Skip to main content

Сирица И. В. Полковник А. С. Жуков. Смерть героя

Родная Кубань. 2020. № 3 (88). С. 79-85.

Публикуется с любезного согласия И. В. Сирицы

Место действия: Юго-Западный фронт. Село Маршинцы Новоселицкой волости Хотинского уезда Бессарабской губернии. Дом местной крестьянки Александры Васильевны Арсени. Время действия: 9 июня 1916 года, около 9 часов утра.

В комнату не торопясь вошел 40-летний мужчина выше среднего роста, коротко остриженный, с усами и небольшой черной, как смоль, бородкой, одетый в суконную черкеску цвета хаки, поверх светло-зеленой рубашки, с полковничьими погонами. С каждой стороны груди у него своеобразно было нашито по два ряда напатронников, один над другим, для револьверных патронов. Сняв с головы черную с крупным курпеем папаху, он положил ее на стол, стоявший посреди комнаты. Рядом аккуратно сложил портупею с серебряным набором, шашку и пояс с кинжалом. Полковник сел за стол и, достав из офицерской полевой сумки несколько листов бумаги и «вечное перо», на несколько минут задумался, с тоской в глазах глядя в окно, выходящее во двор дома. А потом, очевидно, что-то решив, быстро, одну за другой написал три записки и позвал вестового.

Вошедшему казаку полковник отдал распоряжения насчет записок и, достав из бумажника десять билетов государственного казначейства, по сто рублей каждый, положил деньги на стол (рядом с исписанными листками), пояснив их предназначение. А потом приказал подать чай.

Когда вестовой, прикрыв дверь, вышел из комнаты, полковник встал из-за стола, помолился на святые образа в углу комнаты, достал из кобуры револьвер, направил его дуло себе под усы и нажал на курок. В тихое утро звук выстрела ворвался громом…

* * *

Андрей Семенович Жуков родился 16 ноября 1875 года в станице Воровсколесской Баталпашинского отдела Кубанской области; из дворян Кубанского казачьего войска – именитой ветви славного рода хоперских казаков. Он был младшим ребенком в большой семье героя Кавказской и Турецкой войн, генерал-майора Семена Сидоровича Жукова и Олимпиады Ивановны (в девичестве Мещенковой). Помимо Андрея, у них росли еще два сына (Семен и Георгий, оба впоследствии дослужились до полковников) и четыре дочери (Олимпиада, Александра, Анна и Лидия), всего семь душ детей.

В военную службу Андрей Семенович вступил 28 августа 1894 года после окончания полного курса в Михайловском кадетском корпусе в Воронеже, будучи прикомандированным к Николаевскому кавалерийскому училищу в Петербурге (одному из самых привилегированных в России), где 17 сентября того же года был зачислен юнкером рядового звания. Через год он был произведен в унтер-офицеры, а еще год спустя, после окончания полного курса училища по первому разряду, Высочайшим приказом от 12 августа 1896 года был произведен в хорунжии в 1-й Хоперский Императорского Высочества великой княгини Анастасии Михайловны полк, куда прибыл в начале ноября и назначен субалтерн-офицером (младшим офицером) третьей сотни. Примечательно, что Андрей Семенович на первоначальном этапе в точности повторил начало военной стези обоих старших братьев, вслед за ними окончив Михайловский кадетский корпус и Николаевское кавалерийское училище.

С самого начала военная служба у самого младшего Жукова задалась: за «конвоирование» (сопровождение) в поездках вдовствующей императрицы Марии Федоровны ему был «Высочайше пожалован подарок от Ея Императорского Величества золотые часы с Го-

[79]

сударственным гербом» в начале декабря 1897 года, а через год – золотые запонки. Дважды Жуков командировался в 1899 году на Кавказ «на специально-кавалерийскую полевую поездку»: в июле – в Карскую область, а в сентябре – под Тифлис. Вероятно, полковое начальство оценило его достаточный опыт, ибо в мае 1900 года Андрей Семенович уже «конвоировал» Персидского шаха по Военно-Грузинской дороге. В июне того же года он был произведен в сотники, а на следующий год «перечислен» (переведен) младшим офицером 1-й сотни во 2-й Хоперский полк. В октябре 1902 года сотник Жуков принял участие в «состязательной стрельбе», где «выполнил условия» и был награжден призом в 60 рублей. А в декабре того же года случилось событие, круто изменившее его военную карьеру: с Высочайшего разрешения государя императора Николая II он был прикомандирован к Собственному Его Императорского Величества (СЕИВ) конвою «для испытания по службе и перевода впоследствии».

