандармских властей, или массовые демонстративные заявления претензий, или недовольство пищей, — на «Авроре» не было ничего подобного, кроме безрезультатного обыска по указанию жандармских властей, — ни одной демонстративной претензии, ни одного случая недовольства пищей»{1}. Однако латентная революционная агитация на судне все же велась, — ею среди экипажа занимались члены подпольной парторганизации Франко-Русского завода. Активный авроровский революционер П. И. Курков упоминает доклад начальника Кронштадтского жандармского управления от 30 декабря 1915 г., в котором говорится о существовании на ряде кораблей, в том числе и на «Авроре», партийных коллективов, задача которых — подготовить матросов к серьезному выступлению всего флота после окончания войны{2}. Да и на самом крейсере формировалась «революционная» группа — вокруг матроса Ф. А. Кассихина, вступившего в РСДРП еще в марте 1916 г. В упомянутом рапорте, касаясь предстоящего долгосрочного ремонта в Петрограде, Никольский высказал опасение, что «команда, до сих пор не поддававшаяся преступной агитации, поддастся ей и, как это часто бывает, перейдет в другую крайность — благодаря своей сплоченности из самой надежной во время войны станет самой ненадежной. Почва для этого самая благоприятная — долгая стоянка в Петрограде у завода»{3}. Это предположение командира, увы, оправдалось.

Команда «Авроры» принимала непосредственное участие в ремонте — особенно ма-

[148]

тросы и унтер-офицеры механической части, которые в большинстве еще до военной службы имели рабочие специальности. Их можно было видеть во многих цехах и мастерских заводов. Тесный контакт с рабочими, вовлеченными в активный политический процесс, способствовал инфильтрации радикальных идей на «Аврору». Сопутствовали этому и закономерно нарастающие требования жесткой дисциплины, исходившие от М. И. Никольского и назначенного на корабль в январе 1917 г. старшего лейтенанта П. П. Ограновича{4}.

«Особенно сильно обострились у всех отношения со старшим лейтенантом Ограно-вичем, сумевшим за полтора месяца своего старшего офицерства вселить искреннюю ненависть команде крейсера, команде, считавшейся одной из лучших в Балтийском флоте», — так характеризовал его офицер «Авроры» инженер-механик лейтенант А. И. Угрюмов{5}. Об ужесточении режима и внутреннего распорядка на крейсере свидетельствует резолюция командира корабля от 15 января на одном из рапортов старшего офицера: «1) Установить тщательный осмотр всех запертых помещений… 2) Пулеметы убрать в погреба и там ежедневно проверять их исправность и докладывать артиллерийскому офицеру»{6}. Этой же резолюцией он ограничил и сход команды на берег.

В столице было неспокойно. 23 февраля (8 марта), в международный день работниц, на улицы Петрограда вышли тысячи женщин, протестовавших против войны и ратовавших за равноправие. К их забастовке и демонстрациям в течение нескольких последующих дней присоединились рабочие многих заводов и фабрик, включая Франко-Русский. 26-27 февраля центральные улицы Петрограда заполнили горожане с антимонархическими и пацифистскими лозунгами: «Все под знамена революции!», «Долой войну!», «Долой царскую монархию!» и др. Забастовка работниц переросла во всеобщую и в массовые беспорядки с участием вооруженных людей.

Команда крейсера, лишенная по приказанию начальника гарнизона увольнения в город, жадно ловила информацию о событиях в столице. Командование «Авроры» приняло контрмеры: усилили караул, на заводскую электростанцию назначили электриков с корабля, к телефонам поставили дежурными строевых унтер-офицеров. Сам же завод охранялся караулом запасного батальона лейб-гвардии Кексгольмского полка под командованием прапорщика Г. М. Литвинова. В городе слышалась стрельба, полыхали пожары.

27 февраля, с началом Февральской революции, Никольский распорядился усилить вооруженный караул на крейсере: теперь его возглавляли не кондукторы, а офицеры. Вечером 27 февраля военный караул, охранявший Франко-Русский завод, привел на «Аврору» трех задержанных кексгольмцами агитаторов — двух военных и одного штатского. С разрешения командира они были помещены в корабельном карцере — судно попросту было ближайшей «точкой», где можно было изолировать агитаторов, из-за деятельности которых могла дестабилизироваться и без того «взрывоопасная» обстановка в цехах. Сведения о находящихся на борту

[149]

агитаторах мгновенно облетели экипаж. Содержание арестованных на корабле вызвало недовольство не только команды, но и офицеров. Через некоторое время по крейсеру распространились слухи, что корабль собираются использовать как плавучую тюрьму. Поэтому Никольский настоял на том, чтобы задержанных убрали с крейсера. В момент, когда конвой кексгольмцев с арестованными сходил на берег, собравшаяся на верхней палубе команда криками «Ура!», «Браво!», «Освободить!» приветствовала агитаторов, кое-кто рвался к конвою, пытаясь их «отбить». Немедленно последовал приказ разойтись, который был проигнорирован. Требование было повторено — безрезультатно. Не подчинившись приказанию вахтенного начальника прекратить шум, матросы продолжали кричать и оскорблять караульных, оставаясь на палубе.

