Зайончковский П. А. Русский офицерский корпус на рубеже двух столетий (1881—1903 гг.)

Военно-исторический журнал. 1971. № 8. С. 39-47.

Данная статья является фрагментом подготовляемого к печати исследования «Российская армия на рубеже двух столетий». — Ред.

Русский офицерский корпус с начала XVIII века, т. е. с создания регулярной армии, подразделялся на три категории: обер-офицеры (младший офицерский состав), штаб-офицеры (старший офицерский состав) и генералы{1}. С 70-х годов XIX века он пополнялся лицами, окончившими военные или юнкерские училища{2}. Для поступления в военные училища требовалось законченное среднее образование, комплектовались они главным образом за счет оканчивающих кадетский корпус. В юнкерские же училища поступали молодые люди, не получившие среднего образования и имевшие познания в объеме 4 классов гимназии или уездного училища. Первые, оканчивавшие военные училища, выпускались офицерами, вторые — подпрапорщиками в пехоту, эстандарт-юнкерами в кавалерию и подхорунжими в казачьи части{3}. На протяжении рассматриваемого периода постепенно увеличивался выпуск офицеров из военных училищ и уменьшался из юнкерских. Так, если в 1881 году из военных училищ и специальных классов кадетских корпусов было выпущено 710

[39]

человек, а из юнкерских училищ 1175, то в 1902 году соответственно 1468 и 1173{4}.

Офицеров артиллерии до 1892 года готовило лишь одно Михайловское артиллерийское училище, обеспечивавшее потребность в них на 15-20 проц.{5}, остальные выпускались из пехотных военных училищ либо переводились из пехотных частей. В связи с этим одно из пехотных военных училищ — Константиновское было преобразовано в артиллерийское, а Михайловское артиллерийское училище расширено. Выпуск в артиллерию из пехотных училищ значительно был сокращен.

Для инженерных войск существовало Николаевское инженерное училище, удовлетворявшее потребность в офицерском составе в саперных частях.

Численность офицерского корпуса в конце XIX века непрерывно возрастала за счет увеличения армии и корпуса офицеров по штатам мирного времени{6}: с 30 768 (1881 год) до 41 965{7} человек (1903 год), т. е. на 36,3 проц., а военных чиновников{8} осталось почти прежнее количество{9}.

Помимо военных и юнкерских училищ, дававших систематическое образование будущим офицерам, существовали стрелковая, кавалерийская и артиллерийская офицерские школы, представлявшие собой своеобразные курсы повышения воинской квалификации.

Офицерская стрелковая одногодичная школа ставила своей задачей «подготовление капитанов… теоретическим и практическим путем к самостоятельному выполнению обязанностей, лежащих на батальонном командире»{10}. В нее ежегодно принималось 160 капитанов в возрасте не старше 45 лет, прокомандовавших ротой не менее двух лет подряд.

Офицерская кавалерийская школа не имела столь определенного конкретного назначения, как стрелковая. Ее задачей было «совершенствование офицеров кавалерии в важнейших отделах кавалерийских знаний, согласно с общим ходом развития кавалерийского дела, а езды и выездки лошадей в особенности. Способствовать применению в кавалерии правил выездки и езды во всех ее видах и подготовить руководителей для фехтования»{11}. Ежегодно в нее направлялось 64 офицера (40 — из полков гвардейской и армейской кавалерии и 24 — от казачьих частей). Обучение было рассчитано на два года. Школа состояла из двух офицерских отделов — общеармейского и казачьего{12}, отдела наездников, выпускавшего «сведущих наездников унтер-офицерского звания» и «сведущих кузнецов».

Офицерская артиллерийская школа стрельбы (срок обучения 7 мес. и 9 дней) готовила «старших офицеров артиллерии теоретическим и прак-

[40]

гическим путем к самостоятельному выполнению обязанностей, лежащих на батарейном командире»{13}.

