Золотарев В. А. Уроки прибалтийской драмы

Первая мировая война. Пролог ХХ века / Отв. ред. В. Л. Мальков. — М.: «Наука», 1998. С. 570-578.

Один из крупнейших международных конфликтов XX в. — Первая мировая война — продолжает и сегодня, спустя восемь десятилетий, привлекать внимание военных специалистов и ученых как в России, так и во многих зарубежных странах. И это объяснимо: ведь никогда дотоле человечество не знало ни таких масштабов вооруженной борьбы, ни таких колоссальных людских потерь, ни таких поистине революционных, социально-политических и морально-психологических последствий войны. Интерес к истории первой мировой войны не только не ослабевает, но, наоборот, неуклонно возрастает, о чем свидетельствует неиссякающий поток разного рода публикаций и исследований.

В настоящей статье мы остановимся лишь на некоторых вопросах, связанных с самым ранним периодом войны, в частности с особенностями военных действий на русско-германском фронте осенью 1914 г. Им посвящена обширная отечественная и зарубежная литература. Из западных публикаций необходимо назвать труд генерала Гренера «Завещание Шлиффена», воспоминания адмирала Тирпица, генералов Людендорфа, Гинденбурга, Фалькенгайна, Гофмана, Першинга и др.{1} Кое-что об этом сюжете со своих нацистских позиций поведал и такой одиозный автор, как Гитлер, в книге «Майн кампф».

Указанная проблема в отечественной историографии также занимает значительное место. Так, после окончания гражданской войны специально созданная в СССР Военно-историческая комиссия подготовила несколько очерков под общим названием «Стратегический очерк войны 1914-1918 гг.». Хотелось бы упомянуть не утратившую свое значение, серьезную монографию A. M. Зайончковского «Мировая война 1914-1918 гг.», выдержавшую три издания; военно-исторический очерк «Первая мировая война 1914-1918 гг.», написанный Д. В. Вержховским и В. Ф. Ляховым, а также подготовленный сотрудниками Института военной истории в 70-е годы двухтомник «История первой мировой войны»{2} под общей редакцией И. И. Ростунова.

Внимание специалистов, несомненно, привлекают также публикации документов из архивов Российской империи и Временного правительства, увидевшие свет в 20- годы. В конце 30-х годов Генеральный штаб РККА издал несколько сборников документов по истории наиболее крупных операций на русском фронте — Восточно-Прусский, Варшавско-Ивангородской, Лодзинской, Горлицкой (1915 г.) и о наступлении Юго-Западного фронта в 1916 г.{3} И все-таки собственно военно-стратегические аспекты войны оказались наименее освещенными.

Одни операции (например, Брусиловский прорыв 1916 г.) проанализированы

[570]

основательно, другие же важные события тех лет еще не стали объектом углубленного исследования или попросту «забыты». К их числу, как нам представляется, необходимо отнести события, происходившие в Прибалтике в первые месяцы войны. Между тем сегодня мы располагаем важными документами, проливающими новый свет на трагедию, постигшую 1-ю и 2-ю русские полевые армии в так называемый «маневренный период» первой мировой войны.
Русско-германский фронт в августе 1914 г. Скупые статистические данные повествуют о следующем. С севера на юг линия фронта простиралась от Балтийского моря до румынской границы на 1400 км. Военные действия русских войск в 1914 г. велись в соответствии с господствовавшими в России взглядами на характер возможной войны и способы ее ведения в Европе.

Суть их такова:
— войска начинают наступление и быстро переносят военные действия на территорию главных противников – Австро-Венгрии и Германии (любопытно, что такие же взгляды исповедовало советское руководство в преддверии второй мировой войны с той разницей, что «могучий удар» по противнику должен был последовать после кратковременного периода отражения нападения врага);
— цель войны Россия достигнет в короткие сроки (три-четыре месяца);
— главные усилия русской армии будут сосредоточены на юго-западном направлении (против более слабой Австро-Венгрии). Вторым важнейшим стратегическим направлением является наступление на Берлин (благо, что русские в Семилетней войне хорошо освоили ту дорогу);
— поскольку Германия в 1914 г. будет зажата в тисках между двух фронтов (на западе франко-английскими и бельгийскими войсками, на востоке — русскими), она, как полагали в Петербурге, не сможет долго сопротивляться и тем более предпринять крупное контрнаступление.

Количественное превосходство в силах и средствах на северном крыле русского фронта было за Россией. Однако, хотя она давно готовилась к войне, русские войска не смогли начать наступление сразу же после объявления Германией войны, поскольку войска сосредоточивались медленно из-за недостатка железных и шоссейных дорог и почти полного отсутствия (в отличие от Центральных держав) автомобильного транспорта.

