Чудовища

Словарь средневековой культуры / Под ред. А. Я. Гуревича. — М., 2003. С. 578—582.

В средневековой литературе различных жанров, бестиариях, энциклопедиях, в картографии, записках путешественников и миссионеров, весьма часто описываются экзотические человекообразные и зооморфные существа. Они воспроизводятся в иконографии, скульптурах романских и готических соборов, средневековых книжных миниатюрах.

[578]

Средневековое воображение заселяло Чудовищами главным образом страны Востока и прежде всего Индию, которая со времен Александра Македонского рисовалась страной чудес. В изображении Чудовищ проявилась существенная черта образа мышления средневековья — его любовь к чудесному и фантастическому. Однако сама традиция не ограничивается средневековым периодом — ее истоки следует искать в античной эпохе, ее версии можно видеть на арабском Востоке (рассказы о Синдбаде-мореходе), в позднесредневековой живописи (полотна Босха и Брейгеля).

1. Уже древние греки сублимировали многие инстинктивные страхи в образах мифологических Чудовищ — грифонов, сирен и т.д., но также рационализировали их вне религиозной сферы: античные писатели придумали расы чудовищных людей и животных, которыми они заселили далекий Восток. Геродот в своих «Историях» рассказывал о сатирах и кентаврах, об исполинского размера красных муравьях-золотоискателях, о змеях с крыльями летучих мышей и пр. В IV в. до н.э. греческий писатель Ктесий Книдский описал сказочных Чудовищ Индии. Ок. 300 г. до н.э. другой грек, Мегасфен, собрал в трактате об Индии известные его времени сведения о Чудовищах. В этих сочинениях впервые появляются описания диковинных народов и существ, которые потом будут так долго волновать воображение людей европейского средневековья: здесь и обитающие на Востоке безротые существа, питающиеся запахом жареной рыбы и цветочным ароматом (т. н. леуманы), и люди с длинными ушами и одним глазом, и люди с головой собаки, из пасти которых вместо человеческой речи вырывается собачий лай (т. н. киноцефалы).

Сведения этих писателей почти полтора тысячелетия были единственным источником знаний об Индии и других азиатских странах. Они заимствовались в I в. Страбоном и Плинием Старшим в качестве основы географических описаний, а в III в. писатель Юлий Солин составил компиляцию из всех подобных сочинений, «Собрание достопамятных вещей». В средние века описаниям Чудовищ были посвящены произведения специального жанра, т. н. бестиарии, повествующие о животных — вымышленных и реальных. Эти рассказы о Чудовищах сопровождались толкованиями в духе христианской символики. Описания животных черпались в основном из «Естественной истории» Плиния Старшего. Другой источник этих заимствований — возникший в Александрии во II в. «Физиолог», содержащий 49 рассказов об экзотических животных, деревьях, камнях и пр. В частности, эти сочинения были широко использованы Исидором Севильским в его «Этимологиях». В XII-XIII вв. описания Чудовищ становятся неотъемлемой частью энциклопедических трактатов (получавших название «Образ мира», Imago mundi, или «Зерцало», Speculum). Цель подобных сочинений — воссоздать естественную историю мира со дня творения. В них включались специальные разделы о далеких странах, в частности об Индии, с соответствующими описаниями Чудовищ. Такие разделы «О Чудовищах» (De monstris) или «Об Индии и ее чудесах» (De India et eins mirabilibus) можно найти у Рабана Мавра, Гонория Августодунского, Винцента из Бове, Альберта Великого, Гервазия Тильберийского, Варфоломея Английского, Брунетто Латини и др. В эпоху крестовых походов хронист Фульхерий Шартрский и писатель Жак Витрийский увлекались описанием сказочных животных, которых крестоносцы не замедлили открыть в Святой Земле.

В списке наиболее часто упоминаемых средневековыми писателями Чудовищ — единорог, свирепое и дикое животное, которое, по словам Ктесия Книдского, может приручить только непорочная дева (потому единорог рассматривался как символ чистоты и даже символ Христа). Ктесий, а вслед за ним и средневековые авторы сообщали, что в Индии из рога этого животного делали сосуды, которые разбивались, когда в них наливали отраву. Раздобытым по случаю рогам единорога в средневековье стремились придать именно это употребление.

