Малыгина А. А. Проблема химического оружия после окончания Первой мировой войны
Великая война 1914-1918: Альманах Российской ассоциации историков Первой мировой войны: Россия в Первой мировой войне: Вып. 2. — М.: Квадрига, 2013. С. 18-26
Статья подготовлена при финансовой подержке гранта РГНФ № 12-31-10010.
Рассматривая факт массового применения отравляющих веществ на полях Первой мировой как этап эволюции оружия массового уничтожения, целесообразно обратиться к работам, опубликованным в 1920-1930-х гг. в Советской России и за рубежом{1}, и проследить, как менялось представление о назначении химического оружия и вообще отношение к этому виду вооружения. В доступных нам работах, посвященных проблемам химического оружия, можно выявить три основные линии рассуждений: 1) осмысление опыта Первой мировой войны с точки зрения перспектив применения химического оружия в войнах будущего; 2) оценка влияния научно-технического прогресса на войну и политику в контексте эволюции боевых отравляющих веществ; 3) правовая и этическая оценка разработки и применения химического оружия.
Поскольку в 1925 г. в Женеве представителями ведущих стран мира был подписан «Протокол о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств», к которому СССР присоединился в 1928 г., традиционным для обсуждения проблем химического оружия стал разоруженческий контекст. Тем не менее следует учитывать, что Женевский протокол не запрещал производство, накопление, а также научно-исследовательские работы в области создания новых отравляющих веществ. Важно также помнить, что многие страны подписали этот протокол с оговорками, открывавшими возможность применять химическое оружие против стран, не присоединившихся к протоколу, или в случае нападения с применением химического оружия отвечать тем же.
Таким образом, к началу Второй мировой войны существовал запрет на использование артиллерийских снарядов, имеющее единственным предназначением распространение удушающих или вредоносных веществ (Декларации, подписанные в Гааге в 1899 и 1907 гг.), запрет Германии (Версальский мирный договор от 28 июня 1919 г., ст. 171), Австрии (Сен-Жерменский договор от 10 сентября
[18]
1919 г., ст. 135), Болгарии (Нейиский договор от 27 ноября 1919 г., ст. 82), Венгрии (Трианонский договор, ст. 119) и Турции (Севрский договор от 10 августа 1920 г., ст. 176) производить и ввозить удушливые, ядовитые или иные газы, а также все аналогичные жидкости и вещества и запрет применять на войне удушливые, ядовитые или другие подобные газы и бактериологические средства ведения воины (Женевский протокол 1925 г.){2}. Полный комплекс запретительных мер касался только Германии и ее бывших союзников{3}. В остальных странах научные разработки, производство и накопление боевых отравляющих веществ не были ограничены никакими международно-правовыми нормами. Иными словами, в межвоенный период гонка научных открытий, а также гонка химических вооружении не только не были остановлены, но шли высокими темпами.
Поэтому сконцентрируемся на том, как в работах межвоенного периода был интерпретирован опыт Перовой мировой войны с точки зрения перспектив применения химического оружия в войнах будущего, а также возможных направлений научно-технического прогресса.
Согласно сводной таблице «Военно-химические газы», опубликованной в совместном труде начальника Химических войск США Амоса А. Фрайса и члена Государственного исполнительного комитета Кларенса Д. Веста{4}, во время Первой мировой войны было применено 28 различных газов и 16 различных смесей, в состав которых в разных пропорциях входило от двух до четырех компонентов. Действие этих газов было различным: от слезоточивых, чихательных, раздражающих дыхательные пути и нарывных до смертоносных, причем некоторые боевые отравляющие вещества имели смешанное действие. Способы применения также были достаточно многочисленны: от ручных гранат, артиллерийских снарядов, баллонов со сжатым газом, бомб и траншейных мортир до минометов различных типов и газометов{5}. О темпах научно-технического прогресса в сфере разработки и производства химического оружия можно судить, если сравнить эти цифры с данными, опубликованными через шесть и одиннадцать лет после окончания войны: в 1924 г. подобных боевых отравляющих веществ было известно 85 (удушающего, слезоточивого, рвотного, чихательного, глушащего, ядовитого действия){6}, а к концу 1920-х гг. — около тысячи{7}.