И тогда Никольский (из двух револьверов) и Огранович открыли огонь, как следует из рапорта, «поверх голов». Однако были ранены трое матросов: двое легко и один смертельно — П. Я. Осипенко{7} (его похоронили на Марсовом поле, в братской могиле жертв Февральской революции).

Спустившись в каюту, Никольский доложил в штаб о случившемся; оттуда последовало предложение прислать сотню казаков для усмирения возможного бунта. Он отказался от этой меры, рассчитывая на благоразумие команды. Затем был сыгран «Большой сбор» поротно, и Никольский объяснил каждой роте моряков ситуацию на крейсере и в городе, назвав происходящее в Петрограде изменой и провокацией, организованной немцами. «Он говорил, что мы опозорили корабль, что это легло пятном на него, и грозил всякими бедами на наши головы. Команду распустили, усилили караул до тридцати человек, офицеры ходили по палубам и требовали, чтобы все немедленно ложились спать. Настроение команды было нервное, неудовлетворенное, хотелось какого-то конца. Среди некоторых матросов высказывалось мнение о том, чтобы выключить свет (а он подавался с берега) и убить командира и других», — вспоминал П. И. Курков{8}. Судя по последовавшим событиям, эта идея «овладела массами». В адрес командира и офицеров слышались открытые угрозы.

Ночью Никольский вызвал к себе в каюту старшего механика и отдал ему свое обручальное кольцо и нательный крест для передачи жене в случае, если с ним что-то случится. На мостике «Авроры» были установлены пулеметы для отражения нападения с берега.

Ночь прошла в напряженном ожидании. Утром 28 февраля был созван офицерский совет, на котором решили не открывать огонь даже в случае попытки бунтовщиков овладеть крейсером{9}. 14 офицеров, 3 гардемарина и 11 кондукторов не могли рассчитывать на поддержку большей части команды, следовательно, кровопролитие было бы бесцельным. Команда крейсера приступила к уборке помещений, в это время к «Авроре» подошла огромная толпа рабочих и работниц Франко-Русского завода, которые направлялись на демонстрацию с красными флагами,

[150]

стягами и плакатами. От них на крейсере стало известно о совершившейся революции.

Среди демонстрантов были и вооруженные люди. Из толпы послышались выкрики, призывавшие авроровцев бросить работу и идти в город. По свидетельству очевидцев, Никольский заявил, что не собирается задерживать команду на корабле и все желающие, кроме занятых вахтой, дежурствами и караулом, могут сойти на берег{10}. После этих слов он ушел к себе в каюту.

Толпа тем временем заполнила корабль; спешившие на берег матросы, бросились к оружию, что было бы совершенно невозможным, если бы охранявшие корабельный арсенал не были единомышленниками восставших. (Напомним, режим охраны служебных помещений крейсера и, особенно — склада с оружием, был усилен с начала 1917 г.) Все оружие, в том числе офицерское, было роздано по рукам, частично — рабочим. На судне был поднят красный стяг — флажок из сигнального комплекта. По имеющимся данным, «Аврора» стала первым «краснознаменным» кораблем флота{11}.

Узнав о том, что накануне офицеры стреляли в команду, рабочие потребовали немедленной расправы над командиром и старшим офицером крейсера. Матросы вместе с рабочими вывели на палубу командира корабля и старшего офицера. Никольского пытались заставить нести красный флаг. Он отказался. Матросы решили отвести его и Ограновича в Таврический дворец, куда препровождали сопротивлявшихся восстанию лиц. С них сорвали погоны и начали сводить по сходням на берег. Старшему офицеру «Авроры» заводской машинист С. К. Бабин нанес удар штыком в горло. Никольского застрелил машинист крейсера Н. К. Брагин{12}. На корабле избили кочегарного кондуктора Д. Н. Ордина и других членов экипажа, пытавшихся если не восстановить дисциплину (это было уже невозможно), то хотя бы избежать самосудов и прочих бесчинств. В те дни жертвами матросов стали несколько десятков морских офицеров: команды многих других кораблей и морских частей, находившихся в столице, действовали столь же варварски.

1 марта был опубликован Приказ № 1 Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов. Этот документ объявлял о введении выборных комитетов в воинских частях и на кораблях, о выборе представителей в Совет рабочих и солдатских депутатов, о подчинении войск только Совету и устанавливал ряд демократических прав для солдат и матросов{13}. В этот же день на «Авроре» было проведено собрание всего экипажа, избравшего на основании равного, прямого, тайного голосования Судовой комитет, председателем которого стал артиллерийский унтер-офицер Я. В. Федянин.

Тогда же были проведены и выборы командного состава. Командиром корабля был избран старший минный офицер крейсера лейтенант Н. К. Никонов, а старшим офицером — старший штурманский офицер лейтенант Н. А. Эриксон. Коллективно обсуждались и утверждались кандидатуры офицеров корабля, исполнявших должности старших

[151]

специалистов, ревизора и командиров рот. Подобный — выборный, а следовательно, политизированный — подход, безусловно, разлагающе действовал на ситуацию на крейсере (аналогично развивались события и на других судах Балтфлота).