3 января 1903 года сотник Жуков прибыл в Петербург: началась его служба конвойца, которой он посвятил всего себя с головой, вплоть до последнего своего земного часа. Теперь он пошел по стопам отца, который служил в составе СЕИВ конвоя командиром лейб-гвардии 2-го Кавказского Кубанского казачьего эскадрона (1869–1878 гг.), и среднего брата Георгия Семеновича, послужившего там в лейб-гвардии Кубанских казачьих сотнях (1899 г.).

В ту пору служить в императорском конвое для кубанского казака было верхом мечтаний! Это была одна из самых элитных частей русской гвардии, специфика которой заключалась в выполнении эскортных, церемониальных и охранительных функций: казаки не только сопровождали Августейшее семейство во всех их поездках и путешествиях, но и принимали участие в различных торжественных мероприятиях и церемониях и, разумеется, несли охрану во всех местах их пребывания. Сегодня, говоря об особенностях службы в СЕИВ конвое, можно провести параллели, весьма условные, с Президентским полком Федеральной службы охраны Российской Федерации.

Организационное устройство и формирование императорского конвоя берет свое начало с распоряжения Александра I от 18 мая 1811 года о создании казачьей сотни от Черноморского казачьего войска «из лучших людей, под командою из их же войска одного штаб-офицера и потребного числа офицеров из отличившихся людей», которая в Петербурге пользовалась бы «всеми теми правами и преимуществами, какими пользуется и вся прочая гвардия». На протяжении всей истории СЕИВ конвоя в его состав в разное время входили: лейб-гвардии Кавказско-Горский полуэскадрон (из князей и узденей Большой и Малой Кабарды, представителей знатных фамилий чеченцев, кумыков, лезгин, ногайцев и других кавказских народов, а также мусульман Закавказья), команда лейб-гвардии казаков Кавказского линейного казачьего войска, команда лейб-гвардии крымских татар, а также лейб-гвардии Кубанских и Терских казачьих эскадронов. К концу XIX века в состав конвоя входили только команда крымских татар и по два эскадрона кубанцев и терцев. В мае 1890 года команда лейб-гвардии крымских татар была упразднена, и с этого времени вплоть до отречения Николая II в марте 1917 года СЕИВ конвой составляли лейб-гвардии 1-й и 2-й Кубанские казачьи эскадроны и лейб-гвардии 3-й и 4-й Терские казачьи эскадроны, в марте 1891 года переименованные в лейб-гвардии сотни. Офицерами туда назначались, как правило, казаки, окончившие военные и юнкерские училища по высшему разряду, а нижними чинами конвой комплектовался из числа казаков Кубанской и Терской областей, которых подбирали офицеры соответствующих конвойных сотен.

Итак, прибыв в Петербург и выдержав «испытания по службе», в начале июня 1903 года Высочайшим приказом сотник Жуков был переведен в лейб-гвардии 2-ю Кубанскую казачью сотню. Начались будни. В июле того же года он в составе сотни сопровождал «Их Императорских Величеств» в Саровскую пустынь на так называемые «Саровский торжества» (поклонение мощам канонизированного старца Серафима Саровского), а в июле-сентябре – в Беловеж (императорскую «охотничью» резиденцию в Беловежской пуще). 16 октября Жуков был назначен временно исправляющим должность адъютанта конвоя (достаточно важную в иерархической лестнице СЕИВ конвоя), а 1 февраля 1905 года был в ней утвер-

[80]

жден. За участие «в кортеже при Св. Крещении Его Императорского Высочества государя наследника цесаревича и великого князя Алексея Николаевича» ему был Высочайше пожалован 11 августа 1904 года «подарок из кабинета Его Величества в 150 рублей».

