Потемкин И. А. 1915-й: активизация воинствующего панисламизма в Туркестане и противодействие ему структурных подразделений МВД
Первая мировая война: взгляд спустя столетие. 1915 год: доклады и выступления участников V Международной научно-практической конференции. — М.: Изд-во МНЭПУ, 2016. С. 402-409.
В статье на основе новых архивных материалов из ГАРФ, РГИА, РГВИА исследуется борьба полиции, жандармерии, Туркестанского Районного охранного отделения при содействии Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД с панисламизмом в русском Туркестане. 1915 год стал переломным в насаждении идеологии этой доктрины на территории Российской империи. Панисламизм стал воинственным. «Лакмусовой бумажкой» явилась территория Туркестана и протектората России Бухарского эмирата. Агрессивная суть этой доктрины выражалась в призывах к вооруженному восстанию против властных государственных структур Империи, отделению Туркестана от России. Автор показывает это на примерах. И только благодаря успешной агентурной и контрразведывательной работе структурных подразделений МВД удалось пресечь деятельность агентов турецкой и афганской разведки, враждебно настроенных мулл, исповедующих идеи панисламизма.
Ключевые слова:
панисламизм, воинствующий панисламизм, Туркестан, полиция, Департамент полиции, жандармерия, Министерство внутренних дел Российской империи, Районное охранное отделение, Департамент духовных дел иностранных исповеданий (ДДДИИ), восстание, Турция, Османская империя, Персия, Иран, Афганистан, мусульманство, имамы, проповедники, местное население, агенты
I. A. Potiomkin
1915: ACTIVATION OF MILITANT PAN-ISLAMISM IN TURKISTAN AND MEASURES OF UNITS OF THE MINISTRY FOR INTERNAL AFFAIRS OF THE RUSSIAN EMPIRE TO FIGHT AGAINST IT
The paper investigates the fighting of police forces, gendarmerie, Turkistan District Security Section with the assistance of the Department of Religious Affairs of Foreign Confessions of the Ministry for Internal Affairs against Pan-Islamism in the Russian Turkistan. The 1915 year became a turning-point in the propagation of the ideology of the above doctrine in the Russian Empire. Pan-Islamism became militaristic. Turkistan and Khanate of Bukhara became so-called litmus paper. The aggressive essence of the above doctrine manifested in the calls for violent unrests against the state authorities of Russia, separation from Russia. The authors provide some examples. The activity of agents of Turkey and Afghanistan intelligence services and glowering mules practicing Pan-Islamism was suppressed successively thanks to the units of the Ministry for Internal Affairs of the Russian Empire. The author uses the date of Russian Archive of the Russian Federation, Russian Historical Archive and Russian State War-Historical Archive.
Keywords:
Pan-Islamism, the militant Pan-Islamism, Turkestan, the police, the Police Department, the Gendarmerie, the Ministry of Interior of the Russian Empire, the District Security Branch, the Department of Religious Affairs of Foreign Confessions (DDDII), uprising, Turkey, the Ottoman Empire, Persia, Iran, Afghanistan, Islam, imams, preachers, the local population, agents.
