Лукирский А. Н. К вопросу о церемониале похорон А. В. Суворова

Суворовские чтения: Материалы конференции. — СПб.: Государственный мемориальный музей А. В. Суворова, 1999. С. 25-31.

Со смертью и погребением А. В. Суворова связано множество легенд и выдумок, не меньше чем с его жизнью. В историографии распространено мнение о попытках Павла I унизить полководца и у порога могилы, которые нашли отражение в церемониале похорон. Далее мы рассмотрим некоторые утверждения, которые в свете изученных документов представляются спорными. Это вопрос о назначении церемониала похорон, о карауле, наряженном для отдания последних почестей полководцу, а также о присутствии на погребении высших должностных лиц империи и придворных.

Генерал-фельдмаршал А. В. Суворов скончался 6 мая 1800 года, во втором часу по полудни в квартире своего племянника Д. И. Хвостова. 8 мая 1800 года Дмитрий Иванович обращается к санкт-петербургскому военному губернатору П. А. фон дер Палену с письмом, в котором содержатся вопросы о дате и церемонии похорон. 9 мая в ответном письме П. А. фон дер Пален сообщил: «Его императорское высочество государь цесаревич наследник объявить изволил 1-е государю императору, благоугодно чтобы вынос тела, покойного дяди вашего князя Италийского был не в пятницу, а в субботу, на который и билеты [приглашения — А. Л.] рассылать. 2-е церемония будет по воинскому обряду; назначаются маршалами два штаб-офицера; так же для несения кавалерских знаков и тела покойного нарядится пристойное число обер и унтер офицеров»{1}.

В советской сувороведческой литературе, еще более, чем в дореволюционной, укрепилось мнение о том, что Павел I принизил значение А. В. Суворова, от-

[25]

дав распоряжение хоронить его как генерал-фельдмаршала, а не генералиссимуса{2}.

Однако чин генералиссимуса, введенный уставом 1716 г., не вошел в «Табель о рангах» 1722 г., а «устанавливался как исключительный дававшийся в особых случаях»{3}. Фактически чин генералиссимуса, в конце XVIII века, являлся званием, которое присваивалось главнокомандующему армиями союзных государств, а так же армиями одного государства, действующими на разных театрах боевых действии. В качестве пример можно привести назначение австрийского фельдмаршала К. Ф. Шварценберга генералиссимусом в 1813 г. и австрийского эрцгерцога Карла в 1809 г. Случай пожалования Суворова званием генералиссимуса, 28 октября 1800 г., был как раз таким, поскольку он командовал не только русскими и австрийскими армиями в Италии, но и русскими войсками, действовавшими в Швейцарии и Голландии{4}.

По зафиксированной в уставе 1797 г., номенклатуре воинских чинов русской армии, Суворов имел высший чин — генерал-фельдмаршала, чин же генералиссимуса в уставе отсутствовал. Соответственно и регламент похорон был расписан в уставе 1797 г. начиная с высшего чина русской армии — чина генерал-фельдмаршала{5}. А поскольку чина генералиссимуса не существовало, то А. В. Суворова хоронили по церемониалу, предусмотренному для генерал-фельдмаршала, высшего воинского чина России, и говорить в этой связи о «принижении значения» полководца не следует. Кроме того, два предыдущих генералиссимуса — А. Д. Меншиков и Антон-Ульрих Брауншвейгский, умерли в опале, так что прецедента для официальных похорон генералиссимуса не было.

Согласно уставу 1797 г., глава 14 «О погребении офицеров, унтер-офицеров и рядовых» для похорон генерал-фельдмаршала выделялись три батальона и четыре эскадрона, для салюта выделялись 11 пушек{6}. Большинство авторов, пишущих о карауле, находившемся

[26]