В начале декабря 1907 года Жуков производится в подъесаулы, а 18 мая 1911 года он был «Всемилостивейше пожалован назначением флигель-адъютантом Его Императорского Величества». Это свитское звание автоматически причисляло Андрея Семеновича в Свиту Его Императорского Величества. В ту пору звание флигель-адъютанта давалось по личному усмотрению Николая II в качестве награды чем-либо отличившимся офицерам и позволяло носить серебряный аксельбант и императорский вензель на погонах. Свитским званием весьма дорожили и офицеры, его получившие, становились не только доверенными приближенными императора, но, отчасти, и его советниками по самым деликатным вопросам. Своей волей Николая II ввел флигель-адъютанта Жукова в свой ближний круг, иначе говоря, полностью вверял ему жизнь свою и своей семьи. Все дальнейшие события показывают, насколько император ценил, любил и уважал Жукова, своего флигель-адъютанта.

Новый вектор служебной карьеры случился 23 февраля 1912 года, когда Жуков назначается командиром лейб-гвардии 1-й Кубанской казачьей сотни. Теперь он непосредственно рядом с императором день и ночь: с начала марта до конца мая того же года под его командой казаки несут охрану императорской резиденции в Ливадии, на крымском берегу. Тогда же он производится в есаулы «за выслугу лет». А после возвращения из Крыма ему был «Высочайше пожалован 2½-месячный основной оклад жалованья в размере 225 рублей».

В августе 1912 года есаул Жуков командует сводной Кубанской сотней конвоя в Бородино, во время участия «в торжестве празднования 100-летия Отечественной войны и для службы при Их Императорских Величеств». В мае 1913 года он сопровождает Августейшую фамилию в Москву «для участия в торжествах по случаю празднования 300-летия Царствования Дома Романовых», за что в январе 1914 года ему был «Всемилостивейше пожалован подарок из кабинета Его Величества – золотые запонки, украшенные Государственным гербом с бриллиантами».

Переломным в жизни не только Жукова, но и всей России стал 1914 год. В период с 20 марта по 7 июня он с сотней казаков находился в Ливадии: так уж случилось, что император и императрица там побывали в последний раз. После возвращения оттуда Жукову была в очередной раз «Всемилостивейше пожалована денежная награда в размере двухмесячного основного оклада жалованья».

С началом Великой войны офицеры и нижние чины конвоя выразили желание отправиться на театр военных действий, о чем было доложено императору. Тот дал утвердительный ответ, согласившись на командирование двух сотен, но только после сформирования лейб-гвардии 5-й сотни. Такое решение было вызвано тем, что все четыре сотни конвоя, несмотря на увеличение каждой по мобилизации до 160 человек, несли усиленный режим службы не только в местах пребывания императорской четы, но и регулярно командировались на фронт, сопровождая достаточно частые поездки Николая II в Ставку Верховного Главнокомандующего великого князя Николая Николаевича в Барановичах, а также «конвоируя» императрицу Александру Федоровну при посещении ею военных госпиталей и учреждений в различных городах Российской империи. Выполнялись и иные поручения: например, по Высочайшему повелению в период с 23 октября по 17 ноября 1914 года Жуков был командирован в распоряжение командира СЕИВ конвоя генерал-майора Свиты, графа Александра Николаевича Граббе-Никитина на фронт «при передаче войскам действующей армии Георгиевских крестов».

По жребию первыми на театр военных действий должны были отправиться лейб-гвардии 1-я сотня кубанцев и лейб-гвардии 4-я сотня терцев. Однако их отправка на фронт несколько затянулась. Дело в том, что 23 августа 1915 года, находясь в новой Ставке в Могилеве, император принял на себя звание Верховного Главнокомандующего, а великого князя отправил командовать Кавказским фронтом. В это время Ставку и Николая II охраняла, помимо других дворцовых охранных структур, лейб-гвардии 1-я Кубанская сотня во главе с флигель-адъютантом есаулом Жуковым.

