Постников Н. Д. Незаметные герои Великой войны. Бой у Даркемена 15/28 — 16/29 ноября 1914 г.
Путь и выбор историка: К 80-летию профессора В. В. Шелохаева / отв. ред. Ю. А. Петров. — М., 2021. С. 406-421.
В ноябре 1914 г. в Восточной Пруссии командованием Северо-Западного фронта была предпринята попытка вновь овладеть этой германской провинцией, утраченной в августе 1914 г. Но столкнувшись с упорным сопротивлением противника, части 10-й русской армии{1} уперлись восточнее реки Ангерап и Мазурских озер в хорошо укрепленные позиции немцев, и бои здесь все больше приобретали позиционный характер. Несмотря на это командующий 10-й русской армией генерал Ф. В. Сиверс{2} приказал прорвать и захватить передовую оборонительную линию противника{3}, используя для этого не масштабное, тщательно подготовленное и продуманное наступление крупными воинскими соединениями на заранее определенном участке фронта, а разрозненные атаки отдельными батальонами и полками по немецким хорошо укрепленным позициям. Во исполнение этого приказа 98-й пехотный Юрьевский полк 25-й пехотной дивизии силами 1-го батальона под командованием подполковника Д. Н. Постникова{4} около 10 часов утра 15/28 ноября
[406]
1914 г., по скованному после оттепели легким утренним морозцем{5} ледяной коркой неглубокому, рыхлому снегу, пошел в атаку на немецкие позиции, расположенные у деревни Клейн Даркемен в двух километрах восточнее города Даркемен{6}, который представлял собой важный стратегический узел на правом фланге немецкой обороны в Восточной Пруссии. Эта атака была плохо подготовлена и обречена на провал. На направлении главного удара, наносимого полком, отсутствовала необходимая концентрация войск и не была проведена артиллерийская подготовка. Солдаты рот батальона Д. Н. Постникова (растянутых по фронту на несколько сот метров{7}) должны были идти в атаку под артиллерийским и пулеметным огнем немцев, отдавая ни за что свою жизнь и прокладывая своими телами дорогу к вражеским окопам через ряды проволочных заграждений{8}. Вечером, после неудачно проведенной дневной атаки, именно об этом Д. Н. Постников доложил командиру полка полковнику В. А. Желтышеву{9}. «Впереди (наших окопов. — Н. П.), — писал подполковник, — ряды проволочных заграждений и проволочных заборов. Получив приказание наступать, я приказал двигаться 2 роте, которой одно отделение заняло
[407]
высоту, и туда был вытащен пулемет и был открыт огонь, что сейчас же был обстрелян (из орудий. — Н. П.) бризантными гранатами{10} и шрапнелями. В отделении 1 уб[ит] и 3 ран[еных]. Если бы сразу была выдвинута рота, то она понесла бы громадные потери, совершенно не производительные. Что касается выполнения данной мне задачи, атаковать (двум ротам), то атаковать такой большой фронт считаю невозможным»{11}.
Дневной штурм немецких позиций не принес результата, поэтому в ночь на 16/29 ноября 2-му и 4-му батальонам 98-го Юрьевского полка при поддержке 1-го батальона 97-го Лифляндского полка было приказано совершить ночную атаку и, выбив немцев из соседней с Клейн Даркемен деревни Штрёпкен{12}, закрепиться на новых рубежах{13}. К пяти часам утра{14}, в темноте роты 4-го батальона капитана А. Э. Гернета{15} изготовились для атаки. Им предстояло наступать в первой линии и прорывать фронт. Следом шел 2-й батальон под командованием подполковника Я. И. Энгельмана{16}. Котелки и солдатские мешки были оставлены в окопах{17}. За спиной оставалась деревня Грюнвальд{18}, впереди были невидимые немецкие окопы. Командование решило совершить атаку без артиллерийской подготовки, неожи-
[408]
данно обрушившись на немцев. Слабый ночной мороз холодил щеки. Воздух был пропитан сыростью, от этого было промозгло и зябко. Пахло зимой. В отдалении, впереди ротных цепей, стояли разведчики и солдаты с ножницами для резки колючей проволоки{19}. К удивлению, их темные фигуры на фоне белого снега были почти не видны во мраке безлунной ночи. Наступили последние минуты перед атакой, для многих, замерших в немом и тревожном ожидании солдат и офицеров последние в их жизни. Но кто мог знать об этом, ведь на войне в свою смерть никто не верит, все надеются, что останутся живы.
