Куликова О. Ю., Куликов Ю. Н. Настроения русской армии и тыла в Первой мировой войне

Первая мировая война: история и психология: Материалы Российской научной конференции / Под ред. В. И. Старцева и др. — СПб., 1999. С. 58-60.

Летом 1915 г. для русской армии выход был только один: отвод войск в глубь страны, чтобы спасти их от окончательного разгрома. Решиться на отвод армий было для командования психологически чрезвычайно трудно. Всякое отступление подрывает дух войск, а такой грандиозный отход, как очищение громадной территории империи, а именно: всей Польши, Литвы, Белоруссии, должен был тяжело отразиться и на психике всей страны.

Чтобы понять, с каким трудом принималось решение командованием о необходимости общего отступления в глубь страны, следует прочитать мемуары лиц, находившихся при генерале М. В. Алексееве, на плечи которого выпал тяжелый крест отвода войск.

«Во время борьбы в «польском мешке», — пишет генерал Борисов, являвшийся доверенным генерала Алексеева по стратегическим вопросам, — в пер-

[58]

вый раз у меня возник сильный спор с Алексеевым. Я настаивал на очищении нами не только Ивангорода, Варшавы, но и Новогеоргиевска. Но Алексеев ответил: «Я не могу взять на себя ответственность бросить крепость, над которой в мирное время так много работали». Этот город смог обороняться всего лишь четыре дня. Это произвело на Алексеева сильное впечатление, который ответил: «Очень больно для государя и народа»{1}.

24 июня 1915 г. генерал Палицын, тоже бывший в это время при генерале Алексееве, затрагивая вопрос о необходимости отвода наших армий в глубь страны, записывает: «Михаил Васильевич прекрасно знает, что дело не в Варшаве и в Висле, даже не в Польше, а в армии. Противник знает, что у нас нет патронов и снарядов, а мы должны знать, что не скоро их получим, а потому, чтобы сохранить России армию, должны вывести ее отсюда. Массы, к счастью, не понимают, но в окружающем чувствуется что-то неладное. Надежда удержаться нас не оставляет, ибо нет ясного сознания, что пассивное удержание нашего положения само по себе есть одно горе при отсутствии боевого снабжения. В таких тяжелых условиях протекает творческая работа главнокомандующего и помочь ему нельзя, ибо решения должны исходить от него»{2}.

Если столь психологически трудным было положение генерала Алексеева, то насколько тяжелее творчество Верховного главнокомандующего великого князя Николая Николаевича, от которого катастрофическая обстановка в лето 1915 г. требовала решиться на отвод русских армий в глубь страны. Верховный главнокомандующий и его Ставка не могли не осознавать всех ужасающих последствий, связанных с подобным отступлением.

В многомиллионной солдатской массе росли слухи об измене. Эти слухи становились все сильнее и проникали даже в среду интеллигенции. Причиной, дававшей особую силу этим слухам, являлось то обстоятельство, что происшедшая катастрофа в боевом снабжении оправдывала те мрачные предположения, которые нашли сильное распространение еще в конце 1914 г.

Генерал Нокс записывал в своих воспоминаниях: «Дух русской армии проходит через многие тяжелые испытания, только одного из которых было бы достаточно, чтобы подорвать дух многих других армий. Многие выдающиеся начальники настолько подавлены убеждением в техническом превосходстве немцев, что считают, что немец все может. Это естественное, но не здоровое явление. Среди солдатской массы много случаев сдачи в плен и дезертирства в тыл. Предпринимаемые меры и наказания мало действительны. …Число заболевших громадно. Отыскиваются всякие предлоги, чтобы уйти в тыл. Среди солдат распространяется убеждение, что не станет драться, раз везде бьют».

Далее генерал Нокс упоминает об одном из писем, которые в большом числе посылались прямо главнокомандующему с критикой ближайшего начальства. Многие из этих писем были написаны из патриотических чувств и

[59]

некоторые из них были справедливы, но сам факт их появления являлся яр-ким признаком падения доверия к начальникам и падения дисциплины.

Пессимистические настроения фронта передавались в тыл при посредстве тысячи нитей, связывающих армию с народом. Письма к родным, жалобы раненых, рассказы возмущенных представителей общественности являлись теми каплями, что составляют целые потоки мрачных настроений и которые в конце сливались в океан общего недовольства и растерянности.

Командир 29-го корпуса генерал Зуев пишет генералу Поливанову о крайне неудовлетворительной постановке вопроса укомплектования армии, о громадной убыли в офицерском составе армии, о колоссальном превосходстве противника в вооружении: «Немцы вспахивают поля сражений градом металла и ровняют с землей всякие окопы и сооружения, заваливая часто их защитников с землею. Они тратят металл, мы — человеческую жизнь. Они идут вперед, окрыленные успехом, и потому дерзают; мы, ценою тяжких потерь и пролитой крови, лишь отбиваемся и отходим. Это крайне неблагоприятно действует на состояние духа у всех»{3}.

Письма далеко не безнадежные. Действительность обрисована мрачными красками, но надежда выйти из этого тяжелого положения не потеряна. Так переживал фронт катастрофу 1915 г.
Мы выделили в кратком сообщении то психологическое явление, которое наблюдалось на Русском фронте, пессимизм, росший по мере удаления от боевых линий. Общее отступление наших армий вызывало панику в тылу, в том числе в Совете министров. Происходит осуждение правящих верхов, ведется непродуманная политика в области боевого снабжения и стремление общественности захватить руководство тыловой работой в свои руки.

Примечания:

{1} Борисов В. Генерал Алексеев // Военный сборник. (Белград). № 2. С. 13, 14.

{2} Военный сборник. № 4. С. 278.

{3} Воен.-ист. журн. 1993. № 10. С. 61.

[60]