[81]

В начале декабря 1915 года в Ставку прибыла лейб-гвардии 2-я Кубанская сотня под началом есаула Михаила Ивановича Свидина для смены 1-й сотни. А 12 декабря последовал приказ Жукову выступить «с сотнею со Ставки Верховного Главнокомандующего на боевой фронт». Помимо командира сотни Жукова, на фронт с ним отправились командиры взводов (обер-офицеры): подъесаулы Георгий Антонович Рашпиль и Михаил Алексеевич Скворцов, сотники Виктор Эрастович Зборовский и Александр Константинович Шведов, а также фельдшер коллежский регистратор Петухов, вахмистр сотни подхорунжий Новосельцев и 155 казаков.

Изначально предполагалось, что сотня кубанцев поступит в распоряжение начальника Кавказской кавалерийской дивизии с прикомандированием к 1-му Хоперскому Ее Императорского Высочества великой княгини Анастасии Михайловны полку Кубанского казачьего войска. Однако же, когда конвойцы прибыли на театр военных действий, Кавказская дивизия получила приказ выступить на Кавказский фронт. Конвойцы же решили остаться на Юго-Западном фронте, и Жуков направил телеграмму командиру СЕИВ конвоя генерал-майору Свиты, графу Граббе-Никитину с просьбой прикомандировать сотню к какому-либо казачьему полку 3-го Конного корпуса генерал-лейтенанта графа Федора Артуровича Келлера. Просьба была уважена и кубанская сотня конвойцев присоединилась к 2-му Кизляро-Гребенскому полку, входившему в состав 1-й Терской казачьей дивизии. Там кубанцев встретили с распростертыми объятьями, ибо за время тяжелых боев в Буковине полк понес большие потери и остро нуждался в пополнении. В этот зимний период 1915–1916 годов на участке Юго-Западного фронта в районе железнодорожной станции Новоселица, по которой проходила государственная граница между Россией и Австро-Венгрией, шла позиционная окопная война, состоявшая в перестрелке казаков 2-го Кизляро-Гребенского полка с противником. Конвойцы тоже слезли с лошадей и спустились в окопы, присоединившись к терцам. Так продолжалось до конца мая 1916 года. В этот период окопной войны из Ставки пришла радостная для Жукова весть: 10 апреля Высочайшим приказом он был произведен в полковники! А потом началось наступление…

29 мая 1916 года конвойцы и терцы получили задачу обеспечить переправу наших войск через реку Прут возле деревни Вама. Заняв позицию возле моста, они обнаружили «австрияков», начавших переправляться в лодках по реке, с целью зайти в тыл. Чтобы не допустить подобного маневра, в бой вступили два взвода подъесаула Скворцова и сотника Зборовского. После ожесточенной перестрелки, одна лодка с противником пошла ко дну, а остальные повернули обратно. В бою два казака-конвойца погибли, а оба командира взводов были ранены: Скворцов – в лицо, а Зборовский – в грудь навылет. Рана последнего была настолько тяжелой, что его вместе с пятью ранеными казаками эвакуировали в дворцовый госпиталь Царского Села. Еще раньше был эвакуирован заболевший тифом командир взвода сотник Шведов.

Наступление русских войск складывалось удачно: австрийский фронт был прорван, и 3-й Конный корпус графа Келлера бросился преследовать отступающего противника. Во время захвата большого неприятельского обоза, прикрываемого несколькими ротами и пулеметной командой австрийской пехоты (в плен попали 112 офицеров и 4600 нижних чинов, захвачено 27 пулеметов) погиб командир 2-го Кизляро-Гребенского полка полковник Марков. Вместо него 29 мая полковник Жуков вступил во временное командование полком, а лейб-гвардии 1-я Кубанская сотня перешла под начало подъесаула Рашпиля.