В 5 часов 30 минут утра{20} раздалась команда «в атаку», и роты, соблюдая тишину и осторожность{21} под покровом ночи, продавливая ногами ледяную корку снежного наста, который предательски хрустел, казалось, на многие метры вокруг, двинулись вперед, на немецкие позиции. В это мгновенье судьбы этих людей оказались спрессованы в одно неразрывное целое. Когда солдаты с ножницами подошли к рядам колючей проволоки и стали проделывать проходы, все было тихо. Но тут немецкое сторожевое охранение открыло сильный огонь, вздыбилась и загудела земля от разрывов ручных гранат{22}. На снег и колючую проволоку навзничь падали убитые и раненые. В небо взметнулись немецкие осветительные ракеты{23}, запылали костры, вспыхнул луч прожектора, осветив поле боя{24}. И немцы увидели выхваченные из тьмы, идущие на них русские цепи. Но ротам 4-го батальона капитана А. Э. Гернета хватило и этого малого времени, чтобы броситься, с криком «ура»{25} через проделанные проходы на немецкие окопы и ворваться в них. Немцы, не выдержав стремительного натиска русской пехоты, бежали. И пока они убегали, им стреляли в спины. Солдаты падали, сраженные наповал. На войне нужно убивать или быть убитым, а не думать, что стреляешь в спину убегающему врагу, который сделал бы то же самое, будь он на твоем месте. Такова суровая правда войны. Те, кто оказал сопротивление, были убиты, переколоты штыками, взяты в плен. Не останавливаясь, «юрьевцы» продолжили наступление. Они вбежали на заснеженные улицы раз-
[409]
рушенного Штрёпкена и тут же залегли, остановленные шквальным пулеметным огнем. Но это было только минутное замешательство Используя укрытия и стены домов, солдаты вновь ринулись вперед. Бой был скоротечным. Пулеметные гнезда были уничтожены. Немецкие пулеметчики, понимая, что погибнут, не отступили, и были все перебиты в короткой и яростной рукопашной схватке, стреляя в русских солдат до последнего{26}. Батальон капитана А. Э. Бернета одним броском выбил немцев из деревни, перевалил через полотно железной дороги и занял рубеж перед Штрёпкеном.
Было еще темно, когда стих бой{27}. Солдаты и офицеры Юрьевского полка, разгоряченные, потные, тяжело дышавшие от усталости, переводили дух, укрепляясь на захваченных позициях. От их мокрых голов и из нутра расстегнутых шинелей на морозном воздухе валил пар, уже заметный в сизой предутренней мгле. Они выполнили поставленную задачу. А слева, за спиной, все еще звучала стрельба. Там роты 97-го Лифляндского полка так и не смогли ни преодолеть проволочные заграждения, ни захватить первую линию немецких окопов, их атака захлебнулась. И теперь штурмующая цепь «лифляндцев» лежала, уткнувшись лицом в колючий холодный снег в открытом поле, на пространстве, простреливаемом «сильным ружейным и пулеметным огнем противника»{28}, не способная ни пошевельнуться, ни вновь подняться в атаку.
Несогласованность действий атакующих колонн 98-го и 97-го полков стала тому причиной. 1-й батальон 97-го Лифляндского полка позже начал атаку. Батальоны капитана А. Э. Бернета и подполковника Я. И. Энгельмана уже штурмовали немецкие передовые окопы, в то время как батальон Лифляндского полка еще не достиг проволочных заграждений и, попав под шквальный огонь немцев{29}, теперь лежал, распластавшись перед немецкими позициями{30}. И каждый солдат батальона, хотя и открыл огонь по противнику{31}, но неосознанно поддаваясь инстинкту самосохранения старался сильнее вжаться в неглубокий снег, стать незаметным, лишь бы остаться живым.
Отсутствие четкого взаимодействия между полками стало главной причиной такой несогласованности. Неужели, готовясь к ночной атаке, командиры полков не могли заранее определить расстояние
[410]
между своими окопами и проволочными заграждениями противника, чтобы точно, до минуты просчитать время подхода к ним атакующих колонн и одновременно ударить по немцам? Почему такой временной раскладки не потребовал от командиров полков их непосредственный начальник, отвечающий за успех атаки, командир 1-й бригады 25-й пехотной дивизии генерал Д. К. Гунцадзе{32}? Почему не было обеспечено огневого прикрытия атакующим батальонам в случае неудачи? Почему, почему всего этого не было сделано? Вопросы, вопросы, вопросы, на которые не было и не могло быть внятных ответов, кроме одного мучительно тягостного — наличие преступной халатности командного состава дивизии и полков. Преступной халатности, обрекшей еще не знавших об этом людей на гибель, а атаку на провал. Все это привело лишь к одному: батальоны Юрьевского полка, заняв Штрёпкен, оказались выдвинутыми вперед и не защищены с левого фланга.
Во время атаки были захвачены два пулемета и артиллерийская батарея{33}. Капитан А. Э. Гернет отправил один пулемет в штаб полка. Он ждал подкрепления, ждали его и солдаты, но его все не было, а время безвозвратно уходило.
За спиной, на востоке, свод неба стал заметно светлее, но воздух был еще темен. Наступал блеклый ноябрьский рассвет. Из Штрёпкена тянуло гарью пожарищ. Слабый мороз постепенно отпускал{34}. Контуры предметов в утренних сумерках становились все резче и виднее. И вот стали заметны трупы немецких солдат. Еще полчаса назад они были живыми людьми, а теперь их окоченевшие тела валялись на снегу перед позициями 4-го батальона, с вывернутыми головами, руками, ногами, в неестественных и поэтому противных человеческой природе позах. Это был жуткий вид смерти и мертвецов.
Трупы лежали и в тех местах, где роты стали рыть окопы, с трудом вгрызаясь лопатами в промерзлую землю{35}, убитых только оттащили в сторону, чтобы не мешали. В этом и заключался повседневный ужас войны, когда человеческие чувства немеют и солдат уже не видит
[411]
трагедии в смерти, в убитом немце человека, но только знает, что это враг. Враг, который всего лишь несколько минут назад поливал из пулеметов расплавленным свинцом наступающую цепь русской пехоты и стремился убить тебя, а теперь сам лежал мертвым перед твоим окопом. Иначе человеку на войне нельзя, да и невозможно пережить все увиденное. Иначе сойдешь с ума.