Школ и курсов усовершенствования для подготовки полковых командиров, начальников дивизий, командиров корпусов не существовало. Это отрицательно сказывалось на качестве высшего командного состава{14}. Офицеров с высшим военным образованием готовили четыре академии: Академия Генерального штаба, Николаевская инженерная, Михайловская артиллерийская, Александровская военно-юридическая{15}. Профиль Академии Генерального штаба был двояким. Окончившие два курса, т. е. по второму разряду, не причислялись к Генеральному штабу, а направлялись в войска на командные должности{16}. Кончившие же третий курс причислялись к Генеральному штабу и занимали штабные должности. В конце 90-х годов специально созданная комиссия рассматривала вопрос: «Каков должен быть характер и объем возлагаемых на академию задач, а именно: должна ли она преимущественно преследовать цель широкого распространения образования в армии и… быть, так сказать, военным университетом… или же академия должна быть школою офицеров Генерального штаба, приготавливающего только то число офицеров этой специальности, какое требуется в данное время, но зато возможно основательнее подготовленных. Этот важный вопрос был разрешен в смысле второго предложения»{17}. Таким образом, накануне русско-японской войны в России не было военно-учебного заведения типа военного университета, повышавшего общий уровень знаний командного состава.

С 1881 по 1903 год Академия Генерального штаба выросла более чем на 30 проц.: так, если в 1882 году ее окончило 50 человек, поступило 110, состояло к концу года 253{18}, то в 1903 же году было выпущено 116 человек, поступило 148, состояло к концу года 334{19}. Примерно так же увеличились Николаевская инженерная и Михайловская артиллерийская академии{20}. Но, несмотря на это, проблема укомплектования русской армии офицерами с высшим военным образованием оставалась нерешенной. Всего офицеров, обучавшихся в высших военно-учебных заведениях в 1903-1904 гг. (включая Интендантский курс и Курсы восточных языков), было 779 человек, т. е. менее 2 проц, от общего числа офицеров и генералов, состоявших на действительной службе.

* * *

В качественном отношении офицерский корпус был неоднороден. Офицеры, вышедшие из юнкерских училищ, обладали невысоким общеобразовательным уровнем, да и военные познания их были тоже невели-

[41]

ки. В 1898 году М. И. Драгомиров писал о них: «Пехотные и кавалерийские полки получают офицеров преимущественно из юнкерских училищ. В юнкерские училища поступают в большинстве кое-как окончившие 4 класса гимназии и выдержавшие очень немудреный экзамен, которым они приобретают права вольноопределяющегося 2 разряда. Эти молодые люди — слабохарактерные, неспособные к работе и недостаточно развитые; в военную службу они идут потому, что всякая другая деятельность, обеспечивающая их существование, для них закрыта. Таким взрослым неудачникам, — продолжал он, — по моему убеждению, не место в армии. Помочь делу — можно было бы увеличить для них образовательный ценз»{21}. Эта характеристика резка, но в основном правильна. По-видимому, и Военное министерство понимало недостатки большей части офицерского корпуса, так как неоднократно в своих отчетах отмечало, что «умственное же развитие признается в общем лишь удовлетворительным»{22}. Именно в силу этого предпринимались меры к увеличению образовательного уровня офицеров путем создания дополнительного общеобразовательного курса юнкерских училищ (так, в 1901 году срок обучения в них был удлинен с двух до трех лет), преобразования ряда юнкерских училищ в военные и увеличения числа военных училищ.

За период с 1881 по 1903 год значительно возросло число офицеров с высшим военным образованием, в частности офицеров Генерального штаба. Так, на 1 января 1881 года их числилось 660{23}, а на 1 января 1904 года — 1232{24}. Поэтому руководящие должности в штабах, начиная с дивизионных, были почти целиком замещены офицерами Генерального штаба. К 1903 году и среди командиров армейских полков их было немало{25}. 23,6 проц. (62 из 262) командиров полков составляли офицеры гвардии, переведенные в армию с повышением в чине. Эта мера, с одной стороны, нарушала нормальный ход продвижения по службе армейских штаб-офицеров, с другой — усиливала в армейских частях плацпарадные традиции, которые господствовали в гвардии.

Всего на май 1903 года в армии числилось 2668 полковников, из них на строевых должностях — 1252, или 47 проц.{26}, 775 полковников, или 29 проц., имели высшее образование, а именно: 343 окончили Академию Генерального штаба, 177 — Николаевскую инженерную, 137 — Военно-юридическую и 118 — Михайловскую артиллерийскую академии{27}.

[42]

Таким образом, к началу русско-японской войны все обер- и штаб-офицеры имели систематическое военное образование и это было шагом вперед по сравнению с 1881 годом.