Прорвав фронт, 7 июня полк Жукова вместе с сотней конвойцев захватили город Радауцы и взяли в плен батальон австрийской пехоты. Радость победы была омрачена. На следующий день Эвакуационная комиссия при Штабе 3-го Конного корпуса провела освидетельствование Жукова «на предмет эвакуации его в тыл армии для лечения». Из выводов комиссии, отраженных в Свидетельстве № 630, следовало, что «полковник Жуков страдает правосторонней паховой грыжей, препятствующей верховой езде. Два раза ранее была произведена операция, но в настоящее время вновь нуждается в госпитальном лечении, а потому считаем необхо-

[82]

димым лечение полковника Жукова в тылу армии. Что подписали и приложением казенной печати удостоверяется. 8 июня 1916 года. Действующая армия. Председатель комиссии, Корпусный врач 3-го Конного корпуса, Действительный статский советник Штерлинг».

В то время, когда лейб-гвардии 1-я Кубанская сотня Жукова занимала пехотные окопы и вела позиционную войну, его офицеры и казаки не замечали в нем каких-либо перемен: всегда ровный, спокойный, в высшей степени тактичный в обращении с конвойцами, он деликатно скрывал свой недуг и никогда не говорил о своей болезни. Но после прорыва фронта, когда конница была брошена для преследования отступающего неприятеля и боевые действия стали вестись в конном строю, он испытывал адские муки, вплоть до потери сознания, но, сомкнув зубы, терпел, терпел и терпел боль. Участие во всех конных атаках и захвате Радауца окончательно подорвало его силы и здоровье. В период боев, почти не слезая с седла, Жуков осознал, что никаких человеческих сил терпеть такие муки у него не осталось, о чем поведал подъесаулу Рашпилю.

После «приговора» Эвакуационной комиссии врачи настаивали на немедленном лечении Жукова, ибо дальнейшее его пребывание на фронте могло закончиться плачевно. Но тот только цедил сквозь зубы: «Быть на фронте больше не могу! Уйти с фронта тоже не могу!». В тот же день, сдав 2-й Кизляро-Гребенской полк командиру его 5-й сотни войсковому старшине Виктору Георгиевичу Карину и получив разрешение командира 3-й Конного корпуса графа Келлера отбыть в Петроград на лечение, Жуков с двумя казаками-конвойцами направился в Новоселицу. А 9 июня раздался роковой выстрел…

По приказу командующего 1-й Терской казачьей дивизии генерал-майора Василия Ивановича Голощапова в тот же день была создана комиссия для производства дознания о гибели Андрея Семеновича Жукова в составе: председатель – войсковой старшина Гладков, члены комиссии – подъесаул Кратов и сотник Колесников. Прибыв на место происшествия, они тотчас приступили к составлению протокола и иных документов дознания.

* * *

9 июня 1916 года
с. Маршинцы

ПРОТОКОЛ

Мы, нижеподписавшиеся, согласно личного приказания начальника 1-й Терской дивизии, осматривали тело застрелившегося полковника Конвоя Его Императорского Величества флигель-адъютанта Жукова. Прибыли к телу сего числа в 11 часов.

Тело находится в хате крестьянки с. Маршинцы, Новоселицкой волости, Хотинского уезда Бессарабской губернии Александры Васильевой Арсени.

Из положения тела видно, что полковник Жуков перед выстрелом стоял на два шага от стены лицом на восток. После выстрела, как видно, смерть последовала мгновенно, тело опустилось на колени, грудью уперлось в деревянный диван, руки и голова упали на диван. На макушке головы – выходное отверстие от пули. Голова покрыта запекшейся кровью. На диване и на полу под диваном много крови. Когда приподняли тело, под ним оказался револьвер Нагана с патронами и одною свежестрелянной гильзою; в канале ствола – свежий нагар и слышался запах дыма. На левой верхней губе, под усами около угла губы, входное отверстие, волосы и тело около отверстия несколько обожжены. Лицо сильно залито кровью. Тело одето в защитного цвета черкеску, рубаху и брюки, на ногах походные сапоги. Рукава черкески и грудь рубахи выпачканы в кровь; на левой руке – часы. На столе лежали две бумаги: коменданту м. Новоселица и Начальнику Конвоя. В левом кармане брюк бумажник; на столе были десять билетов государственного казначейства, по сто рублей каждый. Пуля, пробившая голову полковника Жукова, ударилась в бок балки потолка, прошла в потолок, найдена была и при сем прилагается.