при церемонии погребения А. В. Суворова, основываются на воспоминаниях Н. И. Греча, который писал: «За гробом шли три жалкие гарнизонные батальона. Гвардии не нарядили под предлогом усталости солдат после парада»{7}. Каких именно полков батальоны были выделены для церемонии погребения полководца не установлено. Однако из «Списка именного бывшим на погребении генералиссимуса князя Италийского графа Суворова Рымникского господам штаб и обер унтер офицерам» следует, что в составе караула выделялись офицеры не из батальонов гарнизонных частей, а батальонов армейских полков, составлявших гарнизон столицы и подчинявшихся наследнику престола Александру Павловичу, который в это время был губернатором Санкт-Петербурга. Это Лейб-гренадерский, генерал-майора Ушакова 1-го (Сенатского), генерал-майора Сукова (Кексгольмского), генерал-майора Горчакова 3-го (Тенгинского) полки{8}. Офицеры и унтер-офицеры из этих полков несли ордена А. В. Суворова, непосредственно сопровождали катафалк с телом полководца. Что касается отсутствия гвардии в карауле, она подчинялась непосредственно императору и в состав столичного гарнизона формально не входила, в уставе же не сказано о том, что гвардия должна участвовать в церемонии погребения генерал-фельдмаршала. Однако Д. П. Рунич, в своих записках свидетельствовал: «У подъезда его [А. В.Суворова — А. Л.] дома стояла на часах рота лейб-гвардии Преображенского полка, мундир которого он носил. …Все гвардейские полки были выстроены шпалерами от дома Хвостова, который находился на Крюковом канале, близ Никольского собора, до ворот Лавры»{9}. Правда, Д. П. Рунич не был очевидцем церемонии, поскольку прибыл из Берлина в Санкт-Петербург, к вице-канцлеру В. П. Кочубею в июне 1800 г. Единственная из историй гвардейских полков, в которых упоминается о похоронах А. В. Суворова — это история Л.-гв. Преображенского полка, в которой написано следующее: «Преображенцы в этой печальной процессии были в

[27]

рядах и следовали непосредственно за гробом усопшего»{10}. Но это утверждение ничем не подтверждено.

Итак по-нашему мнению, церемония проходила в соответствии с уставом 1797 г., за исключением кавалерии, которая не входила в состав гарнизона Санкт-Петербурга{11}. Это подтверждается письмом непосредственного участника митрополита Евгения от 14 мая 1800 г., в котором он подробно описывает похороны А. В.Суворова, отмечая наличие пехоты и отсутствие кавалерии{12}.

Г. И. Меерович и Ф. В. Буданов в своей книге «Суворов в Петербурге» описывая церемонию похорон, отмечают: «Резко бросалось в глаза отсутствие придворных»{13}. Однако в Отделе рукописей РНБ нами обнаружены два списка лиц приглашенных на похороны А. В. Суворова. В первом из них около 150 имен высших должностных лиц империи и придворных чинов{14}. Среди них: президент, граф Н. И. Салтыков и вице-президент И. Ф. Ламб военной коллегии, вице-президент адмиралтейств коллегии граф Г. Г. Кушелев, обер-шталмейстер, граф И. П. Кутайсов, фаворитка императора графиня А. П. Гагарина и ее супруг генерал-адъютант, граф П. Г. Гагарин, первоприсутствующий коллегии иностранных дел, граф Ф. Ф. Ростопчин, генерал от кавалерии, санкт-петербургский военный губернатор, граф П. А. фон дер Пален. Для людей менее знатных существовал другой список{15}. Митрополит Евгений писал: «Между тем съезжались иностранные министры, сенаторы и президенты. Насмотрелся я пестроты иностранных и наших кавалерии»{16}. Аббат Жоржель, представитель Мальтийского ордена в России, с декабря 1799 по конец мая 1800 гг., также свидетельствует о том, что «несколько министров и придворных вельмож шли пешком в глубоком трауре вслед за колесницейй вместе с родственниками генералиссимуса»{17}.

В 1913 г. Е. С. Шумигорский высказал следующее мнение: «Похороны народного героя Суворова, впавшего в опалу после своей главной войны с Францией, для высших классов получили характер демонстрации»{18}.

[28]

Его позднее развил известный советский историк Н. Я. Эйдельман: «Это были первые в новой русской истории похороны имевшие подобный смысл: отсюда начинается серия подобных прощаний русского общества с лучшими своими людьми (Пушкин, Добролюбов, Тургенев, Толстой…) похороны превращаются в оппозиционные демонстрации, выражение чувств личного, национального, политического достоинства»{19}.

На наш взгляд, с этим утверждением нельзя согласиться, поскольку приглашения на церемониал похорон рассылались с одобрения императора и разрешения Санкт-Петербургского генерал-губернатора. На похоронах присутствовал столичный полицмейстер Лисаневич, а порядок во время траурной церемонии поддерживали конные и пешие чины полиции{20}.