[402]
Структурные подразделения Министерства внутренних дел Российской империи в Туркестане в лице полицейских управлений при губернаторах и градоначальниках, губернских жандармских управлений, Туркестанского районного охранного отделения, а также Туркестанское генерал-губернаторство столкнулись с проблемой активизации панисламистских идей задолго до начала Первой мировой войны. Как наднациональная идеология панисламизм проявился в виде реакции на кризисные явления в Османской империи в конце XIX века. Долго правивший страной тиранический режим султана Абдул-Хамида II (1876-1909 гг.), который называют «зулюм» (деспотия), в качестве идеологической надстройки взял на вооружение панисламизм — объединение мусульман на религиозной основе вокруг духовно-политического центра, который олицетворял турецкий султан. Правительство младотурков при следующем султане Мехмеде V подхватило знамя панисламизма в своих политических целях. Вновь пришедшие в 1913 г. к власти младотурки с началом Первой мировой войны сочли более выгодным для национальных интересов выступить на стороне противников России. 2 августа они заключили с Германией секретное соглашение о военном сотрудничестве. «11 ноября в мечети Фатих в Стамбуле была оглашена фетва шейх-уль-ислама о джихаде против держав Антанты и издано соответствующее ираде султана Мехмеда V. Последующие несколько фетв разъясняли, что все мусульмане должны бороться с неверными в станах Антанты, в то время как Германия и Австрия являются опорой и защитой ислама. Османский парламент безропотно поддержал все эти шаги младотурок»{1}. Опираясь на такую защиту, взгляды младотурок настолько радикализировались, что стали возможными гонения народов Османской империи, не исповедующих ислам и не желающих принимать доктрину «оттоманизма», ключевым выражением которой ранее звучал посыл «все мы — оттоманы». Слишком большой был исторический шлейф порабощения народов Балкан. Но больше всех пострадали, как известно, турецкие армяне. В то же время младотурки пыталось усилить свое влияние на мусульманское население стран Центральной и Средней Азии. Общение мусульман по разным каналам способствовало развитию идей панисламизма в этих регионах. Русский Туркестан, а также Бухарский эмират и Хивинское ханство, находившихся под протекторатом Российской империи, не стали исключением, тем более что Россия была противником в этой войне. Турецкие спецслужбы стали активно использовать фактор единоверчества в своих целях. Нагнетание на этих территориях, а также приграничных с Россией Персией и Афганистаном антироссийских настроений посредством распространения идей панисламизма входило в их цели.
Специфика русского Туркестана, его отличие от других территорий Империи, где проповедовался панисламизм, в первую очередь, Кавказ, Поволжье, заключается в двух факторах. Первый — его огромная территория и граница с такими разными мусульманскими странами, где происходили свои политические процессы, как Иран и Афганистан. И второй — у мусульман Туркестана так и не появилось своего централизованного духовного управления, как на других территориях Российской империи. Иран, продолжающий еще именоваться в это время и Персией, был сильно ослаблен затянувшимися революционными событиями 1905-1911 гг. «В феврале 1912 г. новое шахское правительство официально признало англо-русское соглашение о разделе страны на сферы влияния, в обмен на что оно получило от России и Англии новые ссуды»{2}. Но до начала войны произошло еще много событий, а война втя-
[403]
нула страну в противостояние держав и стала ареной боевых действий. С началом 1915 г. правительство иранских демократов стало откровенно германофильским. Поэтому в Иране была отмечена большая активность германской и турецкой агентуры. «Страна была буквально наводнена диверсионными группами, руководимыми германскими офицерами, главными занятиями которых были восстановление против Англии и России местного населения и формирование вооруженных отрядов, которые должны были принять участие в вооруженных нападениях на британские и русские учреждения в Иране и на линии военных коммуникаций. …Особое значение придавалось при этом вербовке на службу Германии и Османской империи кочевых племен»{3}. Антироссийская пропаганда давала свои плоды: мусульманское население северной Персии часто враждебно относилось к находящимся там русским отрядам, Российская империя представлялась как угнетательница мусульманского населения. Об этом сообщал в письме и корреспондент газеты «Асхабад» «Настроение в северной Персии»{4}. Попадали под влияние панисламистской агитации и кочевые племена российско-подданных туркмен, имеющих разрешение на кочевье в северную Персию. Для борьбы с немецкой и турецкой агитацией в Персию был даже командирован отряд, известный как хоросанский, под командованием полковника Гущина{5}.
