Skip to main content

Лашков А. Ю., Носовский Г. П. Воздушные тараны 1914—1918 гг.

Военно-исторический журнал. 2002. № 2. С. 12-14.

В декабре 1909 года известный русский военный воздухоплаватель Сергей Аполлонович Немченко{1} на одном из заседаний Офицерского собрания армии и флота при обсуждении вопроса о создании в России отечественной разведывательной авиации предложил рассматривать аэроплан как боевую машину. Предвидя неизбежность встречи самолета-разведчика с воздушным противником, он сделал попытку определить в самом общем виде тактику поведения воздушного разведчика, которой бы предусматривалась возможность применения силы для прорыва к объекту разведки. Таким образом, им была заложена идея воздушного боя.

Годом раньше в трех номерах (№ 224, 246 и 247) газеты «Русский инвалид» неустановленным автором была опубликована статья «Военное применение аэропланов», где впервые выдвигалась идея борьбы «за господство государства в воздушной стихии»{2} и говорилось, что для выполнения этой специфической задачи требовалось создать специальный тип самолета-истребителя.

Предвидя неизбежность возникновения в дальнейшем воздушного боя, автор с удивительной проницательностью определил его природу. Он отмечал, что одна из форм воздушного противостояния — таран может повлечь гибель обоих самолетов, а поэтому «бой должен вестись на известном расстоянии, следовательно, это должен быть бой с маневрированием»{3}.

Успешные действия русских военных летчиков летом 1911 года на маневрах войск Варшавского военного округа позволили продолжить разработку основ боевого применения воздушного флота. Так, 15 сентября участвовавшие в маневрах два самолета обнаружили и успешно «атаковали» дирижабль «противника». Военному руководству стало ясно, что при соответствующем вооружении аэростат был бы сбит. Это в какой-то степени повлияло на заключение Николая II, сделанное им после прочтения отчета о варшавских маневрах: «По-моему, на дирижаблях следует поставить крест»{4}.

Впервые теоретически таран в воздушном бою обосновал русский морской летчик Николай Александрович Яцук{5}. В 1911 году он опубликовал в журнале «Вестник воздухоплавания» статью «О воздушном бое», в которой прозорливо предсказывал основные элементы воздушного боя, таран и необходимость его применения в некоторых случаях{6}.

В своей книге «Воздухоплавание в морской войне», вышедшей в свет в Петербурге в 1912 году, Н. А. Яцук более подробно раскрыл свою мысль о возможности применения воздушного тарана как способа воздушного боя: «Нет ничего невозможного в том, что ближайшая же война явит нам случаи, когда воздухоплавательный аппарат с целью помешать разведке воздушного противника пожертвует собой, ударившись об него, чтобы вызвать его падение, хотя бы ценой своей гибели. Приемы подобного рода, конечно, крайность. Борьба в воздухе будет наиболее кровопролитной в процентном отношении к числу участвующих в ней, так как поврежденные аппараты будут большей частью быстро падать на землю со всеми своими экипажами»{7}.

Интересно отметить, что в армиях других государств до самого начала Первой мировой войны воздушный бой самолетов абсолютно отрицался. Так, в Германии, где в 1912 году началось бурное развитие авиации, аэропланы рассматривались только как средства разведки и связи. В качестве их вооружения предусматривалось лишь стрелковое оружие в виде револьвера или карабина на случай вынужденной посадки в тылу противника. Аналогичные взгляды на применение летательных аппаратов высказывались в то время во Франции и Англии.

На этот счет в России сложилось иное мнение. После проведенных в августе 1913 года маневров Петербургского военного округа открыто встал вопрос о необходимости формирования в русской армии истребительной авиации и вооружения аэропланов автоматическим оружием для борьбы с самолетами-разведчиками противника. Однако к началу войны авиационные части русской армии так и оставались практически безоружными.

15 августа 1913 года начальник Генерального штаба генерал от кавалерии Я. Г. Жилинский{8} утвердил «Краткие руководящие данные для пользования аэропланами как средством разведки и связи, а также боевого их применения». Принятый документ можно считать первым в России официальным наставлением по боевому применению авиации, где воздушный бой признавался одним из основных видов ее деятельности. В нем, в частности, рекомендовалось придавать армиям особые воздушные отряды, вооруженные пулеметами и бомбами, которые мыслилось использовать для уничтожения дирижаблей и самолетов противника в воздухе и на земле.

С первых дней войны противоборствующие стороны стали применять аэропланы, в основном для разведки. При встречах в воздухе с противником летчики из-за отсутствия в то время на борту какого-либо стрелкового оружия путем маневрирования с явной угрозой столкновения как бы «запугивали» противника, вынуждая его отказаться от выполнения поставленной задачи.

17 августа 1914 года таким маневром впервые был посажен на российской

[12]

территории и пленен немецкий пилот.