Первыми начали наступление войска Северо-Западного фронта, которые провели Восточно-Прусскую операцию с 17 августа по 14 сентября. (Даты здесь и далее даны по новому стилю). В период с 18 августа по 21 сентября войска Юго-Западного фронта провели Галицийскую наступательную операцию. В последующем (с 28 сентября по 8 ноября) Юго-Западный фронт провел Варшавско-Ивангородскую операцию. Это общеизвестно. Менее известно о стиле стратегического мышления, или, как сейчас принято говорить, военном менталитете высшего командования русской армии в тот период. Имеющиеся в нашем распоряжении документы позволяют судить об этом на примере боевых действий Северо-Западного фронта.

[571]

17 августа 1914 г. 1-я полевая армия перешла государственную границу на фронте шириной 70 км и вторглась на территорию Восточной Пруссии. Главные силы противников вступили в непосредственное соприкосновение 20 августа в районах Гумбинен и Гольдап. Перешедшая в наступление 2-я полевая армия создавала угрозу окружения всех сил 8-й германской армии. Немецкие войска стали отходить на левый берег Вислы.

В сложившихся благоприятных условиях войска Северо-Западного фронта способны были нанести решающее поражение 8-й германской армии. Однако, как справедливо отмечается в трудах отечественных военных историков, командующий 1-й армией генерал П. К. Ренненкампф не организовал преследование отступающих германских войск в целях их полного разгрома, а начал медленное продвижение к Кенигсбергу. Это позволило германскому командованию перегруппировать свои силы и затем нанести сильный удар по левому флангу 2-й русской армии, расположенной по соседству с 1-й. К 26 августа против 9 дивизий 2-й армии готовы были выступить до 13 пехотных дивизий. Оперативное положение 2-й армии резко ухудшилось: два ее передовых корпуса оказались в полуокружении. В сложившейся обстановке командующий 2-й армией генерал А. В. Самсонов приказал этим корпусам отходить в направлении на Хожеле, однако было уже поздно. Корпуса попали в окружение и понесли огромные потери: лишь небольшие остатки их сумели вырваться из окружения. Генерал Самсонов потерял связь с войсками и не мог руководить их действиями.

Нанеся поражение 2-й армии, 8-я германская армия сосредоточила затем свои усилия против 1-й русской армии. 6 сентября немецкие войска предприняли наступление в обход ее левого фланга. Русские стали отступать и потеряли не только захваченную территорию, но и около 80 тыс. солдат и офицеров. В период с 18 по 21 сентября остатки 1-й армии отошли за Неман, а 2-я армия — на р. Нарев.

Так закончилась первая операция Северо-Западного фронта в Восточной Пруссии.

Исследователи не раз анализировали причины этих неудач. При этом выявились ошибки русского фронтового и армейского командования, неудовлетворительное управление войсками, отсутствие взаимодействия между двумя армиями, плохо организованная разведка. Это было тяжелое поражение, которое, несомненно, оказало негативное влияние на общий ход военных действий в 1914 г. Но не менее важно подчеркнуть и связь поражения войск русского Северо-Западного фронта с действиями союзных войск на Западе, с «чудом на Марне», когда успешно начавшие наступление немецкие армии были остановлены англо-французскими войсками. В свое время «чудо» обычно объясняли ошибками отдельных немецких генералов, недостатком резервов и т. п. Но нам сегодня гораздо лучше видны глубинные причины происшедшего. Это было лишь одно из проявлений глубокого общего кризиса военного дела и военного искусства, неспособности организовать и вести боевые действия по-новому в войне мирового масштаба.

Достаточно было русской армии перейти в наступление на Восточную Пруссию, как все расчеты германского командования на

[572]

быструю победу над Францией были перечеркнуты. Пришлось принимать срочные меры: два армейских корпуса и кавалерийская дивизия были сняты с Западного фронта и брошены в Восточную Пруссию для укрепления 8-й армии. Фактически русская армия в решающий момент спасла от поражения союзников по Антанте.

Возвращаясь к причинам поражения 1-й и 2-й русских армий, необходимо сказать, что накопленные ныне военной историографией и военным источниковедением факты позволяют существенно углубить наше понимание истоков поражения русских армий в Прибалтике осенью 1914 г. Известно, что накануне войны в России немало внимания уделялось военному планированию, а документы и свидетельства участников тех событий показывают, что в августе 1914 г. в высших военно-политических кругах России и в войсках господствовало мнение о неизбежности быстрой победы в войне. Победная эйфория еще более была подогрета успешным началом наступления войск Северо-Западного и Юго-Западного фронтов. Шок случился позже, когда просчеты высшего российского руководства и бездарность командования оперативными объединениями русской армии привели к полному краху первоначальных военных планов.