Наименее удовлетворительной частью командного состава был генералитет. Только среди генералов, начинавших службу в дореформенный период, встречались лица, у которых в графе «образование» значилось «на службе». Характеризуя высший командный состав, М. И. Драгомиров писал: «По-прежнему… между старшими начальниками, начиная с бригадных командиров, все еще много таких, которые в мирное время бесполезны, а в военное будут вредны. Слабый состав высших войсковых начальников, значительную часть которых нельзя считать ни достаточно подготовленными, ни достаточно способными, на мой взгляд, требует серьезного внимания»{28}.

По данным офицера Генерального штаба П. Режепо, занимавшегося статистикой офицерского корпуса, на 1 декабря 1902 года из 1386 генералов строевые должности занимали 661 человек. Из них полных генералов — 28, генерал-лейтенантов — 182 и генерал-майоров — 451. Окончивших военные академии было: среди полных генералов — 59,6 проц.{29}, генерал-лейтенантов — 56 проц, и генерал-майоров — 45 проц.{30}.

Обратимся к анализу высших начальников, занимавших должности командиров корпусов и начальников дивизий.

Из 46 начальников дивизий окончили Академию Генерального штаба 23, Михайловскую артиллерийскую — 1 и Николаевскую инженерную — 2. Таким образом, лиц с высшим военным образованием было 26{31}, что составляло 56,5 проц. Из остальных 18 имели среднее образование (военные училища или дореформенный кадетский корпус) и 2 получили военное образование «на службе», т. е. такового не имели{32}.

На 1903 год из 28 корпусных командиров 5, или 17,9 проц., не имели военного образования; у 7, или 25 проц., было среднее образование, а 16, т. е. 57,1 проц., имели высшее, Академию Генерального штаба окончили 12, инженерную — 2 и артиллерийскую — 2.

Основной порок высшего командного состава состоял в отсутствии командного ценза у многих штаб-офицеров, генералов и офицеров Генерального штаба{33}. Из 46 начальников дивизий вовсе не командовали: ротой — 22, батальоном — 14, полком — 8, бригадой — 13{34}. Среди командиров корпусов ротой и батальоном не командовало 6 человек, полком — 9, дивизией — 8. Отдельные из них пехотными частями вообще не командовали{35}. Соответствовать в этих условиях должности начальника пехот-

[43]

ной дивизии или командира корпуса было трудно, т. к. в процессе командования приобрести необходимые навыки было невозможно: отсутствовали сборы, маневры проводились по стандарту{36}. За исключением Драгомирова никто из командующих военными округами, ни тем более военный министр в своем докладе не ставил вопроса о проведении тех или иных занятий с высшим командным составом. «Считаю долгом своим доложить, — писал Драгомиров, — что, не обладая ни достаточно избранным, ни достаточно подготовленным составом крупных войсковых начальников, по моему искреннему убеждению, надо обратить особое внимание на то, чтобы дать им серьезную практику, которой они лишены ныне при отсутствии прежних войсковых сборов»{37}.

Существенным недостатком командного состава была его безынициативность. Командир пехотного полка во время русско-японской войны Генерального штаба полковник М. В. Грулев в предисловии к книге барона фон Теттау «Куропаткин и его помощники» писал: «…Отсутствие инициативы и самостоятельности, пассивная роль нашего командного состава, полагавшего возможным руководить войсками в бою только на основании нехитрого кодекса «слушаю» и «как прикажете» — кто не сознавал у нас этого недуга задолго еще до злосчастной войны»{38}.

* * *

Рассмотрим возрастной состав офицерского корпуса. Одной из особенностей русской армии в конце XIX века являлось крайне замедленное чинопроизводство, особенно в основном роде войск — армейской пехоте. Как правило, служба в обер-офицерских чинах продолжалась 25-30 лет{39}. Приведем данные о возрасте командиров рот на основании «Списка капитанов в армейской пехоте на 1903 год». 4452 капитана, состоявшие в строевых частях (полках и отдельных батальонах), т. е. являвшиеся командирами рот, по возрасту распределялись так:

от 26 до 30 лет	5	0,1%
от 31 до 35 лет	92	2,1%
от 36 до 40 лет	976	22%
от 41 до 45 лет	1918	43%
от 46 до 50 лет	1230	27,6%
от 51 до 55 лет	228	5,1%
от 56 до 60 лет	3	0,07%

[44]

Итак, почти треть ротных командиров составляли офицеры в возрасте свыше 46 лет{40}. Командир полка Е. И. Мартынов, вспоминая о русско-японской войне, писал: «Офицерский состав был очень старый. Средний возраст штаб-офицеров составлял около 50 лет, средний возраст ротных командиров — 46 лет, причем семь ротных командиров были в возрасте около 50 лет и даже более»{41}.