Химические вещества, применявшиеся на полях Первой мировой, можно разделить на три группы: боевые отравляющие вещества, применявшиеся с целью поразить живую силу противника; дымообразующие вещества, применявшиеся для создания дымового прикрытия наступательной операции; осветительные ракеты, зажигательные вещества и огнеметы.
Обобщая опыт прошедшей войны, специалисты выделяли следующие свойства отравляющих веществ, отличавшие их от других видов вооружения.
19
Во-первых, внезапность применения и вызванное им мощное психологическое воздействие, деморализация противника непосредственно на поле боя и в окопах, а также в тылу. Химическое оружие зарекомендовало себя как «оружие, которое захватывает врасплох», «оружие коварной внезапности». Ожидание газовой атаки держит неприятеля в постоянном напряжении. Более того, сама необходимость постоянного ношения противогазов, вызванная стремлением избежать внезапной газовой атаки, усугубляет физическую усталость и подрывает боевой дух солдат. Попутно отметим, что длительное применение газов раздражающего действия, которые не являются смертоносными, но даже в малых количествах поражают глаза и легкие, на несколько часов лишают жертву способности активно действовать, заставляет обороняющуюся сторону надевать защитные маски. При этом, как указывали американские специалисты, «совершенно безразлично, насколько велика предохранительная сила масок или насколько непроницаемы для газа одежды; продолжительное применение их (раздражающих газов — А. М.) постепенно сламывает физическую бодрость войск и делает через два или три дня армию совершенно небоеспособной»{8}.
Во-вторых, химический, а не механический характер повреждении, требующий разработки и массового производства принципиально новых средств раннего оповещения и защиты. С того момента, как Германия масштабно применила хлор 22 апреля 1915 г. в районе Ипра, начинается соперничество средств нападения и средств защиты, «соревнование газа с противогазом». Ущерб, наносимый химической атакой, мог быть значительно снижен за счет совершенствования средств индивидуальной защиты в сочетании с соответствующей подготовкой личного состава. К концу войны противогаз как основное средство химзащиты был настолько усовершенствован, что позволял относительно быстро реагировать введением соответствующих элементов на каждое появление нового газа. Как указывал А. Н. Де-Лазари, уже к 1916 г. усовершенствование защитных мер не позволило «нигде потерям при химическом нападении достигнуть такого уровня, при котором они имели бы оперативное значение»{9}.
В-третьих объемный, а не линейный характер поражений: поражаются не только объекты в точке падения снаряда, но значительный объем атмосферы и значительная площадь земной поверхности. Отравляющие тазы способны проникать в различного рода укрытия, где пули и обычные снаряды бессильны, что делает газы незаменимым средством вооруженной борьбы в гористой местности С большим количеством пещер или в условиях окопной войны.
В-четвертых, массовый характер поражений. Опыт Первой мировой показал что отравляющие газы наиболее эффективны при условии внезапного и массового применения. Именно в этом случае отравляющие вещества, не являясь в принципе новым средством вооруженной борьбы, проявляют наиболее высокие боевые качества.
Эффективным признавалось такое химическое средство, воздействие которого характеризовалось достаточными интенсивностью, продолжительностью и масштабностью в пространственном отношении.
[20]
Чтобы оценить масштабность применения боевых отравляющих веществ, упомянем следующие факты. К концу мировой войны запас снарядов германского дивизионного артиллерийского парка на 50% состоял из химических боеприпасов. А при подготовке большого германского наступления 9-19 марта 1918 г. и во второй битве на Марне в июле того же года 80% всех использованных снарядов были химическими{10}. Следует отметить, что боевые отравляющие вещества использовались всеми сторонами в качестве средства подготовки наступательной операции. Непосредственное уничтожение противника осуществлялось при помощи огнестрельного оружия. По данным американских специалистов, «из 100 американцев, отравленных газами, умирало не более двух и, насколько можно судить по опыту четырех лет, очень мало лиц получило неизлечимые повреждения»{11}. Однако не следует недооценивать масштабы потерь. По данным, опубликованным на официальном сайте Организации по запрещению химического оружия, «в ходе воины 90 000 человек погибли и почти миллион пострадали в результате применения нескольких различных видов химического оружия»{12}.