Уже 2 марта 1917 г., после отречения Николая II от престола, Судовой комитет «Авроры» принял первую резолюцию. Ее ключевым положением стал тезис о поддержке Временного правительства: «Выразить полное доверие Временному правительству, так и Совету рабочих и солдатских депутатов, обеспечить ему защиту и поддержку в деле организации победы над врагом и водворения порядка в стране, в надежде, что Временное правительство и Совет рабочих и солдатских депутатов подготовит в возможно скорейшем времени созыв Учредительного собрания на основе всеобщего, равного, тайного и прямого избирательного права, которое и установит ту форму правления, которая будет вполне соответствовать воле народа»{14}.

Резолюция содержала ряд требований, касающихся условий службы на флоте и защиты прав моряков. Так, например, Судовой комитет считал необходимым «предоставить судовым и береговым командам флота право участвовать на всех Судах в равном числе с офицерами, передать продовольственную часть в ведение самой команды, возбудить вопрос об увеличении жалования Армии и Флоту и уменьшение срока действительной службы во Флоте до трех лет»{15}.

Однако этими частностями комитет не ограничился: в документе содержалось также требование «обратить внимание Временного правительства и Совета рабочих и солдатских депутатов на скорейшую и неотложную необходимость пересмотреть военно-морские законы»{16}. Был в резолюции и такой пункт, как «отмена полностью отдания чести»{17}, красноречиво свидетельствующий не только об умонастроениях авроровцев, но и их эмоциональном состоянии.

Судовой комитет «Авроры» был первым не только на Балтфлоте, но на всем флоте России в 1917 г. Однако изначально он отнюдь не был большевизирован. В его составе лишь один из пяти сочувствовал большевикам — Д. Е. Бахмурцев, вскоре он вступил в РСДРП (б). Остальные же придерживались меньшевистских и эсеровских взглядов. И результаты выборов депутатов в Петроградский Совет рабочих и солдатских депутатов также показали, что влияние большевиков на корабле в то время было минимальным: из четырех избранных в Совет трое были эсерами и один беспартийным.

Победа Февральской революции катализировала рост политической активности матросов «Авроры». Почти ежедневно на церковной палубе проводились митинги и собрания. Самыми актуальными были вопросы войны и мира, земельный вопрос, отношение к Временному правительству и Петросовету, демократизация армии и флота. Судовым комитетом было принято несколько решений, касающихся «жизнедеятельности» корабля. Одним из главных было постановление о хранении и выдаче оружия, принятое Судовым комитетом 10 марта 1917 г.:

[152]

«По соглашению с командой крейсера постановил: караульному, стоящему у оружия, исполнять следующие обязанности —
1) не выдавать оружие никому из команды, кроме трех лиц, указанных ниже, назначенных заведующими этим оружием,
2) всех товарищей, имеющих надобность в оружии, просим обращаться к этим лицам, ибо никто, кроме них, не имеет права разрешать это,
3) эти лица берут требуемое оружие для выдачи с потребным количеством патронов, без вызова разводящего,
4) в случае общей тревоги караульный не имеет права препятствовать разбору оружия командою»{18}.

Несмотря на то что авроровцы активно участвовали в политической жизни не только на корабле, но и вне его, это не сказалось отрицательно на корабельном распорядке и продолжении ремонта. «Работу продолжают, офицеры все на местах, никаких стеснений им не делается. Все оставлено в их распоряжении. Так это было на “Авроре” все время; матросы не предавались чувству мести и, если офицеры работали и не шли против команды в отношении политических убеждении, а требовали порядка службы и работы на корабле, то судовой комитет и команда всегда им помогали. Не было неувязок в этой части», — писал П. И. Курков{19}.

Здесь уместно оценить отношение офицеров «Авроры» к происходящим событиям. Очевидно, монархистов среди них не было. Убедительное свидетельство тому — результаты тайного голосования, проведенного 3 апреля в кают-компании крейсера по запросу Исполнительного комитета Советов офицерских депутатов Петрограда о форме правления в России. Было принято едино гласное решение, что такой формой правления является демократическая республика{20}. Временное правительство в тот период вполне могло опираться на моряков. Однако его популярность быстро падала: бесконечные междоусобицы, распад правительственной коалиции, нерешительность, наконец, невнятная военная политика — все это привело к разочарованию. Офицеры «Авроры», по воспоминаниям контр-адмирала Л. А. Демина, бывшего офицера «Авроры», были настроены неблагожелательно{21}. Внимание авроровских офицеров более занимали не столько события, происходившие внутри страны, сколько вести с действующего флота. Они, как и матросы, с нетерпением ждали скорого окончания ремонта, чтобы принять участие в боевых операциях. Собственно, именно эта напряженная готовность во многом и стала залогом в целом нормального функционирования команды. Офицеры крейсера добросовестно выполняли свой долг, на «Авроре» не возникало конфликтов между ними и судовым комитетом: флотские традиции пока еще были сильнее революционных веяний. Корабль являл собой хорошо организованную боевую единицу.

1 апреля «Правда» опубликовала резолюцию моряков крейсера: «Команда “Авроры”, вполне доверяет рабочему в деле борьбы за народовластие, будучи уверена, что рабочие в столь тяжелое для страны время окажут-

[153]

ся на высоте гражданского долга в борьбе за свободу и землю. Рабочий класс всегда может рассчитывать на поддержку революционного флота в борьбе с врагами внутри и извне»{22}.