Да и было ли солдату время подумать обо всем этом или о чем-нибудь подобном, когда в эти минуты наступающего тусклого ноябрьского утра даже не знаешь, а скорее, чувствуешь всем существом что сейчас германец пойдет в атаку и надо готовиться к ней, не думая больше ни о чем. И от человека в этот момент требуется только одно, чтобы воля взяла верх над душевным потрясением, так как нужно твердо встретить врага. Было тихо. Это была мертвящая тишина. Тишина перед контратакой немцев. Сколько до нее было — десять, пятнадцать мучительных минут, полчаса, кто знал? Подкрепление так и не подошло, и солдаты, и офицеры двух батальонов Юрьевского полка поняли, что командование оставило их один на один с немцами, что их предали.
В 7 часов 30 минут{36} в предрассветной зыбкой мгле, когда цепи немецкой пехоты силами до двух рот{37}, выйдя из своих окопов, двинулись на позиции 4-го и 2-го батальонов Юрьевского полка, их уже ждали и открыли огонь. Немцы, несмотря на губительный фронтальный огонь пехоты и пулеметов, упорно шли вперед и, вроде бы, не замечали потерь в своих рядах. Они все надвигались и надвигались, с каким-то неимоверным упорством и нечеловеческим безразличием идя под пули, казалось, забыв, что они смертны. В это мгновенье среди наступающих на пулеметы солдат появляется особого рода отчужденность и апатия. Идя в общем строю, они чувствуют свое единство, но стоит только потерям превысить какой-то неуловимый и несознаваемый никем предел, как это единство распадается и прекращает сплачивать людей, и тогда атака захлебывается, так было и на этот раз. Немецкие атакующие цепи, понеся в какой-то непонятный и страшный для себя момент критические потери, остановились, а потом стали отступать. Этот бой длился не более 10-15 минут, но для русских солдат они показались вечностью. Такова была сила нервного напряжения, которое будто остановило время, когда немцы, презрев смерть, шли на русские пулеметы в полный рост. Атака неприятеля захлебнулась. И капитан А. Э. Гернет успел отправить командиру полка сообщение, чтобы его поддержал 2-й батальон под-
[412]
полковника Я. И. Энгельмана (в составе 6-й и 7-й рот), стоявший за ним уступом, с которым у капитана А. Э. Гернета не было связи.
«Кому: полковнику Желтышеву
1914 г. 16 ноября. 8 утра.
Занял батальоном деревню Стропкен{38}, прошу 6 и 7 р[оты] поддержать.
Капитан Гернет»{39}.
Когда капитан А. Э. Гернет отправил сообщение, уже рассвело{40}. И в этот момент немцы вновь пошли в атаку, охватывая позиции 2-го и 4-го батальонов с двух сторон, с северо- и юго-запада, пытаясь зайти им в тыл. С юго-запада двигалась колонна «не менее 11/2 батальонов»{41}.
«Юрьевцы» встретили наступающих пулеметным и ружейным огнем. В первые же минуты боя до роты немцев было убито{42}. Но эти потери не остановили надвигающиеся немецкие цепи. Помощи не было. Русская артиллерия молчала. Ситуация становилась критической. Немцы заходили в тыл, окружая батальоны. Но русские отчаянно отбиваясь, держали свои позиции. И немецкая атака вновь захлебнулась. Тогда в 8 часов 30 минут{43} немецкое командование, боясь потерять темп атаки, ввело в бой свежие силы, «не менее 2-х батальонов»{44}. Это был решающий момент. Два батальона Юрьевского полка, не получив помощи, были обречены и гибли в окружении на глазах командования 97-го Лифляндского, 98-го Юрьевского полков, дивизии. Это было предательство и подлость. Подлость людей, разработавших операцию по захвату Штрёпкена, бросивших эти два батальона Юрьевского полка в атаку на верную смерть, и если они сделали это из-за отсутствия профессионализма, не просчитав всех последствий операции, то это было подло вдвойне. Как они могли, как могли совершить такое и как солдаты, и как люди!
Сначала были окружены 9-я и часть 14-й роты{45}. «Юрьевцы» бились до последнего, не сдаваясь, и когда поняли, что не удержат позиции, поднялись из укрытий и бросились в штыки на врага. В бурлящем котле человеческих тел разыгравшейся рукопашной схватки, в грязном снежном месиве русские кололи штыками, били приклада-
[413]
ми наотмашь в лицо, по глазам, куда придется и почти все погибли захватив с собой на тот свет столько немцев, сколько смогли. Лишь немногим «юрьевцам» удалось прорваться к своим батальонам, которые отступили и теперь удерживали насыпь железной дороги{46}. Но немцы после этой схватки не остановились, а, развивая наступление плотными цепями двинулись к насыпи, прикрываясь сильным пулеметным и ружейным огнем. Казалось, остановить их было невозможно. Ружейный огонь «юрьевцев» «выбивал» германца, но его интенсивности было недостаточно. Немцы неумолимо надвигались.