Ведущий советский специалист в области химических вооружения профессор Яков Авиновицкий так описывает масштаб химической войны: «Что касается химических средств борьбы, то… уже к концу мировой войны они заняли настолько выдающееся место в ряду средств поражения, что последний период мировой войны считают “на 55% войной химической”. И в самом деле, война 1914-1918 гг. знает немалое количество отравляющих веществ, примененных порой в грандиозных размерах. 80% артиллерийских снарядов, выпущенных во второй битве на Марне (западный театр войны) в июле 1918 г., падает на химические»{13}.
До Первой мировой войны значение отравляющих веществ в качестве боевого средства не было оценено ни одной из сторон. Как отмечали немецкие специалисты, «все учитывали, что на долю науки и техники выпадает существенная роль по подготовке и усовершенствованию технических средств войны, но никто не предполагал, что они создадут совершенно новое боевое средство фундаментального значения»{14}. Уже к концу войны начало формироваться понимание масштабности произошедших перемен и их значения для будущих войн. Понимание значимости отравляющих веществ с военной точки зрения косвенно доказывали соответствующие статьи Версальского договора, запрещавшие Германии производить и накапливать их наряду с танками, воздушным флотом и тяжелой артиллерией. Многие военные теоретики отмечали, что применение химического оружия в совокупности со стремительно развивавшейся авиацией способны «изменить традиционные формы войны и произвести революцию в военном искусстве»{15}.
На вопрос, почему химическая борьба во время Первой мировой войны не получила должного развития в воздухе, существует несколько вариантов ответа.
[21]
Так, немецкий специалист капитан Гейер утверждает, что, «хотя во время войны все государства изучали вопрос о метании химических бомб с воздуха, чтобы в случае, если бы противник прибег к такому способу, быть в состоянии ответить ему тем же. Однако в конце концов никто не решился на это. Военные выгоды были недостаточно верными, зато политические последствия слишком опасны. Метание химических бомб с воздуха означало бы распространение военных действий на мирное гражданское население в такой степени, что ни один из воюющих не решился взять на себя ответственность за это»{16}. Советские военные и научные специалисты в области химической борьбы, в частности профессор Я. Л. Авиновицкий, напротив, были убеждены, что ключевой причиной, не позволившей применить аэрохимбомбы в Первой мировой войне, следует считать малую грузоподъемность самолетов, сравнительно небольшое их количество и ограниченные запасы отравляющих веществ{17}.
Оценка опыта прошедшей войны позволила специалистам наметить векторы развития средств нападения и направления для совершенствования средств защиты. Так, в работах отечественных авторов, опубликованных в середине 1920-х гг., как наиболее перспективные в области совершенствования химических средств нападения назывались следующие направления:
— совершенствование ручных и ружейных гранат пехоты;
— совершенствование специальных подвижных артиллерийских орудий, стреляющих химическими бризантными гранатами и снарядами со смесями горчичного газа и раздражающих веществ;
— увеличение дальности стрельбы и уменьшение веса газометов;
— создание средств распыления отравляющих веществ с самолетов и совершенствование химических авиабомб;
— ввод легких переносных газовых баллонов;
— создание портативных ядовитых и дымовых свечей;
— совершенствование химического артиллерийского снаряда{18}.
Специалисты прогнозировали развитие отравляющих газов по двум направлениям: развитие инкапаситантов, т.е. веществ, лишь на время выводящих из строя живую силу противника, и веществ, оказывающих раздражающее действие, — ирритантов (слезоточивый или чихательный газы), а также разработка отравляющих веществ различного уровня токсичности. В области совершенствования средств защиты выделялись такие направления, как массовое производство средств индивидуальной защиты, в том числе мирного населения, включая детей, разработки и массовое производство средств раннего обнаружения газовой атаки и средств дегазации помещений и местности.
В работах 1920-1930-х гг. авторы задаются вопросом, было ли развязывание масштабной химической войны следствием искажения норм цивилизованной жизни или закономерным результатом развития научно-технического прогресса. В контексте научно-технического прогресса проблема химического оружия после Первой мировой войны оказывается связанной с вопросом о взаимовлиянии науки и политики, науки и военного дела. Большинство боевых отравляющих ве-
[22]
ществ, примененных во время Первой мировой войны, было известно еще в начале XIX в. Соответственно, и идея применения отравляющих газов в качестве средства ведения войны не была принципиально новой. Однако именно в период Первой мировой войны стало возможным массовое применение химического оружия. Таким образом, химическая война стала возможной, когда результаты развития европейской науки Нового времени были спроецированы на достижения промышленной революции, и когда, как точно подметил историк У. Мак-Нилл, «производство все большего и большего количества снарядов, пороха и пулеметов внезапно стало вопросом жизни или гибели держав»{19}.