Наиболее активным сторонником действенных мер против летательных аппаратов противника был известный российский авиатор, испытатель-новатор штабс-капитан П. Н. Нестеров, назначенный в феврале 1914 года начальником 11-го корпусного авиаотряда 3-й армии Юго-Западного фронта. Он выдвинул принцип: если противник не прекращает полет над нашей территорией даже при активном противодействии, его надо сбить. Нестеров утверждал, что неприятельский аэроплан можно уничтожить ударом сверху колесами собственной машины или прикрепленным к самолету грузом на тросе.

К подобному воздушному бою П. Н. Нестеров готовился заблаговременно, выполнив предварительно необходимые технические расчеты и оборудовав свой одноместный «Моран» специальными приспособлениями для уничтожения аэропланов противника. Прицепив нож к задней оконечности фюзеляжа, он предполагал разрезать им оболочку неприятельских дирижаблей. Затем использовал еще одно новшество: приспособил к хвосту аэроплана длинный трос с грузом, которым надеялся опутать винт вражеского летательного аппарата, находясь над ним. К сожалению, ему так и не удалось опробовать свое изобретение на практике.

Обстоятельства сложились так, что свой воздушный таран, выполненный впервые в мире, он произвел без всяких приспособлений, просто ударив сверху по аэроплану противника. Однако удар колесами, как до того планировал П. Н. Нестеров, не получился{9}, ибо двухместный «Моран-Сольнье» оказался значительно тяжелее аэроплана Нестерова. Это повлекло за собой ошибку в расчете скорости сближения русского и австрийского аппаратов, и в результате аэроплан штабс-капитана вместо удара колесами врезался в австрийский «Альбатрос» мотором. Оба самолета разрушились. Нестеров и австрийский экипаж погибли. За свой подвиг П. Н. Нестеров был удостоен ордена Св. Георгия IV степени и произведен в чин капитана (посмертно).
Несмотря на трагический исход воздушного тарана, у Нестерова оказался талантливый последователь — штаб-ротмистр Александр Александрович Козаков.

31 марта 1915 года военный летчик 4-го корпусного авиаотряда А. А. Козаков в воздушном бою на моноплане «Моран III» с успехом повторил воздушный таран аэроплана противника, на что потом ни один союзный, ни один германский авиатор не осмелился за весь период войны.

Штаб-ротмистр А. А. Козаков тоже предварительно оснастил свой аэроплан специальным приспособлением — «кошкой» (сматывающийся трос с подвижными когтями на конце). Также для этой цели была сделана попытка использовать пироксилиновую шашку. Но в воздушном бою русский летчик из-за технических неполадок не сумел воспользоваться имеющимся вооружением. Поэтому, догнав неприятеля, он с третьей попытки удачно ударил тяжелый немецкий двухместный «Альбатрос» колесами своей машины. Все это происходило на одном из участков Северо-Западного фронта, где невольными свидетелями подвига русского летчика стали наземные войска противоборствующих сторон. Экипаж германского самолета погиб. Александр Козаков сумел спланировать свой поврежденный аэроплан в район дислокации наших войск, но при приземлении машина перевернулась из-за сломанного шасси. Сам летчик остался в живых. Это был первый случай в истории воздушного тарана с благополучным исходом для нападавшего авиатора. По имеющимся данным, А. А. Козаков был готов к самому худшему развитию событий, т. е. к самопожертвованию. По его признанию, «уйти, не сделав ничего, находясь в нескольких метрах от противника», значит «испытать позор». Этого отважный летчик, действовавший всегда в бою на грани осмысленного риска, позволить себе никак не мог. В дальнейшем Александр Козаков успешно возглавлял боевую авиационную группу, действовавшую на Юго-Западном, затем на Румынском фронтах, являвшуюся одним из самых боеспособных авиаформирований русской армии. Всего А. А. Козаковым было уничтожено в воздушных боях 32 самолета неприятеля (17 аэропланов — лично и 15 — в группе), что является абсолютным рекордом среди русских военных летчиков за годы Первой мировой войны.

Однако таран — все же последнее средство в воздушном бою. Командование это понимало и предпринимало усилия для скорейшего оснащения летательных аппаратов автоматическим стрелковым оружием. Так, 3 апреля 1915 года комендантом варшавской Александровской цитадели генерал-лейтенантом Турбиным был издан специальный приказ по варшавской крепостной артиллерии за № 82, вводивший в действие «Инструкцию варшавскому авиационному отряду и варшавской крепостной артиллерии для охраны г. Варшавы и трех городских мостов от неприятельских набегов воздухоплавательных аппаратов». Этим документом определялась тактика ведения воздушного боя с германскими аэропланами и дирижаблями, где отдельным пунктом предписывалось не допускать воздушного тарана, тем более над городом, так как это могло привести к жертвам среди местного населения.

Таким образом, по официальным данным, в годы Первой мировой войны было совершено два воздушных тарана, причем только русскими летчиками. В то же время в авиации всех воюющих государств шли активные проработки по оснащению аэропланов автоматическим оружием. По имеющимся сведениям, впервые устройство, позволяющее стрелять из пулемета через винт работающего мотора, в ноябре 1914 года изобрел французский военный пилот сержант Роланд Гарро совместно с майором де Розом.