Неожиданно, они замедлили свое движение. Оказалось, что штабс-капитан П. А. Воскресенский{47}, взяв взвод с другого участка, пришел на помощь ротам, удерживающим насыпь{48}. Этой задержки оказалось достаточно, чтобы батальоны, отстреливаясь, смогли начать отступление назад к полковым окопам по ничейной полосе, «неся огромные потери»{49}, пока не уперлись в проволочные заграждения. Противник двигался следом, стреляя в спину, точно так же, как и «юрьевцы», всего лишь час назад расстреливали отступающих из Штрёпкена немцев. Русские солдаты, скошенные пулеметным огнем, падали лицом в истоптанный шершавый снег, на колючую проволоку заграждений. Многие из них в это мгновенье были уже мертвы. Казалось, оставшиеся в живых здесь и полягут.
Но вдруг заговорили два пулемета 6-й роты, которая под командованием капитана К. Н. Лоренца{50} прикрывала отход батальонов. С расстояния в 100 шагов пулеметные очереди косили наседавших немцев, что позволило немногим одиночкам{51} пробиться к полковым окопам. Потом пулеметы замолчали. Командир роты капитан К. Н. Лоренц
[414]
и вся пулеметная прислуга были убиты{52}. И теперь 6-ю роту 2-го батальона подполковника Я.И. Энгельмана немцы расстреливали так же, как несколько минут назад расстреливали другие роты, отход которых она прикрывала. Глядеть на это было сверх человеческих сил. Тогда подпоручик А. Васильев{53}, понимая, что от быстроты принимаемых им решений в это мгновенье зависят жизни людей, гибнущих там, на ничейной полосе, у рядов колючей проволоки, взял на себя ответственность и приказал вытащить пулемет на насыпь, чтобы открыть огонь по немецкой цепи. Это был отчаянный до безрассудства шаг, потому что немцы видели, как «юрьевцы» вытаскивают пулемет и готовят позицию, а в этот миг русских и немцев уже разделяли какие-то десятки метров. И теперь все зависело от расторопности и слаженности действий, хладнокровия и решительности пулеметного расчета, который уже явственно слышал сквозь шум боя короткие гортанные выкрики команд немецких офицеров, приближающиеся спешные шаги пехоты и тяжелое, отрывистое дыхание немецких солдат. Тогда решалось, успеют ли пулеметчики открыть огонь, прежде чем их всех перестреляют, или же нет. В этот момент немцы были уже близко, на расстоянии всего лишь 50-60 шагов{54}. Еще мгновенье, и все было бы кончено. Это мизерное расстояние можно преодолеть за несколько секунд. Можно, если только вдруг не натыкаешься на стену разящего пулеметного огня, огня, который скашивает человеческие тела, как коса траву на летнем лугу. Как раз в этот неуловимый миг русский расчет открыл огонь в упор по приближающимся немецким цепям. Как это стало возможно, когда уже были видны бледные, без единой кровинки лица немцев, их широко раскрытые, остекленевшие глаза, когда чувствовалась звериная ярость человека и его желание быстрее преодолеть последние шаги, чтобы схватиться с врагом. Это было поистине ужасно. Люди, сраженные очередями, падали в считанных метрах от пулемета, но не сдавались и продолжали упрямо идти вперед. Другие, у пулемета, отчаянно отбивались. Это была настоящая бойня. И в этот малый срок, на этом ничтожном расстоянии, на этом крохотном пятачке земли русские пулеметчики устояли и смогли остановить немцев, сумели отбить атаку. Немцы же, не выдержав, отхлынули, оставив здесь, на снегу множество убитых. Так пулеметный расчет подпоручика А. Васильева не только отбил
[415]
атаку, проявив мужество, но и спас всех, кого еще можно было спасти Тех немногих солдат и офицеров 6-й роты Юрьевского полка, которые смогли под прикрытием пулеметного огня добраться до своих окопов. Наверное, то, что совершили в тот день капитан К. Н. Лоренц и подпоручик А. Васильев со своими пулеметными расчетами и принято называть подвигом.
Было 12 часов дня, когда бой прекратился. И только тогда к окопам Юрьевского полка подошла помощь — батальон резерва. Он был направлен командованием для удержания захваченных немецких позиций, но батальон опоздал{55}. Приказ был отдан слишком поздно И все, что увидели прибывшие к траншеям 2-го и 4-го батальонов роты, — это припавшие к промерзлой бугристой стене окопа застывшие фигуры с серыми от усталости и бессилия лицами тех немногих солдат и офицеров двух батальонов Юрьевского полка, которые остались в живых после ночной атаки. Усталости, потому что не было сил шевелиться после того, как спало нервное напряжение боя. Бессилия, потому что они уже не могли вернуть своих павших товарищей. Их взгляды были полны боли и негодования. Негодования из-за этой бессмысленной бойни, устроенной командованием, за что ему не было и не могло быть прощения. Боли от понимания того, что в их головах в эти самые минуты складывалась вся кровавая мозаика произошедшей на их глазах трагедии, ужасные картины которой солдаты хотели бы стереть в своем сознании, но те, помимо их воли, отпечатывались в их памяти до самой смерти, которая, быть может, многих ждала уже завтра. И поэтому в то мгновенье «юрьевцы», опустошенные боем, не могли заставить себя подняться и выглянуть из окопов. Это сделали за них солдаты подошедшего батальона резерва. Зимний ветер ударил им в бок. И они увидели перед собой белое пространство истоптанного снежного крошева, все усеянное трупами русских и немцев. И в этих трупах уже не было ни подвига, ни героизма, а только ужас. И у них все похолодело внутри, потому что это и было истинное, уродливое лицо войны, лицо, в которое, преодолев себя, посмотрели солдаты. И они поняли, что война сегодня пощадила их.