Первопричиной поражения русских войск явилась недооценка командованием Северо-Западного фронта противника и совершенно неадекватное представление о его намерениях в быстро изменяющейся оперативной обстановке, непонимание того нового, что вносила мировая война в военное искусство. В частности, это подтверждается рядом документов комиссии по рассмотрению обстоятельств «дела Ренненкампфа», созданной по приказу Главнокомандующего фронта генерала Н. В. Рузского. Общие выводы комиссии заключались в следующем:

«Командующий 1-й армией генерал-адъютант Ренненкампф немедленно же при вступлении в должность 13 октября получил точно и определенно формулированную задачу Главнокомандующего (приказ 13 октября № 36 и директива 15 октября № 4388), которая до самого конца операции и отчисления от должности по существу оставалась неизменно той же самой: «Обеспечивать фланг и тыл армий, действующих на левом берегу Вислы»{*}. Несмотря на эту определенность и своевременность поставленной задачи у генерал-адъютанта Ренненкампфа за все время операции, как то видно из его приказов и действий войск, не было выработано ясного и определенного собственного плана операции 1-й армии во исполнение директивы Главнокомандующего. Это касается в одинаковой степени всех периодов операции как под Полоцком, так и под Ловичем и Брезинами. Вследствие этого все

[573]

действия войск носили совершенно непланосообразный, случайный характер. Отсутствие плана операций повлекло за собой отсутствие целесообразной группировки сил перед операцией до начала наступления немцев и ничем непоправимую потерю времени в подготовке маневренности по обоим берегам Вислы…

Задачи корпусам в большинстве случаев совсем не ставились. Им указывалось механическое исполнение передвижений без постановки задачи предстоящего каждому корпусу маневра. Это лишало командиров корпусов возможности сознательно стремиться к достижению общей цели маневра. Объединение командования группами корпусов, направляемых к общей цели, систематически отсутствовало, а непосредственное управление самим генерал-адъютантом Ренненкампфом маневрированием корпусов на поле сражения было невозможно вследствие того, что штаб армии был обыкновенно слишком далеко от поля сражения, иногда до 100 верст.

В решительные моменты операций под Полоцком, под Ловичем и Брезинами генерал-адъютант Ренненкампф уезжал в тыл, не оставляя заместителей и предоставляя командирам корпусов разбираться самим при весьма трудной обстановке, создававшейся отсутствием определенных ясных задач.

Механизм управления армией из-за ненормального отношения к своему собственному штабу оказался не налаженным. Работа штаба была слишком нервная. Приказы выходили не соображенными с обстановкой. Пренебрежительное отношение к необходимым подготовительным работам штаба, как, например, сводкам имеющихся данных о неприятеле и соседних наших войсках, особенно гибельно сказались на продиктованном лично генерал-адъютантом Ренненкампфом, без помощи штаба, приказе 9 ноября вечером в Гловно. Этим приказом колоннам группы корпусов левого фланга 1-й армии было дано неверное направление, которое в связи с неправильным отрешением от должности генерал-лейтенанта Слюсаренко погубило всю Брезинскую операцию.

Отношение генерал-адъютанта Ренненкампфа к командирам корпусов и другим генералам было некорректное, иногда оскорбительное. Такое отношение в связи с угрозами отчислений, с одной стороны, и неопределенностью и неясностью собственных его приказаний — с другой, не могло не действовать угнетающим образом на предприимчивость и бодрость духа его ближайших помощников и сотрудников, что, в свою очередь, не могло не отозваться пагубным образом на успехе боевой работы. Это был действительно, как выражается генерал-адъютант Рузский, непрерывный «кошмар».

Отношение к войскам было какое-то странное. Если и признать верным то, как утверждают некоторые свидетели, что он умел говорить с солдатами и подойти к ним, то, с другой стороны, бросается в глаза полное неуважение к солдатскому отдыху. Войска 1-й армии, а в особенности V и VI сибирские корпуса, были буквально замотаны, а потому не могли, конечно, дать того боевого упорства, которое дают войска, незамотанные и с умением втянутые в боевую работу».