Это объяснялось тем, что возможностей для получения штаб-офицерского чина было немного (в полку лишь 17 рот и 4 батальона, следовательно, требовалось 17 капитанов и 4 подполковника), сравнительно медленно увеличивалась численность армии{42} и число офицеров, а также тем обстоятельством, что на высших ступенях служебной лестницы (начиная от командиров полков) дальнейшее продвижение по службе в значительной степени преграждалось офицерами Генерального штаба (что было совершенно естественно) и гвардейскими офицерами (последнее едва ли могло быть справедливым). Так, поданным на 1 сентября 1900 года{43}, из 253 командиров полков 50 окончили Академию Генерального штаба{44} и 71 перешел из гвардии в армию с повышением в чине. Поэтому и возраст командиров полков, как видно из таблицы, был весьма различен.

Возраст	Армейские офицеры	Офицеры Генерального штаба	Гвардейцы
До 40 лет	—	5	—
От 40 до 45 лет	5	30	22
От 46 до 50 лет	62	12	38
От 51 до 55 лет	60	3	11
от 56 до 60 лет	5	—	—
Итого	132	50	71

Таким образом, армейские офицеры, за небольшим исключением, получали полк после 46 лет, а половина — старше 50. 70 проц. офицеров Генерального штаба становились полковыми командирами до 45 лет. Офицеры, перешедшие из гвардии, по сравнению с армейскими получали полк в более молодом возрасте.

Обратимся к генералитету. По данным П. Режепо, на конец 1902 года средний возраст полных генералов составлял 69,8 лет, с колебаниями от 55 до 92 лет; генерал-лейтенантов — 53,8 — от 42 до 80{45}.

Проанализируем возрастной состав начальников дивизий (45 пехотных и 4 гренадерских){46} на 1 мая 1903 года{47}:

от 41 до 45 лет	1{48}
от 46 до 50 лет	—
от 51 до 55 лет	9
от 56 до 60 лет	20
от 61 до 65 лет	14
от 66 до 70 лет	2

[45]

Таким образом, 78,3 проц, всех начальников дивизий были старше 56 лет, а 34,8 проц. — старше 61 года.

Из 28 командиров армейских корпусов было:

от 51 до 55 лет	1
от 46 до 50 лет	8
от 61 до 65 лет	14
от 66 до 70 лет	4
свыше 75 лет	1

Итак, 67,8 проц, всех корпусных командиров были в возрасте свыше 61 года.

Как видно из таблиц, офицерский корпус был далеко не молодым, что крайне плохо отражалось на его качестве{49}.

Профессор Академии Генерального Штаба начальник канцелярии Военного министерства А. Ф. Редигер в своих воспоминаниях рассказывает, как «в 1896 году, на коронации государя, около 20 полковых командиров, прослуживших в чине полковника 16 лет, были произведены в генералы с оставлением в должностях»{50}. Такое положение, естественно, требовало принятия каких-либо мер. М. И. Драгомиров в отчете за 1897 год поставил вопрос о возрастном цензе в армии. «Введение предельного возраста при соответствующем обеспечении увольняемых считаю мерой, необходимой для улучшения состава начальствующих лиц… Благодаря отсутствию предельного возраста, встречаются бригадные командиры в возрасте 65-72 лет»{51}. По его мнению, для начальников дивизий и начальников артиллерии округов и корпусов предельный возраст нужно было установить в 70 лет, для командиров бригад — 65 и для командиров полков и артиллерийских дивизионов — 62 года{52}.

В соответствии с этим предложением в 1899 году были выработаны «Временные правила о предельном возрастном цензе для состоящих на службе генералов, штаб- и обер-офицеров». Они устанавливали для командиров корпусов предельный возраст 67 лет, начальников дивизий — 63, командиров пехотных полков и батальонов — 58, кавалерийских — 56, строевых обер-офицеров — 53{53}. Однако эта мера не принесла каких-либо существенных изменений, и число уволенных по достижении предельного возраста было невелико.