От двух батальонов 98-го пехотного Юрьевского полка, участвовавших в ночной атаке, осталось всего около 50 человек{56}. Погибло и было ранено 742 солдата{57}. Капитан К. Н. Лоренц погиб, прикрывая пулеметным огнем отступление батальона. Были ранены и контуже-
[416]
ны шесть офицеров{58}, среди них штабс-капитан П. А. Воскресенский й подпоручик А. Васильев. Командиры 4-го и 2-го батальонов капитан А. Э. Гернет и подполковник Я. И. Энгельман попали в плен{59}.
Батальон 97-го Лифляндского полка так и не смог подняться в атаку и пролежал весь день, прижатый огнем противника к земле в 300-400 шагах от его позиций. Только вечером, под покровом темноты, роты отступили с большими потерями в свои полковые окопы. В ходе боя один офицер батальона был убит, двое контужены, 192 солдата убиты и ранены{60}. Все они, солдаты и офицеры, участвовавшие в ночной атаке, проявили мужество и выполнили свой солдатский долг до конца, что нельзя сказать о командовании 25-й пехотной дивизии.
Бой за деревню Штрёпкен, начавшийся так удачно, в результате был проигран. Начальник дивизии генерал П. И. Булгаков{61} заранее не продумал план и организацию предстоящего боя, действовал без максимальной концентрации внимания, без инициативы, схематично, по инерции, без столь необходимого напряжения духовных и интеллектуальных сил. Он не смог насытить войсками линию атаки, создать необходимые резервы, чтобы вовремя выдвинуть их на помощь прорвавшим линию обороны противника батальонам, не просчитал ответные действия немецкого командования, а значит, не смог навязать противнику свою волю, свой рисунок боя, чем обрек атаку на неудачу. Неудаче в немалой степени способствовали и отсутствие артиллерийской поддержки, и огня прикрытия, и неумение с выгодой для себя использовать местность, и несогласованность действий на уровне полков. При таких явных просчетах командования дивизии не могло быть и речи об удачном исходе боя.
Поэтому бой за деревню Штрёпкен, как это ни прискорбно, изначально был обречен на провал, ибо планирование наступательного боя — это в высшей степени искусство, в котором залогом успеха становится идеальная организация и безупречная слаженность действий всех частей, участвующих в атаке. Было ли все это сделано? Нет. Но даже это свершившееся было не самым страшным в трагедии, разы-
[417]
гравшейся в утреннем бою под Штрёпкеном, если не считать сотен убитых и раненых. Причины провала атаки лежали гораздо глубже Они крылись в самой фигуре начальника дивизии генерале П. И. Булгакове, в отсутствии у него тактических навыков, необходимого понимания оперативной обстановки и последствий, которые повлекут за собой принимаемые решения, и, в конце концов, подвигали к тяжелой мысли об отсутствии личной, глубоко нравственной по существу ответственности военачальника за исход каждого боя.
Бой под Штрёпкеном показал не только то, что планирование операции и управление войсками дивизии по вине ее начальника генерала П. И. Булгакова оказались не на высоте, но и то, что командование дивизии в своем отчете вышестоящему командованию намеренно{62} исказило ход боя, стараясь в целом снять ответственность за постигшую неудачу, что следует трактовать как должностное преступление{63}, ценой которого стали сотни человеческих жизней.
Не с лучшей стороны в ходе боя проявил себя и командир 98-го Юрьевского полка полковник А. В. Желтышев. Командиры батальонов, атаковавшие позиции противника, не знали четко своего маневра, что привело к отсутствию в самый критический момент боя
[418]
взаимодействия между батальонами, оставило их один на один с атакующим противником.
Все эти причины не позволили 1-му батальону подполковника Д. Н. Постникова прийти на помощь 4-му и 2-му батальонам полка. До замыслу командования 1-й батальон не участвовал в ночной атаке на Штрёпкен. Он должен был прикрывать правый фланг атакующих батальонов от возможного глубокого охвата противника с тыла{64}, а при необходимости поддержать батальоны А. Э. Гернета и Я. И. Зигельмана огнем и маневром{65}. Но сделать это оказалось невозможно из-за пересеченной местности{66}, что не учло командование, готовя ночную атаку на Штрёпкен. Подполковник Д. Н. Постников, следуя приказу, должен был со своим батальоном находиться на месте, не видя, как идет атака, как умирают батальоны. Но немцы не знали об этом гибельном для русской атаки приказе и, стремясь не допустить удара во фланг своим перешедшим в контратаку частям, действуя согласно логике боя, открыли сильный ружейный и артиллерийский огонь по позициям 1-го батальона с целью сковать его действия, прижать к земле, что немцам и удалось добиться в полной мере. Об этом подполковник Д. Н. Постников сообщил командиру полка:
«Кому: Полковнику Желтышеву.
1914 г[од] 16 ноября 10 час[ов] 30 мин[ут] утра.
№ 44. Из Hallwischken.
<…> В 7 ч[асов] утра 16 ноября. 1-я рота на опушке леса в 500 ш[агах] от неприятельских окопов, 2-я рота — 3 взвод в цепи в 700 ш[агах].
<…> С 6 ч[асов] утра нахожусь под руж[ейным] огнем, а с 61/2 под (артиллерийским. — Н. П.) шрапнельным и бризантным.