В апреле 1915 года немцам удалось подбить аэроплан первого французского аса Р. Гарро и ознакомиться с его изобретением. Воспользовавшись полученным трофеем, голландский авиаконструктор Антони Фоккер, работая в интересах Германии, на одном из своих заводов в Швеции к лету того же года создал немецкий самолет-истребитель «фоккер», на котором был установлен синхронизатор

[13]

пулеметного огня. Свое изобретение германское командование держало под строжайшим секретом, пока в конце 1915 года оно не стало достоянием французов. Независимо от этих разработок русский военный летчик лейтенант Г. И. Лавров создал свой синхронизатор пулеметного огня, который установил на самолет И. И. Сикорского С-16.

Таким образом, с оснащением аэропланов пулеметами и принятием в российской авиации на вооружение самолетов-истребителей возникла необходимость применения совершенно новых форм борьбы с вражескими летательными аппаратами. Русские летчики сумели успешно их освоить, создав практически школу русского воздушного боя. Наиболее эффективной формой воздействия на воздушного противника стали лобовые атаки, которые можно рассматривать как своего рода воздушный таран, но без непосредственного столкновения. Так, командир 4-го авиационного отряда Г. Зверев успешно атаковал германскую «летающую крепость» — «Румпель». После серии маневров он зашел противнику в лоб, сумел пулеметным огнем вывести машину противника из строя и, несмотря на многочисленные пробоины в собственном самолете, благополучно сесть. В конце апреля 1917 года старший унтер-офицер Зиновьев, патрулируя над линией фронта, обнаружил неприятельский самолет. Зайдя к нему со стороны солнца, русский летчик пошел в лобовую атаку, одновременно открыв пулеметный огонь. Противник был уничтожен. К сожалению, в мае того же года Зиновьев из-за своей неосмотрительности (противник оказался со стороны солнца) при проведении лобовой атаки получил смертельное ранение{10}.

В последующем, в годы Гражданской войны, воздушных таранов отмечено не было. Здесь сказались отсутствие каких-либо серьезных воздушных боев на театрах военных действий и определенный «кодекс чести летчиков», который не позволял бывшим однополчанам, разбросанным кровавой междоусобицей по враждующим лагерям, идти на такой крайний шаг по отношению друг к другу.

Примечания:

{1} Немченко Сергей Аполлонович — русский военный воздухоплаватель, полковник. Участник русско-японской и Первой мировой войн. Командир первого русского боевого дирижабля «Кревет» (1910 г.). Помощник начальника воздухоплавательной части Главного управления Генерального штаба по технической части (1912-1914 гг.). Начальник воздухоплавательного отделения Главного военно-технического управления (1914 г.). Штаб-офицер для делопроизводства и поручений по авиации при Ставке Верховного главнокомандующего (1914-1917 гг.). Начальник Полевого управления авиации и воздухоплавания при штабе Верховного главнокомандующего (апрель-июнь 1917 г.).

{2} Русский инвалид. 1908. № 247.

{3} Русский инвалид. 1908. № 246.

{4} РГВИА, ф. 802, оп. 3, д. 1326, л. 90.

{5} Яцук Николай Александрович (1884-1930) — видный российский военный летчик, капитан 2 ранга. Окончил Военно-морскую академию и Петербургский технологический институт. Участник русско-японской, Первой мировой и Гражданской войн. Руководитель школы Всероссийского аэроклуба. Командир первого отечественного истребительного авиационного отряда (с мая 1915 г. — 34 КАО). В Красной Армии с 1918 г. Начальник отдела боевого применения Главвоздухфлота, затем на преподавательской работе в Военно-воздушной академии имени Н. Е. Жуковского. В 1912 г. написал первую в мировой литературе работу по тактике воздушного боя.

{6} Вестник воздухоплавания. 1911. № 13-14. С. 17.

{7} Яцук Н. А. Воздухоплавание в морской войне. СПб., 1912. С. 144.

{8} Жилинский Яков Григорьевич (1853-1918) — генерал от кавалерии (1910 г.). Окончил Академию Генерального штаба (1883 г.). Начальник Генерального штаба русской армии, затем командующий войсками Варшавского военного округа (1911-1914 гг.). Со 2 августа 1914 г. — главнокомандующий Северо-Западным фронтом. 16 сентября 1914 г. отставлен от занимаемой должности и назначен в распоряжение военного министра. В 1915-1916 гг. — представитель русского Верховного главнокомандования в Союзном совете в Париже. С сентября 1917 г. в отставке.

{9} П. Н. Нестерову пришлось вылететь на самолете своего заместителя А. А. Кованько, так как его аэроплан находился в ремонте.

{10} Бабич В.К. Воздушный бой. М.: Воениздат, 1991. С. 27-28.

[14]