Стремясь вписать Чудовищ в христианскую концепцию, их рассматривали как религиозные и моральные символы: великаны интерпретировались как воплощение гордыни, пигмеи — смирения, леуманы — монахов, киноцефалы — ссоры; огромные Чудовища — символ изобилия и т. д. Некоторые Чудовища оставались лишь знаком экзотического мира, как, например, мантихора, животное с головой женщины, туловищем льва и хвостом скорпиона; у нее голубые глаза, три ряда длинных зубов и красный острый язык, используемый ею как

[579]

жало. К такому же миру чистой экзотики относится сциапод — существо с одной ногой огромных размеров; при помощи своей ноги он может быстро передвигаться, а во время проливного дождя или под палящими лучами солнца ложится на землю и поднимает вверх ногу, которая ему служит зонтиком. В ряду Чудовищ особое место занимают змеи: амфисбена, хвост которой оканчивается второй головой и которая может передвигаться любой головой вперед; кераст — рогатая змея, ее яд находится в хвосте, и ударом его она причиняет смерть и пр. В рассказах о змеях наиболее часто упоминается василиск, имеющий голову петуха, тело жабы и хвост змеи; он появляется на свет из яйца, которое снес петух и которое затем должна высидеть жаба; василиск убивает не только ядом, но и своим смертельным дыханием. Это перечисление экзотических животных дополняет список чудовищных народов: макробы, исполинских размеров люди, ростом от 10 до 12 футов, отличающиеся необыкновенным долголетием; ихтиофаги — жители Центральной Азии, питающиеся исключительно рыбой; аримаспы — человекообразные существа с вывороченными вовнутрь ступнями, имеющие по 8 или 16 пальцев на каждой ноге; левкокроты, превосходящие всех остальных животных по скорости передвижения, имеющие тело осла, львиную грудь и огромную пасть до ушей, а голосом подражающие человеку; гиппоподы — существа с лошадиной ногой, обладающие способностью быстро передвигаться и т.д. Описания этих Чудовищ были частично заимствованы из античной традиции, частично возникли в лоне средневековой культуры.

2. Со временем образы Чудовища проникают и в иконографическую традицию. Уже в X-XIII вв. они изображаются на капителях и порталах романских соборов. Их можно видеть в скульптурном убранстве французских храмов в Везеле и Оне. На тимпане собора в Везеле изображено Чудовище с огромными ушами; под изображением — новозаветная максима: «Идите по всему миру и проповедуйте Евангелие всякой твари» (Мар. 16, 15). С осуждением отзывался о подобных изображениях Бернар Клервоский: «Что означает это смешное уродство?…эти нечестивые обезьяны,… чудовищные кентавры, играющие на арфе ослы,…существо с несколькими телами и одной головой,… или существо с несколькими головами и одним телом… здесь четвероногое существо со змеиным хвостом,..там рыба с хвостом четвероногого?…». Критика и явный интерес — видимо, такое двойственное отношение к изображению Чудовищ характерно для средневековой церковной традиции в целом. Через столетие после св. Бернара изображение Чудовищ становится излюбленным мотивом книжной миниатюры. Расцвет этой традиции нередко связывают с развитием народной культуры, появлением exempla и фаблио.

В XII-XIII вв. чудовищные народы и Чудовища становятся объектом изображения на средневековых картах. Наиболее известна т. н. Герефордская карта последней четверти XIII в. Нарисованная разноцветными чернилами на пергамене, она воспроизводила всю ойкумену в виде вписанных друг в друга символических фигур — пятиугольника, четырехугольника, треугольника и круга. Внутри этих фигур изображались известные тогда страны, города, моря, а также семь чудес света и фантастические народы. В строгом соответствии со сведениями античных и средневековых авторов, в Индии изображались пигмеи и великаны, леуманы, мантихоры и единороги; в Эфиопии — сатиры и фавны, муравьи-золотоискатели, сфинксы и пр. Чудовища, заселяющие окраину христианской ойкумены, были тщательно изображены и на знаменитой Эбсторфской карте.

Новую страницу истории представлений о Чудовищах открыли путешествия и францисканские и доминиканские миссии в Центральную Азию и на Дальний Восток (Гильом Рубрук, Плано Карпини, Марко Поло и др.). Впервые средневековые люди устанавливают непосредственные контакты с Востоком — страной чудес, где со времен Александра Македонского никто из европейцев не бывал. В сочинениях путешественников и миссионеров подлинное восприятие Индии и других стран Востока смешивалось с фантазиями и рассказами о Чудовищах и экзотических народах, известных из книг. В 1413 г. бургундский герцог Жан Бесстрашный велел собрать самые популярные трактаты этих путешественников (Марко Поло, Одорико де Порденоне и др.) и иллюстрации к ним в единый сборник с тем, чтобы подарить его своему дяде герцогу Беррийскому. Сборник получил название «Книга чудес».

[580]

Традиция изображения Чудовищ находит в позднее средневековье свое продолжение в т. н. космографии, описаниях мира, подобных «Зерцалам» и «Образам мира» классического средневековья. Среди них наиболее известны «Книга природы» Конрада Мегенбергского (XV в.), сочинение Андре Теве «Достопримечательности антарктической Франции», «Космография» Себастьяна Мюнстера (XVI в.) и др. Миниатюры этих трактатов дают представление об экзотических народах и Чудовищах, которыми средневековье заселяло неизвестную ему часть ойкумены. Визуальные образы придавали еще большую устойчивость существовавшим стереотипам.