Анализ достижений немецкой науки и промышленности в сфере разработки и производства химического оружия занимает в послевоенных работах особое место. Союзники по Антанте сравнивали свои действия и способности своих экономик и административных систем с ресурсами Германии. В качестве основного упущения все единогласно указывали на то, что союзники лишь к концу войны осознали в полной мере, что «химическая промышленность мирного времени способна внезапно превратиться в грозную военную промышленность по приказу свыше»{20}. В оправдание просчетов союзников указывалось на то, что в довоенный период Германия была лидером мирного химического производства. В одном немецкие, американские и советские авторы были едины: для обеспечения обороноспособности страны в будущих войнах необходимо совершенствовать способность административного аппарата гибко реагировать и оперативно создавать условия для целевого, планового новаторства в разработке как отравляющих веществ, так и средств защиты.
В частности, исследователи указывают на то, что масштабность и продолжительный характер Первой мировой войны создали условия для накопления опыта эффективного взаимодействия частного бизнеса с государственными гражданскими и военными управленческими структурами. Практика координации административных усилий с запросами вооруженных сил продемонстрировала ведущим мировым державам важность развития национальных научно-исследовательских и производственных мощностей с целью снижения зависимости от крупномасштабных поставок из-за рубежа. Таким образом, военные потребности открыли путь новым технологиям, которые в условиях масштабных автоматизации производства и оптимизации технологических процессов начинают применяться в массовом промышленном производстве.
Поскольку предугадать направления научно-технического прогресса было крайне сложно, стратеги делали вывод о том, что национальная промышленность должна быть рассчитана не только на производство двух-трех наиболее современных с точки зрения боевых качеств отравляющих веществ, но должна давать возможность быстрого перехода к изготовлению новых комбинаций. Исходя из этих соображений, все страны, имеющие соответствующие возможности, начинают активно развивать химическую промышленность. Если до Первой мировой войны в Германии было сконцентрировано примерно 88 %
[23]
мирового химического производства, то после окончания войны начинается стремительный рост химической промышленности в США, Великобритании, Франции, СССР, Японии, Италии и других странах. Начинается общемировой бум химической науки и промышленности. Интересно, как меняется тематика научных публикаций в советской специальной литературе во второй половине 1920-х гг. После подписания Женевского протокола о запрещении применения на войне удушливых, ядовитых или других подобных газов и бактериологических средств, к которому СССР присоединился в 1928 г., в советской научной литературе широкое распространение получает термин «химическая борьба». Мирная химическая промышленность развивается с таким расчетом, чтобы по первому требованию переключиться на массовое производство химического оружия. Поэтому «всякая новая победа техники» провозглашается «крупным достижением по пути к организации государственной обороны»{21}. Одновременно перед военными химиками ставятся задачи поиска путей применения боевых отравляющих веществ для целей народного хозяйства, «на фронте мирного строительства»{22}.
Именно в послевоенный период начинается формирование и развитие национальных технократических элит. Показательно, что даже в период мирового экономического кризиса была сохранена положительная динамика развития химической отрасли в большинстве стран мира, и кризис не затронул химическую промышленность в той степени, в которой пострадали более зрелые отрасли промышленности{23}.
В этот период многие исследователи делают вывод о том, что война становится все более наукоемкой, что в свою очередь обусловливает «гонку открытий»: в области химического оружия ставка делается на секретные разработки боевых отравляющих веществ с новыми свойствами, способных проникать через средства защиты противника. В то же время научные и технические кадры, как и сам уровень развития естественных наук (биологии, химии, физики), с этого момента рассматриваются как фактор военной мощи государства, стратегический ресурс{24}. В этих условиях многократно возрастает значение международного научно-технического сотрудничества и технической разведки. Кроме того, сама способность государственного аппарата к инновациям{25} рассматривается теперь как залог обороноспособности страны и источник мощи государства.