Подполковник Постников»{67}.
Уже после боя подполковник узнал, что погиб капитан Константин Николаевич Лоренц, а командир 2-го батальона подполковник Ян Ильдефонсович Зигельман попал в плен. Наверное, для Д. Н. Постникова это известие было особенно печальным и горьким, ибо это были его старые боевые товарищи, с которыми он в августе 1914 года начинал войну, сражался плечом к плечу у Шталлупенена и Гумбиннена, отступал по дорогам Восточной Пруссии, пробиваясь из окружения{68}. Боевые товарищи, которых теперь он потерял. И поэтому,
[419]
думая обо всем случившимся в ночном бою под Штрёпкеном, разве можно было понять человеку, одетому в серую солдатскую шинель почему командование дивизии отдало этот преступный приказ о неподготовленной атаке, взяв на свою совесть всю тяжесть смерти всех этих людей, солдат и офицеров. Людей, которые еще несколько часов назад сидели в окопах и землянках и были полны жизни, а теперь лежали мертвыми в занесенных снегом белых полях Восточной Пруссии. Людей, которых дома ждали родные и близкие, еще не зная что они убиты, продолжая просить их остаться в живых. Неужели их гибель здесь, у небольших немецких деревень Штрёпкен и Клейн Даркемен, по воле бездарного командования и была их предназначением на этой Земле? Все это не укладывалось в голове у оставшихся в живых солдат и офицеров Юрьевского полка, что рождало тяжелые думы, злость и обиду. И разве после всего того, что произошло в то утро под Штрёпкеном, они не имели право так думать? И разве это не было их правдой?
Но командование дивизии не сделало выводов из ночного боя за Штрёпкен, видимо, посчитав эту неудачу если не случайной, то вполне поправимой. Уже днем 16/29 ноября, сразу после того, как немногие уцелевшие солдаты двух батальонов Юрьевского полка вернулись в свои окопы, был отдан приказ о подготовке новой ночной атаки{69} на немецкие позиции по линии Штрёпкен — Клейн Даркемен силами 2 батальонов 97-го Лифляндского полка, 2 батальонов 100-го Островского полка и 3 рот 98-го Юрьевского полка{70}. Атака должна была начаться в 5 часов утра 17/30 ноября с рубежа деревни Халлвишкен из расположения батальона подполковника Д.Н. Постникова{71}. Но атака не состоялась. Батальоны и роты полков не прибыли на исходные позиции вовремя — к четырем часам утра{72}. А когда, с опозданием более чем на час{73}, части все же собрались на открытом пространстве, изготовившись для атаки, то уже начался рассвет{74}, и немцы, заметив их, открыли «губительный ружейный, пулеметный и артиллерийский огонь»{75}. Элемент неожиданности пропал. Атаковать было бессмысленно. Понеся потери, части вынуждены были вернуться в свои окопы{76}.
[420]
Невероятно, но, как и сутки назад, командование дивизии опять совершило ту же ошибку. Из-за нарушения воинской дисциплины произошел недопустимый сбой в организации атаки. Дважды за одни сутки. Это уже вызывало справедливый вопрос о способности командования дивизии управлять подчиненными ему частями. Говорило об отсутствии у командного состава точной и зрелой военной мысли, таких необходимых умений, как правильный расчет времени и обозначение ночью маршрута следования для своевременного выхода частей на рубеж атаки. И что самое печальное, вышестоящим начальством не было сделано никаких выводов и никто не был наказан или отстранен от командования за эти просчеты.
[421]
Примечания:
{1} 10-я армия была включена в состав армий Северо-Западного фронта 23 октября 1914 г. (приказ Главнокомандующего армиями Северо-Западного фронта генерал-адъютанта Н. В. Рузского № 37; см.: РГВИА. Ф. 2019. Оп. 1. Д. 1. Л. 46). В 10-ю армию входили пехотные части в составе III, XX, XXII, XXVI армейских, II Кавказского, III Сибирского корпусов, а также 6-й Сибирской стрелковой дивизии и 5-й стрелковой бригады. Кавалерия: 1-я Гвардейская кавалерийская дивизия (без 3-й бригады), 2-я Гвардейская кавалерийская дивизия, пять кавалерийских дивизий (1-4-я и 15-я) и две отдельные кавалерийские бригады (1-я и 4-я) (см.: Там же).
{2} Сиверс Фаддей Васильевич (18.10.1853 — ?), генерал от инфантерии (1912; за отличие). Командующий 10-й армией Северо-Западного фронта (23.09.1914 — март-апрель 1915). После Августовской операции 1915 г. отстранен от командования. Уволен в отставку (25.04.1915). Дальнейшая судьба неизвестна.
{3} Стратегический очерк войны 1914-1918 гг. Ч. 3: Период с 12 (25) ноября 1914 г. по 15 (28) марта 1915 г. / сост. А. Незнамов. М., 1922. С. 27.
