Познахирев В. В. Основы правового регулирования военного плена в России в конце XVII — начале XX в. (на примере русско-турецких вооруженных конфликтов)

История государства и права. 2012. № 15. С. 34-36.

Одной из основных специфических особенностей правового регулирования военного плена в России в ходе русско-турецких вооруженных конфликтов конца XVII — начала XX в. следует признать полное отсутствие между нашими странами, по крайней мере до 1917 г., каких-либо двусторонних договоров, регламентирующих те или иные аспекты положения пленников. К примеру, если соглашения России с Литвой, Польшей и Швецией «о недержании пленных в темницах и оковах» были достигнуты уже к началу XVII в., то турки (правда, лишь рядовой состав) содержались у нас в колодках вплоть до конца Русско-турецкой войны 1735-1739 гг.

Таким образом, до вступления в силу Женевской конвенции от 22 августа 1864 г. «Об улучшении участи раненых и больных в действующих армиях» и Гаагской конвенции от 18 октября 1907 г. «О законах и обычаях сухопутной войны» правовой режим турецких военнопленных в России регулировался исключительно нормами национального законодательства. Основная же особенность последнего на рубеже XVII-XVIII вв. состояла в отсутствии базового нормативного акта о пленных. При этом существовало большое число распоряжений частного характера, регламентирующих вопросы эвакуации турок, их распределения по регионам страны, а также квартирного, финансового, продовольственного и иных видов обеспечения. Причем распоряжения эти не образовывали системы актов, пригодных для кодификации. Во-первых, они регламентировали частные аспекты положения лишь конкретных групп пленных, а значит, имели ограниченное действие во времени и пространстве. Во-вторых, в некоторых случаях эти акты противоречили друг другу, поскольку исходили от различных лиц и учреждений (главы государства, центрального и отраслевых органов исполнительной власти, главнокомандующих действующими армиями и др.). И, наконец, в-третьих, они нередко оставляли за пределами правового регулирования многие крайне важные для пленных вопросы.

Неизбежным следствием такого подхода стало, к примеру, то, что янычары, интернированные осенью 1738 г. в г. Кинешму, на протяжении более месяца не получали от русской казны ни продуктов, ни денег, поскольку в отношении их довольствия местным воеводой не было получено никаких указаний из вышестоящих инстанций. В итоге, чтобы выжить, пленные вынуждены были буквально распродавать свое имущество{1}.

Необходимость создания некоего общего документа, очевидно, ощущалась военно-политическим руководством страны уже на исходе первой трети XVIII в., следствием чего стала разработка Кабинетом министров в ноябре 1738 г. акта, детально регламентирующего порядок эвакуации турок с театра военных действий, их расквартирования во внутренних губерниях страны, обеспечения всеми видами довольствия и т. д.

Данный документ, в частности, предусматривал: проведение медицинского осмотра пленных на общем сборном пункте; освобождение от работ офицеров, «женска полу и малых ребят»; порядок обеспечения пленных подводами, а также одеждой и обувью; размер финансового довольствия военнопленных («когда будут при работах, тогда на пропитание каждому по 3 коп., а в которые дни будут без работы и им на те дни, а женска полу и ребятам во все время по 2 коп. на день»); порядок переписки пленных с родиной («письма принимая от них присылать для пересмотрения в Коллегию иностранных дел, которые потом в турецкую землю верно отосланы быть имеют») и иные вопросы{2}.

Правда, документ этот касался лишь турок и татар, плененных в 1738 г. в Крыму и Перекопской крепости, но фактически он стал модельным для Военной коллегии. В сентябре 1769 г., т.е. в период следующей Русско-турецкой войны 1768-1774 гг., после незначительных изменений он был направлен в качестве базового нормативного акта в действующую армию и иные заинтересованные органы и учреждения.