[24]
В условиях химической войны особенно остро встал вопрос о взаимодействии техники и человека. В связи с этим военные специалисты, осмысливая опыт прошедшей войны, делают ряд выводов. Сложная техника требует более высокого уровня подготовки личного состава. Предел технического прогресса на войне — это человеческие возможности и скорость освоения новой техники. Внедрение новой техники неизбежно вызывает недоверие и служит дополнительным источником стресса. Эффективное применение техники в условиях боя подразумевает четкость действий и оперативность в принятии решений, что трудно обеспечить, если военным приходится одновременно производить сложные вычисления. Немецкий специалист капитан Гейер так описывает эту проблему: «Химическая война лишь постепенно получила общее признание. Как ни старались учреждения, ответственные за выработку тактических наставлений по применению газов, свести все к нескольким, по возможности простым и общепонятным, условиям практического применения, употребление газов страдало на первых порах от некоторой тяжеловесности»{26}.
В конце 1920-х — начале 1930-х гг. происходит расширение круга задач, возлагаемых на отравляющие вещества. Военные стратеги высказывали соображения о том, что применение химического оружия может быть эффективным способом подавления повстанческих выступлений в колониях и иных социальных волнений в крупных городах{27}. Кроме того, специалисты прогнозировали совершенствование авиабомб, что позволит применять химическое оружие против мирного населения крупных городов. В качестве одного из наиболее вероятных направлений развития боевых химических веществ назывались также создание устойчивых соединений, которые могли бы применяться для вывода из строя коммуникаций между фронтом и тылом.
Послевоенные публикации как свершившийся факт отмечают повышение наукоемкости войны и ее индустриализацию. Обороноспособность страны в новых условиях зависит от способности национальной промышленности производить в массовом количестве боеприпасы должного качества и необходимых технических характеристик. Таким образом, прогресс в сфере химических вооружений шел по двум направлениям: работы по совершенствованию средств доставки и совершенствование свойств отравляющего вещества (работа над стойкостью, интенсивностью и длительностью воздействия, а также создание новых. В частности нервно-паралитических, веществ, разработка инкапаситантов и ирритантов).
В сфере разработки, производства и применения боевых отравляющих веществ особенно четко заметен процесс формирования национальных технократических элит и появления новых административных принципов, направленных на координацию совместной деятельности государственных военных и гражданских структур с представителями частного бизнеса. Новым фактором мощи государства и его обороноспособности становится также способность частных и государственных управленческих структур гибко и оперативно реагировать на
[25]
запросы вооруженных сил. К середине 1930-х гг. идеи химической войны стали неотъемлемой частью военных доктрин ведущих мировых держав, которые делали ставку на совершенствование боевых отравляющих веществ и наращивание промышленных мощностей для его производства. Вместе с тем снижается порог терпимости в вопросе применения химического оружия против гражданского населения и расширяется спектр боевых задач, возлагаемых на химическое оружие.
[26]
Примечания:
{1} Авиновицкий Я. Л. Химическая война и оборона СССР. М., 1924; Авиновицкий Я. Л. Химия в системе современных вооружений империалистов. М., 1935; Бах А. Н. Технико-экономические сдвиги в химической промышленности капиталистических стран за 1929-1935 гг. М., 1936; Вест К.. Фрайс А. А. Химическая война. М., 1923; Ганслиан Р., Бергендорф Ф. Химическое нападение и оборона. М., 1925; Гейер. Химическая война. (Из сборника под редакцией Шварте: «Великая война 1914-1918 гг.»). М., 1924; Де-Лазари А. Н. Химическое оружие на фронтах мировой войны в 1914-1918. М., 1935; Ипатьев В. Н. Работа химической промышленности на оборону во время войны. Пг., 1920; Он же. Химическая промышленность — база химической обороны. Л., 1924; Ипатьев В. И., Фокин Л. Ф. Химический комитет при Главном артиллерийском управлении и его деятельность для развития отечественной химической промышленности. Пг., 1921; Лесевицкий И. Война будущего. М., 1925; Никольский А. Н. Техника войны: Война прошлого, настоящего и будущего. М.; Л., 1926.
{2} Подробнее: Пинжин С. М. Химическое оружие и международное право. М., 2009. С. 1-15.
{3} Германия всячески стремилась обойти наложенные на нее запреты, в том числе активно используя успешно развивавшееся военно-техническое сотрудничество с Советским Союзом.
{4} Вест К., Фрайс А. А. Химическая война. С. 34-37.