Силами Пограничной стражи полностью перекрыть с Ираном и Афганистаном границы было невозможно. Турецкие агенты, эмиссары, обученные проповедники проникали на нашу туркестанскую территорию, находили единомышленников, имамов, других лиц из числа ортодоксального духовенства, критически относящихся к «белому царю», которые стали уже открыто ратовать за объединение всех правоверных мусульман под сенью турецкого султана для борьбы с «кяфирами». Почва была заложена задолго до войны. Активно использовалось воздействие на российско-подданных мусульман, совершающих хадж. Так, только в одной Ферганской области — территории бывшего Кокандского ханства, в 1910 г. по сведениям Центрального государственного архива Узбекистана, было выдано свыше 5 тыс. паспортов для совершения хаджа{6}. Если брать в целом по Туркестану — это десятки тысяч. Из Туркестана в Мекку самый короткий путь — южный. Под влиянием пропаганды «созревшие» заворачивали в Османскую империю, где подвергались усиленной панисламистской обработке. В самой Мекке перед российскими паломниками выступали с речами турецкие агитаторы, раздавая листовки и прокламации. Среди найденных панисламистских материалов у попавших под подозрение вернувшихся паломников были и воззвания к объединению под флагом турецкого султана. Так, в материале, опубликованном в турецком еженедельнике «Сирати-Мюстеким», № 119 от 4 декабря 1910 г. в прокламации вещалось: «…Вы и ваши соотечественники обязаны искренне подчиняться турецкой конституции, а равно и халифу пророка Магомеда, святейшему из святых — его величеству султану турецкому. …Ввиду того, что его величество султан Магомед-хан V есть предводитель ислама, халиф пророка и святейшего из святых, то все мусульманское население земного шара, считая Турцию центром великого халифата, обязаны находиться под ее покровительством. Необходимо, чтобы Персия, Марокко, Афганистан, Бухара и другие мусульманские державы самоотверженно преследовали одну и ту же цель с цен-
[404]
тром халифата — Турцией»{7}. Это прямо-таки гимн панисламистской идее. И если здесь не указана конкретно Российская империя, то надо понимать, что отношения между странами в 1910 г. не были враждебными, и можно было получить ноту протеста от российского посла. Вообще панисламистские деятели придавали большое значение пропаганде посредством периодической печати. Занимались они целенаправленно активным распространением подобной прокламации и на территории Туркестана, Хивинского ханства, Бухарского эмирата. Турецкая газета «Хикмет» писала от 2 сентября 1910 г., что «…Следует помнить одно, что пробуждение среднеазиатских тюрок от сна невежества является необходимостью в целях нанесения врагу первой предупредительной пощечины, первого ошеломляющего удара бича. Поэтому, бухарские и хивинские тюрки, чтобы не потонуть в конгломерате народностей России, должны выбирать деятелей, противодействующих России, когда для довершения начатого ими дела встанут на ноги все 40 миллионов тюрок»{8}. Конечно, распространение подобной литературы способствовало формированию на территории Туркестана, Бухары и Хивы сепаратизма, идей религиозного экстремизма, первым из которых числился панисламизм. Основной расчет был на национальную интеллигенцию и духовенство, которые должны повести за собой народ.
Понятие «воинствующий панисламизм» вообще появился задолго до Первой мировой войны. В сентябре 1910 г. директору Департамента духовных дел иностранных исповеданий МВД чиновник особых поручений VI класса при Министре Внутренних Дел Л. Наумов докладывал после объезда Ферганской и частью Самаркандской области Туркестана о ситуации в этом регионе. Так, из его доклада явствует, что «среди мусульманского населения Туркестана, несомненно, усиливается в последнее время противогосударственная пропаганда воинствующего панисламизма, исходящая, как из среды местных ишанов и казанских татар, так и из-за границы. Под именем ишанов разумеются люди, сумевшие создать себе в глазах мусульманской массы ореол святости и потому пользующиеся среди населения огромным авторитетом. …Стремясь сохранить приобретенную с таким трудом репутацию святости и близости к Аллаху, ишаны естественно, обнаруживают крайний религиозный фанатизм, что и соответствует вполне характеру воинствующего ислама»{9}. Но это были первые тревожные звоночки, на которые надо было еще тогда и реагировать. Степень воинственности, конечно, была не такой, как вскоре после начала Первой мировой войны и вступления в войну Османской империи. Всё же пик этой воинственности был достигнут к 1915 г. Это подчеркивалось в том числе аналитиками Департамента духовных дел иностранных исповеданий Министерства внутренних дел.
На распространение турецкой религиозно-пропагандистской панисламистской литературы на территории Туркестана, активизации татарской и сартовской интеллигенции не раз докладывало начальство Туркестанского районного охранного отделения генерал-губернатору, в Департамент полиции и даже руководству Министерства внутренних дел. Война только обострила эту ситуацию. Товарищ Министра внутренних дел С. П. Белецкий писал начальнику штаба Верховного Главнокомандования в письме от 30 октября 1915 г.: «С возникновением войны в МВД стали поступать сведения о подозрительном поведении некоторых групп татарского населения и о возможности, якобы, с их стороны враждебных выступлений, в случае
[405]
успеха турецкого оружия. Со своей стороны, турецкое правительство, в связи с подготовлением к войне, было озабочено возбуждением против России племен, находящихся, главным образом, на Кавказе и в Туркестане, и с этой целью, по имеющимся сведениям, командировало туда турецких эмиссаров для пропаганды среди мусульманского населения идей панисламизма. Под влиянием этой пропаганды среди некоторой части мусульман Кавказа и Туркестана, действительно, стало замечаться стремление к оказанию в той или иной форме активной помощи Турции»{10}.