* * *

Анализ состояния офицерского корпуса в 1881-1903 гг. позволяет сделать некоторые выводы.

Хотя общеобразовательный уровень и специальная подготовка офицерского корпуса в этот период несколько возросли за счет увеличения выпуска из военных училищ и расширения программ юнкерских училищ, а также значительного увеличения числа офицеров Генерального штаба, занимавших многие штабные должности и частично командные (от командира полка и выше), офицерский корпус оставлял желать много лучшего. Существенным недостатком системы военного образования продол-

[46]

жало оставаться отсутствие широкой сети офицерских школ и курсов переподготовки, что плохо отражалось на старшем и высшем командном составе.

Если уровень офицерского состава в целом еще можно было считать удовлетворительным, то генералитет по военному образованию, командному цензу и возрасту совершенно не отвечал требованиям того времени. Это объяснялось не только отсутствием специальных курсов переподготовки высшего командного состава, сборов и маневров, но и тем, что назначения на те или иные командные должности, начиная с начальников дивизий, определялись отнюдь не деловыми соображениями, а личными симпатиями царя и придворной камарильи. В обстановке политической реакции в России 80-90-х годов тон задавали не драгомировы, а стоявшие во главе столичных военных округов (Петербургского и Московского) великие князья Владимир и Сергей, родные братья Александра III, видевшие основную задачу командного состава лишь в подготовке смотров и парадов.

Русско-японская война обнаружила со всей очевидностью неприглядность именно высшего командного состава, о котором В. И. Ленин в статье «Падение Порт-Артура» писал так: «Генералы и полководцы оказались бездарностями и ничтожествами… Военное могущество самодержавной России оказалось мишурным. Царизм оказался помехой современной, на высоте новейших требований стоящей, организации военного дела, — того самого дела, которому царизм отдавался всей душой…»{54}.

[47]

Примечания:

{1} К обер-офицерам принадлежали: в пехоте, артиллерии и инженерных войсках — прапорщики, подпоручики, поручики, штабс-капитаны (этот чин, введенный Павлом I, являлся, по существу, ненужным, о чем неоднократно писалось в военной печати) и капитаны; в кавалерии — корнеты, подпоручики, поручики, штабс-ротмистры и ротмистры; в казачьих войсках — хорунжии, сотники, подъесаулы и есаулы; к штаб-офицерам — майоры (в 1884 году произошла реформа воинских чинов, в результате которой был упразднен чин «майора», затем «прапорщика», а в кавалерии соответствовавший ему чин «корнета»), подполковники (за исключением гвардии) и полковники. Генеральских чинов было четыре: генерал-майор, генерал-лейтенант, генерал (от инфантерии, от артиллерии, от кавалерии и инженер-генерал) и генерал-фельдмаршал. При переходе из гвардии в армию офицер повышался в чине, при переходе же из армии в гвардию, наоборот, понижался на один чин.

{2} Подробнее о военно-учебных заведениях см.: П. Зайончковский. Военные реформы 1860-1870 гг. в России. М., 1952.

{3} Набор в юнкерские училища производился и из числа «нижних чинов», имевших соответствующее образование. После выпуска из училища они возвращались в свои части и через 1-3 года производились в офицеры.

{4} ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 137, лл. 27-28; д. 140, л. 27.

{5} Там же, д. 151, лл. 31-32. Всеподданнейший доклад по Военному министерству за 1893 год.

{6} В ежегодных докладах по Военному министерству почти из года в год указывалось, что лучшим средством обеспечения армии офицерами на случай войны является увеличение численности их по штатам мирного времени.

{7} ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 137, л. 5; д. 163, лл. 5, 7. Фактически было 41 079 человек, 886 должностей оставались вакантными.

{8} Военные врачи, фельдшеры, оружейные и орудийные мастера и различные чиновники военных управлений, не являвшиеся офицерами.

{9} Так, в 1881 г. их числилось 9824 человека, а в 1903 г. — 9931, т. е. увеличение составило около одного проц. (ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 137, л. 5).

{10} Приказ по Военному ведомству, 1898, № 185.