{5} На официальном сайте Организации по запрещению химического оружия указывается, что химическое оружие применялось также в виде авиабомб, выливных приборов и противопехотных мин. http://www.opcw.org/ru/publikacii/os novnye-svedenija-o-khimicheskom-razoruzhenii/. В доступных нам источниках эти носители не упоминаются.
{6} Авиновицкий Я. Л. Химическая война и оборона СССР. М., 1924. С. 71.
{7} Авиновицкий Я. Л. Химическая война и оборона СССР. 6-е изд. М.; Л., 1929.
{8} Вест К., Фрайс А. А. Химическая война. С. 413.
{9} Де-Лазари А. Н. Химическое оружие на фронтах Мировой войны 1914-1918 гг. Краткий исторический очерк. Научная редакция и комментарии М. В. Супотницкого. М., 2008. http://www.supotnitskiy.ru/book/book5_5_7.htm.
{10} Авиновицкий Я. Л. Химия в системе вооружений… С. 9; Он же. Химическая война и оборона СССР. 6-е изд. С. 15.
{11} Вест К.. Фрайс А. Химическая война. С. 21.
{12} Организация по запрещению химического оружия, http://www.opcw.org/ru/publikacii/osnovnye-svedenija-o-khimicheskom-vooruzhenii/#с4363.
{13} Авиновицкий Я. Л. Химическая война и оборона СССР. 6-е изд. С. 14-15.
{14} Ганслиан Р., Бергендорф Ф. Химическое нападение и оборона. С. 10-11.
{15} Авиновицкий Я. Л. Химия в системе… С. 37.
{16} Гейер. Химическая война. С. 78-79.
{17} См. прим. ред.: Гейер. Химическая война. С. 79.
{18} См.: Авиновицкий Я. Л. Как они разоружаются. С. 25; а также пред. акад. В. Н. Ипатьева к: Бергендорф Ф., Ганслиан Р. Химическое нападение и оборона. С. 4.
{19} Мак-Нилл У. В погоне за мощью. Технология, вооруженная сила и общество в XI-XX веках. М., 2008. С. 383.
{20} Попов Г. Н. Химпромышленность как фактор современной войны // Военно-химическое дело. Труды военно-химического отделения ВНО при высшей Военно-Химической Школе Р.-К. К. А. / Под общ. ред. Авиновицкого Я. Л., Баташева В. Н., Яковлева А. Ф. Вып. 1. М., 1924. С. 23.
{21} Угрюмов Г. Д. Мирное применение боевых отравляющих веществ // Военно-химическое дело… С. 141.
{23} См. подр.: Авиновицкий Я. Л. Химия в системе…; Бах А. Н. и др. Технико-экономические сдвиги в химической промышленности капиталистических стран за 1929-1935 гг. М., 1936; Ипатьев В. Н. Химическая промышленность — база химической обороны. Л., 1924.
{24} См., напр.: Вест К., Фрайс А. Химическая война. С. 496; Ганслиан Р., Бергендорф Ф. Химическое нападение и оборона. С. 194-195; Никольский А Н. Техника войны. С. 60; Попов Г. Н. Химпромышленность как фактор современной войны. С. 22-33.
{25} Под инновацией мы понимаем «вложение средств в экономику, обеспечивающее смену поколений техники и технологий; нововведения в области техники, технологии, организации труда и управления, основанные на использовании достижений науки и передового опыта, а также использование этих новшеств в самых разных областях и сферах деятельности. …По существу, это любой новый подход к конструированию, производству и сбыту товаров, в результате чего инноватор и его компания получают преимущества перед конкурентами. …Инновация — это также создание и внедрение различного вида новшеств, порождающих значимые изменения в социальной практике» (Черняк В. 3. История и философия техники. М., 2006. С. 554).
{26} Гейер. Химическая война. С. 24.
{27} Впрочем, в послевоенный период британский кабинет министров успешно блокировал любые предложения применить химическое оружие для подавления волнений в колониях, исходя из соображений, что подобные меры могли бы повредить имиджу страны как внутри империи, так и на мировой арене. О британской дискуссии по поводу целесообразности применения химического оружия для решения различных политических задач см.: Spiers Е. М. Gas Disarmament in the 1920s: Hopes Confounded // The Journal of Strategic Studies. April 2006. Vol. 29. №. 2. P. 281-300.