Да, конечно, религиозный фактор являлся одним из ключевых, если не самым ключевым во внутренней политике русского Туркестана и обеспечении безопасности наших южных границ. Не считаться с мусульманскими традициями было не только необдуманно, но и взрывоопасно. К сожалению, администрация Туркестанского генерал-губернаторства времен Первой мировой войны имело в этом плане плохое наследие. Духовные чаяния российских мусульман в Туркестане не удовлетворялись в полной мере. Поэтому идеи панисламизма легли на благодатную почву.
В декабре 1914 — январе 1915 гг. на Кавказском фронте русская Кавказская армия под командованием Н. Н. Юденича остановила наступление на Карс, а затем и разгромила мощную 3-ю армию Энвер-паши, взяв стратегическую инициативу в свои руки. За событиями на Кавказе внимательно наблюдали в Иране и Афганистане. В случае успеха турецкой армии, мог бы встать вопрос об открытии Персидского фронта против России. Заведующий Асхабадским розыскным пунктом Закаспийской области, пограничной с Персией, докладывал на имя директора Департамента полиции от 25 мая 1915 г.: «Агентура, освещая настроение мусульман Закаспийской области и пограничных с областью персидских провинций Хоросана и Астрабада, отмечают в последнее время возрастающее с каждым днем неприязненное и враждебное отношение населения Персии к России, причем враждебное отношение это называется широкой агитацией против России агентов германского, австрийского и турецкого правительств. Благодаря близости Закаспийской области к Персии и постоянным сношениям ее мусульманского населения с последней, это враждебное отношение к России передается и мусульманам области, преимущественно персам (персидско-подданным), и отчасти кавказским татарам, составляющим большинство жителей мест Каспийского края»{11}.
Немцы и турки постоянно подталкивали иранское прогермански настроенное правительство, готов был бы поддержать и Афганистан, объявив войну с Россией и вторгшись в русский Восточный Туркестан и Бухару. Зачастую турецкие эмиссары не достигали успеха в восточной части Туркестана. Так, секретный сотрудник «Шихин» докладывал начальнику Самаркандского отделения жандармского полицейского управления Средне-Азиатской железной дороги от 1 февраля 1915 г., что «в Самарканд приезжали турецкие эмиссары с воззваниями к объявлению “джихада”. Самаркандскими муллами было собрано совещание из почетных лиц, на которых присутствовали и эмиссары, просьба о помощи которых была отклонена»{12}. На помощь полиции пришел и политический сыск, ибо борьба с воинствующими панисламистскими идеями уже переходила в плоскость государственной безопасности.
В Афганистане тоже работали турецкие эмиссары, которые агитировали за войну с Англией и Россией, тайно, по давно налаженным каналам отправляли в Восточ-
[406]
ный Туркестан и Бухару проповедников и агитаторов. Афганские агенты проводили даже небольшие караваны с оружием в обход пограничных постов. В Афганистане, хоть и сочувствующем турецким единоверцам, была собственная политика. У него были свои виды на Бухарский эмират, не прочь они были откусить и ломоть русского Туркестана, будучи осведомлены, что основные русские регулярные войска ушли из Туркестанского военного округа для дальнейшей передислокации на основной театр военных действий и надеясь на поддержку и всеобщее восстание единоверцев. Они готовы были подхватить падающий панисламистский флаг. И с мощным поражением турецких войск, в Афганистане с началом 1915 г. еще громче заговорили об этом.