{4} Постников Дмитрий Николаевич (21.10.1865 — 1942). Подполковник (07.05.1914) — командир 1-го батальона 98-го пехотного Юрьевского полка. Участник боев в Восточной Пруссии (август-сентябрь и ноябрь 1914 г.), под Варшавой (декабрь 1914 г.). За августовские бои в Восточной Пруссии награжден Георгиевским оружием, орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, орденом Св. Анны 2-й степени с мечами. Полковник (10.07.1915, за отличия в делах под Варшавой). Несколько раз ранен. Начальник 2-й Двинской команды выздоравливающих в г. Люцин (17.05.1915). Переведен в резерв чинов при штабе Двинского военного округа (с 18.08.1916). С 1916 г. командир 209-го пехотного запасного полка. С ноября по декабрь 1917 г. состоял в должности начальника пулеметных курсов Офицерской стрелковой школы в г. Ораниенбаум. В РККА с февраля 1918 г. Заведующий Пензенскими пулеметными курсами (с 14.07.1919). Штатный преподаватель 12-й Симбирской пехотной школы командного состава РККА (на 1923). Уволен из РККА с 27.02.1923, по возрасту. С 1934 г. персональный пенсионер при СНК РСФСР.
{5} Температура воздуха утром 15/28 ноября 1914 г. была -2,5 °С [см.: Российский М. А. Первая мировая война глазами доктора Кравкова // История без купюр, от прошлого к настоящему. М.: Международная жизнь (специальный выпуск), 2013. С. ИО].
{6} Даркемен — город в Восточной Пруссии. Современный город Озёрск в Калининградской области Российской Федерации.
{7} Еще 4 ноября в своем докладе командиру полка полковнику А. В. Желтышеву Д. Н. Постников писал: «Позиция растянута, похожа скорее на сторожевое охранение» (см.: РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 23).
{8} Там же. Л. 38.
{9} Желтышев Владимир Александрович (1.11.1867 — ?), выпускник Николаевской академии Генерального штаба. Полковник (1908). Командир 98-го пехотного Юрьевского полка (19.07.1914 — декабрь 1915 г.). Генерал-майор (06.12.1915; за отличие в делах). В 1916-1917 гг. продолжал находиться в действующей армии на командных Должностях. После Октябрьской революции служил в РККА. В марте 1919 г. перешел к белым. Дальнейшая судьба неизвестна.
{10} Гранаты, точнее артиллерийские гранаты, так в годы Первой мировой войны по традиции продолжали называть артиллерийские (фугасные) снаряды.
{11} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 38-38 об.
{12} Штрёпкен — деревня в Восточной Пруссии. Современная деревня Ушаково Озёрского района Калининградской области Российской Федерации.
{13} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 44.
{14} Там же. Л. 44.
{15} Гернет Александр Эдуардович (11.11.1868 — ?), капитан 98-го Юрьевского полка. На 27 июля ст. ст. 1914 г. помощник командира батальона 12-го гренадерского Астраханского императора Александра III полка. Переведен в 220-й пехотный Скопинский полк (июль 1914 г.). 16 сентября ст. ст. 1914 г. переведен в 98-й пехотный Юрьевский полк. Попал в плен 16/29 ноября 1914 г. во время боя за деревни Штрёпкен и Грюнвальд в Восточной Пруссии. Дальнейшая судьба неизвестна.
{16} Энгельман Ян Ильдефонсович (16.05.1868 — ?), подполковник. Сын подполковника. За августовские бои в Восточной Пруссии был награжден орденом Святой Анны 2-й степени с мечами и орденом Святого Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Попал в плен 16/29 ноября 1914 г. во время боя за деревни Штрёпкен и Грюнвальд в Восточной Пруссии. Дальнейшая судьба неизвестна (см.: Постников Н. Д. Драма в Восточной Пруссии: судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа. М.: Вече, 2014. С. 164).
{17} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 44.
{18} Там же. Д. 479. Л. 51 об. Грюнвальд — деревня в Восточной Пруссии. Не сохранилась. Сегодня территория Озёрского района Калининградской области Российской Федерации.
{19} Там же.
{20} Там же. Д. 444. Л. 44.
{21} Там же. Д. 479. Л. 51 об.
{22} Там же. Д. 444. Л. 44 об.
{23} Немецкая осветительная ракета горела в воздухе 2-3 минуты, медленно спускаясь к земле на небольшом парашюте. Продуктом горения был магний (см.: Gourari Manuel. Les combats sur la Rawka // L’illustration. 13 février 1915. № 3754. P. 163).
{24} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 44 об.
{25} Там же.
{26} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 44 об.
{27} Там же. Л. 45.
{28} Там же. Ф. 2355. Оп. 1. Д. 672. Л. 58 об.
{29} Там же.
{30} Там же.
{31} Там же.
{32} Там же. Л. 58. Гунцадзе Давид Константинович (08.09.1861 — ?), генерал-майор (05.10.1914). Командующий 1-й бригадой 25-й пехотной дивизии с оставлением в должности командира 97-го пехотного Лифляндского полка (по январь 1915). Начальник боевого участка бригады 25-й пехотной дивизии (январь 1915).
{33} Там же. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 44 об.-45.
{34} Днем 16/29 ноября 1914 г. было 0°С. (См.: Российский М. А. Первая мировая война глазами доктора Кравкова // История без купюр: от прошлого к наст М.: Международная жизнь (специальный выпуск), 2013. С. 111).
{35} РГВИА. Ф. 2355. Оп. 1. Д. 672. Л. 58 об.
{36} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 479. Л. 52.
{37} Там же.
{38} Так в сообщении.
{39} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 48.
{40} Там же. Л. 45.
{41} Там же. Д. 479. Л. 52 об.
{42} Там же. Д. 444. Л. 45 об.
{43} Там же.