28-30 апреля по инициативе матросов-большевиков Гельсингфорсского Совета было созвано организационное собрание представителей флотских комитетов, на котором был избран Центральный комитет Балтийского флота — Центробалт, высший выборный орган «матросских масс». Его главой стал матрос-большевик П. Е. Дыбенко. Центробалтом управляли одновременно Петроградский комитет РСДРП (б), Военная организация ЦК РСДРП (б) и Гельсингфорсский комитет РСДРП (б).

Развернули работу на крейсере и агитаторы партийного комитета 2-го Городского района Петрограда, в состав которого входила «Аврора». На корабле выступали популярные большевистские ораторы — М. И. Калинин, В. Володарский, Б. П. Позерн и др. Была установлена тесная связь с Военной организацией большевиков, которая подчинялась Центральному комитету и Петроградскому комитету РСДРП (б). В апреле Комитет РСДРП (б) 2-го Городского района принял в партию старшего машинного унтер-офицера П. И. Куркова, машинного унтер-офицера А. Н. Златогорского, машиниста 1-й статьи А. В. Белышева и еще четырех членов экипажа{23}. Эти люди и составили большевистскую партячейку на «Авроре», команда которой пока, заметим, оставалась вполне индифферентной к этому сегменту политического спектра. Тем активнее шла уже с мая пропагандистская работа, осуществлявшаяся с помощью большевистской организации Франко-Русского завода. Через матроса-большевика Т. И. Липатова Военная организация ЦК РСДРП (б) поставляла на борт лишь партийный печатный агитпроп. Существенную роль в разжигании радикальных настроений в «матросской массе» сыграли большевистские газеты «Правда», «Солдатская правда» и др. Команда крейсера имела возможность послушать и выступления В. И. Ленина 8 мая в Морском корпусе (ныне ВВМУ им. Фрунзе), в огромном помещении столового зала (в послереволюционное время и доныне это помещение называется Залом Революции на общегородском собрании Петроградской организации РСДРП (б) и 12 мая на митинге рабочих Адмиралтейского, Франко-Русского и других заводов района. Судя по всему, Ленин произвел сильное впечатление на авроровцев, ибо в июне 1917 г., после I Всероссийского съезда Советов, где он выступил с отчетливо антиправительственными призывами, они приняли Постановление в его защиту: «Большевики команды крейсера “Аврора” обсудили вопрос относительно тов. Ленина и его друзей и, признав стойкого и твердого борца за свободу с капитализмом, решили поддержать его во всякую опасную минуту и будучи всегда наготове дать отпор тем буржуям, которые ведут травлю против тов. Ленина»{24}.

В июне корабельная ячейка РСДРП(б), которую возглавляли П. И. Курков и А. Н. Златогорский, насчитывала уже 42 человека. В переизбранный в июне Судовой комитет (в составе восьми человек) вошли два большевика — П. И. Курков и машин-

154

ный содержатель Я. П. Фатеев, от офицеров крейсера вошел мичман П. П. Соколов. 13 июня в состав Петроградского Совета были избраны четыре новых депутата, большевиков представляли А. Н. Златогорский и П. И. Курков. Членом Центробалта от «Авроры» в июне был избран машинист 1 -й статьи большевик А. В. Белышев{25}.

4 июля матросы «Авроры» участвовали в демонстрации. В колонне авроровцев были и офицеры корабля мичманы А. К. Плансон и П. П. Соколов. Моряки крейсера вместе с прибывшими из Кронштадта матросами направились на Петроградскую сторону к особняку прима-балерины Мариинского театра М. Ф. Кшесинской, в апреле захваченному ЦК РСДРП (б). С балкона особняка демонстрантов — рабочих и работниц Петрограда, солдат и матросов — приветствовали В. И. Ленин, Я. М. Свердлов, А. В. Луначарский. «От дворца Кшесинской, через Троицкий мост и Марсово поле вышли на Садовую. Но едва поравнялись с углом Невского, как раздались выстрелы»{26}.

После расстрела июльской демонстрации Временное правительство попыталось «закрутить гайки». На крейсере «Аврора» начала работать следственная комиссия. В результате на корабле было арестовано семь активных матросов, среди них и руководители большевиков П. И. Курков и А. Н. Златогорский. Около месяца их продержали в камерах петербургской тюрьмы «Кресты». Впрочем, правительство быстро пошло на попятный — их (как и многих других участников беспорядков) выпустили на поруки.

Во время корниловского мятежа (25 августа — 1 сентября) команда крейсера была приведена в боевую готовность, часть ее участвовала в охране органов власти в столице. Характерная деталь: в конце августа 1917 г. сводная рота авроровцев в течение трех критических дней несла караул в Зимнем дворце, где находилась штаб-квартира Временного правительства, став весьма своевременной и сильной подмогой мальчикам-юнкерам. Авроровцев, защищавших Временное правительство, возглавляли офицеры крейсера инженер-механик лейтенант А. Т. Буянов и командир сводной роты мичман Л. А. Поленов.