{11} Там же, 1898, № 240.

{12} Казачий отдел имел, помимо всего, конкретную задачу — подготовку сотенных командиров.

{13} Приказ по Военному ведомству, 1882, № 82; 1897, № 15; 1900, № 113.

{14} Как рассказывает в своих воспоминаниях протопресвитер (главный священник. — П. 3.) русской армии и флота Г. Шавельский, «в 1904-1906 гг. командующий Приамурским военным округом ген. Н. Линевич, увидев гаубицу, с удивлением спрашивал: «Что это за орудие?». А среди командиров полков и бригад иногда встречались полные невежды в военном деле. Военная наука не пользовалась любовью наших военных» (Георгий Шавельский. Воспоминания последнего протопресвитера русской армии и флота, т. 1. Нью-Йорк, 1954, стр. 98).

{15} В рассматриваемый период возникли Интендантский курс (впоследствии переименованный в Интендантскую академию) и Курсы восточных языков. Из первого в 1903 г. было выпущено 27 чел., с курсов же восточных языков — 3. (ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 163, л. 21).

{16} Многие, окончившие академию по 2-му разряду, впоследствии также причислялись к Генеральному штабу.

{17} ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 1140, л. 35.

{18} Там же, д. 138, л. 48.

{19} Там же, д. 163, л. 21.

{20} В первой в 1882 г. состояло 75 слушателей, в 1903 г. — 124; во второй соответственно 82 и 111. Состав Военно-юридической академии увеличился с 63 в 1882 г. до 79 в 1903 г. (ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 138, л. 48; д. 163, л. 21).

{21} ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 511, л. 2. Всеподданнейший доклад за 1898 г. Об этом же он писал в докладе за 1897 г. (там же, д. 510). Однако не все окончившие юнкерские училища были «слабохарактерными недоучками». Так, по Списку Генерального штаба на 1 января 1902 г. 67 офицеров, или около 6 проц, общего состава офицеров Генерального штаба, были выходцами из юнкерских училищ. Отзыв об офицерах, окончивших военные училища, был иной. Командующий Варшавским округом генерал-фельдмаршал И. В. Гурко в отчете за 1892 г. писал: «За последние годы уровень офицеров пехоты значительно поднялся благодаря бывшим выпускам юнкеров из военных училищ по преимуществу в армейские части и образованию военно-училищных курсов при некоторых юнкерских училищах» (ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 329, л. 18).

{22} Там же, оп. 2, д. 163, л. 13.

{23} Список Генерального штаба на 1 января 1881 г. СПб., 1881.

{24} Список Генерального штаба на 1 января 1904 г. СПб., 1904. В числе 1232 человек 47 «причисленных к Генеральному штабу по окончании Академии, но не включенных еще в состав его».

{25} На 1 мая 1903 г. из 262 командиров полков имели высшее образование 78, что составляло 29,8 проц.; 76 окончили Академию Генерального штаба и 2 — Николаевскую инженерную академию. (Данные заимствованы из Списка полковникам по старшинству. Составлен по 1 мая 1903 г. Учтены командиры всех видов полевой пехоты (действующие, резервные и стрелковые полки).

{26} П. Режепо. Статистика полковников. СПб., 1905, стр. 5.

{27} Там же, стр. 12.

{28} ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 507, л. 1. Отчеты Драгомирова и Гурко резко отличаются от отчетов других командующих округами, в которых отсутствовала всякая живая мысль. Так, командующий войсками С.-Петербургского военного округа великий князь Владимир Александрович в отчете за 1903 г. писал: «Все начальствующие лица находятся на высоте своего положения, прилагая всю свойственную им энергию и опыт, являются моими знающими и полезными помощниками». (ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 288, л. 1).

{29} В тексте ошибочно 77 проц.

{30} П. Режепо. Статистика генералов. СПб., 1903, стр. 12.

{31} Список генералам по старшинству. Составлен по 1 мая 1903 г. СПб., 1903.

{32} Из этих 20 человек — 13, или 28,8 проц, всех начальников дивизий, начинали свою службу в гвардии, что отнюдь не определялось какими-либо их выдающимися способностями, а обусловливалось привилегией, существовавшей для гвардейских офицеров.

{33} В конце XIX столетия для офицеров Генерального штаба был введен обязательный ценз командования ротой в течение 2 лет.