В сводной записке Туркестанского районного охранного отделения по вопросам панисламизма с 1 апреля по 1 сентября 1915 г. писалось: «С тех пор как положение Турции пошатнулось, более фанатичная часть мусульманского населения в Крае, благодаря не прекращающейся афганской пропаганде, видя в лице Эмира Афганского наследника турецкого калифата, под властью которого, в виду близящейся гибели турецкого калифата, должно объединиться мусульманство»{13}. Амбиции афганского эмира подогревались немцами. 24 августа 1914 г. в Кабуле дарбар, эмир Хабибулла-хан провозгласил нейтралитет Афганистана, осуществляя свою внешнюю политику. Но со вступлением Османской империи в войну «протурецкие и антианглийские настроения были сильны у придворной консервативной группировки противников всяких новшеств — староафганцев, а еще более у младоафганцев»{14}. Они-то и готовы были подхватить знамя панисламизма. Однако, объективно глядя на ситуацию, можно сказать, что это у них не удалось бы при всех раскладах. Раздираемый в этнических, племенных и уже в политических противоречиях, экономически отсталый Афганистан времен Первой мировой не мог претендовать на роль объединителя всех мусульманских народов.
Мы знаем, что в Афганистане традиционно была сильна английская разведка. Англия, хоть и была союзницей России по Антанте, всегда вела свою игру, в том числе и в среднеазиатском регионе. На протяжении второй половины XIX и начала XX века там сталкивались интересы Российской империи и Англии. Накануне войны российское правительство обратилось «к англичанам с требованиями воздействовать на афганского эмира, чтобы он не допускал активности панисламистов и удалил из страны турецких военных инструкторов, активно направлявших эту деятельность», но эти просьбы «не привели к успеху»{15}. Не раз английские подданные под маской торговых представителей задерживались на территории Туркестана и Бухары русской полицией с разведданными. Им тоже хотелось знать, какие позиции у руководства Афганистана в той же самой Бухаре и способны ли афганские агенты на что-либо серьезное помимо панисламистской пропаганды. Такая работа началась тоже задолго до начала Первой мировой. Исследователь панисламистских идей в Туркестане довоенного периода С. Б. Панин писал о деятельности афганского агента в Бухаре Гаус-хана, который вел там подрывную работу. «Хотя туркестанские и бухарские власти, раскрыв накануне мировой войны тайную деятельность афганского торгового представительства в Бухаре, серьезно подорвали его панисламистскую и разведывательную активность, она какое-то время еще продолжа-
[407]
лась, прикрываясь торговлей, — пишет он. — Уже после отъезда Гаус-хана из Бухары в столицу эмирата приехали два афганца, заявившие о намерении продать правительственный каракуль. Они сразу привлекли внимание сотрудников туркестанского охранного отделения, которые заподозрили, что целью приезда этих людей в Бухару является не торговля, а панисламистская пропаганда. …В октябре 1911 г. российской агентурой были перехвачены письма к афганскому эмиру, в которых подписанты признавали афганского монарха «царем Ислама» и возлагали на него все надежды в освобождении Бухары от России»{16}.
Так или иначе, на Турцию ревностно смотрели из Афганистана, на ее стремление к развитию идей панисламизма под флагом турецкого султана. Однако наша агентурная разведка докладывала, и это было отражено в отчете, что «благодаря неустанной проповеди фанатиков-мулл, в представлении мусульман, гибель самостоятельной Турции связана с гибелью магометанства, а так как расшатанность последней почувствовалась всеми еще с Балканской войны, то кандидатом на руководительство духовным мусульманским миром еще до мировой войны был преднамечен представитель Афганистана Эмир Хабибулла, почему за последнее время проповедь вооруженного содействия Афганистану и имела среди мусульман Края относительный успех»{17}. Афганские эмиссары всё же имели успех среди некоторой части мусульманства восточной части Туркестана, влиятельных и авторитетных местных политиков. И вот они уже, восприняв идеи отторжения Туркестана от России под мусульманскими знаменами, начали призывать население к восстанию. Вице-директор Департамента полиции сообщал весной 1915 г. военному губернатору Сыр-Дарьинской области об агентурных данных, в которых говорится о действиях и переписке, в том числе с афганскими деятелями, ишана Хабибулы-Ходжа-Мурад-Ходжаева, «открыто призывавшем мусульман Джизакского уезда к вооруженному восстанию против России»{18}. Проповеди таких ишанов под чутким руководством из Афганистана и Турции приобрели агрессивный характер, призывы к вооруженному восстанию против неверных стали основным стержнем их выступлений. Панисламизм стал воинственным и опасным явлением.