После подавления корниловского мятежа, круто изменившего обстановку в стране, популярность большевиков резко возросла: они стали восприниматься не только обывателями, но и значительной частью столичной элиты как противовес нерешительному и слабосильному правительству. Советы Петрограда и Москвы стали большевистскими революционными организациями. Их поддерживал и Балтийский флот. В сентябре 1917 г. на «Авроре» прошли перевыборы Судового комитета. В отличие от первого комитета, где большевиков практически не было, теперь из девяти членов шестеро были членами РСДРП (б), и председателем стал большевик А. В. Белышев. 19 сентября в Гельсингфорсе прошло заседание Центрального комитета Балтфлота. Делегаты от «Авроры» проголосовали за резолюцию, в которой заявлялось, что Центробалт больше распоряжений Временного правительства не исполняет и власти его не признает{27}. На II съезде моряков Балтфлота, проходившем с 25 сентября по

[155]

5 октября в Гельсингфорсе на яхте «Полярная звезда», были выдвинуты политические требования: окончание войны, немедленный созыв съезда Советов, конфискация помещичьих земель.

Решением того же съезда на судах вводился институт комиссаров Центробалта. Таким образом, флот оказался в руках революционно настроенных активистов. На «Авроре» комиссаром Центробалта стал уже упоминавшийся А. В. Белышев.

На вошедшем в историю заседании ЦК РКП (б) 10 октября 1917 г., принявшем решение о вооруженном захвате власти, был создан Военно-революционный центр. Он занялся координацией деятельности боевых групп. И 12 октября на базе Центра при Петроградском Совете был создан Военно-революционный комитет (ВРК) под председательством Н. И. Подвойского. От балтийцев в состав ВРК вошли П. Е. Дыбенко, Н. А. Ховрин, И. Д. Сладков и др. Под руководством ЦК РСДРП (б) ВРК развернул активную деятельность по дестабилизации социально-политической ситуации в городе и направлению ее в радикальное русло.

Непосредственно «направлял» революционно настроенными моряками Балтфлота член ВРК В. А. Антонов-Овсеенко, который поддерживал тесную связь и с Судовым комитетом «Авроры». Бывал здесь и Дыбенко: крейсеру отводилась боевая роль в восстании, и руководство ВРК хотело быть уверенным в его команде. Но «Аврора» была безоружной — во время ремонта все боевое снаряжение было с нее снято.

К концу октября ремонт крейсера был почти закончен, и она готовилась к выходу на испытания. Кораблем теперь командовал лейтенант Н. А. Эриксон, в прошлом старший штурманский офицер, заменивший на этом посту переведенного в Главный морской штаб старшего лейтенанта Н. К. Никонова. Старшим офицером был избран старший артиллерийский офицер крейсера лейтенант Б. Ф. Винтер. В середине октября на крейсер была отправлена баржа с шестидюймовыми снарядами для орудий главного калибра{28}.

19 октября депутат Петросовета, член Судового комитета «Авроры» П. И. Курков доложил Антонову-Овсеенко, что корабль получил приказ выйти в море на испытания. Сам Антонов-Овсеенко вспоминал об этом так:
«— Ни в коем случае! Вас отсылают, чтобы ослабить наши силы, чтобы легче справиться с Советом. Не исполняйте приказа! Вот вам письменное указание.
— Для формы надо бы, чтобы запрет дал Центробалт…
— Даст! И, кстати, есть у вас радио? Есть! Так вот, надо бы послать радиограмму от Питерского Совета «всем, всем», что правительство готовит разгром Питерского Совета и под предлогом нашего выступления снимает с фронта войска на Питер. Питерский Совет братски просит не исполнять этих преступных приказов правительства. Вот текст.
— Есть! Будет немедленно выполнено!»{29}.

Крейсер остался в Петрограде, о чем 23 октября Эриксон сообщил командующему Балтфлотом: «Сегодня днем председатель Судового комитета получил приказание Центробалта впредь до его распоряжения не выходить из Петрограда… Дыбенко настаи-

[156]

вал на том, чтобы крейсер 25 и 26 октября оставался в Петрограде. Председатель Судового комитета ослушаться распоряжений Центробалта не считает возможным, о чем и сообщил мне»{30}.

24 октября на «Авроре» была получена телеграмма из Гельсингфорса: «Центробалт совместно с судовыми комитетами постановил: “Авроре”, заградителю “Амур”, 2-му Балтийскому флотскому и гвардейскому экипажам и команде острова Эзель всецело подчиняться распоряжениям революционного комитета Петроградского Совета. Центробалт. Председатель Дыбенко»{31}.

В этот же день в Судовой комитет поступило предписание Петроградского Совета (№ 1219 от 24 октября 1917 г.) следующего содержания: «Комиссару и в судовой комитет “Авроры”.

Птгр. [Петроградскому] Совету грозит прямая опасность: ночью контрреволюционные заговорщики пытались вызвать из окрестностей юнкеров и ударные батальоны в Птгр. [Петроград]. Газеты «Солдат» и «Рабочий путь» закрыты. Предписывается полк (судно) привести в боевую готовность. Ждите дальнейших распоряжений. Всякое промедление и замешательство будет рассматриваться как измена революции. Выслать двух представителей на делегатское собрание в Смольный.

Председатель — Лашевич Секретарь — Антонов»{32}.

В Смольный направили А. В. Белышева и Н. П. Лукачева. Там Белышеву был выдан мандат комиссара от ВРК при Петросовете на крейсере «Аврора».