3. Вера в Чудовищ оставалась чрезвычайно стойкой на протяжении всего средневековья, поскольку велико было уважение к мудрости древних. Но с точки зрения христианства Чудовища представляли собой загадку. Средневековый образ мира имел строго упорядоченный иерархический характер — мир мыслился божьим творением, где все твари располагаются в символической иерархии. Чудовища занимают в этом универсальном миропорядке совершенно непонятное место, находясь за пределами упорядоченного мира. Над этой загадкой ломали голову многие отцы церкви. Уже Августин утверждал, что Чудовища — неотъемлемая часть тварного мира и созданы творцом не по ошибке. Бернар Клервоский отказывался размышлять над этой проблемой, полагая, что творение Бога так велико, что его не может вместить ум человека. Оставляя в стороне острый вопрос о том, создал ли Чудовищ Бог или дьявол, средневековые авторы предпринимали немало усилий для того, чтобы придать им христианский колорит и морально-религиозные истолкования. На протяжении всего средневековья отношение церкви к Чудовищам было неоднозначным, колебалось между признанием их творениями Бога (некоторые, например, киноцефалы, даже фигурируют в драмах литургических) и осуждением веры в них как языческого предрассудка.

В средневековой традиции принято считать, что все твари созданы по образу и подобию Бога, а все, что отдаляется от божественного образа, чудовищно. Чудовищное обличье киноцефалов, макробов, ихтиофагов — отражение их душ, которых, видимо, не коснулось слово божье, и потому они скорее принадлежат царству зла. Они — вне нормы, вне традиции и обычая. Этот стереотип легко срабатывал в сознании путешественников, знакомившихся с неизвестными народами. Путешественникам, посещавшим Центральную Азию, достаточно было лишь отметить такую черту азиатских народов, как привычку питаться змеями или черепахами, чтобы воспринимать их Чудовищами. Так возникают образы чудовищных народов в трактатах путешественников и миссионеров.

Возникновение Чудовищ в античной и средневековой традиции объясняется, несомненно, и психологической потребностью человека воплощать свои страхи в конкретных образах с тем, чтобы от этих страхов освободиться. Представления о Чудовищах тесно связаны и с представлениями о пространстве, и с иррациональными страхами человека перед незнакомым и недоступным. Чем дальше от знакомого мира, тем страшнее и фантастичнее выглядят Чудовища.

Вместе с тем упоминание Чудовищ в бестиарии или энциклопедии, трактате путешественника или миссионера — это всегда знак незнакомого, экзотического. Самая расхожая реакция на сообщения о Чудовищах — удивление. Поиск Чудовищ — непременная составляющая любого путешествия. Чудовища с головой человека и туловищем животного, всякого рода гибриды, питающиеся скорпионами и змеями и оттого свистящие и шипящие, были — и это сознавали средневековые люди — не только творением Бога, но и плодом фантазии человека. Часто незнание флоры и фауны или ошибка при переписке рукописи приводили к возникновению новых разновидностей Чудовищ. В рассказах о Чудовищах смешивались суеверия, наследие язычества, мифы и миражи.

Средневековая картина мира была строго упорядочена и иерархична, но именно тем самым предполагала существование антимодели. Инверсия мира и сопротивление жесткой иерархии были не только возможны, но и безграничны. Именно на границах христианского мира, где царили хаос и неупорядоченность, появлялись различные виды Чудовищ — зооморфные и человекообразные существа, представлявшие собой отклонение от всего известного для центра ойкумены. Потому существование Чудовищ было вполне закономерно

[581]

в тот период, когда доминировали средневековая модель мира и символический образ мышления.

Baltrušaitis J. Le Moyen Âge fantastique. P., 1981; Bloch R. Les prodiges dans l’antiquité classique. P., 1963; Camille M. Image on the Edge (The Margins of Medieval Art). L., 1992; Clebert J.-P. Bestiaire fabuleux. P., 1971; Friedman J. В . The Monstroues Races in Medieval Art and Thought. Cambridge (Mass.), 1981; Lascault G. Le Monstre dans l’art occidental. P., 1973; Ley W. Les bêtes qui ont fait nos légendes. P., 1971; MacCrindle J.W. Ancient India as described by Ktesias the Knidian. L., 1882; Pоiriоn D. Le merveilleux dans la littérature française au Moyen Âge. P., 1982; Strzelczyk J. Gerwazu s Tilbury. Studuium z dziejow uszonosči geograficznej w sredniowieczu. Warzsawa, 1970; Wittkower R. L’Orient fabuleux. P., 1991.

С. И. Лучицкая.

[582]