Следует заметить, что положения базового указа постоянно уточнялись и детализировались в актах тех или иных представителей власти. В качестве примера здесь можно сослаться на ордер киевского генерал-губернатора от 7 июля 1772 г. офицеру, которому поручалось конвоирование группы пленных турок от Киева до Белгорода. Акцент в этом документе делался на предотвращение побегов пленных в пути, меры противодействия одиночному и коллективному неповиновению, действия конвоя в случае смерти пленного и т. д.{3}

В период Русско-турецкой войны 1787-1791 гг. какого-либо базового документа, аналогичного приведенному выше, принято не было. Правда, в 1807 г., т.е. в следующую Русско-турецкую войну 1806-1812 гг., в военном ведомстве было составлено нечто вроде Положения о военнопленных. Однако по сравнению с упомянутыми ранее актами это был уже заметный шаг назад, ибо документ 1807 г. фактически регулировал лишь вопросы препровождения пленных к местам интернирования.

Вместе с тем мы не склонны переоценивать в связи с изложенным выше значение первого российского Положения о пленных от 9 июля 1829 г.{4} Помимо того что этот документ носил лишь временный характер, он был принят с явным опозданием и разослан в войска только 29 июля 1829 г., т.е. всего за месяц с небольшим до заключения Адрианопольского мирного договора, положившего конец Русско-турецкой войне 1828-1829 гг. К тому же Положение не урегулировало ряд важных вопросов. В частности, в нем не был определен порядок эвакуации пленных пашей и офицеров; ничего не говорилось о подданных иных государств, взятых в плен в рядах Османской армии, и т. д. Причем отмеченные недостатки обнаружились лишь в 1853 г., да и то только потому, что войскам было приказано руководствоваться именно этим документом впредь до окончания разработки нового базового нормативного правового акта.

Хотя Положение о пленных от 16 марта 1854 г.{5} (опять же временное) оказалось более удачным, нежели предыдущее, оно также вызвало на практике немало вопросов, особенно в связи с вступлением в войну Великобритании, Франции и Сардинии. В итоге уже в конце 1855 г. при Военном министерстве был образован Особый комитет «для пересмотра Положения, составленного в начале войны и при разрешении многих вопросов, не имевшихся тогда в виду, оказавшегося недостаточным»{6}. Однако в связи с окончанием Крымской войны 1853-1856 гг. Особый комитет так и не успел выполнить возложенную на него миссию, и отношение к правовым основам военного плена в России вернулось в прежнее русло. В 1877 г. войскам было предложено временно руководствоваться упомянутым Положением о пленных от 16 марта 1854 г. (которое еще в 1855 г. было официально признано устаревшим), а в 1914 г. — временно руководствоваться Положением о военнопленных от 13 мая 1904 г.

Примечательно, что Положение о военнопленных от 7 октября 1914 г.{7} стало первым из актов такого рода, которому был придан постоянный характер, «в видах того, дабы в случаях новых войн не было бы промедлений по изданию особого каждый раз акта о военнопленных. Тем более что в случаях последования в вопросе о военнопленных каких-либо изменений всегда имеется возможность прибегнуть к пересмотру действующего положения о сих последних»{8}.

В общем итоге можно утверждать, что в конце XVII — начале XX в. развитие права военного плена в России во многом детерминировалось русско-турецкими вооруженными конфликтами. При этом эволюции указанного правового института, несмотря на ряд прогрессивных моментов, вплоть до 1914 г. были во многом присущи такие черты, как непоследовательность, бессистемность и противоречивость.

Примечания:

{1} Архив внешней политики Российской империи. Ф. 89. Оп. 1. Д. 50. Л. 84об-85.

{2} Российский государственный военно-исторический архив (РГВИА). Ф. 16. Оп. 1. Д. 1853. Л. 10-14.

{3} Центральный государственный исторический архив Украины в г. Киеве. Ф. 59. Оп. 1. Д. 6858. Л. 3-4.

{4} Полное собрание законов Российской империи. Собр. второе. Т. IV. N 2977.

{5} Там же. Т. XXIX. N 28038.

{6} РГВИА. Ф. 395. Оп. 111. 1856 г. 2-е отд. Д. 375. Л. 3.

{7} Собрание узаконений и распоряжений Правительства. 1914. N 281. Ст. 2568.

{8} Российский государственный исторический архив. Ф. 1276. Оп. 10. Д. 732. Л. 34.