П. И. Курков вспоминал: «По получении этого документа от нас был назначен комиссаром в Ревком тов. Белышев, а тт. Лукичев и Бабин — для постоянной связи. Кроме них, еще послали представителя во 2-й городской партийный комитет, снабдив его патронами и снаряжением. Попутно была установлена связь с различными организациями, готовящимися к выступлению»{33}.

Николаевский мост был блокирован юнкерами и другими сторонниками Временного правительства, планировавшими развести его, чтоб не дать соединиться отрядам восставших. Вечером в Судовой комитет крейсера был доставлен еще один документ Петроградского Совета (№ 1253 от 24 октября 1917 г.): «Комиссару В.[оенно]-Революционного Комитета Птгр. [Петроградского] Совета рабочих и солдатских депутатов на крейсере “Аврора”.

В.[оенно]-Револ.[юционный] Комитет Птгр. [Петроградского] Совета рабочих и солдатских депутатов постановил: поручить вам всеми имеющимися в вашем распоряжении средствами восстановить движение по Николаевскому мосту.

Председатель — Лашевич Секретарь — Антонов»{34}.

[157]

Для выполнения этой задачи необходимо было подвести крейсер максимально близко к мосту — котлы стояли под парами, подошли и вызванные из порта буксиры. Председатель Судового комитета комиссар ВРК А. В. Белышев сообщил об этом распоряжении командиру корабля лейтенанту Н. А. Эриксону. Командир отказался выполнить этот маневр, мотивируя отказ тем, что за время продолжительной стоянки крейсера глубины в районе корабля из-за речных наносов могли измениться. После этого разговора с командиром Белышев вышел из салона, но через несколько минут снова появился в дверях с двумя вооруженными матросами, которым громко сказал: «Никого в салон не пускать, вы за них отвечаете». Затем, обращаясь к старшему офицеру лейтенанту Винтеру, добавил: «Во избежание эксцессов, я вынужден поставить здесь часовых, так как не ручаюсь за команду, когда она узнает об отказе командира вести крейсер»{35}.

Белышев поручил сигнально-дальномерному боцманмату члену Судового комитета С. П. Захарову произвести замер глубин в районе стоянки корабля. После того как замеры были произведены, Белышев вторично пошел к Эриксону с членом Судового комитета мичманом П. П. Соколовым. Что происходило в каюте, можно лишь догадываться… Эриксон принял на себя командование переходом к мосту. По кораблю разнеслась команда: «По местам стоять, со швартовов сниматься!». Крейсер отошел от причала и встал на якорь вблизи Николаевского моста, ниже по течению. При виде «Авроры» охранявшие мост юнкера бежали. Высадившиеся на берег корабельные электрики свели мост. Задача была выполнена.

Огромный боевой корабль, вооруженный 14 дальнобойными 152-мм орудиями, укомплектованный опытной командой, с налаженной службой и хорошей дисциплиной, представлял собой плавучую крепость, расположенную в центре столицы. В Петрограде в это время не было такой воинской части, которая по своей силе и организованности могла бы противостоять «Авроре».

К утру 25 октября восстание охватило центр города по обоим берегам Невы. Были заняты мосты, телеграф, телефонная станция, вокзалы и другие стратегические объекты. Утром на «Авроре» был получен текст ленинского воззвания «К гражданам России!»:

«Всем! Всем! Всем!

Временное правительство низложено, государственная власть перешла в руки органа Петроградского Совета рабочих и солдатских депутатов — Военно-Революционного Комитета, стоящего во главе петроградского пролетариата и гарнизона. Дело, за которое боролся народ: немедленное предложение демократического мира, отмена помещичьей собственности на землю, рабочий контроль над производством, Создание Советского правительства, это дело обеспечено.

Да здравствует революция рабочих, солдат и крестьян!»{36}.

Информация явно опережала события. Временное правительство ультиматум ВРК, предписывавший сдаться, отвергло и в полном составе (за исключением председателя А. Ф. Керенского, утром уехавшего в Псков поднимать верные правительству войска) осталось в Зимнем.

Член Чрезвычайной следственной комиссии, расследовавшей дела бывших царских

[158]

министров (была учреждена после Февральской революции по приказу Временного правительства), полковник С. П. Коренев, находившийся в те дни во дворце, вспоминал: «Бессилие и малочисленность наших защитников — юнкеров, которым начальство не может даже удосужиться выдать необходимые боевые припасы, это очевидное отсутствие во всем деле обороны направляющей воли, эти сонные генералы и их надежды, что если не кривая, то Керенский выручит. А тут еще все та же проклятая «Аврора», хитро подмигивающая нам жерлами своих пушек, которые, хотя и не будут стрелять, — как уверяют нас в этом наши полководцы, но все же очень подозрительно смотрят прямо нам в окна»{37}.

Днем на «Авроре» снова появился В. А. Антонов-Овсеенко. Он приказал Судовому комитету: «По сигнальному выстрелу Петропавловки “Аврора” даст пару холостых выстрелов из шестидюймовки»{38}.