Борьба с антироссийскими настроениями мусульман Туркестанского генерал-губернаторства, противоправной подрывной и шпионской деятельностью радикально настроенных мусульманских проповедников, в том числе из состава духовенства, призывающих мусульман к священному джихаду, сбору денег на войну с неверными, восстанию и войне на стороне Турции и Афганистана, если осторожный афганский халиф вдруг объявит ее России, к чему его призывали немцы, стала крайне актуальной. Так, например, по докладу заведующего Асхабадским розыскным пунктом Закаспийской области на имя директора Департамента полиции от 25 мая 1915 г. в городе Теджене были задержаны сотрудниками полиции двое мулл, призывающих после вечернего «азана» мусульман к священной войне — джихаду. По приговору суда осуждены в крепость на три года каждый. Далее он сообщает о том, что «среди местных персов начались разговоры о необходимости оказать помощь Персии и Афганистану в случае выступления их против России, что каждый мусульманин должен убить, по крайней мере, одного или двух христиан, ввиду объявления халифом священной войны “джихада”»{19}. Из доклада директора Департамента полиции
[408]
Моллова от 15 октября 1915 г. узнаем, что «среди сартовского (оседлого населения узбеков и отчасти равнинных таджиков. — Авт.) населения Туркестана образовались даже так называемые «маджахиддины» — тайные комитеты, имеющие своею целью ведение агитации за восстание против России и объединение всех мусульман под эгидой Турецкого султана. Комитеты эти вошли в сношение с Афганским правительством, подстрекая его к выступлению против России и обещая свою помощь в случае открытия военных действий»{20}.
Все эти факты свидетельствуют о том, что при благоприятном для Турции развитии событий на Кавказском фронте, по итогам военной кампании 1915 г. мог бы открыться как минимум Персидский фронт, а при серьезном поражении русской армии — и объявление Афганистаном войны России, что потребовало бы колоссальных военных усилий со стороны России, чтобы не потерять Туркестан.
Во всей этой масштабной игре в 1915 г. воинствующим идеям панисламизма была отведена значительная роль как религиозно-идеологического флага. Но успехи нашей армии на Кавказском фронте под командованием блестящего полководца Первой мировой войны Николая Николаевича Юденича и успешная агентурная работа полиции, жандармерии и агентов Районного охранного отделения в Туркестане и Бухаре, также опиравшаяся на надежных людей среди местного населения, не позволили состояться открытию масштабных боевых действий с сопредельными государствами и внутреннему восстанию на территории Туркестана в 1915 г. Восстание 1916 года имело другие корни и просчеты местных властей. Идеям воинствующего панисламизма в Туркестане был дан отпор.
[409]
Примечания:
{1} История Востока в 6 т. Т. V «Восток в новейшее время». М., 2006. С. 245.
{2} Васильев Л.С. История Востока. М., 2005. С. 158.
{3} История Востока в 6 т. Т. V «Восток в новейшее время». М., 2006. С. 272.
{4} РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2091, л. 295.
{5} РГВИА, ф. 1396, оп. 2, д. 2094, 2098.
{6} ЦГА Узбекистана, ф. 2, оп. 2, д. 447, л. 7.
{7} Ланда Л. М. Панисламистская и пантюркистская агентура в Туркестане (конец XIX в. — 1917 год). Дисс. … канд. ист. наук. Ташкент, 1953 г. С. 195.
{8} ЦГА Узбекистана, ф. 1, оп. 34, д. 695, л. 25.
{9} РГИА, ф. 821, оп. 133, д. 469, л. 18.
{10} РГВИА, Ф. 2000, оп. 15, д. 804, л. 168.
{11} ГАРФ, ф. 102, оп. ОО, 1915 г., д. 74 «Панисламизм», л. 1.
{12} ГАРФ, ф. 102, оп. ОО, 1915 г., д. 74 ч. 84, ч. 1, л. 16.
{13} ГАРФ, ф. 102, оп. ОО, 1915 г., д. 74, ч. 84 л. Б, л. 21.
{14} История Востока в 6 т. Т. V «Восток в новейшее время». М., 2006. С. 293.
{15} Панин С. Б. Панисламизм в Средней Азии перед Первой мировой войной // Вопросы истории. № 2. 2015 г. С. 134.
{16} Там же.
{17} ГАРФ, ф. 102, оп. ОО, 1915 г., д. 74, ч. 84 л. Б, л. 23.
{18} Там же, л. 15.
{19} ГАРФ, ф. 102, оп. ОО, 1915 г. д. 74 «Панисламизм», л. 2.
{20} Там же, л. 26.