Подводя итог, следует отметить следующее: похороны А. В. Суворова проводились в соответствии с уставом 1797 г., (за исключением отсутствия кавалерии); поскольку чина генералиссимуса уставом не предусматривалось, то полководца хоронили по высшему разряду — генерал-фельдмаршала. Что касается наличия на похоронах высших должностных лиц государства и придворных, то из списков приглашенных, свидетельств очевидцев, зафиксированных сразу после похорон, а так же данного, с ведома императора, разрешения губернатора Санкт-Петербурга на рассылку приглашений на участие в церемонии дают возможность утверждать следующие, что они присутствовали на погребении полководца. Категорически нельзя согласиться также и с тем, что похороны А. В. Суворова были «оппозиционной демонстрацией».

Примечания:

{1} Отдел рукописей Российской национальной библиотеки. Ф. 755. Т. 13. Л. 2.; А. В. Суворов в своих письмах. // Русская старина. 1900. Т. 102. № 5. С. 332.

{2} Осипов К. Александр Васильевич Суворов. М., 1954. С. 251; Меерович Г. И., Буданов Ф. В. Суворов в Петербурге.

[29]

Л., 1978. С. 279; Бескровный Л. Г. А. В. Суворов. Этапы жизни и деятельности. // Александр Васильевич Суворов. К 250-летию со дня рождения. М., 1980. С. 133.

{3} Шепелев Л. Е. Титулы, мундиры, ордена в Российской империи. Л., 1991. С. 76.

{4} Командующий русскими войсками вернувшимися из Голландии граф Воронцов докладывал А. В. Суворову: «Получил Высочайший рескрипт Его Императорского Величества, коим назначен я командовать возвратившимся из Голландии в Англию корпусом, о сем честь имею рапортовать. Не имел же еще о числе людей от командующего перед сим рапорта, не могу теперь оного доставить. Лондон, декабря 6/17 1799 года» (Е. Б. Фукс. История Российско-Австрийской кампании под предводительством генералиссимуса, князя Италийского, графа Александра Васильевича Суворова-Рымникского. Ч. III. СПб., 1826. С. 562).

{5} Воинский устав Государя императора Павла Первого о воинской полевой пехотной службе. Смоленск, 1797. С. 195-196.

{6} Там же. С. 195.

{7} Греч Н. И. Записки о моей жизни. М., 1990. С. 106.

{8} ОР РНБ. Ф. 755. Т. 13 Л. 19-20.; Меерович Г. И., Буданов Ф. В. Указ. соч. С. 282-283.

{9} Из записок Д. П. Рунича // Русская старина., 1901. Т. 105. № 2. С. 342.

{10} Долгов С., Афанасьев А. История лейб-гвардии Преображенского полка. СПб., 1883. Т. 1725-1801. С. 636.

{11} Армейские кавалерийские полки стояли в окрестностях Санкт-Петербурга: Лейб-Кирасиры Его величества в Царском Селе и Павловске, Лейб-кирасиры Ея Величества в Петергофе, Драгунский полк Сакена 3-го в Рыбачьей слободе. (Милютин Д. А. История войны 1799 года. — СПб., 1857., Т. 3. С. 82.)

{12} Митрополит Евгений. Письма В. И. Македонцу // Русский архив. 1870. Кн. 4. Ст. 777.

{13} Меерович Г. И., Буданов Ф. В. Указ. соч. С. 283.

{14} ОР РНБ. Ф. 755. Т. 14. Л. 11-13

{15} ОР РНБ. Ф. 755. Т. 14. Л. 15-18

{16} Митрополит Евгений. Письма В. И. Македонцу // Русский архив., 1870. Кн. 4. Ст. 777.

[30]

{17} Путешествие в Петербург аббата Жоржеля в царствование императора Павла I. М., 1913. С. 168.

{18} Шумигорский Е. С. Тысяча восьмисотый год // Русская старина. 1913. Т. 153. № 1. С. 40.

{19} Эйдельман Н. Я. Грань веков. СПб., 1992. С. 208.

{20} Митрополит Евгений. Указ. соч. Ст. 777; Жоржель. Указ. соч. С. 168.

[31]