Председатель Комиссии,
войсковой старшина Гладков, члены:
подъесаул Кратов и сотник Колесников.

[83]

* * *

Казак конвойной сотни Иван Матвеев Гринь, 27 лет, грамотен, православный, станицы Батуринской Кавказского отдела Кубанской области, спрашиваемый 9 июня, показал: Последние дни полковник Жуков был сильно расстроен и часто разговаривал сам с собою. По дороге в Новоселицу он несколько раз повторял: «Совестно ехать домой». В Новоселицу мы сегодня приехали в 8 часов 30 минут. Полковник пошел в хату, а я повел лошадей в конюшню. Через полчаса пришел ко мне казак Жугин. В это время послышался выстрел и крик хозяйки. Жугин кинулся к хате, потом крикнул мне, чтобы я скорее скакал к коменданту и доложил ему, что полковник застрелился. Я поскакал и доложил коменданту, и он назначил караул к полковнику. По дороге назад я нашел сотника Коликова и доложил ему о случившемся. Сотник пошел со мною, направился к хате, где был полковник Жуков, а я пошел к лошадям. По какой причине застрелился полковник Жуков, я не знаю.

Спрашивал войсковой старшина Гладков.

* * *

ТЕЛЕГРАММА

Срочно. Командиру Конвоя. Петроград

ПОЛКОВНИК ЖУКОВ ЗАСТРЕЛИЛСЯ. ХОРОНИТЬ ЗДЕСЬ НОВОСЕЛИЦАХ. ПОЛКОВНИК ЖУКОВ

* * *

Коменданту Новоселицы

Эвакуирован с Радауца с разрешения Корпусного командира графа Келлера и корпусного врача по болезни. Боюсь, не поверят моей болезни. Лишаю себя жизни. Все деньги отдайте казаку Жугину. Лошадь продать на похороны.

Флигель-адъютант Жуков.

* * *

Командиру Конвоя
Ваше Сиятельство.

Из причитающихся мне денег прошу выдать 1300 рублей казакам, которые были в походе. Завещание хранится у казначея. Меня оставить здесь. Эвакуирован с разрешения Корпусного командира графа Келлера и дивизионного и корпусного врача, боюсь, не поверят. Прощаюсь со всеми, извиняюсь, что так скверно вышло. Во всем виноват сам.

Полковник Жуков.

* * *

Опись вещей полковника Жукова, оказавшихся при нем 9 июня 1916 года в сел. Маршинцы.

Конь гнедой 5 лет, рост 2 аршина 3 вершка, правая сзади нога бабка белая, без тавра. Седло с серебряным набором в полном приборе.

Бурка, бешмет коричневый, брезентовый плащ, бинокль Minix-6 №83599 с футляром, кальсоны, два полотенца, два носовых платка.

Походная никелевая кастрюля с крышкой и тарелочкой, серебряная чайная ложка, михеливый чайник, кружка, мыльница, электрический фонарь, бумажник, в нем: кредитными билетами 29 рублей, серебром 8 рублей 80 копеек, медью 16 копеек, две почтовые марки 10-копеечным достоинством, гербовых марок на 40 копеек, почтовых расписок в переводе денег 3 штуки, шесть расписок в сдаче телеграмм, счет на 23 рубля 70 копеек.

Удостоверений – 3, записок – 3, билеты государственного казначейства по 100 рублей – 10 штук.

Часы-браслет с секундомером Павла Буре, шашка с портупеей с серебряным набором, черный кинжал, пояс с серебряным набором, револьвер Наган №20779 с черным шнуром с шестью патронами и одною стреляной гильзою, алюминиевая фляга, офицерская сумка, в ней: две полевые книжки, 11 листов разных карт, компас, карандаш, вечное перо, перочинный нож, шесть ключей на кольце.