{34} Список генералам по старшинству. Составлен по 1 мая 1903 г. СПб., 1903.

{35} Так, генерал от кавалерии А. А. Бильдерлинг командовал 3 месяца эскадроном и 8 месяцев кавалерийским полком. Командир 2-го Туркестанского армейского корпуса генерал В. Е. Уссаковский командовал только батальоном всего лишь один год. Командир 10-го армейского корпуса генерал-лейтенант К. К. Случевский в течение своей жизни не командовал никакими общевойсковыми подразделениями и соединениями, последовательно занимая посты командира саперной роты, саперного батальона и саперной бригады, не имея при этом даже общевойскового образования. То же можно сказать и о командире 1-го Туркестанского корпуса генерал-лейтенанте Д. А. Топорнине, окончившем Михайловское артиллерийское училище и командовавшем в течение всей жизни артиллерийскими частями: батареей, дивизионом и артиллерийской бригадой. Командир 5-го армейского корпуса генерал-лейтенант Н. М. Вонлярлярский, 13-го армейского корпуса генерал от кавалерии А. М. Ребиндер, 14-го армейского корпуса генерал-лейтенант Р. А. Хрещатицкий командовали только кавалерийскими частями (Список генералам по старшинству. Составлен по 1 мая 1903 г., стр. 135, 271, 313, 385. 285, 108, 190).

{36} Они регламентировались сверху так, что какая-либо инициатива командиров, начиная от командиров корпусов и начальников дивизий, оказывалась невозможной. Исключение составляли лишь большие маневры род Курском в 1902 г., когда командующим лицам была предоставлена некоторая свобода действий.

{37} ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 506, л. 3 за 1898 г.

{38} Куропаткин и его помощники. Барона фон Теттау, состоявшего во время воины при русской армии. Перевод с немецкого М. Грулева. СПб., 1913, стр. XV.

{39} А. И. Куропаткин в своем дневнике рассказывает, что в связи с 25-летием начала русско-турецкой войны были произведены в подполковники «140 заслуженных капитанов, наиболее отличившихся в прошлую войну» («Красный Архив», т. 2, 1922, стр. 10). Таким образом, эти «наиболее отличившиеся» на войне офицеры пробыли в обер-офицерских чинах 25 лет и более.

{40} По данным, хранящимся в фонде военного министра, 65 проц. капитанов не имели возможности достигнуть штаб-офицерских чинов и увольнялись по достижении предельного возраста. (ЦГВИА, ф. Куропаткина, д. 5294, л. 8).

{41} Е. И. Мартынов. Воспоминания о японской войне командира пехотного полка. Плоцк, 1910, стр. 24.

{42} С 1881 по 1903 г. общая численность армии увеличилась на 22,2 проц., а офицерского корпуса — на 33,4 проц. (ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 137, л. 5 и д. 163, л. 5).

{43} Список полковникам по старшинству. Составлен по 1 сентября 1900 г. СПб., 1900.

{44} Офицеры Генерального штаба производились в чины в ускоренном порядке.

{45} П. Режепо. Статистика генералов, стр. 6.

{46} Не считая гвардии. При этом общее число анализируемых лиц составляет 46. В трех дивизиях вакансии не были заполнены.

{47} Список генералам по старшинству. Составлен по 1 мая 1903 г.

{48} Великий князь Николай Михайлович.

{49} По данным, хранящимся в фонде военного министра, на 1/IV 1898 г. средний возраст высшего командного состава был следующим (не принимая во внимание великих князей): командующие войсками — 64, помощники командующих войсками — 64, командиры пехотных корпусов 63, командиры кавалерийских корпусов — 56, начальники пехотных дивизий — 60, кавалерийских дивизий — 54 года (ЦГВИА, ф. Куропаткина, д. 5294, л. 9).

{50} ЦГВИА, ф. Редигера, д. 2, ч. II, л. 269.

{51} ЦГВИА, ф. Канцелярии Военного министерства, оп. 2, д. 510, лл. 4-5.

{52} Там же.

{53} В. Н. Зайцев. Руководство для адъютантов. Изд. 9-е. СПб., 1904, стр. 452-453.

{54} В. И. Ленин. Полн. собр. соч., т. 9, стр. 155, 156.