[574]

В заключении комиссии указывалось на чрезвычайно сложное положение, в котором оказались русские войска. К ночи 3 ноября 1-я армия была с большими потерями отброшена превосходящими силами противника к Висле, едва удержав свой правый фланг впереди Плоцкой переправы, а 2-я армия оттеснена на юг в район Озорков-Ласк. В результате между правым флангом 2-й армии и левым флангом 1-й армии образовался разрыв в 40 верст.
Немецкие войска продолжали настойчиво теснить соединения 2-й русской армии. Положение могло изменить коренным образом наступление войск 1-й русской армии. В материалах комиссии отмечалось, что исходное стратегическое положение 1-й армии позволяло ей перейти в наступление. Поэтому решительный переход в наступление с целью разбить германскую армию явился совершенно естественным. На долю 1-й армии, вследствие проведенного неприятелем обхода правого фланга 2-й армии на Брезины, выпадала решающая роль в предстоящей наступательной операции. Но командующий 7 ноября потребовал вести энергичное и настойчивое наступление в ранее указанных направлениях с целью достигнуть линии Полоцк — Гостынин — Кутна — Пионтек — Стрыков.

Таким образом, проявилось прежнее стремление достигнуть одновременно две несовместимые цели – не оторваться от плацдармов на Висле и воссоединиться на фронте шириной 100 верст до фланга 2-й армии. Ходом последующих событий была подтверждена несостоятельность подобных расчетов. Хотя на отдельных участках войска 1-й армии имели некоторый успех, общая задача армии так и не была решена.

Положение 2-й и 1-й армий становилось все тяжелее. Начальник штаба фронта генерал В.А. Орановский довел приказание Главнокомандующего Северо-Западного фронта генерал-адъютанта Рузского Ренненкампфу о том, чтобы тот немедленно принял командование над группой корпусов генералов Чурина и Васильева, добился движения вперед и нанес немцам удар, невзирая на потери (как видим, и здесь история повторяется: так же действовали и в годы Великой Отечественной войны). 10 ноября Ренненкампф отдал боевой приказ по армии, в котором армейский и сводный корпуса нацеливались на линию Згерж — Лодзь — Рзгов, находящуюся глубоко в середине русских войск. Между тем было в точности известно уже с 7 ноября, где именно находился неприятель, и можно было взять на него верное направление. И теперь, когда настал последний момент, чтобы разрубить завязавшейся у Брезин узел, когда от выбора правильного направления главного удара войск зависел успех всей операции, войскам давалось неверное направление, что и привело к неудаче всей операции.

А немцы тем временем пошли на Брезины и обрушились всей силой на левый фланг русских войск. Находившиеся по соседству колонны пехоты генералов Зубковского и Тернавского и четыре кавалерийские дивизии на выручку к ним не подошли. Объединяющей их действия команды общего начальника не было. Членами комиссии был сделан вполне обоснованный вывод о том,

[575]

что просчеты Ренненкампфа были налицо. Что касается подчиненных Ренненкампфу пехотных и кавалерийских генералов, комиссия пришла к следующему заключению: при большой собственной инициативе, а в особенности, если бы им было ясно поставлены задачи, они могли, а следовательно, должны были выручить своего командующего армией и спасти положение.

Для нас вывод звучит так: 11 ноября узел Брезинской операции был распутан. Но ни та, ни другая сторона не получила преимуществ. И русские, и немцы восстановили свои сообщения. Немцы не смогли захватить обойденную ими с фланга и тыла 2-ю армию, а войска 1-й армии не сумели захватить совершенно окруженный уже отряд немцев в 2,5 корпуса.

Возвращаясь к исходному стратегическому положению войск 1-й армии, представители комиссии отметили (и с этим можно согласиться): для слабо обученных войск была поставлена вполне выполнимая задача — оборонительная. Однако вместо этого командующий 1-й армией непрерывно и хаотично чередовал наступление, отступление и оборону. Таким образом, последняя возможность одержать победу была опять упущена.

Изученные документы и анализ обстановки с современных позиций позволяют прийти к следующим выводам:
1) Особенности военных действий на северном крыле русско-германского фронта в начале первой мировой войны были присущи также военным действиям и на других участках русско-германских фронтов. Эти особенности были обусловлены многими факторами экономического, научно-технического и собственно военно-стратегического характера.
2) Военные планы Германии и России строились в расчете на достижение поставленных целей в кратчайшие сроки. Эти расчеты не оправдались. Вместо завершения войны в течение трех-четырех месяцев действия на русском фронте затянулись, не принеся воюющим сторонам сколько-нибудь значительных успехов. В то же время потери в людях и технике были огромны. Стороны вынуждены были отказаться от ведения стратегического наступления и перейти к позиционной стратегической обороне.
3) В первые месяцы войны («маневренный период») при ведении как наступательных, так и оборонительных операций чаще всего обнаруживалось отсутствие поддержания необходимого взаимодействия между полевыми армиями. Основное оперативное объединение — фронт, впервые созданное накануне войны, не сумело обеспечить, решить главную проблему воплощения единого замысла фронтовой операции. Не было должного взаимодействия и между фронтами, они оставались на протяжении всей войны слишком автономными и вносили в действия войск много путаницы, неразберихи и несогласованности в решениях.
4) В сражениях первых месяцев войны наглядно проявились возросшие возможности артиллерии, особенно гаубичной и тяжелой. Однако чаще всего в бою отсутствовало тесное взаимодействие между артиллерийскими частями и пехотой.