{44} Там же. Д. 479. Л. 52 об.
{45} Там же. Д. 444. Л. 45 об.
{46} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 45 об.
{47} Воскресенский Павел Александрович (15.09.1879 — ?), штабс-капитан. За августовские бои 1914 г. в Восточной Пруссии награжден Георгиевским оружием, орденом Св. Станислава 2-й степени с мечами, орден Св. Анны 2-й степени с мечами. За бой у деревни Штрёпкен награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом. Капитан с 27.06.1915. Подполковник (за отличие в бою) с 26.04.1916. Полковник (приказ от 26.09.1916). За участие в боях также награжден орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом (приказ от 28.12.1915), орденом Св. Анны 4-й степени «За храбрость» (приказ от 20.04.1916).
{48} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 46.
{49} Там же. Л. 46 об.
{50} Лоренц Константин Николаевич (20.05.1871 — 16.11.1914), капитан. За августовские бои в Восточной Пруссии награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, орденом Св. Анны 2-й степени с мечами. Погиб в бою за деревни Штрёпкен и Грюнвальд в Восточной Пруссии 16/29 ноября 1914 г. (см.: РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 441. Л. 111). Посмертно присвоено звание подполковника.
{51} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 46 об.
{52} Там же. Д. 479. Л. 53.
{53} Васильев Александр Александрович, подпоручик. За боевые действия награжден орденом Св. Владимира 4-й степени с мечами и бантом, орденом Св. Анны 4-й степени «За храбрость», орденом Св. Анны 3-й степени с мечами и бантом. Пропал без вести 20 января 1915 г. Дальнейшая судьба неизвестна.
{54} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 46 об.
{55} РГВИА. Ф. 2355. Оп. 2. Д. 672. Л. 59 об.
{56} Там же. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 47.
{57} Там же. Д. 479. Л. 53 об.
{58} Там же.
{59} Там же.
{60} Там же. Л. 59 об.
{61} Булгаков Павел Ильич (03.08.1856 — 1940), генерал-лейтенант (1907). Начальник 25-й пехотной дивизии (12.10.1911 — 06.12.1914). С 06.12.1914 генерал от артиллерии, командующий XX армейского корпуса. За командование 25-й пехотной дивизией награжден орденом Св. Георгия 4-й степени (за отличие) (Высочайший приказ от 13.01.1915). Во время Августовской операции 1915 г. в Восточной Пруссии корпус попал в окружение. С 22.02.1915 в плену.
{62} Что такое произошло по незнанию представить невозможно, ибо тогда придется признать, что генерал П. И. Булгаков не был посвящен в детали предстоящего боя.
{63} В Журнале военных действий 98-го Юрьевского полка записано: «Что касается действий 1-го батальона (подполковника Д. Н. Постникова. — Н. П.), то они сводились главным образом к высылке усиленной разведки в сторону противника, занимавшего Franzosen и Lina B[erg], дабы отвлечь его внимание от пункта ночной атаки, что им вполне удалось» (см.: РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 479. Л. 53). В то время как в Журнале военных действий 25-й пехотной дивизии действия батальона подполковника Д. Н. Постникова трактуются совершенно иначе. По сведениям командования дивизии, батальон должен был взять указанные высоты: «Атака двух батальонов 98 п[ехотного] п[олка] на правом фланге обеспечивалась наступлением 1-го батальона 98 п[ехотного] п[олка] на высоты Францизен и Линаберг (курсив мой. — Н. П.); батальон этот под сильным огнем не мог достичь высот, с которых он мог бы противодействовать наступлению левой колонны противника, наступление которой было обнаружено в 7 ч[асов] 30 м[инут] утра» (см.: РГВИА. Ф. 2355. Оп. 2. Д. 672. Л. 59 об.). При этом в разработанном в дивизии плане ночного боя за Штрёпкен записано, что «во исполнение… отданного генералу Гунцадзе (командующий 1-й бригадой 25-й пехотной дивизии. — Н. П.) приказания ночная атака была им организована следующим образом. Для атаки Штрёпкена с юго-востока был назначен 1-й батальон 97 п[ехотного] п[олка], а для атаки с востока и северо-востока два батальона 98 п[ехотного] п[олка], в составе 6 рот» (см.: РГВИА. Ф. 2355. Оп. 2. Д. 672. Л. 58). О предполагаемой атаке 1-го батальона на высоты Францизен и Линаберг в плане предстоящего боя ни сказано ни слова. Таким образом, вина за провал ночного боя перекладывалась на командира полка А. В. Желтышева и подполковника Д. Н. Постникова. Но показательно другое, что за этот подлог ни начальник дивизии генерал П. И. Булгаков, никто-либо из его подчиненных не был наказан.
{64} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 444. Л. 41.
{65} Там же. Д. 479. Л. 53-53 об.
{66} Там же. Л. 53.
{67} Там же. Д. 479. Л. 44.
{68} См.: Постников Н. Д. 1-я армия Ренненкампфа: битва за Восточную Пруссию. М.: ИИУ МГОУ, 2012; Он же. Драма в Восточной Пруссии: судьба 1-й русской армии генерала Ренненкампфа.
{69} РГВИА. Ф. 2712. Оп. 2. Д. 479. Л. 53 об.
{70} Там же.
{71} Там же.
{72} Там же.
{73} Там же.
{74} Там же.
{75} Там же.
{76} Там же.