Другие, вошедшие в Неву корабли, получили конкретные боевые задачи. Ниже Николаевского моста, почти напротив «Авроры», у правого берега ошвартовались минные заградители «Амур» и «Хопер», яхта «Зарница», сторожевой корабль «Ястреб» и учебное судно «Верный»; у левого берега — эскадренные миноносцы «Самсон» и «Забияка». Выше Николаевского моста у правого берега стояли два тральщика. По решению Судового комитета с «Авроры» на берег были свезены три группы моряков для участия в штурме Зимнего дворца и поддержания революционного порядка в городе. Большинство же команды оставалось на крейсере для обеспечения его боеготовности.

В 21:40 по световому сигналу с Петропавловской крепости крейсер «Аврора» произвел холостой выстрел из 6-дюймового орудия — условный сигнал к началу штурма. Спустя некоторое время гарнизон Зимнего дворца, состоявший из трехсот казаков Пятигорского полка, полуроты женского батальона и юнкеров прекратил сопротивление. Члены Временного правительства были арестованы. Произошедшее штурмом не называли поначалу даже сами большевики. «В Питере наши потери при захвате Зимнего были невелики. Пять матросов и один солдат убиты, много легкораненых; на стороне защитников правительства никто сколько-нибудь серьезно не пострадал»{39}, — писал Антонов-Овсеенко, «именем ВРК» арестовывавший министров в Зимнем.

Однако стрельба по дворцу все же была — но не с «Авроры». По Зимнему, а фактически по расположенному там госпиталю, палили пушки Петропавловской крепости. Увы, не обошлось и без жертв. Но грохот холостого выстрела с крейсера, следом за которым последовала канонада, породил стойкий слух, что орудия «Авроры» стреляли боевыми. В ответ в газете «Правда» 27 октября 1917 г. появилось письмо обиженных авроровцев: «Команда крейсера “Аврора” выражает протест по поводу брошенных обвинений, тем более обвинений не проверенных, но бросающих пятно позора на команду крейсера. Мы заявляем, что пришли не громить Зимний дворец, не убивать мирных жите-

[159]

лей, а защищать и, если нужно, умереть за свободу и революцию от контрреволюционеров.
Печать пишет, что «Аврора» открыла огонь по Зимнему дворцу, но знают ли господа репортеры, что открытый нами огонь из пушек не оставил бы камня на камне не только от Зимнего дворца, но и от прилегающих к нему улиц?

К вам обращаемся, рабочие и солдаты г. Петрограда! Не верьте провокационным слухам. …Что же касается выстрелов с крейсера, то был произведен только один холостой выстрел из 6-дюймового орудия, обозначающий сигнал для всех судов, стоящих на Неве, и призывающий их к бдительности и готовности.

Председатель судкома А. Белышев
Секретарь С. Захаров»{40}.

Крейсер оставался на якоре у Николаевского моста до 28 октября. И все эти дни отряды авроровцев съезжали на берег для выполнения заданий Петроградского и созданного 26 октября Военно-морского революционных комитетов по подавлению антибольшевистского сопротивления и поддержанию порядка в столице. «Аврора», как и другие корабли, стоящие в Петрограде, находилась в готовности к отражению наступающего со стороны Гатчины и Царского Села корпуса генерала Краснова.

А 28 октября крейсер вернулся к причалу напротив Цусимской церкви около Ново-Адмиралтейского канала для завершения ремонта и подготовки к переходу в состав действующего Балтийского флота. Отряды авроровцев охраняли Смольный и другие городские объекты.

В биографии экипажа этого корабля есть и такой колоритный эпизод: 22 ноября группа матросов «Авроры» в составе сводного отряда под командованием Н. В. Крыленко, назначенного Главковерхом вместо смещенного Верховного главнокомандующего генерала Н. Н. Духонина, прибыла в Могилев (там находилась Ставка). Духонин был арестован и на автомобиле привезен на железнодорожный вокзал, где его отвели в вагон Крыленко. У поезда собралась толпа, требующая выдать Духонина. Крыленко прибыл к вагону и попытался остановить расправу, но уговоры не подействовали. Матросы вывели Духонина на площадку, кто-то выстрелил ему в голову, а затем его добили штыками и прикладами{41}.

«Аврору» готовили к переходу в действующий флот. Судовой комитет вместе с командованием корабля принимал все меры к тому, чтобы как можно качественнее закончить ремонт. После устранения всех дефектов и проведения швартовных испытаний котлов и машин крейсер начал подготовку к переходу в Гельсингфорс в состав своей 2-й бригады крейсеров, где должны были состояться и ходовые испытания. 28 ноября крейсер «Аврора» с помощью ледоколов отошел от стенки, развернулся и взял курс на Гельсингфорс. Это был его первый поход под красным флагом.

В Гельсингфорсе крейсер пробыл около 20 дней. На корабле шла нормальная подготовка. Необходимо было отработать все боевые расписания, поскольку за год пребыва-

[160]

ния в Петрограде сменилось более 100 из 227 человек экипажа. Кроме того, произошли изменения в командном составе «Авроры». Командиром крейсера по-прежнему был лейтенант Н. А. Эриксон, старшим офицером — лейтенант Б. Ф. Винтер (он же исполнял и должность старшего артиллерийского офицера), старшим штурманским офицером — мичман Л. А. Поленов, старшим минным офицером — мичман А. И. Осипов, ревизором — мичман П. П. Соколов, старшим судовым механиком — инженер-механик, капитан 2-го ранга Ч. Ф. Малышевич, трюмным механиком — инженер-механик лейтенант А. Т. Буянов, младшим штурманским офицером — мичман В. П. Бук, вахтенными начальниками — мичман А. К. Плансон, мичман Л. А. Демин и мичман Н. С. Красильников, младшим врачом — коллежский регистратор М. В. Маслов. Всего на крейсере было 12 офицеров из 23, положенных по штату{42}.