[576]

5) В 1914 г. уже довольно широко применялась и новая боевая техника, в частности, авиация (в основном для ведения разведки и корректировки артиллерийского огня). Выявилось большое значение автомобильного транспорта. Возросло значение средств связи, инженерных войск.

В заключение хотелось бы подчеркнуть, что, несмотря на неудачи первых недель войны в первой мировой войне, русский фронт во многих отношениях сыграл определяющую роль. Он оттянул на себя основные силы австро-германской армии. Если в августе на русском фронте находилось всего 14 германских и 28 австрийских дивизий, то к концу 1914 г. их общее число почти удвоилось, что позволило союзникам по Антанте осуществить свои тактические замыслы.

В условиях, когда масштабы операций резко увеличились, а управление войсками значительно усложнилось, особо важное значение в достижении успеха имели согласованные действия главнокомандующего фронтом и его штаба с командующими армиями. Всесторонняя своевременная оценка противника и на ее основе принятие адекватного решения, решительность в его осуществлении, разумное сочетание единоначалия с предоставлением подчиненным инициативы – вот те главные качества, которые стали определяющими для полководца в начале нынешнего столетия и остаются незыблемыми и сегодня.

И последнее. Провал Восточно-Прусской операции был обусловлен издержками военной теории, характерной для всей первой мировой войны и всех ее участников. Это был крах исходных представлений о войне, проявившийся у немцев в «плане Шлиффена», у французов — в «плане № 17», у русских — в расчетах на обязательную скорую победу. Следствием этого стали события на Марне, в Восточной Пруссии, Галиции. Ни один из стратегических расчетов воюющих держав не оправдался. Вся европейская военная философия рухнула за считанные недели. Все были вынуждены искать что-то другое. Никто не оказался готов к тяжелой позиционной войне. Обе стороны несли чудовищные потери. Уже одно это было невиданным военным потрясением, неожиданной для всех моральной и политической катастрофой.

[577]

Примечания:

{*} Здесь и далее приведены выдержки из «Всеподданейшего доклада генерал-адъютанта Баранова по Высочайше возложенной командировке в действующую армию для расследования действий бывшего командующего 1-й армией генерал-адъютанта Ренненкампфа» и «Всеподданейшего доклада генерал-адъютанта Пантелеева по Высочайше возложенной командировке в действующую армию для расследования деятельности старших войсковых начальников и командного состава 2-й армии за время боевых операций в Восточной Пруссии в августе 1914 г.» (Мы посчитали возможным максимально придерживаться текстов документов, которые находятся в личном архиве автора статьи).

{1} Гренер Ф. Завещание Шлиффена: (Оперативные исследования по истории мировой войны) / Пер. с нем. М., 1937; Тирпиц А. Из воспоминаний / Пер. с нем. М.; Л., 1925; Людендорф Э. Мои воспоминания о войне 1914-1918 гг. / Пер. с нем. Т.1-2. М., 1923-1924; Гинденбург П. Воспоминания / Пер. с нем. Пг., 1922; Фалькенгайн Э. Верховное командование 1914-1916 гг. в его важнейших решениях / Пер. с нем. М., 1923; Гофман М. Война упущенных возможностей / Пер. с нем. М.; Л., 1925; Pershing J. My Experiences in the World War. Vol. 1-2. N. Y., 1931.

{2} Стратегический очерк войны 1914-1918 гг. Ч. 1-7. М., 1920-1923; Зайончковский A.M. Мировая война 1914-1918 гг. 3-е изд. Т. 1-3. М., 1938, 1939; Вержховский Д. В., Ляхов В. Ф. Первая мировая война 1914-1918 гг.: Военно-исторический очерк. М., 1964; История первой мировой войны 1914-1918. Т. 1-2 / Под ред. И. И. Ростунова. М., 1975.

{3} Восточно-Прусская операция: Сборник документов мировой империалистической войны на русском фронте (1914-1917 гг.). М., 1935; Варшавско-Ивангородская операция: Сб. док. М., 1938; Лодзинская операция: Сб. док. М., 1941; Наступление Юго-Западного фронта в мае-июне 1916 года: Сб. док. М., 1940.

[578]