По месту проживания Жукова в Петрограде в

[84]

здании СЕИВ конвоя по Шпалерной улице, № 28, в занимаемой им квартире № 21 также была произведена опись имущества, после чего квартиру опечатали. По завещанию Андрея Семеновича Жукова его братьям Семену и Георгию оставлялась земля при селении Александровском Ставропольской губернии, а сестрам Олимпиаде, Александре и Лидии – имение в Ахалцихском уезде Тифлисской губернии. Проводя всю свою жизнь на службе, полковник Жуков так и не успел жениться.

Он был погребен в цинковом гробу в Новоселице, согласно воле покойного. 11 июня 1916 года в 13 часов в Федоровском Государевом соборе в Царском Селе (полковом храме СЕИВ конвоя) была отслужена панихида «по скончавшемся Флигель-Адъютанте Полковнике Жукове», на которой присутствовали все офицеры конвоя и все свободные от наряда урядники и казаки лейб-гвардии 4-й Терской сотни. В карточке потерь, составленной 4 июля 1916 года, указывалось, что Жуков «застрелился», однако по Высочайшему повелению было объявлено, что он «умер на фронте». В его послужном списке также была сделана отметка, что 9 июня 1916 года он «умер».

За время службы в СЕИВ конвое Андрей Семенович Жуков был награжден орденами Св. Станислава 3-й степени (6 декабря 1906 года) и 2-й степени (6 декабря 1913 года), Св. Анны 3-й степени (6 декабря 1909 года) и 2-й степени «за отлично-усердную службу и труды, понесенные по обстоятельствам военного времени» (6 мая 1915 года), а также пожалован светло-бронзовой медалью для ношения на груди на Владимирской ленте «в память 100-летнего юбилея Отечественной войны 1812 года» (3 октября 1912 года), светло-бронзовой медалью для ношения на груди на ленте белого, желтого и черного цветов «в память 300-летия Царствования Дома Романовых» (21 февраля 1913 года) и особым (наследственным) нагрудным знаком, установленным по случаю «300-летия Царствования Дома Романовых» (5 апреля 1913 года).

Кроме того, он был пожалован иностранными наградами: Персидским орденом Льва и Солнца 4-й степени (4 декабря 1903 года), Испанским кавалерским крестом ордена Изабеллы Католической (22 апреля 1910 года), Сербским орденом Св. Саввы 4-й степени (22 апреля 1910 года), Болгарским орденом Св. Александра 5-й степени (18 ноября 1910 года), Черногорским орденом Князя Даниила 4-й степени (7 марта 1912 года), Французским кавалерским орденом Почетного Легиона (9 октября 1914 года). На принятие и ношение всех иностранных орденов последовало в каждом случае Высочайшее соизволение.

Итак, «смертию смерть поправ», флигель-адъютант полковник Андрей Семенович Жуков вписал навечно свое имя в героическую летопись Русского воинства{*}.

Любопытный факт: спустя 31 год и два месяца в селе Маршинцы Новоселицкого района Черновицкой области Украинской ССР родилась народная артистка СССР София Ротару. Было бы интересно узнать, не рассказывали ли ей в детстве сельские старожилы о кубанском казаке-герое, похороненном на ее малой родине…

Примечания:

{*} При подготовке очерка автор использовал следующие источники: Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 409. Оп. 1. Д. 52144. Л. 1-5об.; Там же. Картотека Бюро учета потерь в Первой мировой войне. Шкаф без номера. Ящик 1455-Ж; Государственный архив Краснодарского края (ГАКК). Ф. 332. Оп. 1. Д. 857. Л. 1-57; Галушкин Н. В. Собственный Его Императорского Величества Конвой. Сан-Франциско: Издание Б. В. Чарковского, 1961. – 412 с.; Соловьёв И.А. Станица Воровсколесская: от форпоста до сельской глубинки. Ставрополь: Графа, 2011. – 632 с.

[85]