8 декабря крейсер выходил на испытания котлов, главных машин и вспомогательных механизмов. В комиссию входили представители бригадного и судового комитетов, инженеры-механики крейсера и других кораблей бригады, представители Франко-Русского завода. Состав комиссии был определен распоряжением штаба 2-й бригады крейсеров и бригадного комитета и утвержден Центробалтом. Эксперимент выявил много недостатков. Если ремонт машин и был признан удовлетворительным, то относительно котлов комиссия решила провести весной новые испытания после того, как заводом будут приняты меры к увеличению поступления пара в машины{43}.

22 декабря 2-я бригада крейсеров, в которую входили «Россия» (под флагом начальника бригады контр-адмирала С. Н. Дмитриева), «Аврора» и «Диана», снялась с якоря и направилась в Кронштадт. Плавание проходило в тяжелых гидрометеорологических условиях. Туман, снег, а за островом Гогланд — тяжелые льды затрудняли переход. Только к вечеру 27 декабря «Аврора» и «Диана», оставив крейсер «Россия» в Кронштадте, пришли с помощью ледокола «Ермак» в Петроград. «Аврора» встала на свое прежнее место у причала Адмиралтейского завода.

29 июля 1918 г. «Аврора» была переведена в Кронштадт для передачи на долговременное хранение.

[161]

Примечания:

{1} Поленов Л. Л. Крейсер «Аврора». Л.: Судостроение, 1987. С. 177.

{2} Курков П. И. 1917 год на «Авроре» // Морской сборник. 1927. № 10. С. 16.

{3} Поленов Л. Л. Указ. соч.

{4} Там же.

{5} Там же. С. 178.

{6} Там же.

{7} Буров В. Н., Юхнин В. Е. Крейсер «Аврора». Памятник истории отечественного кораблестроения. Л.: Лениздат, 1987. С. 113.

{8} Курков П. И. 1917 год на «Авроре». С. 17.

{9} Трагедия каперанга Никольского // Гангут: Сб. ст. СПб., 1995. Вып. 8. С. 47.

{10} Там же.

{11} Буров В. Н., Юхнин В. Е. Указ. соч.

{12} Курков П. И. 1917 год на «Авроре». С. 18.

{13} Балтийские моряки в подготовке и проведении Великой Октябрьской социалистической революции. Док. № 12. М.; Л.: Изд. АН СССР, 1957.

{14} РГАВМФ. Ф. Р-187. Оп. 1. Д. 330. Л. 5.

{15} Там же.

{16} Там же. Л. 5-5об.

{17} Там же. Л. 5.

{18} Там же. Л. 7.

{19} Курков П. И. 1917 год на «Авроре». С. 18.

{20} Поленов Л. Л. Указ. соч. С. 181.

{21} Демин Л. А. На «Авроре» в Октябрьские дни // ЦВММ. Записки музея 1. Л., 1958. С. 7.

{22} Блинов А. М. «Крейсер Революции» // Вопросы истории. 1967. № 10. С. 216.

{23} Буров В. Н., Юхнин В. Е. Указ. соч. С. 114.

{24} Там же. С. 116.

{25} Поленов Л. Л. Указ. соч. С. 182.

{26} Курков П. И. 1917 год на «Авроре». С. 21.

{27} Буров В. Н., Юхнин В. Е. Указ. соч. С. 118.

{28} Буров В. Н., Юхнин В. Е. Указ. соч. С. 118.

{29} Антонов-Овсеенко В. В революции. М.: Госполитиздат, 1957. С. 14.

{30} Буров В. Н., Юхнин В. Е. Указ. соч. С. 119.

{31} РГАВМФ. Ф. Р-187. Он. 1. Д. 339. Л. 1.

{32} Холодняк Ал. «Аврора». Л.: Ред.-изд. отдел ВМС СССР, 1925. С. 106.

{33} Курков П. И. Крейсер «Аврора»: Воспоминания участника // Пять лет Красного Флота. Пг., 1922. С. 259.

{34} Холодняк Ал. Указ. соч. С. 107.

{35} Демин Л. А. Указ. соч. С. 8.

{36} Ленин В. И. ПСС. Т. 35. С. 1.

{37} Кантор Ю. Пятно позора на команду крейсера // Родина. 2016. № 11. С. 92.

{38} Антонов-Овсеенко В. Указ. соч. С. 168.

{39} Там же. С. 175.

{40} Штурмовавшие палили по госпиталю // Российская газета. 07.11.2012.

{41} Елизаров М. А. Левый экстремизм на флоте в период революции 1917 года и гражданской войны: февраль 1917 — март 1921 г. СПб., 2007. С. 143.

{42} Поленов Л. Л. Указ. соч. С. 190.

{43} Там же.